Полная версия
Судьба наизнанку
– Олег – Вероника неслышно подошла сзади, когда он накручивал колодезную ручку – что на ужин приготовить?
– Сейчас – он подтянул ведро к вороту, подхватил и поставил на землю и только после этого обернулся.
'Опять!' мысленно взвыл Олег 'как бабы любят свой образ менять, привыкнуть не успеваешь!' Перед ним стояла Вероника номер три, если считать за первых двух почти гламурную современницу и сверхрешительную амазонку.
Волосы убраны под белый ситцевый платок, завязанный под подбородком, на лице ни следа косметики, вместо топика и джинсов длиннющее платье-сарафан белого и тёмно-зелёного цветов, явно с Антонининого плеча, надёжно скрывшее все приятные округлости её фигуры. В общем, классическая русская крестьянка, хоть сейчас можно картину писать. Олег, как будто в первый раз, осматривал её сверху донизу и обратно, вдруг заметив, какое у неё хорошенькое лицо в своём естественном, без химических украшательств, виде. Она смотрела ему прямо в глаза, будто спрашивая 'Вот я какая, на самом деле. Как я тебе?' Олег понял, что готов на всё ради неё, ведь она смогла так рискнуть, выйдя к нему без защитной брони макияжа. Неужели он не сможет доверить ей так, как она доверилась ему? Сможет! Он шагнул к Веронике, наклонился и поцеловал в сладкие губы.
– Олежек – прошептала она, обнимая его за шею – мой Олежек.
Он замкнул её дрогнувшие губы своими, не нуждаясь более в лишних словах. Обнял и нежно прижал к себе, как будто прикрыв девушку от всей злобы мира.
С угла дома кто-то хихикнул. Вероника вздрогнула, распахнула глаза и отстранилась от Олега. Он опустил руки и посмотрел на крыльцо. Там стояла Полина, прикрывая рот ладошкой.
– Подглядывать – нехорошо – не найдя ничего более литературного и педагогического, хрипло сказал Олег. Сердце его бешено колотилось, он был готов допрыгнуть до неба и снять любую звезду, на которую укажет Вероника.
– Ничего я не подглядывала! – возмутилась Полина – она вышла тебя спрашивать, что готовить и пропала. Я ждала, ждала, потом пошла, посмотреть, что во дворе внучка – она прыснула в ладошку – так долго делает. А она – Полина снова прижала ладонь ко рту – целуется! Хи-хи …
Вероника побледнела, видно ей так же пришлось срочно тормозить нервную систему.
– Ну, бабуля! – она, скользя мелкими шагами, стала приближаться к крыльцу – сейчас сорву крапиву и врежу тебе по первое число. Воспитывать тебя ещё и воспитывать! Заждалась она!
– Ай! – взвизгнула Полина и метнулась мимо приближающейся, как летняя гроза, Вероники в сторону огорода, к родителям. Вероника прыгнула, вытянув вперёд руки, но не смогла её перехватить. Полина как-то умудрилась выскользнуть из почти сомкнувшихся на её плечах ладоней. Молча, какими-то длинными заячьими прыжками, выскочила со двора. Вероника не стала её преследовать, оставшись на месте. С огорода послышался звонкий, даже у дома, шлепок и почти мгновенно, получив от матери заслуженное ускорение, Полина прибежала обратно. Остановилась в двух метрах от стоящей с упёртыми в бока руками Вероники.
– Драться будешь? – шмыгая, спросила бабушка у внучки.
– На кухню, живо – вместо ответа приказала ей Вероника – нам ещё готовить надо, если ты не забыла.
– А что готовить-то из купленного? – Полина снова попробовала качнуть права – он тебе ничего не сказал!
– На ваше усмотрение, девушки – вмешался в спектакль Олег – только что б вкусно было.
– Вкусно. Будет,– твёрдо пообещала Вероника, конвоируя беглянку обратно в избу.
