Братство бумажного самолётика

– Мы не сможем, наверное, – покачал головой Ян. – Куда нам.

– Тогда поосторожнее, – неожиданно легко ушёл от темы док. – Будьте с ними поосторожнее. Покалечат ещё.

Пол, а за ним и Ян, кивнули.

– И, если что, заходите ко мне, – продолжил док. – Хоть синяки обработаю.

– Ладно, – согласился Ян. Согласился, только чтобы отвертеться как-то от дока, который в этот раз был почему-то ну очень назойлив. Конечно, ни с какими синяками они к доку не пойдут. Никто не ходил.

– Ну всё тогда, свободны, – док снова открыл свою тетрадь, и взял из стаканчика карандаш. – И курите поменьше, – вдруг попросил он. – Это вредно.

– Постараемся, – улыбнулся Пол. Такой совет от дымившего, как паровоз, дока, звучал столь же дико, как прозвучал бы совет не пить от постоянно заливавшего за воротник Лаврентьича. – Не будем много курить.

– Лучше бы вы вообще не курили, – пробормотал док. – Всё, всё, свободны, идите.

* * *

– Вот же пиявка в халате, – сердито произнес Пол, когда они вышли, наконец, из корпуса, и быстрым шагом направились к дороге. – Опять обед из-за него пропустим.

– Самолёт важнее, – Ян вздохнул. – Чего он прицепился, не понимаю. То расскажи, это расскажи. Ох, неспроста.

– Думаешь? – Пол нахмурился. – А зачем он вообще столько спрашивал?

– Чёрт его знает, – ответил помрачневший Ян. – Не нравится мне это. Какой-то он был сегодня очень назойливый.

– Ага, точно, – согласился Пол. – Думаешь, это ему зачем-то надо?

– А то нет. Может, директор велел, – Ян задумался, взъерошил ладонью свои короткие чёрные волосы. – Такое ощущение, что они врагов начали искать.

– Да ладно, – у Пола округлились глаза. – У нас? Здесь?!

– А ты думаешь, их в таких местах не бывает, что ли? – Ян выразительно глянул на небо. – Запросто. Да и мы… чёрт… А если Амрит…

– Амрит живет на Сфере, – Пол задумался. – Но на Сфере не враги, то есть враги там есть, но они не совсем настоящие, настоящие же дальше вроде бы…

– На Сфере те, кто заблуждается, – озвучил общеизвестную истину Ян. – И кто продался. Если Амрит действительно там, то он, видимо, из тех, кто именно продался. Или кого обманули. Неважно. Но ты же понимаешь, если они поймут, – Ян сделал ударение на слове «они», – разбираться не будут. За это сразу…

Он не договорил.

– Но мы же только самолетики кидаем, считай, записки, и вообще ни пойми, кому, – возразил Ян. – И непонятно, как и куда они долетают. Мы же ничего не знаем.

– А им какая разница. Им всё равно, Пол, – Ян вздохнул. – Ладно, пошли искать. И давай ему всё-таки напишем, как хотели. Спросим. Надо спросить. Его ведь тоже могут за такое… сам понимаешь…

* * *

Самолетик искали до темноты, и нашего его в результате Ян, совершенно случайно – видимо, порывом ветра самолетик снесло под неприметный травяной куст, под которым он и застрял. Записка на этот раз была довольно длинная, видимо, у Амрита выдался спокойный день, точнее, спокойная ночь, и он сумел в этот раз написать не несколько невнятных строчек, а довольно-таки развернутое и объемное письмо. Читать письмо решили наверху, на вышке, и заодно – проверить Систему, и хоть немножко, но доработать её. Чашечка разоренного звонка до сих пор ждала своей очереди, и Пол жаждал найти ей в Системе подходящее место.

