Жена на один год

– Там столько всего… Не знаю, как она вообще держится.

– Понятно…

Чтобы представить, каково сейчас Лере, фантазию напрягать не пришлось. На удивление все наши встречи и ее реакции я помнил очень четко.

И совершенно искренний восторг в глазах. И смущение. И горечь, которую она так и не смогла спрятать во время прощания на Новый год.

Удивительная девушка. Наверное, только благодаря такому сторожевому псу как СанСаныч ее до сих пор никто не прибрал к рукам и не закрыл от всех широкой спиной.

– Так как, нам рассчитывать на твою помощь? – голос в трубке зазвенел от напряжения.

– Ты еще сомневаешься?

Настроения не было, но я чуть не рассмеялся.

– Ну, мало ли… Ты у нас птица высокого полета. Свои дела, свои заботы. Вот, и дом продаешь, чтобы не кататься сюда.

– Я помогу. – Тянуть кота за хвост не было никакого желания. – Но…

– Но у тебя есть условие? – с недовольным рыком произнес начбез.

– Нет. У меня есть вопрос. Только один.

– И какой?

– Простой. – Больше не прислушиваясь к шуму за стеной, я скинул документы в верхнюю полку стола и поднялся. На душе, на удивление, было легко. – Какого лешего ты не позвонил мне раньше?

* * *

Много времени на сборы в Питер мне не понадобилось. Тем же вечером заказал билеты на самолет и сложил вещи.

Традиционно брал с собой только самое нужное. Четкая уверенность, что еду ненадолго, не отпускала ни на миг. Но фраза о «временном», которое дольше, чем «постоянное», словно на кнопке повтора прочно засела в голове.

Как ни убежал себя в обратном, избавиться от этой навязчивой мысли не получалось. Доводы рассудка не работали. Дата обратного билета ни в чем не убеждала.

Кроме сбора вещей этим же вечером удалось успеть ещё два дела. Вернее – звонка.

Первый – моему главному партнеру.

Паша взял трубку после третьего гудка. Шума вечеринки в динамике слышно не было. А в голосе самого Бояринова не звучало ни намека на усталость или веселье.

Паша был собран, как всегда. И, несмотря на поздний час, готов к вопросам любой сложности.

– Кажется, для нас в Питере есть работа, – сообщил ему я.

– Если «для нас», значит заказчик крупная рыба. Заинтриговал!

– Банк. Но его главный акционер ещё не знает, что завтра нас наймет.

– Так… Питер… Питер… Головные филиалы там только у трех банков. Два из них полугосударственные. Эти без тендера никого нанимать не станут, да и прикормленных бюро у них хватает. Третий банк Муратовых. Он?

За что я больше всего уважал Пашу – ему не требовалось ничего разъяснять. Даже по самым скупым данным Бояринов мог раскрутить целую теорию и сразу же придумать стратегию работы с клиентом.

– Валерия Муратова – моя давняя знакомая. Родители дружили. Мой дом находится по соседству с её домом. А сейчас у Леры проблемы.

– Другие наследники или акционеры?

– Она единственная наследница. С этой стороны вопросов быть не должно. А что касается акционеров, я предполагаю, что работают рейдеры.

Вместо ответа в трубке послышался короткий свисток.

– На нее уже было два покушения. Сам понимаешь, для обычных дрязг акционеров слишком серьезный уровень.

– И она ещё никого не наняла? – голос партнера так и сквозил недоверием. – Или она нашла себе хороший бункер, в котором планирует провести остаток жизни?

– Нет. Ей всего двадцать два. Она будущий врач и ни капли не разбирается во всей этой корпоративной игре.

Второй свист Паши оказался громче первого. Я так и видел, как он сейчас лыбится в лобовое стекло. И почему-то ловил себя на желании пожать бычью шею этого умника.

В целях профилактики! Для острастки!

– Завтра вылетаем в Питер. Билеты я заказал сам. Секретарше задание перенести все наши встречи выслал.

– Если нужно, я могу и один смотаться! – Как и ожидалось, этот «Матросов» ради молодой владелицы банка готов был броситься на амбразуру собственной грудью.

– Ее главный охранник тебя даже на порог не пустит, так что закатай губу сразу, – пришлось спустить партнера с небес на землю.

– А тебя?