'М-да, картина маслом – внучка бабушку гоняет. Видимо, в детстве, когда Ника сюда приезжала, было совсем наоборот. Как-то быстро она про крапиву вспомнила, случались, видимо, ситуации' Олег вылил последние два ведра в бочку и вернулся к колодцу. На губах ещё остался вкус поцелуя, перед глазами стали мелькать соблазнительные картинки 'Хорош! Хорош, я сказал! Вот блин, как мальчик на первом свидании. Ещё увидит кто' Он оглянулся по сторонам. На дворе было пусто, если не считать гуляющих за машиной кур с цыплятами, что делалось за распахнутым окном кухни, разглядеть не удалось – мешала занавеска. Олег, наклонившись, вылил себе на голову полведра холодной колодезной воды 'Уф, лепота! Заодно жару легче переносить буду' Быстро заполнив последнюю ёмкость в бане, он отнёс вёдра в сарай и пошёл в огород, спросить насчёт дальнейшей программы. Роющий землю за пристроенной к сараю конуре лохматый пёс только проводил его взглядом, уже, видимо, считая за своего.
Огород от бани и сарая уходил вдаль метров на тридцать, почти полностью занятый картофельными кустами, ещё метров на десять продолжающимися к соседнему участку от задней стенки сарая. Слева у забора тянулись в несколько рядов грядки с капустой, морковкой и прочими овощами. Хозяева усиленно махали тяпками, окучивая будущий бульбовый урожай.
– Помочь? – Олег подошёл к работающему уже без рубахи Фёдору. По его загорелому телу сбегали капельки пота, успевая по дороге высохнуть и не упасть на землю. Антонина, дошедшая до замыкающей огород изгороди, остановилась и, приложив ко лбу ладонь, смотрела на разговаривающих мужчин.
– Тяпок нет – ответил Фёдор, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба – только две.
После сцены у колодца Олег окончательно понял, что любит Веронику. Он решил немедленно по приезду в Харьков предложить ей руку и сердце, то есть, современно говоря, просить её выйти за него замуж. Все ранее волновавшие его вопросы тихо исчезли, спасовав перед такой решимостью. Поэтому семью Лапиных он стал воспринимать как своих родственников, пусть даже пока и неофициальных, а помощь родне он всегда считал святым делом. Правда, кроме матери в Харькове у него никого не было. Отца он не помнил, а родственники мамы жили в Челябинской области России, и за всю сознательную жизнь он общался с ними всего два раза, приезжая до распада СССР к ним в гости.
– Давай я Антонину заменю. Пока Ника с Полиной опять не сцепились.
Фёдор как-то по-новому посмотрел на Олега, подозвал жену.
– Тоня, иди в избу. Мы сами здесь справимся.
Антонина явно хотела что-то спросить, но сдержалась. Отдала тяпку Олегу и придерживая подол сарафана, прошествовала с огорода. Фёдор вернулся к работе. Посмотрев, как он это делает, Олег принялся первый раз в жизни окучивать картошку. Получалось это у него медленнее, чем у размеренно идущего, как автомат Фёдора, но он очень старался. Над баней заклубился лёгкий дымок, но Олегу было уже не до этого. Борясь с занывшими от непривычной работы мышцами, он упорно держал марку будущего, не останавливаясь ни на минуту и когда всё было сделано, не испытал особой радости. Он просто сделал свою работу.
Убрав садовый инструмент в сарай, Олег пошёл к колодцу. Там уже набирал воду Фёдор. Цепь весело накручивалась на ворот, над срубом показалась дужка ведра. Фёдор перехватил его, поставил на землю.
– Тяжело с непривычки? – спросил он, переливая воду.
– Да – Олег не стал скрывать очевидного факта – первый раз в жизни картошку окучиваю.
