Полная версия
Шорты истории
Сергей Мелещенко читал нам лекции о джазе, записывая предварительно музыкальные иллюстрации на магнитофон. Так мы познакомились с джазовым композитором Джерри Маллиганом, пианистами Оскаром Питерсеном и Телониусом Монком, альт-саксофонистом «Кеннонболлом» Эддерли, трубачами Майлсом Дэвисом и Диззи Гиллеспи, саксофонистом Стеном Гетцем. Я уж не говорю о всенародно любимых джазовых артистах, таких как Элла Фицджеральд и Луи Армстронг.
Из тех времён я вынес любовь к cool-джаз в лице Jazz Modern Quartet.
Сергей отличался остроумием и неожиданными реакциями. В день рождения Ленина он пришёл с очередной лекцией и сказал, что сегодня день рождения великого человека. На наше недоумение он пояснил, что имел в виду… джазового контрабасиста Чарлза Мингуса!
О нашем общем друге Левине, имевшем большой успех у женщин, он написал четверостишие:
С шахиней Сорейя Пехле́виещё, возможно, не жил Левин,но вам осмелюсь доложить,коль Левин жив – он будет жить!»БардыЯ взял на себя бардовскую песню. Мы все любили Высоцкого, Окуджаву, Галича и других замечательных авторов песен. У меня была большая коллекция «магнитиздата», и мы переписывали плёнки друг у друга. Кое-что я брал у известного собирателя Иосифа Марковича. Он работал в радиорубке на Пискарёвском мемориальном блокадном кладбище и мог там перезаписывать плёнки на хорошей аппаратуре. И вот в обеденные перерывы на работе (а я работал во ВНИИ телевидения на площади Мужества) я ездил к нему меняться записями. И меня очень уважали сотрудники, потому что я честно говорил им, что в обед опять еду на блокадное кладбище!
Он, правда, был немного всеядный, записывал всё подряд и однажды позвонил по телефону и зловещим шёпотом сообщил, что у него появилась очень редкая запись «звуков полового акта в Южной Америке»!
Зато у него нашлась оригинальная плёнка с романсами Валерия Агафонова, которого я слышал в юности и очень любил.
Однажды в нашей компании был Александр Башлачёв, который играл на гитаре и пел свои песни. На руке у него был браслет с колокольчиками, которые звенели в такт музыке. Он был каким-то пронзительным человеком, мне по ассоциации вспомнилось определение «про2клятые поэты» из истории французской поэзии.
Итак, я готовил музыкальные иллюстрации к своим выступлениям на темы бардовской песни, выбирая самые созвучные для нашей компании, то есть наиболее диссидентские.
В этом отношении самыми сильными были тексты Галича и Кима. Ставшие, увы, снова актуальными сегодня.
Из «Петербургского романса» Галича:
И всё так же, не проще,Век наш пробует нас —Можешь выйти на площадь,Смеешь выйти на площадь,Можешь выйти на площадь,Смеешь выйти на площадьВ тот назначенный час?!Или из «Адвокатского вальса» Юлия Кима:
Судье заодно с прокуроромПлевать на детальный разбор —Им лишь бы прикрыть разговоромГотовый уже приговор…На стене в кухне у меня висела стандартная радиокоробка. Я провёл к ней провода от магнитофона из большой комнаты и поставил переключатель. Так что можно было при желании слушать официальное радио, а можно – бардовские песни с магнитофона.
И вот мы сидим с друзьями на кухне, немного выпиваем, философствуем… И я незаметно переключил радио на магнитофон, а на нём поставил песню Галича. Что-то вроде:
…Кум докушал огурецИ докончил с мукою:Оказался наш отецНе отцом, а сукою…Друзья сначала не обращали внимания, а потом вдруг прислушались и обалдели: «По официальному радио Галича передают! Может, революция случилась, а мы тут сидим и ничего не знаем! Надо на улицу бежать!»
Когда я признался, они меня чуть не убили…
ПерестройкаС перестройкой резко возросло количество возможных мест для встречи вне дома. Свадьбы, поминки, юбилеи стало возможно проводить в не слишком дорогих и достаточно цивилизованных кафе. Молодёжь оценила «Макдоналдсы» и «Бургеркинги», люди постарше – «Теремки», «Кофе-хаусы» и всякие «Шоколадницы».
После бассейна утром по субботам мы обычно заходили посидеть и поболтать в китайское кафе на углу Елецкой улицы. Там можно было съесть острый супчик из древесных грибов шиитаки, плошку риса и выпить чайник зелёного чая. И всё это очень бюджетненько…
И всё-таки нет ничего уютнее встречи дома, если не заморачиваться с деликатесами, а посидеть с дорогими друзьями за стаканчиком красного сухого вина с ломтиком сыра и салатом из помидоров с огурцами!
