Круиз по краю ада

– Конечно, мне бывает одиноко. В сущности, мой единственный друг – это компьютер. Иногда хочется завыть от скуки. Но не бери в голову. – Он улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. – Так можно фоткать?

– Можно, – разрешила Мира.

Он кивнул и сделал несколько кадров. Ее охватило странное чувство. В обществе Богдана ей было настолько комфортно, спокойно и легко, словно она надела удобные и мягкие тапочки после целого дня хождения на каблуках. Нет, он не волновал ее, как недавно Сергей, кровь не приливала к щекам от его взгляда. Но на сердце делалось так тепло и хорошо, что хотелось замереть и наслаждаться, забыв обо всем на свете.

– Я бы сорвал для тебя кувшинку, но боюсь, не сумею, – виновато проговорил Богдан.

– Не надо, – мягко произнесла Мира. – Пусть себе цветет.

Она вдруг спохватилась, что ушла из отеля в разгар работы, подведя Михалыча. И Лизавета будет неистовствовать. Однако уходить отсюда ей не хотелось. Богдан тут же заметил ее волнение.

– Что-то случилось? Ты вдруг стала грустной.

– Я должна вернуться в гостиницу. У меня еще целый этаж не помыт. И кстати, в каком ты номере живешь? Я тебя вчера не видела.

– Я живу в дополнительном крыле. Это недалеко отсюда, старое здание за каменной оградой. Там всего несколько комнат, одна из них моя. Горничная туда не ходит.

– Кто же там убирается? – удивилась Мира.

– Я сам, – просто произнес Богдан, поколебался немного и добавил смущенно: – Так выходит чуть-чуть дешевле.

Мира уже и сама поняла, что к чему. Одно дело – остановиться в отеле, даже таком захудалом, на неделю или две, и совсем другое – жить там постоянно. Выходит приличная сумма. Вот Богдан и экономит как может.

– Если тебе пора, пойдем, – проговорил он, и Мира уловила в его голосе печаль.

Значит, он тоже не хочет расставаться, ему хорошо в ее обществе!

– Пошли. – Мира встала с камня.

Она не удержалась, наклонилась и дотронулась до одной из кувшинок. Та была прохладной и влажной. Не спеша, по той же тропинке они вернулись в садик.

– Что ты делаешь вечером? – спросил Богдан.

– Ничего. Свободна.

– Тогда приходи сюда. Посидим, поболтаем.

Он ласково взглянул на нее голубыми глазами.

– Приду, – пообещала Мира.

Она с трудом заставила себя повернуться и пойти в отель. Всю дорогу ей хотелось побежать назад. Она чувствовала, что Богдан еще не уехал, продолжает сидеть в садике, возможно, работает на своем ноутбуке. Никогда еще Мира так не ненавидела грязные полы и все, что с ними связано: ведра, тряпки, швабры и прочее. Провались они в тартарары, ей хочется гулять, а не работать!

Искушение вернуться было настолько сильным, что она невольно остановилась перед самым крыльцом. Может, и правда не мыть сегодня третий этаж? Сказать Михалычу, когда тот вернется, что ей нездоровится после вчерашнего. Он поймет. В конце концов, он же не работать ее сюда привез! А Лизавета пусть заткнется со своими грязными кастрюлями и переваренными макаронами. Если бы не Мира, у нее бы наверняка червяки в буфете завелись.

Однако совесть не позволила ей откосить от своих обязанностей. Она вспомнила любимую поговорку отца: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж». Так он с детства говорил Мире, приучая ее доводить любое начатое дело до конца. Она вздохнула и принялась подниматься по ступенькам.

Глава 13

Едва Мира открыла дверь в вестибюль, на нее набросилась Лизавета.

– Где это ты бродишь? Мало тебе вчерашнего? Работа стоит, а она гуляет себе.

– Сейчас все сделаю, – сквозь зубы проговорила Мира.