– Со мной другая история… – вдаваться в сложности наших отношений с СанСанычем я не стал. – Но к завтрашнему дню постарайся пробить по своим каналам все, что можно, по акционерам. Недвижимость, вклады, судимости и прочее. Информация по топ-менеджерам тоже пригодится. Сделай упор на управляющем.

– Понял. К утру будет. – Паша больше не пытался играть в героя. – Но ты понимаешь, что я могу узнать… не все.

Фраза прозвучала многозначительно. Словно говоривший не доверял собственному телефону.

– Понимаю. Потому остальное я выясню сам. – Мой взгляд остановился на циферблате наручных часов. – Сейчас займусь.

Рассказывать Паше, с кем именно планирую связываться, необходимости не было. Он был со мной рядом слишком много лет. Знал моих родителей. Участвовал в судебном процессе против бывшего партнера отца, который организовал «несчастный случай».

А еще Паша был в курсе того, как я нашёл этого самого «партнера» полтора года назад. В этот раз без участия полиции, прокуратуры и суда.

Это была не самая белая часть моей биографии. Не существовало такой статьи, по какой меня можно было оправдать. Но один раз я уже поступил по закону. Вместо того чтобы решить вопрос кардинально, отправил за решетку всех виновных и расслабился.

Вера в закон ослепила глаза. Я не уследил. Не проверил. Не защитил того, за кого отвечал.

Платой за это стала свежая могила любимой женщины.

Алина не была виновата в моей дурацкой наивности. Если из нас двоих кто-то и должен был погибнуть, то это я. Но в той машине… без тормозов… на полной скорости нас было двое.

Как сейчас я помнил каждую секунду короткой гонки с собственной смертью. Помнил панику и четкое понимание, что шансы выжить у обоих ровняются нулю.

Но тогда я даже не подозревал, что ангел-хранитель у меня настоящий садист. Плевать ему было на чужие желания. Плевать какие-то шансы. Играя, он вытянул меня с того света без переломов, без единой царапины… и без жены.

После такой науки второй раз осечек не было. Закон остался законом. Расплата – расплатой. Старый добрый талион[3] – зуб за зуб – успокоил душу лучше тюремной камеры для убийцы.

Связи, с помощью которых выжил, когда боролся за собственное наследство много лет назад, снова пришли на помощь.

Искать виновного долго не пришлось, а пачкаться было в удовольствие.

Без брезгливости.

Без сомнений.

Без жалости.

Для адвоката это был минус. От веры в собственное дело остались ошметки. Но что-то подсказывало – в том гадюшнике, в каком оказалась сейчас одна стойкая питерская девчонка, ни о каком законе тоже не слышали.

Глава 11

Лера

Я редко жалела, что в институте выбрала педиатрию. Да, Панов хвастался, что у него, как у стоматолога, больше шансов на хорошие заработки. Но дети мне нравились. Даже хнычущие и капризные они вызывали больше сочувствия, чем взрослые.

Однако, иногда я жалела, что не пошла на другую специализацию. Например, на психиатрию.

Последние дни жалела особенно сильно. То, что происходило со мной, слабо укладывалось в понятие «паранойя». Возможно, у меня уже начало развиваться какое-нибудь серьезное расстройство. Но знаний для поиска правильного диагноза не хватало. Слишком много было тревожных звоночков.

Не знаю почему, но после сообщения о новом собрании акционеров, я вдруг стала бояться ездить на рабочих машинах – банковских или с охранниками СанСаныча.

После несчастного случая с мобильным телефоном, не прикасалась ни к какой технике в здании банка.

А три последних дня лично закрывала перед сном двери дома и не оставляла ни одного открытого окна.

Не представляю, как всегда внимательный СанСаныч не сдал меня санитарам. На его месте я бы, наверное, уже давно вызвала бригаду для такой нервной хозяйки.

Но он ничего не предпринимал. Днями тренировал под окнами моей спальни новую овчарку – внука Демона. Вместе с Галиной каждый вечер, как маленькую, заставлял меня есть.

А сегодня с утра ещё как-то странно начал коситься в сторону соседского дома.

Наверно, правильно было спросить, что происходит. Мой замечательный начбез был последним человеком на земле, который ждал бы приезда Никиты Лаевского.

Но каждая мысль о Никите все еще жалила. Упоминания о нем заставляли вздрагивать. И я молчала.