– Ничего – Фёдор дошёл до умывальника, наполнил его до краёв, – сейчас баня протопится, всё как рукой снимет, – он начал умываться, фыркая и мотая головой – так то же хорошо, но баня лучше. Зимой, представляешь, напаришься и в сугроб. Вот здесь – он показал в сторону кустов – специально снега побольше нагребаю.
Он закончил умываться, уступив место. Олег, смыв пот с лица и верхней части тела, вытерся висевшем на стене бани полотенцем, сел рядом с Фёдором на завалинку. Солнце уже давно перевалило через зенит, бросая на них уже приятно тёплые лучи.
– Скажи мне, Олег – Фёдор сидел, откинувшись на стену дома, и полуприкрыв глаза наблюдал за важно выхаживающим около машины петухом – у вас всё серьёзно?
– В смысле?
– В смысле с Вероникой.
– Я считаю, да.
Фёдор скосил на него взгляд серых глаз
– Это в будущем считается за ответ? Я ведь не только твоё мнение спрашиваю, но и её.
– Да – ответил Олег, начав слегка раздражаться – а что тебя так это интересует?
– Как-никак она моя родственница.
– Ух, ты – Олегу захотелось поддеть прадедушку – признал, что ли? Не сильно она на вас похожа, только цветом волос и нос такой же нордический, правда, маленький – намекнул он на фамильную особенность Антонины, вполне, впрочем, гармонирующую со всем остальным. Всё-таки прабабка была покрупнее правнучки.
– Нос, да – согласился Фёдор – но это не главное. – А что – главное? – не понял Олег.
Фёдор повернул голову и посмотрел ему в глаза. Олег не отвёл взгляд
– Ты знаешь – Фёдор смотрел не мигая – ты уже знаешь, кто она такая. Смотри, не оступись, правнучек.
– Что за … – начал, было, Олег, но Фёдор не стал его слушать, легко поднялся и пошёл мимо машины в избу.
'Вот блин родственнички попались!' – Олег остался сидеть, наблюдая неспешное путешествие редких перистых облаков. 'Антонина со своими дворянскими замашками, муж её, простачком прикидывающийся, даже дочь старшая, без мыла куда угодно влезающая. Да, представляю, что было бы, если б они в Харьков переехали. За неделю точно адаптируются. Как они себя в Октябрьском вели – не охали, не ахали, а воспринимали всё как должное и даже критиковать умудрялись! Вот тебе и непродвинутые предки'
Справа зашуршала трава, Олег посмотрел, слегка наклонив голову. Рядом стоял, переодетый в домашнее, Максимка, не выпуская из рук ярко-красную модель 'Камаза' – пожарной автоцистерны.
– Мама сказала вас позвать – выпалив эту фразу, мальчонка развернулся, бегом помчался обратно, доигрывать. Олег достал из машины рубашку, накинул и двинулся за ним следом.
На крыльце он едва не столкнулся с Полиной. Девица с серьёзным видом, демонстративно его не замечая, отправилась в сторону сараев. Олег прошёл сени, дверь в дом была распахнута настежь.
Вокруг стола, сейчас являющимся местом разделки и готовки, священнодействовали женщины. На пластиковых листах лежали горки нарезанных и натёртых овощей. Не удовлетворившись этим количеством, Вероника на пирамидальной четырёхсторонней тёрке изничтожала вареную свёклу, Антонина слоями выкладывала в большой и глубокой фарфоровой тарелке какой-то хитрый салат, промазывая каждый уровень майонезом из стоящего на подоконнике ведёрка, рядом с которым лежал открытый на середине женский журнал. На полу, под столом, стояли две эмалированные кастрюли с крышками, большая и маленькая. В них, видимо дожидалось ужина что-то уже готовое. Не смотря на распахнутое настежь окно, было жарко – в печи догорали дрова. Судя по запаху, до полной готовности хлеба оставалось уже недолго.
– Олег – спросила Антонина, оторвавшись от работы – Вы где спать будете?