Она принялась за дело с утроенным рвением. Ее постепенно охватывало радостное возбуждение. Произошедшее с ней на корабле вдруг перестало казаться таким уж ужасным и трагичным. Не подсунь ей Анжела наркотики, она бы не очутилась здесь, не познакомилась с Богданом. Они будто из одного теста слеплены. И понимают друг друга без слов.

Душа у Миры пела. Все спорилось в руках. Она быстро покончила с коридором на третьем этаже, убралась в номерах и даже полила цветы, стоящие на подоконниках. После этого Мира решила немного отдохнуть. Перекусив, она ушла к себе и прилегла, предварительно, помня о вчерашнем, стребовав у Лизаветы ключ и накрепко заперев дверь.

Встреча с Богданом выбила у нее из головы мысли о неизвестном преследователе. Кто бы он ни был, ей-то какое дело? Спасибо, что спас от Тимура, а дальше пусть поступает как знает. Хочет тайком следить за ней – пускай, ей не жалко.

На этот раз Мира не заснула. Она отыскала в интернете фотографии с видами Ярославля и Костромы, сделала скрин и отослала матери. Пусть думает, что путешествие в разгаре. Пообщавшись с родителями и вволю повалявшись на кровати, Мира ощутила себя отдохнувшей. Ноющая боль в теле после вчерашней борьбы с Тимуром почти прошла. Мира залезла в сумочку, вынула оттуда косметичку и внимательно оглядела себя в зеркальце. Ссадины, конечно, портили весь вид. Зелень с них так и не сошла, и выглядела Мира забавно – точно разрисованный индеец, ступивший на тропу войны. Она немного припудрила боевые раны, слегка прошлась блеском по губам, подкрасила ресницы и снова посмотрелась в зеркало. Ей показалось, что стало немного лучше. Мира надела сарафан, купленный ей Михалычем, босоножки, прошлась пару раз от порога до окна и обратно. Пожалуй, неплохо, сойдет для свидания…

Свидание! Она остановилась посреди тесной комнатушки, пораженная своей мыслью. Неужели у нее свидание, здесь, в этой заброшенной дыре, где она вынуждена прятаться от полиции и играть роль горничной? Ну да, конечно, а что же еще! Богдан пригласил ее погулять, она с радостью согласилась. Красится, наряжается, маскирует болячки…

Мире ужасно захотелось поделиться с кем-то своим замечательным настроением. Хоть с Ясей. Она решила проигнорировать запреты Михалыча и набрала ее номер. Та взяла трубку почти сразу.

– О! Наконец-то! Куда пропала? Я уж решила, тебя украли с корабля.

Мира молча ухмыльнулась. Знала бы Яська, как близка к истине.

– Ну давай, рассказывай, как там у тебя? Познакомилась с кем-нибудь? Не ври, я чувствую, что познакомилась.

– Ну… да… – неопределенно и загадочно проговорила Мира.

– И кто он?

«Инвалид», – хотела сказать она, но вовремя опомнилась. Вздохнула и тихо проговорила:

– Просто парень. Айтишник.

– Айтишник – это хорошо, – одобрила Яся. – Они отлично зарабатывают. Сколько ему лет?

– Девятнадцать.

– Такой молодой? Фи. Тебе нужно кавалера посолидней.

– Почему это? – обиделась Мира.

– Потому. Ты не от мира сего, с тобой рядом должен быть тот, кто твердо стоит на ногах и имеет опыт.

– Вовсе не обязательно.

– О, как ты заговорила! – Яся уважительно присвистнула. – У тебя прямо голос стал другим. Молодец. Что у вас, серьезно все? Уже было?

– Да что ты! Мы только сегодня… – Мира запнулась и для солидности приврала: – Только вчера познакомились.

– Значит, сегодня вечером самое время, – тоном знатока произнесла Яся. – Блондин, брюнет?

– Блондин.

– Красивый?

– Очень! – Мира не смогла сдержать искренний порыв.

– Э, да ты, я гляжу, сильно запала. Только гляди, не растворяйся в нем. С мужиками так нельзя. Сядет на голову. Высокий?

