Кочевник

– Да, друг мой! Но всем захотелось бы поверить, что помимо упорности есть какая-то фантастическая формула успеха, – ответил я.

– Верно, всем насрать на чертовых Гуков. Сверху постоянно гонят на нас и даже не думают, как мы тут рискуем своими задницами, – Паскуаля понесло, как никогда ранее, размашки рук, недовольное лицо, повышенный тон. Мне едва удалось его остановить.

– Из волос на твоей заднице можно свить колючую проволоку и обвить ею весь Вьетнам. Успокойся. Когда ты начинаешь рассуждать о начальстве и политике, тебе удаётся выставить себя ирландским макаронником. А ты, даже не итальянец, поэтому заткнись, дружище, – сказал я с улыбкой на лице, чтобы Паскуалю не показалось это чем-то серьёзным. Но задело его совершенно другое.

– Ах ты, заносчивый Калифорнийский Педик! Какого чёрта!? Как это не итальянец? – И тут понесло уже меня.

– Мать твою, да ты даже не знаешь, как говорить на своём собственном языке. Ответь мне, на итальянском, сколько линий на флаге твоей страны? И какого они цвета!?

– Eseguo un foglio di carta sul letto di tua madre! – Он оттопырил указательный палец, сжав остальные. Говоря это, его указательный палец выплясывал зигзагом по воздуху. Я ударил ладошкой по этому пальцу и ответил ему.

– Что, ты сказал про мою мать? Я из тебя всё спагетти выбью! – Кричал я, улыбаясь.

– Что!? – Паскуаль Моррети был в замешательстве.

– Что? – передразнил я.

По завершению разговора, который вылился в ещё очень-очень долгий спор и объяснение, почему Паскуаль Моррети не умнее обычного макаронника, мы даже не успели заметить, как закончился этот жаркий денёк.

Глава 3

Тетское наступление.

00:00. ВНА организовала атаку на несколько целей. В нападении участвовали ДРВ и Вьетконговцы. Удары были нанесены по крупнейшим городам: Сайгон, Дананг, Хюэ. А также атаки были распространены на основные деревенские поселения.

02:30. Армия ДРВ взяла Хюэ. Это был не только культурный центр Вьетнама, но и транспортный узел Южного Вьетнама и армии США. Соответственно и ключевым объектом для врага, которому нужно провести идеологическую работу среди населения для революции.

05:00. База «Eagle». Пху-Бэй.

Посреди ночи нас всех поднял ротный командир. Ту ночь я провёл с ротой «Альфа», из которой и был мой лучший друг Паскуаль Моррети. Мы отправились с ним в казарму, по завершению нашего бессмысленного спора. В нём он, кстати, одержал поражение. Говорил же…, заносчивый макаронник.

До нас тут же дошла информация, что в Хюэ союзникам необходима наша помощь и то, что к 6 мы будем уже дома. Еще тогда, сразу я заметил этого парнишку – Джона Легато. На тот момент, мне показалось, что ему повезло меньше всех, потому что его носки были мокрыми, и ему пришлось надевать ботинки на голые ноги. Просто, никто ещё не знал о скором уравнении жизнью наших положений. А наше положение должно было стать «по уши в дерьме».

Когда уже в грузовиках мы двигались к городу, я вспомнил о Паскуале. Во всей суматохе он не попался мне на глаза, и я даже не вспомнил о нём, пока не тронулась первая машина. Осмотревшись вокруг, мне стало ясно, что в спешке я запрыгнул в грузовик к роте «Гольф». Паскуаля здесь не было.

Постепенно продвигаясь к городу, подсознание выдавало картины того, как там должно быть здорово. Столица древней империи. Цитадель с 2000-чи летней историей. Познавательно, интересно, а главное видимость всего этого в будущем выложиться перед нами в реалии, а не по телевизору.

