Чистилище

Мелкий засранец, – пронеслось в голове у Николаса, – ух, если б никто не видел…

Кто-то поднял его под руки, хлестанул по щеке. Раз, другой, третий. Знакомое лицо, но Николас так и не узнал кто это. В грудь пихнули древко гизармы, он инстинктивно схватил. Вокруг стало гораздо больше людей, толпа захватила, понесла. Такая жуткая теснота, шум, крики, пыль… Зато не упасть, некуда падать. В лицо хлестнула горячая кровь, ослепив на мгновение. Растирая грязным кулаком глаза, Николас разглядел обезглавленное тело, проносимое мимо человеческим потоком. Оглушительный грохот. Справа стало свободнее. Он метнулся туда так быстро, как мог, все еще видя сквозь красную пелену и борясь с чудовищным головокружением. Споткнулся о чью-то ногу, валявшуюся отдельно от тела, скатился в выбоину, оставшуюся после падения тяжелого снаряда. Перекатился. Взвыл от боли, вырывая левую руку из-под тяжелого, подкованного сапога пробегавшего мимо солдата.

– Лестницы, мать вашу! – Знакомый фальцет зазвенел прямо над ухом. – Быстрее! Впере-е-ед!

Перед лицом поплыли поперечные жерди приставной лестницы. Кругом грохотало. Лязг железа, топот множества ног, оглушительные вопли. Не слишком понимая, что происходит – Николас протянул руку и ухватился за проносимую мимо лестницу. Увлекаемый другими – поднялся с колен, побежал. Изо всех сил сжимая покалеченной рукой грубо оструганное бревно, чтобы не упасть.

– Дава-а-ай, дава-а-аай… – удовлетворенно бурчал себе под нос лейтенант Гулд Блейк, – идите сюда, блииже, блииже… – Набрав в грудь побольше воздуха он зарычал так, что сам капитан зауважал бы его чуточку больше. Если бы услышал. Но из-за грохота, царившего вокруг, его услышала лишь ближайшая дюжина бойцов. В их числе и Марлон, басовитым ревом передавший приказ дальше. – За-а-а-алп!

Звякнули арбалеты, зашипели в воздухе болты. Рухнули убитые и раненые. Кто-то, так и не донеся осадную лестницу до стены. Сквозь плотную завесу пыли, было очень трудно заметить одинокие фигурки, отдаляющиеся в сторону от основного строя и торопливо ковыляющие куда угодно, только не к стене. Было трудно… но лейтенант Дей заметил. Он щурил глаза и еле заметно шевелил губами, бубня ругательства себе под нос. И ждал. Важно было точно подгадать момент. Высмотреть, когда с поля боя побегут уже группами.

– Да… сейчас. – Лейтенант не оборачиваясь резко поднял руку. Знал, что приказ передадут и исполнят своевременно. Он не смотрел на резко вздымающееся вверх плечо огромного требушета. Не видел как тяжелый, громоздкий… идеальный механизм метательной машины возвращается в исходное положение, как перезаряжается хорошо слаженными, лаконичными движениями обученных солдат. Как запускается в цель снаряд из точно такого же гигантского требушета, стоящего в семи шагах, и все повторяется вновь. А между двумя огромными машинами, по своему протоптанному кругу, бодро и уверенно вышагивают мулы, приводя в движение весь механизм. Картер Дей всего этого не видел, так как ранее наблюдал сотни раз. Сейчас он наслаждался эффектом, который на отступающее подобие строя производили зажигательные снаряды.

Если еще минуту назад, молодой лейтенант железных львов угрозами и тумаками пытался гнать солдат на штурм, то сейчас он лишь старался выжить. И эта задача поглощала его, как и всех вокруг, без остатка. Мгновение прошло с тех пор, как протрубили отступление. Протрубили потому, что половина войска и так уже бежала. Лейтенант был моложе большинства бойцов и, как показала практика, быстрее многих. Черпая силу в страхе и желании жить, он несся, едва касаясь земли, ловко обегая раненых и павших. Но в таком хаосе, в такой адской круговерти, что творилась вокруг – важнее всего были не резвые ноги, а слепой, и как частенько бывает, несчастный случай.