Вероника начала потихоньку краснеть. 'С чего бы это?' мельком подумал Олег, а вслух высказал свою давнюю, ещё с детства, мечту:
– Сеновал у Вас есть? Никогда не спал на сеновале.
Вероника буквально вдавила ботвинью в тёрку, цветом лица стремительно приближаясь к измельчаемому овощу.
– Есть, конечно – Антонина спокойно смотрела на Олега, в голубых глазах проскакивали солнечные лучики – сразу возле ворот. Я Вам там постелю.
– Олег – сквозь занавеску позвал его Фёдор – как эта штука работает?
На полу горницы была собрана железная, а точнее пластмассовая, дорога. Отец с сыном сидели на полу, пытаясь приладить к конструкции микромодель скоростного поезда. 'Красная стрела' значилось на аккуратно вскрытой упаковке.
– Не едет! – вынес вердикт пацан, вручную толкая состав по рельсам. Модельки жужжали и вяло сопротивлялись оказываемому на них давлению, не желая, однако, катится после приданного им детской рукой ускорения.
– Так вы же батарейки не поставили! – Олег сел рядом, прямо на половик – четыре штуки покупали, в прозрачной упаковке, где они?
– Вот эти? – Фёдор показал на лежащий возле горки сундуков блистер. Он выполнял важную функцию печки, на которой что-то готовилось. На предстоящий ужин Леночкой были приглашены кукла Катя и кошка, пока оставшаяся для Олега безымянной. Перед гостями на столе из деревянного брусочка стояли чашки и кружки. Лежащая на полу кошка вполглаза смотрела на сервировку, надеясь учуять в этих непонятных предметах хотя бы молоко.
– Леночка – отец взлохматил дочкины кудряшки – дай нам эту коробочку. Мы достанем из них кое-что, а потом отдадим. Хорошо?
– Хорошо – она сняла кастрюлю, поставила её перед кошкой, заинтересованно стукнувшей кончиком хвоста.
Олег переломил блистер, вытащил из него четыре пальчиковых 'Дюрасела'. Блистер вернул Леночке, тут же поставившей на него маленькую сковородку, а одну батарейку, отщёлкнув вверх корпус локомотива, вставил между контактных ламелей.
– Готово – Олег собрал поезд, поставил его на рельсы. – Видишь, маленький рычажок? – спросил Максимку, указывая на выступающий с левого борта выключатель – передвинь его вперёд.
Лапин – младший осторожно сдвинул блестящую железячку. 'Вжжжж' состав рванул вперёд, проскочил стрелку и закружил по большому пути. Максимка, открыв рот, наблюдал за его быстрым движением. Из кухни выглянула Антонина и тут же вернулась обратно, кошка успешно притворилась якобы спящей, младшая дочка Фёдора оставила приём и подошла к сидевшим кучкой возле игрушки большим и маленькому мальчику, с увлечением переводящим две стрелки. Поезд на полном ходу поворачивал, меняя направление или длину проезжаемого пути. Младший из двух брусков соорудил станцию, поставил перед ней деревянный семафор и громко объявлял 'Поезд Москва-Харьков следует без остановки'
– Здорово! – Лапин – старший был доволен покупкой не меньше сына – Долго он так ездить сможет?
– Часа два, наверное – Олег взял в магазине эти батарейки, вспомнив рекламного зайца – но лучше их сразу не садить. Минут пять покатать, а потом перерыв сделать минут на пятнадцать-двадцать. На дольше хватит.
– Так и сделаем – Фёдор поймал локомотив, движением пальца обесточил двигатель – отдохнёт поезд, потом ещё покатаешь – объяснил он сыну – а пока книжки посмотри.
Сын оставил железную дорогу в покое, взял с пола машинку, пошёл к стоящему в углу сундуку, на крышке которого лежали детские книги. Девочка вернулась к своим гостям.