Солнце уже уходило к горизонту, тени удлинялись, в воздухе повеяло вечерней прохладой – в майках, конечно, стало зябко, но привычные братья на зябкость почти не обратили внимания, да еще и постоянное движение согревало. Сперва долго рыскали по полю, потом, найдя самолетик, бегали пить дождевую воду к врытой зачем-то в землю срезанной трубе, потом наперегонки рванули к вышке – словом, мёрзнуть им было просто некогда. На бегу Пол, как всегда, принялся играть в «грузовой самолет» – стал носиться, раскинув руки, и изображая гудение двигателей, но Ян на него шикнул. Взрослый, мол, парень, а дуришь, как маленький. Пол прекратил, и вскоре они очутились у вышки.

– Полезли? – предложил Пол.

– Погоди, отдышаться дай, – попросил Ян. – Чего-то сегодня забегались.

– Раньше бы пришли, раньше бы нашли, – развел руками Пол. – Всё док, гадюка. Чего то, чего это. Сперва систему, потом читать, да?

– Ага, – кивнул, вставая, Ян. – Полезли.

* * *

Ни одна живая душа в Морозново, кроме братьев Фламма и еще пары отбитых на голову детдомовцев, на вышку не лазила – потому что предприятие это было поистине самоубийственное. Лестница внутри вышки сохранилась лишь частично, фрагментами, и поднималась высоко, этажей на восемь, если считать, как считают этажи в жилых домах. Братья, однако, еще пару лет назад наловчились эту самую лестницу преодолевать если не с легкостью, то достаточно спокойно, и, главное, быстро. И почти без риска: если знаешь маршрут, риск действительно сводится к минимуму.

Первым лез Пол, а Ян, по обыкновению, страховал – как-то так повелось, что старший брат всегда страховал младшего. Боялся ли он в такие моменты за Пола? Конечно. И боялся, и отдавал себе отчет в том, что это риск, и в том, что они делают сейчас не совсем правильную вещь. Но – вышка была для них двоих чем-то большим, не просто убежищем, и не просто местом, где можно было пересидеть неприятности. Чем-то ещё. Чем-то, для чего ни Пол, ни Ян пока что не придумали названия.

И, да, сейчас, летом, лезть было гораздо легче, чем зимой или весной. Лето и осень были для вышки в самый раз.

– Так, и куда его? – спросил Пол, когда они очутились на полу бывшего наблюдательного зала. Зал когда-то был поделен на отсеки, и видно из него было всё поле, но от отсеков давно уже ничего не осталось, а поле, постепенно зарастающее травой, пусть и хорошо видимое, большого интереса не вызывало. – Повыше?

– Дай подумаю, – Ян отобрал у брата украденную у доктора чашечку, и принялся вертеть в руках. – Да, повыше. Желтый же.

– А, ну точно, – кивнул Пол. – Повыше тогда, и…

– И справа, – как нечто само собой разумеющееся закончил Ян. – Отойди влево, сейчас я им там звякну.

Он забрался на обломок какого-то то ли прибора, то ли большого шкафа, встал на цыпочки, и пристроил чашечку на раму одного из уцелевших панорамных окон. А потом щелкнул по ней ногтем, и повернулся к брату.

– Слабо совсем, – покачал головой Пол. – Чуть-чуть ветер был, и всё. Но работает.

– Значит, мало, – Ян спрыгнул вниз. – Что бы ещё придумать?

– Знать бы ещё, что мы придумываем, – вздохнул Пол. – Вот ты это знаешь?

– Нет, – покачал головой Ян. – А ты?

– И я нет, – признал очевидное Пол. – Давай читать?

– Давай, только вслух, – попросил Ян.

Уже почти стемнело, но для братьев темнота была скорее похожа на вечерний сумрак – в темноте они видели почему-то хорошо, лучше остальных. Один из воспитателей, еще когда братья были совсем мальками, водил их к тогдашней докторице (дока еще было, в детдоме работала в тот период докторица, мерзкая, надо сказать, баба), и докторица, осмотрев мальчишек, заявила, что это у них, видимо, такая особенность развития, и не более того. Ну особенность и особенность – братья быстро сообразили, что эта самая особенность дает им в некоторых случаях исключительно преимущества, и порой ею пользовались, но чтобы хвастаться кому-то – ни за что. Ни Пол, ни, тем более, Ян такие вещи давно не афишировали. «Будь как все, не выделяйся» – вот что они четко осознавали, и какому правилу следовали. Выделишься – непременно огребешь. Не высовывайся. Не выдавай себя.