Это был лунный новый год. Пехотинцы считали, что в такой день нужно побеждать плохих парней. Никто совсем даже не задумывался о бое. Казалось, всё здорово, а дальше будет ещё лучше.

Глава 4

Прибытие к границе города. Мы подъехали к внешней границе города. Грузовик, где я находился, остановился. И уже тогда, находясь в компании всех этих лиц, которым пообещали, что к 6 они будут на базе, мне стало не по себе. Наверное, вам думается, что это невозможно. Невозможно такому зверю, как я, расчленявшему людей, испытать чувство сметения и беспокойства. Но, это случилось. Данная ситуация координально отличалась от работы в одиночку или от работы с ротами, выполняя не столь существенные задания. Почему? Я объясню.

Работая в одиночку и совершая те поступки, которые приходилось выполнять мне, голова вообще ни о чём не думает. Ходит поверие, что у отморозков вроде меня нет инстинкта самосохранения. Когда я работал один, это было так. Когда я работал с ротами и выполнял несущественные задания, где тоже, по сути, приходилось работать одному, это было так. Голова отключалась, руки делали, а после совершённого зла, я даже не оборачивался, чтобы осмотреть изуродованные трупы. Сигарета плясала в моих зубах, а лёгкие совокуплялись с её дымом. Вот и всё. А это место почему-то существенно меня настораживало.

Сюда мы прибыли в составе двух рот «Гольф» и «Альфа», общей численностью около 300 человек. Это тоже меня смущало и наводило на подозрения. Это было чем-то новым и нихрена мать вашу не манящим. Абсолютно не манящим…

В тот день, при мне был мой Кольт, винтовка М16, 8 запасных магазинов к ней, два мачете и мой нож Боуи. Впоследствии мне пришлось пожалеть о том, что не взял больше патронов и отказался от М60. От пулемёта я отказался потому, что привык работать налегке. Мой глаз постоянно посматривал на нож Боуи в чехле, висящем на моём ремне. И на два мачете, которые висели в чехлах на моей спине. Благо никто не мог у меня их отнять. Потому что по ходу продвижения рассказа, вы поймёте, что я как угадал их надобность в этом сражении. Каска? Хотелось бы сказать к чёрту, но пришлось её надеть. Почему?

А потому, что перед нами были две вещи, уже говорящие о том, что что-то было не так. Первое. Двухсотметровая дорога, по обеим сторонам от неё были обширные плантации риса. Такая открытая территория была очень опасна. Второе. Посреди дороги находился подорванный танк наших союзников из Южновьетнамской армии. Рядом с ним лежало несколько трупов, и один свисал с башни танка. Подорвать громадный танк…, чёрт! Да, мы в полной заднице. Об этом не мог догадаться только младенец.

Мы выдвинулись в путь. Тогда я подумал о том, что Паскуаль везучий сукин сын, ведь он шёл, где-то в середине или в конце. А я тащил свою задницу в голове колонны. И, тогда-то началась битва за Хюэ! Настоящая битва.

Голова колонны, где я шел, попала под мощнейший обстрел. Солдаты быстро бросились к земле и начали стрелять кто куда. Сразу же в голову пришла мысль, почему мне больше по душе ножи. Из-за громких выстрелов у меня звенело в ушах, и я был сбит с толку, пыль, поднимавшаяся после каждого выстрела из М16 застилала мне глаза, как и плохо закреплённая на голове каска. Приходилось постоянно её поправлять. Я ничего не видел и не слышал, только, что-то пыталось постукивать в мои перепонки. Это были выстрелы, из окружающих меня М16 и М60. Свист пуль чувствовался кожей. Данное явление поражало, я удивлялся тому, что всё ещё жив. Удивило меня данное состояние вдвойне, после того, как я решил обернуться.

Повсюду были убитые и раненные солдаты. Тела, омытые своей же кровью. Стоны, меня не пугали. Я их не слышал, из-за звона в ушах. Пугало два вопроса. Почему они? И, когда стоящего на очереди к смерти Брюса Уолкера позовут и скажут о наступлении его черёда?