Отвлекаясь на редкие телефонные разговоры с Наташей, писала дипломную работу. Старалась даже не смотреть в сторону новой стопки документов от управляющего. Той самой, которая могла стоить мне банка, а его сотрудникам – работы.

А когда чувствовала, что больше не могу, и мозг вот-вот взорвется от напряжения и тревоги, отворачивалась к окну.

* * *

Январь в этом году был точной копией января двухлетней давности. Тот же холод, который пробирал до костей. Та же фирменная питерская влажность, при которой температура в минус пять ощущалась, как минус пятнадцать. Тот же снег.

Вечером в свете фонарей можно было часами наблюдать за снегопадом. Видеть в падении снежных хлопьев свой особый танец. Отпустив на волю фантазию, замечать узоры в наледи на стекле. И сквозь темноту, ветер и белую завесу различать силуэты.

Сегодня я представляла Никиту. Обычно даже его имя было табу в моем доме и моих мыслях. Но усталость на пару с отчаянием уничтожили последние остатки силы воли.

Мне снова просто необходимо было оказаться рядом с ним на застекленном балконе загородного ресторана или на полу его дома перед горящим камином.

Возможно, эта была какая-то форма зависимости. Ещё один диагноз на мою больную голову. Но только от одной мысли, что я рядом с ним, губы растягивались в улыбку, а внутри загоралось что-то тёплое и родное.

Как солнце. Моё собственное.

От его света и тепла мне не было грустно. Я не мечтала вернуться в прошлое или разреветься от тоски по несбыточному.

Оно согревало лучше любой батареи. Даже щеки горели, как от смущения в один наш далекий вечер.

Единственное, чего хотелось… до ломки во всем теле, до зудящих губ – хоть на миг почувствовать на своей талии сильные мужские руки и утонуть в поцелуе.

Смешная двадцати двухлетняя девственница. Дурочка, которая иногда решалась на свидания, но ни разу так и не смогла решиться на поцелуй с другим.

Наверное, нужно было побороть свое сопротивление. Назло Наташе хоть раз поцеловать Панова и заставить этих двоих, наконец, выяснить отношения.

Многое было можно… даже нужно. Со всех сторон, будто приговор, звучало: «Пора», и спину пекло от осуждающих взглядов. Но ни с кем из других мне и на мгновение не было так хорошо, как с Никитой. Ни один парень не заставлял смеяться так искренне и не будил внутри такое тепло.

Наверное, это был какой-то брак производства. Там, наверху, решили пошутить и вручили мне одной дар, предназначенный для двоих.

Сложно было понять, для чего. Но даже сейчас в снегопад фантазия рисовала за окном силуэт красивого и до боли родного мужчины. Вела его по заснеженной дорожке к крыльцу моего дома. А в ушах, будто биение сердца, слышался стук.

* * *

С диагнозом все же нужно было что-то решать.

Из своих иллюзий я возвращалась быстро. Больше всего это возвращение походило на полет на тарзанке.

Ещё миг назад перед глазами все расплывалось от образов сквозь снегопад, а сейчас мурашки поползли по спине от страха.

Сердце оказалось не при чем. Ни на какую аритмию или слуховые галлюцинации невозможно было списать нарастающий стук в дверь и нетерпеливое притопывание за стеной.

Первым моим порывом было броситься за телефоном и позвонить СанСанычу. Рядом с ним страх бы уменьшился. Но безумное предчувствие заставило подойти к двери и открыть замок.

На то, чтобы сделать что-то еще, сил уже не хватило. Земное притяжение намертво приковало ноги к полу. А сердце рухнуло в пятки.

Игра моего воображения не была игрой.

Иллюзия в проеме двери выглядела вполне реальной. В уголках серо-голубых глаз залегли новые морщинки, но это были все те же глаза, какие я помнила с двенадцати лет.

На широком подбородке темнела колючая щетина, но даже сквозь нее виднелась знакомая ямочка. Светлое пальто, будто вуалью, было запорошено снегом, но я уже заранее знала, что там под всеми этими слоями… и кто.

– Ну, привет, соседка, – тихий спокойный голос бил по нервам сильнее воя сигнализации. – Впустишь?