– Не знаю, – растерянно произнесла Мира и поняла, что проговорилась.

– Как это не знаешь? – удивилась Яся.

– Ну, в смысле, обычный. Не высокий, не низкий.

– Понятно. А где он сейчас?

– У себя в каюте.

– Ты одна? А чего фотки не шлешь? Смотри, я обижусь.

– Я пришлю. Попозже, – пообещала Мира.

– Давай. Буду ждать. Успехов тебе.

Яся отключилась. Мира приложила ладони к горящим щекам. Ей было и стыдно, и весело. Никогда прежде она не делилась с Ясей подробностями личной жизни, лишь сама бесконечно выслушивала о ее похождениях.

Мира выглянула в окно. Никого. Погода отличная, тепло, солнечно. И, кажется, ее преследователь пропал. Во всяком случае, она не чувствует его молчаливого присутствия рядом. Мира взглянула на экран телефона. Половина пятого. Богдан сказал приходить вечером. А когда – не уточнил. Что в его понимании вечер? Может, пять, а может, и все восемь. Мира решила рискнуть. Вдруг он уже ждет ее? Она тщательно причесалась, одернула платье и вышла на улицу. Немного постояла у крыльца, а затем медленно дошла до садика.

На скамейке сидела пожилая женщина в длинной, до пят, юбке и быстро вязала на спицах. Мира почувствовала глубокое разочарование. Значит, Богдан еще не пришел, и когда появится, неизвестно. Тетка при виде Миры подвинулась и приветливо улыбнулась.

– Хотите сесть?

– Нет, спасибо. Я… я просто так зашла, сейчас уйду.

– Почему? Разве вам тут не нравится?

– Нравится. Но у меня… мало времени.

– Кажется, я видела вас сегодня утром, – сказала женщина. – Вы мыли полы в отеле. Новая горничная?

– Да.

– Отлично справляетесь со своими обязанностями. Ваша предшественница была жуткая лентяйка.

– Спасибо, – рассеянно поблагодарила Мира.

Может, в другой раз этот комплимент бы ее порадовал, но не сейчас. Она не знала, как ей поступить. Остаться здесь, сесть на лавку и ждать, пока приедет Богдан? Но тогда он ясно увидит, что она с первого взгляда потеряла от него голову. А Яся предупреждала ее, что в мужчине нельзя растворяться, иначе беда. Уйти, чтобы вернуться попозже? Но во сколько? Не будет же она бегать сюда каждые полчаса. Лизавета заметит, начнутся расспросы, насмешки. Этого Мире совсем не хотелось.

– Вы ждете кого-то? – проницательно спросила женщина.

– Нет. То есть да. Вернее… – Мира окончательно запуталась и покраснела.

– Случайно не молодого человека в коляске? Симпатичный такой, голубоглазый.

– Да, его, – растерялась Мира. – А откуда вы…

– Да он только минут пять назад уехал. А до этого метался тут, точно как вы сейчас. То отъедет, то вернется. И все смотрит на дорожку. Вот я и подумала, может, вы друг дружку потеряли?

От этих слов у Миры потеплело на сердце. Вон оно что – Богдан так же, как она, ждет встречи, волнуется.

– Куда он поехал? Туда? – Она махнула рукой в сторону, где находился пруд.

– Туда. – Женщина кивнула и продолжила вязать.

Мира зашагала по тропинке, старательно сдерживаясь, чтобы не побежать. Через две минуты она увидела Богдана. Коляска стояла посреди дорожки, а сам он смотрел на нее. В глазах была радость.

– Ты пришла?

– Да. Ты ждал меня?

– Ждал. Я дурак, толком не сказал, когда приходить. Вечер ведь уже начался?

– Начался. – Мира подошла к нему и взялась за бортик коляски.

Ей ужасно хотелось погладить волосы Богдана. Наверное, они мягкие, как у ребенка. И сам он как ребенок, даром что старше ее.