Я отвернулся и задержал свой взгляд на лежащем справа от меня чернокожем парне. Его левое колено было отделено от ноги и валялось, где-то на дороге. Сквозь пыль, я рассмотрел его лицо, смотрящее на меня. Лоб был покрыт потом, а глаза страхом и слезами. Его лицо привело меня в порядок. Каким образом? Несколько пуль, пронёсшихся мимо, задели его голову. И судя по резко нанесённым ранам, калибр был не маленький. Я знаю, вам интересно вовсе не это, поэтому я расскажу, что стало с ним и со мной.

Пули разорвали его левую часть лица и часть носа. Правая часть головы этого парня, что ближе к земле, была обтянута кожей, а кожа левой части вместе с глазом улетела вслед за снёсшими её пулями. Дерьмо… Теперь на меня смотрела часть его белого черепа и челюсть обтянутая голым мясом. Мне виднелись даже его ровные зубы, так как щёку со всем остальным снесло начисто. Я даже запомнил идеальную ровность зубов. Что самое забавное?

Эти пули, оставившие его без лица, лишь задели его, пролетели дальше и убили лежащего рядом Джимми Лонгбада, попав в тёменную часть черепа. Теперь этот усатый очкарик, когда-то любивший поиграть со мной в Пинг-понг, лежал позади меня и грел голову в своих мозгах. Линзы его очков были выбиты вместе с ними. Пуля в его голове извернулась и вышла наружу посередине переносицы.

На секунду я задумался о том, как там Паскуаль Моррети. Жив ли ещё мой лучший друг? От этой мысли мне захотелось заплакать. В носу возобновились колкие ощущения, а слезы готовы были сжечь роговицы моих глаз. Бойня при Хюэ заставила меня ощутить различную цветовую гамму эмоций, о существовании которой я даже и не подозревал. Голову пришлось повернуть вперед, что позволило мне понять, откуда по нам вели огонь. Противник стрелял из зданий на окраине города. Яркие огоньки вспыхивали и потухали, прямо как чья-то жизнь среди солдат, воющих со мной в том месте плечом к плечу…

* * *

Все резко начали продвигаться по канаве у дороги. Если бы мы и продолжили лежать на такой открытой территории, словно на Калифорнийских пляжах, исход нашей битвы был бы предрешён ещё, когда по нам начали стрелять в первый раз. Я сошёл в канаву вместе со всеми.

Заместитель командира взвода – Сержант Гонсалес, отдал команду, заставившую моё сердце биться чаще, чем при срыве лица у того парня, который теперь навсегда остался на той дороге.

– На счёт 3, атакуем! – Прокричал Гонсалес.

И тут, все, будто бы сошли сума или получили прилив воинственного духа. Лично я, услышав эти слова, позволил своей злобе, появившейся, из-за гибели парней на дороге, вырваться на свободу. Солдаты досчитали до 3 и побежали! Выпущенную злость приглушила гадкая грязь в этой канаве. Она была далеко не лучшей почвой для бега. Ноги засасывало, словно их по частям поедали пираньи, но на самом деле их там не было. Чего только не вообразит испуганный человек, внушая себе о реальном существовании эфемерной фантастики. В этот момент, мне довелось почувствовать удары сердца о грудь и вздувшуюся на шее вену.

Произошло то, что едва не лишило меня чувств. Было заметно свечение пули, из-за неё я упал лицом в грязь, пытаясь понять, куда она попала, и скольких килограмм собственного мяса было лишено моё тело. Самое страшное, это ощущение её касания. Я не поднимался. Двое парней, лица которых я не разобрал, схватили меня за рюкзак и подняли. Грязь сантиметровым слоем лежала на моём лице. Тогда мне было непонятно, как женщины с сантиметровым слоем штукатурки на лице прохаживают целый день. Я не мог и минуты стерпеть этой грязи. Мои глаза увидели, куда попала пуля. Эта свинцовая дура просто задела мою форму на плече, даже не коснувшись кожи. Просто испуг. Нужно было бежать дальше. Чёртова винтовка, как же с ней было неудобно. Грязь придавала ей веса. Дьявол!