– А-а четов ублюдок! – Столкнувшись практически лоб в лоб с бойцом, почему-то бежавшим в другую сторону, лейтенант дико взвыл. Более массивный солдат неуклюже рухнул сверху, придавив офицера к земле. Но тот не растерялся и, недолго думая, залепил хаму прямо в зубы. При этом, в отличие от некоторых, отступая, лейтенант не потерял оружия, а поднимая солдат в атаку, сжимал в высоко поднятой руке отцовский подарок – палаш с шикарной золоченой гардой. Именно этой, изящно выполненной в виде закрытой шипастой корзинки, гардой – он и раскроил незадачливому бойцу пол лица. Не переставая осыпать его проклятьями в безуспешных попытках столкнуть с себя тяжелое, бестолково сопротивляющееся тело.

Николасу было очень плохо. Все еще не пришедший в себя после удара по голове, он не мог понять происходящего вокруг. Плохо слышал, еще хуже видел, и единственным его желанием было поскорее убраться подальше. Что он и пытался сделать. Оказавшись сбитым с ног, в который раз за сегодня, Николас инстинктивно хватался руками за все, до чего мог дотянуться, в тщетной надежде подняться. Страшный удар, пришедшийся почему-то снизу, на миг привел солдата в себя. Резкая, звенящая боль вырвала его из полуобморочного состояния и беспощадно раскрасила все происходящее вокруг невероятно яркими красками. Красный огонь, пробивающийся сквозь клубы черного дыма и испаряющий красную кровь на черном латном вороте. Золотой блеск, летящий в глаза… и снова бодрящая вспышка боли. Маленький человек, визжащий мерзким фальцетом прямо в лицо. Знакомый голос…

Николас перехватил предплечье лейтенанта, не дав нанести очередной удар. Искалеченной правой рукой жахнул так, что почувствовал брызги на лице. Его кровь обильно капала вниз, смешиваясь с кровью офицера. Николас рванул палаш из хаотично дергающейся руки. Поднялся на колени. С силой опустил граненое навершие эфеса на переносицу ненавистного, крикливого юнца. Раз, другой, третий… И краем глаза заметил стремительно приближающийся, объятый пламенем снаряд.

Бенджамин слегка тряхнул головой. Кривая, пугающая, но полная истинного удовлетворения улыбка – осветила его асимметричное лицо. Он слегка повел вширь могучими плечами, с силой сжал и расслабил пудовые кулаки.

– Хорошо-о-о… – Протянул гигант на выдохе.

– Вона как! Вона как оно! – Рядом громко восхищался прыщавый мужик, по прозвищу Свинопас. – Полыхають то как! У-у-у едрить твою… Этож просто… просто…

Он чуть не задыхался от избытка чувств. А словарного запаса, что бы выразить столь невероятную бурю эмоций, явно недоставало. Но Свинопас с успехом компенсировал недостаток очень живой мимикой и еще более активной жестикуляцией. В общем-то, вокруг радовались и ликовали все. Ведь враг отступил, да что уж там, позорно бежал. При этом оставив за собой немало мусора, в виде изувеченных ядрами, истоптанных и обожженных тел. Но, хоть радовались все, именно размахивающему руками Свинопасу повезло зацепить проходящего мимо лейтенанта Блейка.

– О-о-о… Простить просим, господин, – солдат сконфуженно улыбнулся, потирая руку, ушибленную о крепкий, выпуклый лоб офицера, – но ведь как мы их, а? Как мы их! – неподдельная радость Свинопаса полностью соответствовала царящему вокруг настроению. Но холодное молчание лейтенанта быстро погасило смех. Блейк медленно оглядел всех, стоящих вокруг. За пару мгновений успел встретиться глазами с двумя дюжинами бойцов, затихающих один за другим… Потом тонкие, бледные губы офицера медленно растянулись в широкой улыбке. Он пару раз хрипло хмыкнул, дважды хлопнул в ладоши, как бы отдавая должное хорошему исходу – и все вокруг будто ожили. Расслабились, снова заголосили, пересказывая друг другу увиденное и делясь впечатлениями.