– Убери батарейки – Олег катнул жёлтые цилиндрики к Фёдору. Тот сгрёб их ладонью, поднялся и прошёл в последнюю комнату. За занавеской зашуршала ткань, хлопнула деревянная крышка. Пока Фёдор укладывал в какую-то шкатулку батарейки, Олег поднялся с пола и подошёл к сундучной горке, преступив через кошку. Не выдержав такого оскорбления, хвостатый уничтожитель мышей убрался за правый угол сундука, по пути зацепив сервировку.
– Пуша! – воскликнула младшая, восстанавливая порядок – всё уронила! Что Катя кушать будет!
Пуше было всё равно, что там будет кушать кукла, она завалилась под окном спать, вытянув вверх лапы. Олег рассматривал фотографии. Их было шесть штук, три парных ряда. Сверху слева висела карточка с изображением стоящего вполоборота усатого щеголя в костюме-тройке, опёршегося правой рукой на обломок античной колонны, внизу колонны большая корзина с цветами. Справа была фотография улыбающейся женщины среднего возраста, сидящей в плетёном кресле с девочкой лет пяти на руках. Судя по схожим и уже знакомым чертам лица, это была мама с дочкой. 'Так, это Антонина с матерью, Елизаветой Павловной. Судя по одежде, снимок сделан до революции. Тогда справа кто? Неужели Прохор?' Нет, на снимке слева второго ряда был сфотографирован то же, но уже серьёзный мужик в железнодорожной форме, дополненной свисающей кобурой маузера, на фоне забранного броневыми листами паровоза. ' … класса' значилось на видимом фрагменте брони, слева от кабины. 'Орёл наш, родитель Фёдора. На боевом посту, значит. Не сильно он войной покалечен, бодрячок бодрячком' Правая фотография была полной противоположностью только что видимому революционному порыву. Олег даже поначалу удивился, как такую сцену из старорежимной жизни кандидат в ВКП(б) посмел повесить на стену. На фоне яблоневого сада, внутри увитой плющом беседки, стоит короткая скамейка из кованого железа, богато украшенная завитушками и прочими извивами кузнечного промысла. На скамейке сидят две женщины, одна старше, другая младше, в длинных платьях и сложно сделанными причёсками, руки сложены на коленях. Но рядом с ними, с каждого края, стоят двое военных в форме императорской армии! Олег не слишком хорошо разбирался в дореволюционных знаках различия, но всё-таки сделал вывод, что стоящий слева от Елизаветы Павловны безусый юнец младше по званию, чем прикрывающий правый фланг молодец с лихо закрученными усами. Возраст служивых вряд ли превышал двадцать лет. 'Понятно' сообразил Олег 'это два погибших в первую мировую дяди Антонины, поэтому фотку в сундук не убрали. Жертвы кровавого режима, так сказать, можно показывать. А вот и тётка, имени которой Фёдор не произнёс'. Женщина, как бы сейчас сказали, предпенсионного возраста, с более тонкими, чем у младшей сестры, чертами лица слегка наклонила голову влево, словно прочерченные резцом тонкие губы слегка улыбались Олегу, взгляд же не предвещал ничего хорошего. Он пробивался внутрь души, настойчиво ища ответ на невысказанные вопросы 'Кто ты? Зачем пришёл к нам? Достоин ли ты?' Олег с трудом отвёл глаза. 'Уф! Точно ведьма, смотрит, как живая'.
– Больше ничего не осталось – сказал сзади Фёдор – только эти карточки нашли.
Действительно, в последнем ряду прежней жизни уже не было. Семейное фото Лапиных, сделанное, судя по интерьеру, на станции и две фотографии мужа и жены, объединенные одной рамкой.
– Кто это? – Олег решил уточнить, показал на дореволюционное семейное фото
– Сыновья Елизаветы Павловны. Михаил справа, Николай слева. В Мазурских болотах погибли.
– А рядом с ней? – не отстал от него Олег.