Дыхание давалось очень тяжело. Так вот зачем предупреждают о вреде курения. Зря я не послушал. Мои ноги, запутавшиеся в грязи, повалили моё тело ещё 2–3 раза. Добежав до плантации, все видели одного из наших. Он лежал на спине и уже был мёртв. Враги изрешетили его от самого мочевого пузыря, дойдя до груди, оторвав пулями часть шеи. Вокруг неё разрослась красная лужа. По его щекам потекли багровые полосы. Глаза смотрели на небо. А у головы валялась его каска, чёрные волосы были превращены в сосульки, пропитанные потом. В ту минуту, я всей душой надеялся, что этот парень попал в лучший мир. Ибо в этом, человеку уже делать было нечего, если мы дошли до такого безумия. А чтобы сказала его мать, будь она здесь с нами? Самое забавное, что на такие мысли меня никогда не наводили мои зверства, распространявшиеся на Вьетконговцев. Теперь, я начинал их понимать, поменявшись с ними местами.

Из-за внезапного нападения, 10 человек погибло, 56 получили ранения. Некоторые раненные, судя по их состоянию, наверное, и до утра не дотянут. Несмотря на весь тот ад, где нам уже удалось поджариться, мы отстреливались и продолжали движение. Очень большую пользу принесло оружие, от которого я зря отказался. Пулемёт М60 стремительно очищал нам дорогу. Эта детка была далеко не бесполезной, но, как и любая сука очень громкой. С этим орудием бойцы ощущали себя богами.

Глава 5

КОВПВ.

11:30. С весьма эффективной помощью М60 оборона войск ВНА была прорвана. Всей пехоте удалось добраться до базы армии США под названием КОВПВ. Там небольшие вооружённые подразделения охраняли 150 административных работников. Когда мы пришли, наступило временно затишье. Этим парням едва удалось сдержать натиск, заняв круговую оборону. Стены базы были все в дырах от пуль, а некоторые их части и вовсе были полуразрушены. Войдя на базу, мне было видно, что они нас встречают. Тамошним солдатам пришлось пережить ад, теперь вся их надежда была возложена на нас, и на отвоевание города нами.

А я до сих пор, так и не мог поверить, во что же мы сука вляпались. До сих пор мне думалось о возвращении домой к 6 вечера. На базе всем бойцам сразу было сказано, что подкрепления не будет. Шоссе № 1, по которому мы прибыли, было отрезано.

В тот же день, во время перекура на базе КОВПВ, мне в голову впилось всё это дерьмо. То, с чем мне придется жить до конца дней своих. И впервые минуты осознания этой мысли, даже мои сигареты «Dead Line» шли слишком туго. Человек, давший название этим сигаретам, был также откровенен с покупателями своего товара, также как со мной сегодня была откровенна сама жизнь. Мои дрожащие руки подносили сигарету к лицу, которое было измазано грязью и чужой кровью. На его фоне мои белые глаза с серо-голубой радужкой выделились очень отчётливо. Волос у меня тогда не было, поэтому ничто не мешало всем увидеть, в какую же жуткую маску я был облачён.

Руки были по кисти в крови. Пытаясь оказать первую помощь раненым, я, наверное, делал только хуже. На момент оказания помощи, на моём лице не было ничего кроме страха, появившегося из-за непривычной обстановки. Пострадавшие явно не хотели видеть такую гримасу на лицах своих спасителей. Так они сразу могли понять серьёзность или летальность своего ранения. Лучше бы я вообще не лез в эту лужу, где перемешано дерьмо, человеческая кровь и грязь полная мочевых испражнений.