Блейк резко дернулся вперед и практически неуловимым движением впечатал Свинопаса спиной в каменный парапет стены. Чуть приподнявшись над землей на кулаке офицера, солдат шумно выдохнул. И упал вперед бессильным мешком. Если бы не подхвативший его Бенджамин – наверняка расквасил бы еще и нос.

– Победа! Пусть не окончательная, но красивая! – С жаром прорычал Гулд Блейк, пользуясь образовавшейся вокруг себя тишиной. – И это, в том числе, ваша победа… Но не ваша заслуга! Машины Дея сделали всю работу, парни Дея сделали всю работу. – Он наклонился к Свинопасу, медленно приходящему в себя. – А что делал ты? Я спрашиваю тебя, херов триумфатор, что ты сделал?! Ты… дрожащими ручонками… укладывал в ложе болт, оперением вперед…

Вокруг раздалось несколько приглушенных смешков.

– А ты, малыш, – поняв, что обращаются к нему, Бенджамин застенчиво улыбнулся, – что делал ты? – лейтенант медленно подошел к здоровяку.

– Он заряжал для меня, господин. – Джастин поймал на себе несколько осуждающих взглядов. Некоторым явно хотелось посмотреть, как крупный, но все же уступающий в росте лейтенант, будет дубасить такого гиганта. – Он иногда мешкал, да, но после пары тумаков пришел в себя.

Блейк пожал плечами, смачно плюнул со стены.

– Это хорошо, а то мне показалось, что он просто стоял столбом. Закатив глазища и дергаясь.

Джастин выдержал взгляд лейтенанта, тоже пожал плечами, мол, бой – за всем и не уследишь.

– Хорошо, – закончив с дисциплиной, продолжил Гулд Блейк, – остальные показали себя не так скверно. Марлон вообще хорош. Видел, как ты лупцевал того, тощего. Даже добавлять не стану. За что хоть?

– Чуть мне жопу не прострелил, – с усмешкой буркнул Марлон, косясь на Берти, – и эт он просто заряжал. Жутко подумать – как будет в бою опасен…

Взрыв хохота слился с общим радостным шумом, царившим на стене. Лейтенант, посмеиваясь, уже собрался уходить, но что-то вспомнил. Обернулся.

– Джастин. Ты, как слишком благородный, берешь этих двоих и в каменоломню. Компенсировать расход ядер. И чтоб шпынял их там резвее, не то сам приду. Мелкого можешь и киркой, ему хуже не будет.

Бенджамин расцвел доброй улыбкой счастливого кретина. Свинопас откашлялся, пытаясь встать. Джастин печально вздохнул и подмигнул Марлону.

Крепость на перевале Дурн-фар появилась задолго до того, как он получил свое имя. Более того, задолго до образования Бирны. И за сотни лет существования, укрепления множество раз переходили из рук в руки. При этом, то разрушаясь, частично или полностью, то отстраиваясь вновь. В соответствии с замыслом и возможностями новых хозяев. В результате получилась чертовски замысловатая конструкция, отчасти вырубленная прямо в скале. Наслоения самых разнообразных кладок. Буйное скопление творений военной фортификации различных эпох и народов. От грубых четырехгранных башен, сложенных из нетесаного камня, до изящных арочных построек с идеальными куполами. Предназначение некоторых было очевидно, узкие бойницы и зубчатые стены говорили сами за себя. Другие представляли определенную загадку. Также в Дурн-фаре хватало и подземных помещений. Вырубленные в светлой скальной породе, они использовались в основном под погреба и склады. И под карцеры, для пленных или провинившихся. Некоторые из этих таких подземелий периодически углубляли и расширяли. И вовсе не из-за нехватки погребов или камер.