А особенности были, ох и были. Оба брата, например, оказались гораздо более гибкими, чем остальные мальчишки в их группе, отлично бегали, и великолепно видели вдаль. Например, вторую звезду в левом отрезке созвездия Пентакль оба различали без проблем, а, по слухам, в стародавние времена лучников в отряды именно так и набирали: видишь, что одна из звезд Пентакля двойная, значит, зрение хорошее, сможешь стрелять из лука. Но чтобы говорить? Нет. Нет и нет. Конечно, способность Пола к рисованию утаить не удалось, но эта способность братьям мало мешала, скорее, наоборот, помогала порой. Гораздо приятнее рисовать стенгазету, чем тухнуть на уроке труда или географии. Братья обычно делили обязанности: Пол рисовал, Ян раскрашивал…

– Чего он там пишет? – с интересом спросил Ян.

– Сейчас, – Пол примостился на каком обломке, и бережно развернул самолетик. – Ага… Угу… Так…

– Долго ты будешь агакать? – сердито спросил Ян. Нарочито сердито – потому что сейчас он стоял поодаль, и смотрел на брата. И чувствовал… не передать, что он чувствовал. Пол, внимательно всматривающийся в строчки, выглядел моложе своих лет, в эти мгновения он стал трогательным и беззащитным, он хмурился, шевелил губами, и, наконец, подняв голову, произнес:

– Знаешь, он пишет о свободе. Странно. И… тут много непонятно, Ян. Например, он пишет, что мы с тобой свободнее, чем он. Слушай. «Наверное, это выглядит дико, но я, думая о вас, ощущаю себя узником, который о том, что для вас – обыденность, даже никогда и не мечтал. Хотя нет, вру, мечтал. Например, я мечтал и мечтаю увидеть реку. Вы писали про реку, я после этого смотрел много визио, но это всё, конечно, не то. Получив ваше письмо, я полночи думал, чем пахнет река…» Ох, Амрит, лучше тебе не знать, чем она пахнет, – усмехнулся Пол. – Хотя, если выше по течению пройти, то вполне приятный запах, – тут же поправил он сам себя. – Водой, тиной, водорослями. Нормально.

– Что там ещё? – спросил Ян, которому рассуждения Пола о том, чем пахнет река, уже надоели.

– Про свободу, говорю же. «Вы гораздо свободнее, чем я, это я точно понял. Чем старше я становлюсь, тем сильнее ощущаю со всех сторон давление, которое, кажется, вызывает неприязнь исключительно у меня, ни у кого больше. У нас ведь техника даже выражение лиц распознает, если огорчишься, тут же пойдет сообщение опекунше, что, мол, воспитанник в печали. Представляете? То-то и оно. И приходится ходить всё время с тупой улыбкой, чтобы не попасть под мониторинг, а ведь он почти везде. Хорошо, что я научился немножко снимать лица, можно снять с себя же, и ходить потом, как хочется, а обманка будет улыбаться за тебя». Ничего не понял, – признался Пол. – Какая обманка, и чего такое мониторинг?

– Кажется, за ним следят. То есть за ними следят, – Ян задумался. – Или там вообще за всеми следят. Видимо, так.

– Ну и что, тут будто не следят, – хмыкнул Пол, впрочем, не очень весело. – Тоже следят. И ещё как.

– Там, видимо, сильнее, чем у нас, – покачал головой Ян. – Дальше.