– Знаешь, я даже обедать толком не мог, – проговорил он с улыбкой.

– Почему это? – Мира хитро прищурилась.

– Потому. Все думал.

– О ком?

– О нашей встрече. О тебе. Ты не такая, как все.

– Ты тоже. – Мира все же осмелела, коснулась рукой его волос и тут же зарделась от смущения.

– Хорошо, – тихо произнес Богдан. – Очень приятно. Пожалуйста, не убирай руку.

Мира и не думала. Она стояла и гладила его по голове. Мир вокруг словно перестал существовать. Осталась только дорожка в высокой траве, синее небо над головой да щебет птиц.

– Спасибо тебе, – сказал Богдан и, поймав Мирину ладонь, приложил к щеке.

– Спасибо? – удивилась она. – За что?

– За нежность. У тебя невероятные руки, такие ласковые, мягкие.

Ей захотелось немедленно открыть ему правду. О том, кто она такая, как поехала путешествовать на корабле. Как познакомилась с Анжелой и они с Сергеем подсунули ей порошок. Как ее пожалел Михалыч и увез с теплохода на шлюпке. Все-все, с самого начала до конца, без утайки. Она уже открыла рот, но Богдан внезапно произнес:

– Поехали на пруд.

«Там расскажу», – решила Мира.

– Поехали.

Колеса коляски буксовали в сырой земле. Мира помогала Богдану, подталкивая ее вперед. Так они добрались до пруда.

– Ты совсем не можешь ходить? – спросила Мира с надеждой. – Даже встать на минутку? Мы могли бы посидеть рядом, на травке.

Богдан покачал головой.

– Это исключено. Я и секунды не продержусь стоя.

– Как же ты живешь совсем один? Это ведь ужасно тяжело.

– Тяжело, – согласился он. – Но возможно. Руки-то у меня действуют. А они ого-го какие крепкие. Я с детства их тренировал. Если хочешь, можешь сесть ко мне на колени.

– А тебе не будет больно?

– Нисколько.

Мира поколебалась и осторожно присела к нему. Их щеки соприкоснулись.

– От тебя вкусно пахнет, – сказал Богдан. – Духи?

– У меня нет духов. Это блеск для губ.

– Скажи, ты когда-нибудь целовалась?

– Ну так, – уклончиво проговорила Мира. – По-настоящему, нет, наверное.

– Почему? Разве у тебя не было парня?

– Нет.

– Странно. Ты же красивая девушка. Я вот ни с кем в своей жизни не целовался. Потому что инвалид. Я никому не нужен.

– Ты мне нужен, – вырвалось у Миры само собой.

Она тотчас, по обыкновению, залилась румянцем. Он посмотрел на нее пристально и скептически усмехнулся.

– Не говори так. Ты рано или поздно уедешь отсюда. Верно?

– Верно, – почти шепотом сказала Мира.

– Ну вот. А я опять останусь один. Поэтому лучше и не начинать.

– Что не начинать?

У нее к горлу внезапно подступили слезы. Мира не могла понять почему. Что-то мешало ей вздохнуть полной грудью.

– Целоваться. Я ведь привыкну, и мне будет больно потом.

– А ты хочешь со мной поцеловаться?

– Я мечтаю об этом с того самого момента, как увидел тебя в саду. А ты? Ты хочешь этого?

– Хочу! И я… я не уеду. Вернее, не брошу тебя тут одного.

– А что сделаешь? Заберешь с собой? Куда? К родителям?

– Заберу!

– Верится с трудом, – проговорил Богдан, но тем не менее обнял Миру и привлек к себе. – Ты ведь еще не знаешь главного. Не видела, что иногда происходит со мной. Даже не иногда, а часто. Очень часто. Я не нужен тебе. Это будет слишком.

– Слишком – что?

– Слишком тяжело.

– Не надо пугать меня.

Слезы все-таки вырвались на волю. Мира быстрым движением смахнула их с ресниц, но они тут же выступили снова.