Первым моим неосознанным желанием было захлопнуть дверь перед носом гостя. Иллюзия казалась безопаснее. Но руки отказались слушаться.

Как памятник я стояла возле входа, наблюдая за изменениями на лице Никиты Лаевского. За его едва заметной улыбкой. Словно кривой трещиной на губах. И за первым шагом в мой дом.

– Здесь ничего не изменилось. Только тише стало.

Смилостивившись, он закончил пытку взглядом и переключился на гостиную.

– Привет. – Язык с трудом ворочался во рту. – Здесь все слишком хорошо продумано, чтобы что-то менять. А тишина… Я не шумная.

Уголки моих губ сами собой потянулись в стороны. Спина вжалась в стену.

– Я помню, – прозвучало как выстрел. Тихий. С глушителем. Но валящий с ног неожиданной откровенностью.

После этих слов мне так и хотелось метнуться за дверь и умыть лицо свежим снегом. Даже в двенадцать лет я не чувствовала себя такой растерянной как сейчас. К счастью, Никита справился за нас двоих.

Он больше не стал спрашивать, можно ли раздеться и разрешу ли пройти в гостиную. Не отрывая от меня внимательного взгляда, Никита скинул пальто, разулся и сам, будто хозяин, повел на кухню.

– Кофеем угостишь? – кивнул в сторону кофемашины. – У меня дома вода так качественно перекрыта, что без сантехника не разберусь.

– У меня есть бутилированная.

Совсем ничего не соображая, я схватилась за дверцы ближайшего шкафчика и достала сразу две бутылки питьевой воды.

– Кофе и сахара у меня тоже нет.

Никита сощурился, но воду из моих рук забирать не стал.

– Прости… – Понимание, чего от меня на самом деле хотят, доходило медленно. – Кофе… Да… Конечно…

Бутылки вернулись на полку, а я так же суетливо схватила ближайшую чашку.

Наверное, если бы Никита ушел сейчас вымыть руки или просто куда-нибудь ушёл, я бы смогла пройти два шага до кофемашины. Я бы даже сделала этот проклятый кофе.

Но руки дрожали от волнения. Ноги в нелепых домашних тапочках цеплялись одна за одну. А бока чашки оказалась слишком гладкими для моих непослушных пальцев.

Чашка выскользнула из рук прямо перед столешницей и позорно разлетелась на сотню осколков. Я даже не сообразила, как это произошло. Мозг принялся лихорадочно соображать: «Как это могло случиться?» и «Что сейчас делать?». От звона по телу прошла дрожь, а щеки опалило жаром.

Выглядела я, наверное, жалко. Самая плохая хозяйка, какую можно представить.

Но Никита не стал смеяться или что-либо спрашивать. Будто знал ответы на все мои вопросы, даже на те которые еще не родились, он сам взял вторую чашку. Сам поставил ее на поддон кофемашины. И, убедившись, что кофе и воды хватает, нажал на нужную кнопку.

– Могу сделать и для тебя.

Рядом с его чашкой появилась вторая, и из соседнего рожка тоже полилась ароматная коричневая жидкость.

Словно это был не кофе, а какой-то волшебный эликсир – средство от иллюзий – я сделала глубокой вдох. Опустилась на ближайший стул. И впервые за встречу смогла без испуга, без недоверия посмотреть на мужчину, хозяйничающего в моем доме.

– Я тебя, наверное, все же испугал своим неожиданным визитом. – Никита потер лоб и однобоко усмехнулся.

– Тебя СанСаныч вызвал?

Догадаться было несложно. Стоило мне успокоить свои мысли, очевидный ответ сам всплыл на поверхность.

Мой заботливый начбез все же занялся самодеятельностью. Как обычно, он не стал меня слушать, и решил за нас двоих.

– А ты считаешь, не нужно было?

Чашка с кофе опустилась на стол рядом со мной. Но мой взгляд против воли остановился не на чашке, а на мужской руке. На сильном запястье, на ладони со вздутыми венами, на безымянном пальце с белесым следом от обручального кольца.

– Я бы справилась… не стоило ему отвлекать тебя…

С сердцем творилось что-то неладное. Оно то билось быстрее, то замирало, будто готовилось вырваться из груди.