– Сейчас. Так… А, вот. «Это очень гнусная жизнь. Я недавно читал Джека Лондона, и меня поразила одна его мысль, на первый взгляд, очень простая. Вот эта цитата.„Пусть лучше я буду ярчайшим метеором, чем вечной, но сонной планетой…“ Та жизнь, которую предлагают мне сейчас, сделает из меня эту самую сонную, унылую планету, у которой всё распланировано от и до, всё заранее поделено, предопределено, отмерено, и у которой нет шансов стать… чем-то большим, подняться над обыденностью, и достичь чего-то действительно стоящего. Или хотя бы увидеть реку. Или море. Надеюсь, я написал понятно. Заканчиваю, сейчас придет Джессика, смотреть, чем я тут занят, а мне вовсе не хочется спалиться. Пока, до следующего самолёта. Амрит». О, смотри-ка, он слово «спалиться» правильно выучил, – обрадовался Пол. – И даже использовал где надо.

– Погоди. Кого он читал? – нахмурился Ян. – Джека…

– Лондона. Хм, странно. Как город.

– Да, действительно, как город, – согласился Ян. – Никогда про такого автора не слышал. Надо почитать, – решил он. – Если его на Сфере читают, тут тоже про него должны знать. Хотя… – Ян задумался. – Может, это их автор. Или запрещенка. Тогда мы почитать не сможем.

– В программе такого точно нет, – со знанием дела заметил Пол. – Программа…

– Программу мы давно прочитали, – закончил за него Ян. – Хоть и скучно. А этого… Джека… я бы прочёл.

– Почему?

– Мысль понравилась, – признался Ян. – Про планету. И про метеор. Мы ведь тоже, если задуматься… так же… – он вздохнул. – У нас тоже всё определено. Масловка, училище, лесопилка. И… я тоже бы хотел увидеть море. Но мы с тобой его никогда, наверное, не увидим.

– Это да, – согласился Пол. – Давай ему про это напишем?

– Давай, конечно, – кивнул Ян. – Сейчас, бумагу притащу.

Кража бумаги была, пожалуй, самым ярким эпизодом этой весны, ведь крали не у кого-то, а у самого Фрола Савельича, да еще из кабинета, да еще средь бела дня, во время занятий. Филигранная получилась операция. Сперва Пол отпросился в туалет во время урока химии. Химичка, как всегда, отжигала – перепутала все формулы, велела им читать параграф, а сама засела листать журнал «Селянка», причем, разумеется, больше всего её интересовал раздел про моду. В общем, Пол вынес хорошую такую стопку бумаги, и спрятал в туалете, а потом Ян, который отпросился вторым, перетащил эту стопку на чердак. Химичке, конечно, их хождения были по фигу. В общем, забрали они бумагу с чердака уже ночью, а потом, утром, сумели перетащить на вышку, и спрятать уже там. Удивительно, но за эту кражу им обоим почему-то не было стыдно, наоборот, воспоминания о ней вызывали довольные ухмылки.

– Так, сейчас ты пишешь, потом я, – решительно произнёс Ян. – Спроси его про эти, как их, мониторинги, для чего это, и кто это делает. И про реку напиши, что она рекой пахнет. И не пиши, что за сливом она воняет говном! – предостерег он.

– Почему? – удивился Пол. – И впрямь же воняет.

– Вот ты дурак, – Ян рассердился. – Человек мечтает. О свободе. О речке. О лете, наверное. А ты ему про говно. Не надо, что тут непонятного.

– А, ну тогда ладно, – кивнул Пол. – Ты про что будешь писать, чтобы нам не повторяться?

– Спрошу про этого самого Джека Лондона, – ответил Ян. – Хочу понять, наш он, или вражеский, оттуда, со Сферы. Если наш, то я бы почитал.

– Я бы тоже, – Пол вздохнул. – Интересно, наверное. Он же сам, не по приказу, читал. Ему понравилось. Может, и нам тоже…

– И я про что. Ладно, давай, пиши быстрее, запускаем, и пошли, может, баб Зина нам хоть чаю с хлебом оставила.