– Ты плачешь? – Богдан осторожно взял ее за подбородок и развернул лицом к себе.

– Нет. Я не плачу. – Мира улыбнулась сквозь слезы. Улыбка вышла жалкой.

– Ты плачешь, – произнес он твердо. – Почему?

– Наверное… мне хочется, чтобы у нас все было как у людей. Чтобы мы не расставались, и могли целоваться, и говорить обо всем, и…

– Пойми, у нас никогда не будет, как у людей. Ни-ког-да.

Богдан произнес это жестко. И выражение его лица стало жестким, даже жестоким.

Мира ощутила такую боль, словно он ударил ее наотмашь. Она невольно отшатнулась.

– Хочешь встать? Давай, я не держу. – Богдан демонстративно разжал руки.

Мира вдруг поняла, что он делает ей больно только потому, что его самого терзает боль. Невероятная, страшная, которой она никогда прежде не ведала. Она отчетливо видела эту боль в его глазах. Надо забрать хотя бы ее часть, и тогда ему станет легче. Хоть немного, но легче. Она заберет ее себе, прямо сейчас, здесь, на этой тропинке у пруда.

– Я не хочу вставать и не хочу никуда уходить. Я останусь здесь, с тобой, и мы станем целоваться, даже если у нас все будет не так, как у обычных людей. Даже если все будет плохо.

Ей показалось, что он ждал этих слов. Темная тень страдания сошла с его лица, глаза опять стали ясными и теплыми.

– Ты уверена, что не пожалеешь?

– Уверена.

Богдан кивнул, снова обнял ее и, наклонившись совсем близко, осторожно поцеловал. Его губы были мягкими и сладкими, будто он только что ел мед. Мира словно погрузилась в свои сны. Сказочный принц, добрый и ласковый, держал ее в объятиях. Он не мог ходить, зато руки у него были сильные и одновременно нежные. Она подчинялась им, чувствуя себя самой счастливой на свете…

Над головой громко каркнула ворона. Мира пришла в себя и открыла глаза. Солнце медленно спускалось за лес, оставляя на лазурном небе размытые малиновые дорожки. Со стороны реки дул легкий ветерок.

– Сколько сейчас времени?

Она с нежностью посмотрела на Богдана. Тот улыбнулся.

– Не знаю. Счастливые часов не наблюдают.

– А ты счастлив?

– Да. Очень. А ты?

– И я. Нам, наверное, пора идти? Прохладно, ты можешь замерзнуть.

– Ерунда. Я почти никогда не болею простудой. Давай посидим еще немного.

– Давай.

Мира обвила руками его шею. Они молчали, думая каждый о своем. Совсем стемнело. В пруду самозабвенно квакали лягушки. Из рощицы доносился стук дятла. Богдан дотронулся до кончика ее носа.

– Вот теперь действительно нужно уходить. Ты вся продрогла.

– Хорошо. – Она послушно встала и покатила коляску по дорожке.

Ей отчаянно не хотелось расставаться с Богданом. Что, если он пригласит ее к себе? Пожалуй, она согласится. Тут же Мире стало стыдно. Они знакомы всего один день, а у нее в голове бог знает что. Не хватало еще, чтобы она вела себя как Яся.

– Что молчишь? – спросил Богдан.

– Не знаю. Просто так, молчу, и все. Мы почти пришли.

Впереди действительно маячили скамейки и очертания клумбы.

– До завтра, – проговорил Богдан и улыбнулся.

– Может, тебя проводить? Доедешь сам в темноте?

– Не беспокойся, я и с закрытыми глазами доеду.

Мире стало чуть обидно. Значит, это только она мечтает оказаться в его комнате. А самому Богдану все равно. Или, может быть, он устал, плохо себя чувствует?

– Ладно. Спокойной ночи.

Она хотела идти, но он удержал ее за руку.

– Ты что? Обиделась?

– Нет. С чего ты взял?

– Брось. Вижу, что обиделась. Я бы рад позвать тебя с собой, но не могу. Правда. В другой раз.