– Старшая сестра Елизаветы – Фёдор помолчал, но всё-таки нехотя сказал – Екатерина Павловна. Пойду я, баню посмотрю.
Он развернулся и вышел из горницы. Олег посмотрел ему вслед, затем сел на лавку рядом с большим сундуком.
– Красивые картинки? – спросил он Максимку.
– Да – мальчик стоял, облокотившись на край сундука. Перелистывал страницы, внимательно рассматривая яркие иллюстрации.
– Давай почитаю – совершенно неожиданно для самого себя предложил Олег. Он взял из маленьких рук книгу и раскрыв на первой странице, начал вслух читать сказку 'Белоснежка и семь гномов'. Младшая оставила куклу, подошла к брату, обхватила его рукам. Так, стоя, они дослушали сказку до конца.
– И жили они долго и счастливо – Олег закрыл книгу, положил её на сундук.
– Здорово! – мальчик буквально светился – прочитайте ещё!
– Потом Максимка почитаем – вернувшийся отец прервал культурную программу – собирайтесь. Сейчас в баню с мамой пойдёте.
– А ты? – удивился сын.
– Я потом, с дядей Олегом. Без вопросов! Взяли вещи и вперёд! Полотенца уже в бане, новые.
Дети скрылись за занавеской, вернувшись минуты через две, держа в руках нечто вроде серых длинных рубашек без пуговиц.
– Идите – Фёдор отправил их из дома – Полина уже там, сейчас мама к вам придёт – добавил через паузу – с Вероникой. Им ещё немного осталось.
Только сейчас Олег сообразил, что ему одеть после бани нечего. Разве что обратно влезть в то, что сейчас на нём. Он поделился этим затруднением с Фёдором.
– Ерунда – Лапин – старший не видел в этом проблемы – Вероника нам халаты купила. Мой возьмешь. Слушай – тема разговора поменялась, – с какой скоростью этот поезд ездить может?
Фёдор поднял с пола игрушечный состав и стал внимательно его рассматривать.
– Двести километров в час, вроде – Олег не помнил точных цифр российского достижения – на некоторых участках между Питером и Москвой. Это сейчас не скорость. Во Франции и Японии поезда стабильно триста – триста пятьдесят выжимают.
– А у Вас?
– На Украине-то? Если сто, то очень хорошо.
Фёдор поставил состав на рельсы, краем уха прислушиваясь к женскому щебетанию за занавеской. 'Время тянет' понял Олег 'ждёт, когда бабы свалят'. Минуты через две через горницу прошла Антонина, вернулась из дальней комнаты с ворохом одежды в руках. Олег успел разглядеть пару халатов, синий и красный, и какую-то вариацию на избитую тему сарафана.
– Себе сам возьмешь – сообщила она Фёдору, оставляя мужчин наедине.
– Так что же ты хочешь ещё узнать? – напрямую спросил Олег, дождавшись хлопка входной двери. 'Наверняка, про свадебку начнёт говорить. Для родни весьма актуальная тема, во все времена'.
– Ты как к Советской власти относишься?
– К какой? – Олег решил немного потянуть с ответом. Как он успел понять, за внешней простоватостью Фёдора скрывался весьма острый ум, и наобум на такие вопросы отвечать было уже стрёмно.
– Как к какой? – предок, к удовлетворению Олега, немного растерялся.
– К Вашей или к той, что у нас была?
– А в чём разница? – кандидат в коммунисты собрался и ринулся в атаку – Советская власть, она всегда для трудового народа. Что сейчас, что в семнадцатом, что через пятьдесят лет.
– Ну, ты даёшь, Фёдор – Олег даже немного разочаровался – через пятьдесят лет Советская власть закончится, я ведь тебе рассказывал. Ты можешь в книжке прочитать, что Полине купили. Там исторический раздел есть, я в магазине смотрел.