– А-а… Дерьмо! А-а-а…а-а-а… щщхуу! – Свинопас оглушительно чихнул, из его ноздрей вылетело небольшое облачко белой пыли. Он оперся на тяжелую кирку с затертым до блеска древком. Попытался немного отряхнуть лицо, но только еще больше размазал пыль с едким потом. – Я ненавижу подземелья, я их боюсь! Я – дитё лесов. И я…

– Эй, дитё! – Джастин припустил в голос суровости. Он умел так делать, когда было нужно. И умел различить, когда это необходимо. – Если будешь только стоять да гундеть, получишь по шее. И ладно, если от меня. Блейк тебе может всю жизнь переломать… вместе с костями. А потом еще кинет в настоящий каменный мешок, где света и не было никогда. Тут-то смотри – даже небо видно. Скорее не подземелье, а так, яма или овраг.

Свинопас задумчиво уставился на небольшой кусочек неба, с еле заметными алыми тонами приближающегося заката. Коротко кивнул, вроде как сам себе и неуклюже продолжил орудовать киркой. В нескольких шагах от него, значительно эффективнее и с куда большей охотой, работал огромным ломом Бенджамин.

– К чему уныние? К чему грусть? – Бурчал гигант своим глубоким, приятным голосом. С каждой фразой опуская тяжеловесное орудие на огромную глыбу камня, стараясь расколоть в определенном месте. – Работа хороша. Работа полезна. День выдался что надо. К чему уныние? – Он работал не спеша, основательно и с улыбкой. Хотя, чтобы признать в жутковатой гримасе улыбку, требовалось некоторое время.

– В этом ты, пожалуй, прав. – Джастин с заметной сноровкой обрабатывал глыбу, придавая ей шарообразную форму. Долото и небольшая кувалда с короткой ручкой, летали в его руках с поразительной скоростью и без видимых усилий. – Вот вроде нормальный парень. Работящий, к пустому нытью не склонен, как некоторые. – Он бросил выразительный взгляд на Свинопаса, который вроде даже пристыдился и замахал киркой активнее. – Но ведь как дошло до дела – застыл колодой и стоит не пикнет. Растерялся никак? Или со здоровьем что? Я слышал про разные припадки…

– Все в порядке, – Бенджамин улыбнулся еще шире. Так широко, что в порядок особо не верилось. – Я здоров. Полностью.

Его правый глаз, и без того смотрящий куда-то в бок, сделал отвратительный кульбит в глазнице и уставился в другую сторону. В то время как левый, слишком большой и широко открытый, неотрывно смотрел на Джастина. Гигант вернулся к неспешному раскалыванию каменной плиты, вставляя фразы между гулкими ударами лома.

– Забавно смотреть на реакцию людей. – Он сделал небольшую паузу. Джастин задумался. И заподозрил наличие чувства юмора у великана. – И тогда я не терялся. Просто смотрел. Смотрел, как бегает. Как суетится. К чему суетиться?

Нужный кусок плиты откололся. Бенджамин нагнулся и вместо того, что бы подкатить его к Джастину, просто поднял и понес.

– Да, клади сюда. Ну или еще подержи, если нравится. – Джастин улыбнулся в ответ на улыбку силача. – Вот только я не понял, да и не только я. Лейтенант тоже. Кто там суетился? Куда ты смотрел, когда должен был подавать выстрелы?

– На Николаса. Он так бежал. Падал и снова бежал. – Бенджамин снова взял в руки лом. И медленно ухая по камню, продолжил. – Прости, что не помогал. Думал не нужно. Думал – вы сами. Буду внимательней. Да.

Джастин поймал красноречивый взгляд Свинопаса. Тот приподнял одну бровь, ухмыльнулся. Того и гляди повертит у виска пальцем. Не повертел. Но Джастин догадывался, что это скорее из-за габаритов Бенджамина, поневоле внушающих некоторое уважение.