– И когда будет этот другой раз? Скоро? – Мира поглядела на него с надеждой.

Богдан пожал плечами.

– Не знаю. Но будем надеяться, что да.

Больше он ничего не сказал, но Мира почувствовала, что обида удивительным образом прошла.

– Поцелуй меня, – попросила она.

– Нагнись.

Мира склонилась над ним. Они на мгновение приникли друг к другу. Потом Богдан мягко отстранился.

– Все. Иди.

Мира пошла от него по дорожке, изо всех сил борясь с искушением оглянуться. Она знала, что он не тронулся с места, сидит в коляске и смотрит на нее. Мира дошла до двора и только тогда позволила себе взглянуть назад. Садик был пуст. Очевидно, Богдан уехал за каменную ограду, туда, где, по его словам, находился заброшенный корпус. Она тяжело вздохнула и обреченно взялась за дверную ручку.

Глава 14

– Ну ты и гулена, – приветствовала ее Лизавета. – Еще бы под утро вернулась. Лексей Михалыч, между прочим, тебя искал.

– Значит, он вернулся?

– Вернулся. Ругался шибко на тебя.

– Ругался? – удивилась Мира. – Почему?

– Ты на часы-то глянь.

Мира вытащила телефон. Половина одиннадцатого. Для Москвы время детское. Но для Поводнева, наверное, это уже глубокая ночь.

– Где сейчас Алексей Михайлович? – спросила она.

– Спать ушел. Сказал, завтра поговорит с тобой.

– Завтра так завтра.

Мире было сейчас не до нотаций Михалыча. Ее атаковала буря эмоций. Она ушла к себе и уселась на кровати, скрестив ноги по-турецки. Значит, это наконец произошло! Она влюбилась. И именно с первого взгляда, как всегда мечтала. В Богдане есть все черты, которые рисовало ее воображение. Он умный, добрый, тонкий и загадочный. Последнее – точно про него. Где он сейчас? Почему не согласился остаться с ней? Отчего живет один, отшельником, сторонящимся людей? Где его семья? Все эти вопросы терзали ее почти до рассвета. Она не могла уснуть. Перед глазами стояло лицо Богдана, иконописное, с яркими, лучистыми глазами, слышался его бархатистый, ласковый голос. На губах был сладкий привкус его поцелуев.

Мире удалось задремать, только когда темень за окном начала рассеиваться и наливаться молочной белизной. Она тут же увидела во сне Богдана. Он держал ее в объятиях и целовал. Это было восхитительно. Затем у него вдруг зазвонил телефон. Мира во сне тут же вспомнила о том, что она не знает номер Богдана. Надо спросить – и тогда они смогут созваниваться.

– Скажи мне свой мобильный, – попросила она.

В ответ он приложил к ее губам палец.

– Тс-с. Тихо. Не говори ерунды.

– Разве это ерунда? – удивилась Мира. – Я просто хочу быть с тобой на связи. Все время, каждую минуту.

Богдан посмотрел на нее печально и покачал головой.

– Зачем тебе это? Разве не достаточно того, что есть? Наших прогулок на пруд, поцелуев?

– Конечно, нет! – горячо воскликнула Мира. – Я хочу видеть и слышать тебя постоянно. Разве ты не хочешь того же?

– Хочу.

– Тогда диктуй номер!

– Сейчас.

Мира полезла в карман за телефоном, и в это время земля под ее ногами качнулась. Вокруг все закружилось, будто она ехала на карусели, которая с каждой секундой ускоряла свое вращение.

– Богдан!

Мира хотела схватиться за него, но пальцы соскользнули в пустоту. Рядом никого не было. Карусель все набирала ход, унося Миру куда-то вдаль, в неизвестность и темноту…

Глава 15

Удивительно, но ее никто не разбудил. Мира проспала почти до десяти и проснулась от того, что в стекло изо всей силы жарило солнце. Странный предрассветный сон помнился полунамеком. В памяти осталось лишь то, что они с Богданом целовались. Остальное испарилось и исчезло.