– У меня были только сутки… – Никита присел рядом со мной на корточки. Теперь он был ниже, но все равно казалось, словно занимает все свободное пространство вокруг. – Я только начал разбираться с тем, что тебе досталось от родителей. Завтра предстоит выяснить еще больше. Но уже точно знаю – ты бы не справилась.

– Нет…

– Да! – Его указательный палец лег на мои губы. – И мне до чертиков хочется отшлепать тебя по попе за то, что не позвонила сама. – Вздохнул. – Ремнем. Как взрослую.

– А можно как-нибудь без ремня? – От странного, совершенно безумного ощущения у меня даже пальцы ног в тапочках поджались.

– Боюсь, для этого теперь тебе придется доказать, что ты умная девочка. И начать вести себя правильно, – поднимаясь на ноги, обрубил Никита.

Больше он ничего не сказал. Но как дрессированная собачка, я чуть не поднялась вслед за ним.

За его пальцами, которые больше не касались моих губ.

За взглядом, в котором хотелось тонуть.

И за чем-то новым, непонятным, что мешало нормально дышать от волнующего, интимного предчувствия.

Глава 12

Лера

Ни вечером, ни ночью, ни утром я так и не смогла поверить, что Никита приехал спасать меня.

Нет, встреча с ним больше не казалась психическим заболеванием. Привкус кофе во рту был слишком ярким для галлюцинации. А осколки чашки достаточно острыми, чтобы исколоть пальцы.

В моем доме, на моей кухне вчера хозяйничал именно он! Но то, что Никита готов тратить свое драгоценное время на мой банк… или, что еще безумнее, на меня… Это не укладывалось в голове!

Я готова была принять на веру версию, что он обещал защищать имущество приемных родителей. Или что каким-то образом должен СанСанычу, и теперь собирается заплатить по счету.

Гипотезы рождались с сумасшедшей скоростью. Воображение работало без остановки.

Окончательно запутавшаяся, я с трудом впихнула в себя завтрак. Потом убила два часа на подготовку к выпускному теоретическому экзамену.

Слова отказывались соединяться в предложения. Над каждым абзацем приходилось думать по полчаса. Но спрятаться от своих желаний все же не получилось.

Словно по расписанию, ровно в десять дверь дома без стука распахнулась, и сразу несколько мужчин наведалось ко мне в гости.

Двоих из них я знала – начальник охраны дома и мой сосед. Третьего видела первый раз в жизни, хотя вел он себя так, словно знал меня с рождения.

– Привет. Это Бояринов Павел, – Никита поспешил представить своего спутника. – Он мой партнер. В банковской сфере Паша разбирается лучше, так что будет помогать.

– Здравствуйте… Лера, приятно познакомиться!

Наверное, нужно было протянуть руку, но СанСаныч уже указал гостю на самое дальнее кресло в гостиной, и стало не до рукопожатий.

– И мне приятно. – Словно пришел на смотрины, а не обсуждать дела, партнер Никиты окинул меня оценивающим взглядом. – Я вообще специалист широкого профиля. А ради таких прекрасных клиенток готов расширять свои горизонты в любую сферу.

Ничего необычного он не произнес. За последний год подобные фразы я слышала не раз. Однако Никита и мой начбез так уставились на Бояринова, словно планировали испепелить его силой мысли.

Мне даже стало неудобно от такого внимания к моей персоне. Но сгореть со стыда Никита не позволил.

– Без доступа к документам сложно было оценить весь размах нападения на банк. Однако кое-что добыть все же удалось.

С этими словами он достал из портфеля черно-белые копии каких-то документов и принялся раскладывать их передо мной аккуратными стопками.

– Рейдерские захваты банков – явление крайне редкое, – начал рассказ Никита. – Если это не государственный захват… в так называемых «интересах граждан», то провернуть смену собственника почти невозможно. Банковское законодательство гораздо стабильнее, чем, скажем, налоговое или уголовное.

– На каждый чих есть своя инструкция, – подтвердил слова партнера Павел. – Прием персонала, увольнение, проведение собраний учредителей и голосование – все расписано до таких деталей, что даже у владельца нет возможности принять какое-либо решение по своему усмотрению.

– По сути, владелец банка – это винтик. Все, что он может, определять, как глубоко ввинчиваться в общую систему – на какие виды операций получать лицензии. Еще он может решать судьбу дивидендов. Всё.