Общеукрепляющая…
После блокады и войны, когда мне исполнилось 7 лет, я не мог пробежать даже ста метров. Синели губы, задыхался. Сказывался приобретённый порок сердца.
Мама даже не пустила меня в первый класс школы – почти еженедельные ангины.
Потом мне вырезали гланды, я пошёл во второй класс, но был освобождён от физкультуры и уколов.
По поводу второго мне дико завидовали одноклассники.
Но в глубине души жила страстная мечта стать таким же здоровым, как другие, – бегать, бороться, пинать мячик (точнее, консервную банку, настоящий кирзовый мячик со шнуровкой появился много позже).
Кстати, если такой мячик прилетал шнуровкой прямо в лоб, мало не казалось. Был тогда знаменитый английский футболист, кажется, это был сэр Бобби Мур, про которого его напарник сказал: «Он был очень деликатный, четыре раза навешивал с углового мне на голову и все четыре раза бил так, чтобы мяч приходился на голову не шнуровкой!»
И ещё я прочёл книжку «Паспорт чемпиона» – про юного спортсмена, который получил звание мастера спорта одновременно с паспортом.
Это меня потрясло до глубины души, и я мечтал стать крепким, ловким и быстрым!
Я пришёл в районную легкоатлетическую секцию, объяснил тренеру свои проблемы, и он взял меня заниматься! Осторожно, аккуратно, но регулярно.
Я стал крепнуть, порок потихонечку компенсировался, и классу к 7-му я уже мог ходить на уроки физкультуры и бегать во дворе с мальчишками.
Кстати, была такая популярная игра – пятнашки, так вот высший смак был в том, чтобы не убегать, а уворачиваться на близком расстоянии, это называлось «мотаться». – резко останавливаться, уходить в сторону, делать пируэты (так, наверное, работают матадоры, думаю я сейчас).
И однажды, в будущем, мне это пригодилось, когда я убегал от милиционеров, петляя между арок Гостиного двора. Я бежал прямо на колонну, а перед ней резко сворачивал, милиционер не успевал и вреза2лся (правда, в конце они меня поймали всё-таки…)
И ещё играли в вышибалу – когда двое водил броском мяча должны были попасть в игроков, находящихся между ними. Они могли и просто перекидывать мяч друг другу, пытаясь застать игроков врасплох. Если мяч попадал в игрока, то игрок считался выбитым. В конце оставался один, он должен был пробе2гать десять кругов и не быть выбитым. Тогда все выбитые возвращались в строй, а если не получалось, то ты сам (последний) становился водилой.
Это развило скорость реакции и умение уворачиваться, что потом тоже пригодилось – в настольном теннисе, в гандболе, баскетболе, в регби (в игру, похожую на регби, мы играли на пляже в Солнечном по своим, особым правилам).
Наконец, я удостоился попасть в сборную школы по городкам. В «рюхи» мы играли каждое лето с сестрёнкой Любой (моим близнецом) и друзьями-ровесниками – Ромуальдом Вильданом (Ромка), Володей Щёголевым (Лёдик) и Рудольфом Болдиным (Рудик).
Рюхи и биты нам сделал отец из деревянных обрезков. Они, конечно, были кривоваты, но мы отчаянно рубились в них ежедневно до темноты.
Прекрасно помню и «паровозик», и «пушку», и «бабушку в окошке», и «письмо», выложенное их пяти рюх – четыре по углам и пятая посередине. Её надо было выбить первой, не задев другие.
Так что школа у меня была, хотя спервоначалу было странно брать в руки идеально круглые биты с окованной железом рукояткой и переучиваться с кистевого замаха на плечевой.
Но получалось неплохо, и команда нашей школы побеждала даже и на районных соревнованиях.
А потом пришло время волейбола и баскетбола, которые затмили всё остальное.
В каждом классе нашей мужской школы была своя команда (как и в женской), и мы отчаянно рубились друг с другом.
В нашем спортивном зале с одной стороны стоял щит с кольцом, а с другой стороны – круглая печка, над которой было небольшое пространство перед потолком. Закинуть туда мяч было довольно сложно! Поэтому каждые десять минут мы менялись сторонами.
Лучшие игроки классов попадали в сборную школы. А сборные играли на первенство района (РОНО). На таких матчах бывала масса болельщиков и болельщиц и, наверное, начинались первые влюблённости. Помню, как мои юношеские взоры притягивала Нина Малей, капитан сборной школы, в которой играла моя сестра.