Глава 6

Ит Соградо и другие. Отбытие божества

– Нет, я, конечно, понимаю твою гениальную идею – доказать с помощью этой модели, что Сэфес и рауф примитивное быдло, а человек и Брад венец творения, но…

– Что за чушь ты несешь!!! Условия я создавал, исходя из особенностей, которые есть у этих материалов, и из того, что мы еще много лет назад выяснили, анализируя считки предыдущих пар! – Ри уже орал, но, кажется, пока что сам не осознал этого. – Сколько лет было потрачено на Терре-ноль на эту работу, ты забыл?

– Можно потише? – попросила Берта. – У меня в ушах звенит.

– Что? – Ри опомнился, и сбавил тон. – Прости. В общем, и для моей копии, и для ваших создавались условия, идеально подходящие для последующей инициации. Да, непростые условия. Но при этом…

– Погоди-погоди, – попросил Ит. – Давай начнем с того, что условия ты не создавал, этот мир, по твоим же словам, предложил в качестве полигона Адонай, который дал по нему благоприятный прогноз. Куда ты дел остальных, ты не говоришь.

– И не скажу, до срока, – с раздражением ответил Ри. – Вам вполне достаточно этих.

– Тебе достаточно, – поправила Берта. – Что ты задумал вообще? Только честно. Мне, знаешь, за четыре года твои экивоки и намёки порядком надоели.

– А ты сама не догадалась, что я задумал? – Ри прищурился. – Или Альтея не выдала адекватный прогноз, потому что не хватило вводных?

– Альтея выдала прогноз, и он не столь благоприятный, как у Адоная, – пожала плечами Берта. – А то ты не в курсе.

– Ну, предположим, в курсе я лишь отчасти, – задумчиво произнес Ри. – Хочешь обмен? Информация на информацию.

– Нет, не хочу, – покачала головой Берта.

– А если я приду и возьму?

– Ну, возьми, – Берта снова пожала плечами. – Всемогутр. Если ты говоришь «приду и возьму», то почему ты до сих пор не пришел?

– Решил играть честно, – поддел её Ри, но тут же пожалел о сказанном.

– Честно? – Берта в веселом удивлении вздернула брови. – Правда? Неужели? Тогда ты должен будешь нам рассказать, что ты сделал с остальными. Или, хотя бы, что вообще происходит.

– Вы оба сидите здесь, и не понимаете, что происходит? – Ри посерьезнел. – Знаете, а ведь я тоже не понимаю. По нашим расчетам они должны уже подойти к порогу инициации. Все трое. Но…

– Но они не подошли, – кивнул Ит. – Даже близко. Это мы тоже видим. По крайней мере, по нашим мальчишкам. Тут нет ничего про инициацию. Скорее уж наоборот.

– Возраст, вероятно, – Ри задумался. – Или ещё какие-то факторы, о которых я пока не знаю.

– Образование, например, – подсказала Берта. – Лин и Пятый к моменту инициации были образованы не в пример лучше. А здесь, уж прости за прямоту, но мальчишки загнаны в информационный тупик, из которого выхода вообще нет. Да, программу они читают, что есть, то есть. Не очень охотно, но читают. Это при том, что в программе нет ничего, кроме псевдо-патриотической белиберды, от которой нормального человека начинает тошнить через полчаса после начала чтения. Библиотека? Там то же самое, но вне программы. И – про это тебе тоже известно – это уже законы и самой планеты, и страны, точнее, стран, потому что везде одно и то же, просто в разных обертках. Законы о вредном влиянии, о воздействии на юные умы, о негативной информации, и прочее, прочее, прочее. От промытых мозгов братьев спасает исключительно лень, в том числе эмоциональная. Они не воспринимают подобные «правильные» книги, – Берта сделала ударение на слове «правильные», – как нечто, способное вызвать маломальский эмоциональный отклик. Да эти книги и не способны на такое, они могут вызвать разве что отвращение.