Рядом со мной, на базе продолжали оказывать первую помощь раненым. Одному из парней, подобно оставшемуся без лица, прострелили колено. Пуля вышла насквозь, разорвав чашечку и оставив дыру в подколенной яме. Можно было сказать, что нога этого парня пришла в негодное состояние уже навсегда. Поэтому я сидел и смотрел, как ему ампутировали левую ногу, посредством обрезания мяса, на котором она всё ещё держалась. В конце медики просто выкинули его ногу, как какую-нибудь сломавшуюся игрушку. На ней была часть окровавленной зелёной формы и кожаный ботинок. Ампутированная конечность так и осталась лежать на том месте, куда её бросили, когда этого парня унесли на носилках в какое-то здание. Я продолжил курить дальше, пытаясь прогнать из своих ушей и памяти его громкие стоны. Боже…, эти крики проделали дыру в самих небесах.

Кстати, хотелось бы подробнее рассказать о моих глазах в момент после оказания помощи солдату. А именно о взгляде. Сейчас, вам предстоит познакомиться с таким понятием, которое на тот момент было распространено среди морских пехотинцев, сражавшихся во Вьетнаме. Знакомьтесь – Взгляд на 2000 ярдов.

Взгляд на 2000 ярдов – это ощущение скованности лица. Мышцы не слушаются, даже если вы пытаетесь улыбнуться. Глаза смотрят в треклятую пустоту с широко поднятыми друг от друга веками. Это разговорная форма психической травмы. Аварийное отключение разума, чтобы вы могли не сойти с ума. Почему именно у меня наступило такое состояние? Да потому, что жизнь каждого парня, погибшего на моих глазах, для меня что-то значила. На моей памяти, тяжёлым грузом лежали не смерти Вьетконговцев. На них мне абсолютно наплевать, какой бы жестокой не была их смерть, хотя я уже начинал их понимать. А смерти своих соотечественников и друзей. Некоторые из них ещё день назад играли со мной в Пинг-понг, держа в зубах сигареты и при этом отмачивая шутки вперемешку с ругательством. А, кто-то, как мой лучший друг Паскуаль Моррети, сидел со мной у обеденного стола в уютной столовой, обсуждая первые чипсы Джорджа Карма. Это воспоминание…, оно наводило на ещё одну ужасающую мысль. Где же Паскуаль?

* * *

Рука продолжала подносить сигарету к губам, взгляд был всё так же безмятежен и обеспокоен одновременно. Раздался звук, положивший начало новому знакомству. Щелчок! Он показался мне громче и ослепительней, чем взрыв снаряда в метре от меня, если бы такое со мной произошло. Это был щелчок вспышки фотокамеры. Военный корреспондент Кэтрин Ламбертс…

– Чёрт… Ты, кто вообще такая? – Спросил я, глядя на эту прекрасную беловолосую девушку. Она стояла прямо передо мной в синей рубашке, которая была заправлена в короткие шорты коричневого цвета. Создавалось впечатление, что она сбежала с парада хиппи, и по воле случая или по собственному же идиотизму оказалась в этом аду.

– Кэтрин Ламбертс, – сочувственно улыбаясь, ответила она.

Её рука, не державшая фотоаппарат, потянулась ко мне… для рукопожатия. Меня это привело в ступор и позволило отвлечься от всего, что я увидел за начало дня. Было не ясно, для чего же она это делает, ведь все мои руки были в крови. Даже фильтр сигареты был ею измазан. Но моя рука потянулась в ответ с дрожью и с лёгкостью пожала её, конечно же, испачкав. Тут же она потянулась к рюкзаку, что висел у неё на спине. В этот момент, Кэтрин продолжала стоять передо мной. Тогда я поклялся себе самим Господом Богом, если она сейчас достанет салфетки или полотенец и начнёт вытирать свои нежненькие ручки, мне придётся достать свой нож, чтобы совершить военное преступление. На последствия было плевать.