Победители районов разыгрывали первенство города (Гороно).
В Таврическом саду, рядом с домом, мы проводили всё свободное от школы и уроков время, гоняя мячи в любую подходящую игру – от вышибалы до баскетбола!
А летом на даче в Солнечном, на волейбольной площадке около Дома отдыха «Взморье», бывали замечательные сражения, в которых принимали участие и взрослые, и подростки, и мальчики, и девочки. Звездой волейбола там был Феликс Рекстин. В очках, прижатых к голове резинкой, он неожиданно взмывал с третьего номера над сеткой и резким крюком забивал мяч на половину противника!
Новообретённая игра «пинг-понг» входила в моду, и мы с сестрой поддались этому увлечению. Начались соревнования по настольному теннису, как эта игра теперь называлась. Люба и я выступали за свои школы на районных и городских соревнованиях, получили спортивные разряды.
Кстати, спортивные разряды тогда высоко ценились. Круглые, довольно большие металлические значки зелёного цвета (третий разряд), синего (второй разряд) и красного (первый) украшали одежду.
Помню, мы с мальчишками класса были в театре и навстречу нам по лестнице поднималась девушка в шёлковой блузе, к которой был привинчен значок. «Смотри, первый!» – восхищённо воскликнул мой дружок Ричка Дунин. Девушка услышала, и это ей было явно приятно.
Если человек имел несколько разрядов по разным видам спорта, то его пиджак мог украшать целый разноцветный иконостас, как у позднего Брежнева…
В общем, к институту мы с сестрой подошли уже спортивно подготовленные, с юношескими разрядами по разным видам спорта – от настольного тенниса до волейбола.
Между прочим, Люба играла в волейбол так хорошо, что её взяли в команду ленинградского Спортклуба армии (СКА)!
В общем, спорт был доступен любому желающему и очень популярен! Были и обычные спортшколы, и даже школы олимпийского резерва, куда брали наиболее способных.
До сих пор помню Зимний стадион, соревнования по лёгкой атлетике, запах беговых дорожек, прыжки в высоту и длину, шест, ядро, копьё, и особую атмосферу праздника с его духом состязательности и «боления» за своих!
В Политехническом институте, Политехе, где мы учились с сестрой, тоже была масса спортивных секций – от штанги до настольного тенниса. И тоже – межфакультетские соревнования, первенство Политеха, потом первенство города среди студенческих команд, приз «Буревестника», сдача норм по лыжам, бегу, плаванию, наконец, летние спортивные лагеря – сначала в Карелии, а потом в Крыму, в Ново-Михайловке, под Туапсе.
Всесоюзная спартакиада в Киеве, первые романы (естественно, со спортсменками), щемящее от счастья лето в спортивном лагере на берегу моря – с молодыми и красивыми ребятами и девчонками, с вечерними танцами на турбазе, с лёгким сухим винцом, закупаемым у местных виноделов!
Путёвки в спортлагерь стоили очень дёшево (доплачивал профком), жили в палатках практически на берегу моря. А для игроков сборных это было вообще бесплатно!
Правда, помню, что всё время хотелось есть и народ при раздаче еды ухитрялся положить в одну миску и первое, и второе, пока его было много. А некоторые выливали туда и пол-литровую кружку какао!
Сестра и я играли за сборные команды института по волейболу, остальные виды спорта отошли на задний план.
Во время студенческого первенства игры проводились в спортивных залах разных вузов. Болельщиков было невиданное количество, энтузиазм был неслыханный! Иногда, приметив какого-нибудь симпатичного игрока из команды гостей, барышни приглашали его остаться на ночь у них в общежитии…
Потом появился гандбол, и многие наши волейболисты и баскетболисты решили попробовать себя в новой игре.
Помню, как со сборной Политеха ездили в Одессу на соревнования. Жили в гостинице прямо на Дерибасовской, покупали лёгкое сухое вино в автоматах и заливали его в чайник, чтобы потом, сидя в душную южную ночь на балконе гостиницы, неторопливо попивать его из горлышка. С тренером Поляковым, опаздывая на катер в Николаев, проехали на «колбасе» троллейбуса всю главную улицу Одессы. Подбежали к катеру и хотели, всех растолкав, прыгать уже на борт, когда нам объяснили, что отплытие задерживается на час…
Но я играл в первоначальную версию гандбола, 11 на 11, очень скоро он трансформировался в 7 на 7, и я вернулся к волейболу.