– Прочитаю, обязательно – Фёдор закружил по горнице, обходя лежащие игрушки – что там у вас случилось. Как власть предатели захватили, как народ оболванили. Но ты – он остановился напротив Олега – ты сам за кого?
'Ты за Луну или за Солнце?' вспомнилось прикольное телешоу. Но шуткой сейчас было не отделаться, слишком серьёзно выглядел будущий родственник 'Ещё твердокаменного коммуниста в родне не хватало. Лёху бы на него напустить, он бы его быстро разделал, как Ельцин свой Верховный Совет' Олег вздохнул, отвечать надо было искренне.
– Советская власть ЛИЧНО – он подчеркнул это слово – мне сделала только хорошее. Но! – он поднял вверх указательный палец правой руки – Я был тогда ребёнком и в таких вопросах не разбирался. Не надо это мне было. Если бы родился на десять лет раньше, то, наверное, смог бы тебе честно ответить, за советскую власть я или против. А так – он пожал плечами – мне её особо любить или ненавидеть не за что. Не успел!
– Табула раса – пробормотал Фёдор, вполне удовлетворившись его ответом.
– А зачем ты меня за советскую власть агитируешь? – решив покончить с этой темой, решительно спросил его Олег – это на что нибудь повлияет?
– На это – Фёдор намёк понял – ничего и никто повлиять не сможет, поверь мне. Я другое о тебе узнать хотел.
– Узнал?
– Да – Фёдор вдруг широко улыбнулся – узнал. На тебя можно положиться.
– В чём же? – удивился Олег.
– В деле спасения Советской власти.
– Чего?? – такого от скромного труженика советских железных дорог он никак не ожидал, – это шутка такая?
Фёдор спрятал улыбку и теперь выглядел точь-в-точь как папаша на фоне революционного паровоза. Разве что маузера не хватало.
– Я как кандидат в члены ВКП(б), сын революционера и советский человек ОБЯЗАН – с нажимом сказал Лапин-старший – сделать всё от меня зависящие, что бы сохранить Советскую власть. Сейчас, завтра и через семьдесят лет.
'Ещё одни клятвоприноситель. Бабы ладно, о потомстве заботятся, а этот о совке решил порадеть. За державу ему, блин, обидно. Ну-ка, спросим его о грустном'
– А вот скажи мне, Фёдор – Олег специально спародировал слова и интонацию – у тебя оружие есть? Боевики подготовленные? Бронепоезд в кустах не завалялся? Что ты так меня уставился?
Фёдор, прищурясь, смотрел на Олега, ожидая конца балагана.
– Если серьёзно – Олег бросил придуриваться – когда ты убивать начнёшь?
Кандидат вздрогнул. Видимо, такое развитие событий не предполагалось.
– Зачем убивать? – Фёдор искренне удивился.
– А как ты собрался Советскую власть спасать? – начал давить Олег – проблема ведь не в народе. Ему, по большому счёту всё равно, кто там наверху сидит – царь с попами, генсек с коммунистами или президент с олигархами. У нас СССР и все советские достижения были сданы властью. Начальниками всякими разными, от ЦК до заведующего баней. Статус их не устраивал, если с Западом сравнивать. Вот, например директор крупного завода, СЕО по западному. Ну, и чем он может гордиться? Казённой дачей? Служебной 'Волгой' …
– Чем? – успел вставить Фёдор.
– А, её ещё не делают. Ну, 'Зисом' служебным. Квартирой в пять комнат? Есть такой профессор – Маслоу. Он вывел, что у человека есть пирамида потребностей – сначала безопасность, потом пожрать, потом бабу завалить. Только потом идёт самореализация, общественное признание, стремление увековечить себя в веках и тому подобное. То, что в коммунизме главным должно быть – пояснил Олег.
– Непонятно – Фёдор заложил руки за спину и начал задумчиво ходить от окна до печки и обратно, – как твоя, ладно Маслоу этого, пирамида связана с отменой у вас социализма и директором завода?