Из коридора доносились оживленные голоса. Кто-то кого-то звал купаться и просил поторопиться. Слышался смех и звон посуды. «Не иначе, новые постояльцы приехали, – поняла Мира. – Наверное, целая группа. Вон как шумят».

Она встала и поглядела на себя в зеркало. Следы от зеленки наконец сошли, ссадины засохли, и корочки почти отвалились. Само лицо пламенело от солнечных лучей, взгляд был слегка безумный и с поволокой. Мира с удовольствием зависла бы у зеркала подольше, но нужно было переделать кучу дел. Выяснить, где Лизавета, почему она не терзает ее с утра пораньше. Оправдаться перед Михалычем за вчерашнюю отлучку. Написать родителям. Позавтракать и помыть свои коридоры. Ну а потом…

Мира приложила ладони к пылающим щекам. Потом она пойдет в заветный садик. Богдан наверняка будет там. Они снова поедут на пруд, а может, и куда-то еще. Мира готова провести с ним весь день до вечера. И ночь.

Она надела рабочую одежду и вышла в коридор. Мимо нее сновали какие-то тощие девчонки и такие же ребята. Девушки были сплошь с туго затянутыми в пучки волосами, ноги ставили по-балетному, носками врозь. Из холла вышла женщина средних лет, сухощавая и подтянутая.

– Так, завтракаем, пьем кофе, переодеваемся – и на пляж. Погода сегодня прямо летняя, кто хочет, может поплавать. Только недолго. У нас всего два часа. В двенадцать репетиция.

Девчонки и парни согласно закивали и ускорили свое броуновское движение. «Какой-то танцевальный коллектив, – догадалась Мира. – Вот повезло Михалычу, будет хорошая выручка». Она умылась и отправилась на поиски Лизаветы. Та обнаружилась в буфете. Вид у нее был несчастный и затюканный, на лице горел свекольный румянец, фартук развязался и болтался на одной тесемке. Она помешивала на плите кашу в огромной кастрюле. Та угрожающе булькала и источала запах горелого молока. При виде Миры в глазах Лизаветы вспыхнула радость.

– Быстрей! Иди помогать! Иначе эти троглодиты меня сожрут.

– А полы?

– Черт с ними! Надо помидоров нарезать и зелени. Макароны они не жрут. И щи сварить на обед. Продукты вон там. – Лизавета кивнула на гигантскую груду зелени и овощей, громоздящуюся на одном из столов.

– Ладно. – Мира ополоснула руки и взялась за нож.

Лизавета посматривала на нее с небывалой теплотой.

– Руки-то у тебя из того места растут, гляжу. Эх, девка, осталась бы тут у нас! Чую, мы бы с тобой сработались.

Нежданные дифирамбы со стороны хамки-Лизаветы скорее не порадовали Миру, а рассмешили. Она уже прикидывала в уме выгоду от сегодняшней смены деятельности. Готовка не должна занять столько времени, сколько уборка номеров. Это значит, что она может прийти в садик пораньше. Только бы Богдан тоже приехал, иначе где она будет его искать?

Мира честно отпахала на кухне до половины двенадцатого. Помимо салата ей пришлось еще приготовить фарш для обеда, вымыть плиту, которую Лизавета умудрилась залить кипящим геркулесом так, что перестали работать конфорки, а также прибраться в буфете, больше напоминающем поле брани, а не помещение для приема пищи.

В двенадцать приехал Михалыч, злой как черт и мрачный. Он наорал на Лизавету, сделал замечание танцорам, пригрозив выселить их, если они продолжат мусорить и гоготать, как стало гусей. Наблюдая за ним, Мира стала опасаться, что он не отпустит ее в сад, а загрузит какой-нибудь работой. Она приготовилась с долгим, слезным уговорам, но Михалыч при виде нее неожиданно смягчился. Суровое лицо просветлело, взгляд потеплел.