Спорить с этим было сложно. Пока что львиная доля моих подписей ставилась под грифом «Ознакомлена». Сами решения исправно принимал управляющий или они принимались коллегиально на совете директоров.

Эта была одна из причин, почему я до сих пор не позвонила Никите. Не самая главная. Но прикрываться ею было удобно.

– В вашем случае ситуация еще интереснее. – Приглашенный «специалист по банкам» взял на столе одну из бумаг и передал мне.

– И что с этим не так?

Я уже много раз видела доверенность своего управляющего. Юристы с завидным упрямством прикрепляли ее копию ко всем договорам. Они словно лишний раз старались напомнить, что я хоть и хозяйка, но на деле пустое место.

– Всеволод Константинович Биркин – уникальный управляющий, – усмехнулся Павел. – Мало того, что у него доверенность без права передоверия. То есть он один единственный, и даже в случае болезни или отпуска никакого исполняющего обязанности быть не может. Но еще ради него были сделаны изменения в учредительных документах.

– Какие?

Я насторожилась. Один из юристов пару недель назад упоминал о каких-то изменениях. Он так волновался, когда рассказывал о них. Теребил галстук. Крутил между пальцами ручку… Но измученная подготовкой к госэкзаменам я благополучно пропустила все мимо ушей.

Мозг не пожелал впитывать лишнюю, как казалось, информацию. А через неделю я выяснила, что тот юрист больше не работает в моем банке.

– Вы не сможете уволить Всеволода Константиновича, даже если сильно захотите. – Павел больше не улыбался. – Он неприкосновенный. А второго управляющего в банке быть не может. Это не позволяет сделать законодательство.

– Биркин был близким другом семьи… – попыталась я пояснить такую странность.

– Другом? Семьи? – СанСаныч, который до этого хранил молчание, чуть воздухом не подавился. – Девочка моя, давай говорить прямо?! Сева был любовником Татьяны. Если бы не босс, она подарила бы ему этот банк.

– Но он работал… – Мне стало неловко за приемную мать, как за саму себя.

– Я не буду тут рассказывать, как именно он работал. – СанСаныч расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Сева готов был плясать на похоронах Николая Петровича. Не знаю, как этот павлин сдержался! Но вот в том, что именно он довел потом Татьяну до депрессии и именно он снабжал ее транквилизаторами – лично я не сомневаюсь.

– Похоже, наш Ромео не учел наличие наследницы и темперамент Татьяны Егоровны, – невесело подытожил Никита.

– Перестарался, – поддакнул мой начбез.

– И что нам теперь делать? Я ведь ему не ровня… – Я понимала, что мы только в начале разговора и еще очень многое нужно выяснить, но очень хотелось верить в свет в конце тоннеля.

– Один вариант, как справиться с этим умником без вашего участия, у нас есть, – снова заговорил Павел.

– Нет! – так и не дав озвучить идею, внезапно обрубил Никита.

– Но это обычная сделка! – упрямо продолжил его партнер.

– Я сказал нет! – в голосе Никиты звучала такая сталь, словно Баренцев предлагал забрать мою душу в залог за банк.

– Проклятие. Ну что ж ты такой упрямый? – Не выдержав, Павел поднялся из своего кресла. – Они ведь сожрут ее и не подавятся. Ты не сможешь стоять за спиной каждое совещание и с боем прорываться в кабинет, когда там будет идти голосование.

– Мы что-нибудь придумаем.

Никита даже не глянул на меня.

– А можно узнать, хотя бы в чем суть идеи? – даже спрашивать было страшно.

– Четкой идеи нет. Но у нас есть время, информация и опыт. – Никита придвинул к себе самую большую стопку документов. – Мы обязательно найдем решение.

Сказано это было настолько четко, что у меня не возникло ни одного сомнения. Слава об успехах Никиты давно бежала впереди него. Нужно было довериться и не думать ни о чем другом.

СанСаныч тоже выглядел уверенным, будто дело уже сделано. Но только почему-то слова Павла о туманном варианте занозой застряли в памяти и будили странную тревогу.

* * *

Не знаю, как Никите удалось вырваться со своей работы. Но целую неделю он пробыл со мной рядом.

Два раза он, его партнер и СанСаныч заседали у меня в гостиной. Дважды мы с Никитой были в банке. И один раз даже встретились в ресторане с управляющим.