– Эмм… Не то что бы стало понятнее. Ты, Бенджамин, интересный человек. Но многие не шибко любопытны, а потому, услышав твои… пояснения, попросту запишут тебя в психи. В сумасшедшие. Понимаешь?

– Запишут? Не думаю. – Несмотря на то, что была видна только спина великана, Джастин был уверен, что тот снова улыбается. – Но я понял, что ты говоришь. Отвечу, что ты тоже интересный. – Он с силой опустил лом, каменная крошка брызнула во все стороны. При этом голос гиганта оставался все также спокоен и безмятежен. – А значит – тебя тоже считают психом. Те, нелюбопытные. Да, вумный читаль?

Последнее Бенджамин произнес с хорошо знакомой хрипотцой. На мгновение у Джастина перед глазами возникла картина, как он полгода назад попал в Дурн-фар. Как Марлон и некоторые другие воспринимали нового соседа. Особенно, если видели его отдыхающим с книгой или пишущим письмо семье.

– Хм… Ну ладно. В некотором смысле, ты прав.

– Не знаю ужо кто прав, – бесцеремонно влез Свинопас, явно уставший и, вероятно, предпочитающий разговор работе, – но я тоже видал, как ты глазище та закатывала. Оно, конечно, было чем заняться, потому и не приглядывался. Но ведь ежели ты того… снова. Желательно бы знать, понимаешь… Едрить его так!

– Хорошо сказал, – поддержал Джастин, – аж за душу взяло. Ну, Бенджамин, видишь, как сослуживцы за тебя переживают? Колись давай и в подробностях. Едрить его так.

Гигант пожал плечами, мол, да пожалуйста. Присел на плоскую каменную плиту, что Свинопас тоже воспринял как сигнал к началу отдыха и примостился рядом. Джастин оглянулся на выход. Вздохнул. Решил, что лейтенанту сейчас здесь делать нечего, а значит и правда можно послушать. Накинув легкую матерчатую куртку на одно из неотёсанных ядер, уселся напротив. Кивнул в знак того, что все готовы и можно начинать.

– Вы может и удивитесь, – начал Бенджамин приглушенным, заговорщическим тоном, – но я не отсюда. Не из Хертсема. Не из Бирны.

Повисла пауза. Бенджамин явно ждал комментариев

– Ну и? – Не вытерпел Свинопас. – Что с того? Да в Бирне половина нездешних. Почитай со всех концов света приблудные шастают. Дальше то, дальше.

– Из Леммаса я. Из-под Уэбгарда, если точнее. – Джастин присвистнул, демонстрируя знание географии. Свинопас, боясь показаться более темной деревенщиной, чем был на самом деле, тоже причмокнул и покачал головой. – Там маленькая рыбацкая деревушка на Черном берегу. Была. Прозывалась… Хотя вам то оно на кой. Так вот. Я тогда ребенком был. Малым. Ну, то есть поболе других, но не взрослый еще. – Свинопас понимающе хохотнул. – Не видел тогда. Ну, то есть видел, но не далеко совсем и только этим. – Своим здоровенным указательным пальцем, толщиной в два обычных, он чуть не ткнул себя в правый глаз. Который сразу закрутился, забеспокоился, словно живой. Джастин еле заметно поежился. – Как то после страшного шторма, когда половину крыш с домов посрывало, выбросило на берег обломки. Считай – пол корабля. Второй половины не было, но и та, что волнами на мель вынесло – была больше чем… – Бенджамин оглянулся, словно ища, с чем бы сравнить. Но, как и стоило ожидать, в рукотворной пещере не было ничего подходящего. – Больше наших. Всех вместе. Даже целых. – Гигант усиленно закивал сам себе, явно довольный приведенным сравнением. – Сплавали туда лодками. Нашли много всякого. Канаты, паруса… человека. Тот как мертвый лежал, потрепала его вода. Кто-то из наших на него крабов ловить хотел. – Видя, что его не поняли, Бенджамин начал торопливо объяснять. – Ну, кидаешь тухлю на отмели. Лежит, воняет. Ночью крабы-то как навылазают, только собирай. – Джастин кивнул, выжидательным взглядом побуждая к продолжению рассказа. – Так вот. Хорошо же, что не кинули. Крабам значит. Ведь он как закашляет. С ведро воды внутри было. Но ничего, откачали, отходили. А он отцом оказался…