Ламбертс достала то, о чём я подумал. Небольшой кусок ткани. Она смочила его из своей фляги, а моя рука уже было потянулась к ножу. Но…, её ноги подогнулись, и эта девушка присела рядом со мной, начав вытирать моё лицо от крови и грязи. Как же я был этому поражён. Туповатый взгляд, прямо, как у Моррети, был тому доказательством. Я сразу позабыл о Паскуале.

– Жарко там было? – Из её уст низвергся вроде бы этот риторический вопрос, когда она протирала мой лоб и нос, но я всё же ответил.

– Ну…, жарче, чем на концерте у The Beach Boys. А там обычно толпы не маленькие, – ответил я, даже и, не подозревая, каков будет последующий ответ, и во что выльется это фантастическое знакомство, оставившее в моём сердце след, будто бы от шин Крайслера 58-го.

– Если этим мальчишкам удалось в 63-ем и в 65-ом приблизиться к верхушке билборда, то это ещё не значит, что они собирают большие толпы. Как мне известно, всё, выходящее в последующие года имело невзрывной успех. 6-ое, 10-ое, 41-ое и 24-ое место, не выставляют их в лучшем свете. Но, я полностью согласна с успехом альбома «Summer Days» (And Summer Nights!!).

И этот ответ поразил меня сильнее пули из оружия солдат ВНА, которая могла убить меня ещё в той канаве у дороги. Я отодвинулся от того громадного каменного блока. Спина до этого была в него упёрта, ноги раскинуты прямо передо мной, правее этой замечательной девушки. Почему меня так потянуло к этому человеку? Очнитесь! Вокруг была война, гибли мои товарищи. Их смерть отражалась в моих глазах. А Кэтрин Ламбертс, сидела прямо передо мной, вытирала мне лицо от крови и грязи, при этом с лёгкостью, непринуждённостью и насмешливой улыбкой на лице, рассуждала на тему крутого альбома The Beach Boys, вышедшего на свет в 1965 году. Да она была воплощением моих мечтаний в этот момент! Я хотел заразиться её хиппарским состоянием.

– А почему…, ты так считаешь? – Спросил я, придвинувшись к ней. Она тут же положила ладонь на мою грудь и возвратила моё тело в изначальное положение. Я снова был прижат к тому камню. Эта глыба, наверное, была олицетворением сопротивляемого мне груза, не дававшего приблизиться к Кэтрин. Она, кстати, дала ответ и на этот вопрос, продолжив вытирать мне лицо и смачивать водой из фляги тряпку.

– Музыка этого альбома, хотя бы по своему звучанию, приближала их к гению Битлз. Но им так и не суждено было их переплюнуть.

– Господи, да как можно их сравнивать с этими тараканами из Англии! – Воскликнул я, поймав на себе несколько недоумевающих взглядов, проходящих мимо солдат.

– Жуками, – поправила она. – Не знаю. Я не сравнивала, это ты сделал. – Она явно меня дразнила или заигрывала со мной, так открыто флиртуя. А может мне просто так казалось или же я был слишком высокого о себе мнения.

– Но, ты, же сказала…, – говорил мой рот, пытаясь возразить…

– Я сказала «Приближала», – в её голосе была несоизмеримая ни с чем уверенность. – А, чтобы сравнивать, этим группам нужно стоять лицом к лицу. Как Элвису Пресли и Джерри-Ли Льюису, как Бобу Дилану и Джонни Кэшу. Вот тогда этих парней можно будет сравнить. А пока The Beach Boys явные аутсайдеры, как в глазах The Beatles, так и в моих собственных.

– А, ты явно разбираешься в хорошей музыке. – Сказав это, я увидел улыбку на её лице. Она могла возникнуть по двум причинам. Ей удалось разглядеть красоту моего уже чистого, молодого и красивого лица. Либо же девушке был приятен данный комплимент.