После института меня пригласили в команду мастеров «Спартак» (потом она стала называться «Автомобилист»), но, сходив туда на тренировку пару раз, я увидел, что это уже профессиональный спорт. А я всё-таки хотел заниматься наукой, точнее, инженерным делом.
И я оказался во ВНИИ телевидения, где была неплохая волейбольная команда «Экран». Директор ВНИИ Игорь Росселевич уважал волейбол и плавание. Ради пловцов он построил специальный бассейн как бы для испытаний подводной телевизионной аппаратуры. В стены бассейна были вделаны иллюминаторы, через которые можно было смотреть внутрь бассейна и налаживать работу передающих телевизионных камер. Я там как-то работал, когда в гости к директору бассейна пришли две его подруги и, не зная про окна, разделись догола и плавали как две нимфы. Вся наша лаборатория бросила паяльники и осциллографы и расплющила носы о стёкла иллюминаторов!
Затея с бассейном была удачной, и с помощью тренера Кошкина команда пловцов «Экрана» стала одной из ведущих в стране. Особенно она прославилась, когда её выпускник Сальников стал олимпийским чемпионом.
Наша волейбольная команда была довольно сильной, мы шли сразу за командами мастеров «Автомобилист» и «Динамо», и в моей коллекции есть две бронзовые медали, полученные в первенстве Ленинграда. Кстати, с перерывом в 11 лет, что говорит о спортивном долголетии.
Ездили на кубок Севера в Воркуту, на приз «Большой химии» в Новомосковск, в Магнитогорск, Вильнюс, Таллин и другие города Союза. Так как ездили мы от ВНИИT, то это оформлялось как командировки.
На сборах в Новомосковске мы жили с женской сборной России по гандболу, и они учили нас танцевать твист и зажёвывать водку краешком газетной бумаги, чтобы адсорбировать запах алкоголя…
В Волгограде мы рассказывался официанткам в ресторане, что приехали из Ленинграда, где после блокады никак не можем отъесться (по крайней мере, Толя Бухаров и я действительно пережили блокаду), и они приносили нам сэкономленные шницели, которые мы честно делили на всех.
Там же нас задержала милиция перед отлётом домой, потому что местная девушка сообщила, что её изнасиловал какой-то волейболист. Правда, по её описанию, приметой насильника было отсутствие пальцев на одной руке. После этого обвинения в адрес волейболистов оказались неубедительными!
К нам в команду иногда приходили знаменитые в бывшем игроки, например Геннадий Гайковой, когда-то входивший в символическую сборную мира. Помню, мы жили на сборах в ЦПКиО и он жалобно говорил: «Разве это пас? Вот в Париже на первенстве мира мне давали пас!»
А вообще его судьба, как и многих великих в прошлом советских спортсменов, была печальна. Не получив высшего образования и не окончив даже, как многие, двухгодичную школу тренеров, они не имели никакой специальности. Работали физруками в пионерлагерях, спивались, рано погибали…
Будучи формально любителями, а в реальности профессионалами, они, пока выступали в большом спорте, были оформлены на заводах, в воинских частях и тому подобное, а потом становились никому не нужными и не имели накопленных сбережений.
Конечно, есть много примеров, когда бывшие спортсмены преуспевали в других областях, но для этого нужно было очень много времени уделять своей профессии (наука, инженерное дело, преподавание), что требовало исключительных усилий, или посвящать спорту только часть своего времени (альпинизм). Но никому из них и не снились те гонорары, которые получают сейчас выдающиеся профессиональные спортсмены – от теннисисток типа Марии Шараповой до футболистов сборной России, пьющих после поражения шампанское по несколько тысяч евро за бутылку.
Правда, есть и курьёзные случаи, когда знаменитой прыгунье с шестом Исинбаевой, не поехавшей на Олимпиаду из-за отказа на право участия российской сборной (из-за проблем с допингом) в олимпийских соревнованиях, заплатили 4 миллиона рублей, как если бы она на них выиграла!
В общем и целом, раньше было проще и дешевле молодым ребятам заниматься спортом на довольно хорошем уровне, особенно если учесть, что советская власть выдавала их за любителей на международных соревнованиях. С другой стороны, спорт не давал им возможности накопить средства на старость, иметь очень высокий уровень жизни, обеспечить себя и детей.
Сейчас спорт может быть довольно дорогим удовольствием (снаряжение, тренеры, частные спортивные школы), но талант и трудолюбие могут вознести спортсмена на очень большие высоты – как в смысле славы, так и в финансовом отношении.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