Лицо Бенджамина расплылось в благостной улыбке. Джастин и Свинопас переглянулись.

– Шо? – Вежливо уточнил Свинопас.

– Чьим? – Недалеко ушел Джастин.

Гигант с важным видом поднял вверх палец, подчеркивая значимость сказанного. Он явно был доволен ролью рассказчика и интересом, проявляемым слушателями.

– Не чьим, а каким… Святым он был. Так и сказал, когда говорить смог. Святой отец. Не поняли? Вижу, что не поняли. – Он снисходительно махнул своей тяжелой рукой, мол, куда вам. – У нас, в Леммасе, – назидательный тон Бенджамина забавно контрастировал с его внешностью, – жрецов всегда хватало. А богов – и того больше. Было. То есть кто-то уверен, что и сейчас есть. Но я-то знаю. И вы узнаете. А ты, – своим большим, левым глазом он уставился на Джастина, – поймешь лучше многих. Так вот. Святой отец, тоже был своего рода жрецом. Только называл себя слугой. Слуга божий. Да-а-а… Так он и говорил. И служил. Поначалу его в серьез не воспринимали, даже я. Но потом святой отец показал нам бога. Начал проповедовать нам, детям. И все, что он говорил, звучит в моей голове словно эхо, отраженное границами разума, границами, навязанными теми, кто не ведает.

Свинопас удивленно крякнул. Джастин лишь слегка приподнял брови. Он и раньше замечал, что Бенджамин порой отступает от привычных, рубленых фраз. Начинает говорить сложнее, изощреннее чем обычно. Тогда в глазах гиганта, особенно в увеличенном левом – будто загорается маленький огонек. При этом создается ощущение, что этот жутковатый, но вдохновенный взгляд направлен вовсе не на тебя. Что он смотрит глубже, чем можно предположить. Вот как сейчас.

– А не ведали все вокруг. Святой отец рассказал, объяснил и научил. В чем были не правы, какие идолы ложны и кто на самом деле… у истоков всего. – Повисла пауза, было видно, как Бенджамин вспоминает. И видно, что не все воспоминания приятны. – Но слышали, как водится, не все. Ох, не все. Кто-то обиделся, кто-то ополчился. К чему все вело – известно. Хоть были и такие, кто встал на защиту. Но сил не хватало. Не хватало потому, что было не суждено. И Он забрал к себе отца, когда решил, что пора. И забрал скоро. Но до тех пор, святой отец показал нам многое. И среди тех, кто увидел – был я. Был не один. Но другие были слабее… или желаннее для Него. Их забрали тоже. А я ушел. Ушел потому, что знал куда. Святой отец сказал мне, что в огне сгинет лишь плоть его, но сам он будет со мной. Укажет путь и наставит. А что бы с тропы не сбился – будет мне дар Его… Око.

Он говорил еще долго. Притихший Свинопас робко посматривал из-под приподнятых бровей. Его явно подавляла мрачная серьезность Бенджамина. А Джастин слушал внимательно, с неподдельным интересом. Слушал обстоятельный, хоть и изложенный в форме цепочки умозаключений, рассказ. Путь из-под Уэбгарда до Дурн-фара занял у Бенджамина двенадцать лет. Хотя даже пеший, не слишком торопливый путник мог бы преодолеть его за пять месяцев. Все дело в том, что шел он не по прямой. Как утверждал сам Бенджамин – его вели. Направляли. Пусть – не самой прямой и короткой дорогой, но за время странствий случилось немало всего. Он оказывался там, где должен был быть – в самое подходящее время. Подходящее для кого или чего? Точного ответа у Бенджамина не было. Но пара примеров, приведенных вроде как вскользь и без подробностей, говорили о том, что сам он считал путешествие подготовкой. Подготовкой его к чему-то значимому.