– С этим я ничего не могу сделать, – покачал головой Ри. – Нам и так пошли на уступки, позволив разместить здесь часть проекта, и даже я…

– Не прибедняйся, – Ит тяжело вздохнул. – Кто бы мог тебе запретить.

– Могут. Если всё по делу, то вполне могут, – отрезал Ри. – И я ничего не имею против, потому что это как раз правильно: я уважаю такой подход, и такой настрой. Ситуация в этой системе действительно далека от стандартной, поэтому подобные решения я только поддерживаю.

– Ага, хорошо, – покивала Берта. – А с парнями как прикажешь быть? Они прочитали Багрицкого, «Юности моей порыв», потом их перестало тошнить, и они что? Правильно. Усвистали шляться по окрестностям, потому что ничего другого тут делать просто нельзя. Кино? Там то же самое. Если для взрослых, то слегка с романтикой. Марии Львовне, правда, и этого хватает, – Берта невесело усмехнулась. – Человек, он, знаешь ли, любит размножаться.

– И болеть молочницей, – со вздохом добавил Ит. – Так что? Идеи какие-то у тебя есть?

– На счет Амрита есть, он читает много и охотно, – Ри задумался. – А вот эти… я подумаю. Правда. Если инициировать не всех троих, а только его одного, это будет лишено смысла.

– Как ты заговорил, – заметила Берта. – Что же ты так не говорил, когда шил моим мужьям веки чёрными нитками[2], а, гений? Тогда ты решил, что тебя, единственного и неповторимого, вполне хватит, а теперь…

– Боже, как же ты достала меня с этими нитками! – взорвался Ри. – Ну сколько лет это будет продолжаться, а?

– Сколько нужно, – отрезала Берта. – Не нравится? А нам с Фэбом это тогда понравилось, как ты думаешь?

– Всё, хватит, – Ри встал. – Сказал, подумаю, значит, подумаю. Через пару месяцев снова загляну. Коньяк брать?

– Бери, – равнодушно ответил Ит. – Хороший коньяк. В нашей поднадзорной палате такое нечасто встретишь.

– И ликёр тоже бери, – добавила Берта. – И привези мне, наконец, нормальные туфли, я же просила.

– Прости, забыл, – Ри улыбнулся. – Привезу. И сапоги привезу, на зиму. Ит, тебе чего-то надо?

– Сказал бы я тебе, чего мне надо, но ты на это не согласишься. Ничего. Коньяком обойдусь.

– Ладно, – кивнул Ри. – Давайте прощаться, мне еще до корабля через лес, и вообще…

– Ну, пока, – Ит невесело улыбнулся.

– Пока-пока, – поддержала мужа Берта.

– Если что, вызывайте, – напомнил Ри.

– Обязательно.

* * *

Когда дверь за Ри закрылась, Берта выразительно глянула на Ита, но тот в ответ лишь поморщился. Встал, прошелся по комнате, смахивая по пути прослушку, которую, разумеется, Ри раскидал ещё во время их посиделок там и сям. С прослушкой – это была такая своеобразная игра, потому что Ит знал, что прослушку Ри раскидает, а Ри знал, что Ит её тут же снимет. Берта недоумевала – зачем вы это делаете? Ит же как-то пояснил, что это попытка Ри напомнить, кто есть кто, и попытка Ита объяснить, что доказывать что-то гений будет только на своей территории.

– Теперь он будет от нас требовать, чтобы мы их довели до инициации, – с грустью заметила Берта. – Вопрос только, как.

– И зачем, – добавил Ит. Смял в пальцах последнюю «нитку» (Ри идиот, положил «нитку» на видное место, да еще и синюю, по цвету к покрывалу, на которое положил, вообще неподходящую), кинул на пол. – Я этого делать не хочу.

– Я тоже, – кивнула Берта. – Читать… у меня зубы сводит от того, что они здесь читают.

– Не очень понимаю, как может технически выглядеть сведение зубов, но читают дрянь, – согласился Ит. – И, главное, ничего другого же нет! Не осталось! Ты в библиотеке была, и не раз, вот скажи, там хоть что-то стоящее есть?