– Более чем, – уже спокойно ответила она. И это меня ужаснуло. Ведь ей нечего больше сказать, а мне жизненно необходимо и даже больше морфия нужно было продолжить с ней разговор.

– Ну, тогда я могу позволить сделать себе вывод. – Её взгляд с интересом пал на меня. Такая картина давала надежду. Но надежда в эту минуту ничего не решала. Из нагрудного кармана я достал свою пачку «Dead Line» и протянул ей. Военная смекалка победила. Кэтрин взяла сигарету и присела рядом со мной, для чего мне пришлось немного подвинуться. Ей в голову не могло прийти, как я любил на тот момент красивых и курящих молодых девушек. Её внешность полностью подходила под это описание.

– И какой же? – Задав вопрос, её губы плавно вместили в себе фильтр сигареты и затянулись трубочкой, когда она сделала первую затяжку. Зелёные глаза смотрели на меня. Дым сексуально выходил из её рта, растворяясь в воздухе. Я чувствовал в этот момент себя намного лучше.

– Если ты, разбираешься в хорошей музыке, то ты явно либо музыкант, конкурирующий с себе подобными, либо же ты чёртов психопат, любящий кого-то прирезать, двигая бёдрами под песню группы The Doors – «People Are Strange». При этом постоянно напевая жертве на ухо «No one remembers your name…, When you’re are strange. When you're strange».

– Ну…, думаю написавшие её Робби Кригер и Джим Моррисон, явно бы так ни с кем не поступили. А ты – Кочевник, именно так всё и сделал с тем разведчиком Вьетконга, когда расчленил его на глазах у ни маленькой публики, пытаясь выбить из него расположение партизанского отряда.

– Чёрт, – прошептал я, отворачиваясь от неё. И тут я понял, что всей надежде, как и подарку судьбы, пришёл конец. Думалось она встанет и уйдёт, повернувшись спиной к такому чудовищу, оставив его и дальше гнить у этого большого, серого камня.

– И это было достаточно смело! – Подметила Кэт, что побудило мою голову сразу повернуться к ней, дабы выстрелить по её лицу взглядом моих удивлённых глаз. Её лицо было отуреченным и улыбающимся. Должно быть, в голове она рассуждала об этом поступке. – The Beatles, явно на такое бы не пошли. А тебе удалось оказать…, должный эффект. Это тот самый нож? Я могу взглянуть? – Тонкие пальцы, держащие сигарету, указали на нож Боуи в чехле.

– Да…, – Брюс Уолкер. Кочевник, если вам так угодно, был растерян перед женщиной. С существом, с которым у меня никогда не возникало проблем. И только моя рука потянулась к орудию массового убийства…

– Уолкер! – Прокричал Барни Барнс. Он стоял передо мной, а я даже не мог понять, что вообще происходит. Наступило временное ощущение контуженности. Похоже, молодой боец уже был влюблён в Кэтрин Ламбертс. – Рота «Альфа» остаётся на защите КОВПВ. Рота «Гольф» отправляется на мост, проходящий через Ароматную реку. Парни надеются, что ты отправишься с нами. А я надеюсь, что ты их не подведёшь.

– Так точно, сэр! – Громко проговорил я, вскочив на ноги и приняв стойку смирно. Кэтрин смотрела на всё это сидя на своём месте и присмеиваясь над нашими салдофонскими штучками. Барнс отправился, куда-то в другое место.

Когда я обернулся к ней, она уже стояла передо мной без сигареты. Но снова со своей фирменной улыбкой.

– Ну, что же…, в другой раз, наверное, мне удастся взглянуть на тот самый нож. Для того чтобы этот другой раз произошёл, тебе всего лишь нужно вернуться живым, Кексик. – Чёрный юмор. Видимо это было в её стиле, но мне нравилось. Так, стоп! Кексик? Мне понравилось, как она меня назвала. Хоть я и не был так мал и сладок на вкус.