А Джастин все больше набирался уверенности, что разгадал великана. Он уже встречал таких людей. Фанатиков, по разным причинам уверенных в собственной исключительности. В своем особенном предназначении. В миссии, неизвестно кем и для чего предназначенной. И при этом, некоторые верили в наличие у себя самых разных особенностей. От абсолютной неуязвимости, до мистического везения в азартных играх. Первые, как правило, погибали изрубленными, заколотыми или просто повешенными. Вторые же, если их случайно миновала участь первых, проигрывались в пух и прах, старательно спиваясь в процессе.

Но Бенджамин был в этой категории людей относительно оригинальным. Не называя себя магом или колдуном, не присваивая себе каких бы то ни было сверхспособностей, тем не менее утверждал, что способен видеть лучше остальных. После ряда наводящих вопросов стало понятно, что он имеет в виду. По заверению гиганта – он мог видеть события, происходящие невероятно далеко от него. При этом ни физические препятствия, в виде стен или гор, ни препятствия иного рода, например глубокая ночь, нисколько не затрудняли наблюдения.

– Ну, все понятно. – Лаконично подытожил краткую биографию и туманные объяснения Джастин.

– Вот прям все? – В голосе Свинопаса забавно перемешивались самые разные чувства. Он явно был не готов поверить во все рассказанное, но и открыто спорить не решался. Тем более, что мнения старшего товарища он еще не понял.

– Ну да, все. – Джастин был просто воплощением серьезности. – Значит, во время боя ты просто засмотрелся на… кого-то там. Другим его увидеть было не дано. Чтож… бывает и такое. И раз уж ты уже пообещал быть внимательнее – больше вопросов не имею. Давайте подниматься и…

– Ты пользуешься заслуженным уважением товарищей. – Глубоким, ровным голосом перебил Бенджамин. – Отчасти потому, что много видел. Не обязательно сам. Но в тебе заметна чужая мудрость. Чужие мысли. Да, книги хорошие учителя. Но наблюдая собственными глазами – получаешь куда более чистые образы. – Его левый глаз, раскрытый еще сильнее, чем обычно, как-то странно поблескивал. – А я видел больше, чем ты можешь вообразить.

Пару мгновений Джастин раздумывал, но не дал себя смутить. Уверенно кивнул, выдав сосредоточенно-вдумчивое выражение лица, и тихо проговорил.

– Ты, несомненно, прав. Видеть самому куда как удобнее. А посему – идемте уже смотреть, что же там наверху. А то, чего доброго, всю войну пропустим или что еще хуже – вечернюю миску похлебки.

Наступление сумерек серьезно осложнило поиски кирки Свинопаса, а сами поиски несколько отсрочили их уход из каменоломни. Идя впереди, Джастин глянул через плечо. Бенджамин снова сутулился, смотрел под ноги и привычным, немного отстраненным тоном бормотал себе под нос.

– Спать в тепле. Кормят каждый день. Хорошо.

В нем снова не было ни капли загадочности. Он снова походил на огромного придурка. А Джастин снова зарекся следить за ним повнимательнее.

– Да чушь это. Им сейчас только раны зализывать. – Сэм поежился на холодном ночном ветру и плотнее запахнул плащ. На третьей северной башне дежурили еще двое. Менее замерзших и менее уверенных.

– Львы зализывают раны, – задумчиво проговорил Джастин, – символично. Но их потери не так значительны, как тебе могло показаться. Радость легкой победы, окрыленная надежда и чуточка самовнушения – вот рецепт твоей уверенности.