– Любовные романы в разделе 21 плюс, и это в городской, – ответила Берта. – Ты же знаешь, зачем спросил?

– Это был риторический вопрос, – Ит подошел в двери, прислушался. – Соседи, чтоб их. Так вот, о чем я. Дело не только и не столько в чтении, малыш. Проблема серьезней, чем он думает.

– Ты о чём? – не поняла Берта.

– Да о том, что ни не люди – хорошо, это он понял, и слегка осознал глубину различий, но он не понял главного. Ты догадалась, чего именно он боится?

– Если честно, нет, – Берта покачала головой.

– Берсерк, – объяснил Ит. – Он боится, что братья в какой-то момент слетят с катушек. И небезосновательно он этого боится, я тоже боюсь. Но вот о другом он не догадывается. Или делает вид, что не догадывается.

– Так о чём?

– Да о том, что они – гермо, дорогая, пусть и частично, – вздохнул Ит. – А это, как ты понимаешь, не только берсерком характеризуется. А много чем ещё. Помимо улетевшей крыши и агрессии.

– Ах, вот ты о чём, – Берта помрачнела. – Да… вообще да, ты прав. Берсерка я тоже боюсь, – призналась она. – Особенно в свете Комара и его бандитов. Добром это не кончится.

– Ну, Пятый с Лином до этого так и не дошли, – напомнил Ит.

– У них много лет гормональный фон подавляли, – возразила Берта. – У этих нет.

– Да, у этих нет, – согласился с женой Ит. – Вот чего. На днях свяжусь с Пятым, кое-что спрошу. Надеюсь, не получится как в прошлый раз.

– Это когда они аргов гоняли, а ты вызывать стал? – Берта усмехнулась. – Да, немного несвоевременно тогда это получилось, что правда, то правда.

– В общем, попробую, – подытожил Ит. – Действовать страшно, но придётся.

– А я бы вообще ничего не делала, – заметила Берта. – Пусть бы они прожили… просто так. Как есть. Это всё-таки лучше, чем то, что предлагает гений.

– Не факт, – покачал головой Ит. – Так, ладно. Чего у нас на обед?

– Пока что у нас на обед только чай, потому что гений нас заболтал, и мы не сходили в магазин.

– Собирайся, пойдём, – велел Ит. – Хочу супа с клёцками.

– Верно мыслишь, – Берта встала. – Только суп будет вегетарианский, потому что варить бульон некогда и не из чего.

* * *

Слух о том, что директор изволили уехать, разлетелся по детдому с быстротой поистине феноменальной. Причиной тому стала попытка Лаврентьича отобрать у Комара модные штаны, но завхозу быстро доказали, что не он тут власть, а те, кого больше, и кто наглее, и после кирпича, прилетевшего с крыши, и разбившегося у ног ошалевшего завхоза на мелкие осколки, Лаврентьич с мыслью вернуть обратно имущество расстался. Мяч у мальков он, конечно, отобрал, а вот братья Фламма изрядно удивили, потому что успели обменять майки на сигареты, а сигареты надежно спрятать. Ни угрозы, ни увещевания не помогли: братья молчали, как партизаны, и не сказали в результате вообще ничего. К их счастью, дело обошлось парой затрещин от Лаврентьича, но это было всё, потому что директор оставил несколько указаний, и всем велено было исполнять, иначе Фрол Савельич обозлится.

Указания были не ахти какие сложные: мойка окон в столовой, мелкий ремонт коек в паре спален, разборка архива в библиотеке, починка разваливающихся качелей (то-то радости будет малькам), обрезка кустов во дворе, и помывка стен в учебном крыле. Фрол Савельич на следующее утро после того, как директор уехал, собрал воспитанников на линейку, и принялся раздавать задания, от которых отвертеться не удалось даже Комарову и его банде – сопящим от злости Комару, Ковриге, и Зоту вручили тряпки, и отправили мыть коридор.