Враг моего врага. Том 2

– Я ухожу, – предупредила она парней Селдхреди, смотрящих фильм. Те кивнули, не отвлекаясь. Она напомнила: – Закажите для хирра Айцтраны обед.

Они хорошие ребята, помогают Айцтране и Эйззе, как только в их силах, но им обо всем надо напоминать и во всем руководить. Оба еще не женаты. Чтобы жить семьей нормально, им надо подобрать умную жену, вроде Эйззы, но Эйзза уже не для них.

От гостиницы до больницы – лишь перейти дорогу. Эйзза вошла в калитку для посетителей, поздоровавшись с дежурной, повернула по аллее направо, огибая главный корпус. Медики и служащие окликали ее, приветствуя – Эйззу тут знали хорошо. Этим путем она ходила каждый день. У подъезда родильного отделения в кружевной тени деревьев болтали акушерки – все, конечно, шитанн, и многие – с двумя хвостами волос по бокам головы. Урхентейст находится в землях крупнейшего клана, и, хотя в больших городах живут самые разные люди, большинство все же относится к клану Шшер.

Одна из акушерок погрозила девушке пальчиком:

– Давно не заходишь!

– Времени нет, хирра, – виновато ответила Эйзза.

– Сидеть с мертвецом у тебя время есть, – она поджала губы, – а позаботиться о собственном ребенке – нет? Чтоб завтра явилась на осмотр! Обещаешь?

– Да, хирра, – со вздохом согласилась Эйзза и поскорее пошла дальше, чтобы ее не потащили на осмотр немедленно. Завтра она придет пораньше, а сейчас уже некогда.

Дверь реанимационного корпуса захлопнулась за ней. Дежурный кивнул, она поздоровалась. Лифт; на третьем этаже в кабину шагнул знакомый врач.

– Без изменений, – сказал он на ее немой вопрос. – Хуже не становится. Выше нос, мышка.

Этот доктор ей нравился. Никогда не врал, но при этом умудрялся подбодрить. Тоже Шшер.

Выйдя на восьмом этаже, она двинулась к боксу 8-344, здороваясь со встречными медиками и родственниками других пациентов. Они менялись: одни выздоравливали, другие умирали, появлялись новые, – и родственники, задержавшиеся здесь на время, достаточное, чтобы начать узнавать друг друга и приветствовать, исчезали, радостные или опечаленные. А Эйзза и Айцтрана оставались. Покинут ли они когда-нибудь Урхентейст? И желать ли этого? Желания часто сбываются не так, как хотелось бы.

Айцтрана вышла навстречу Эйззе. Обняла, прижалась смуглой щекой к теплой белой щечке. В глазах стояли слезы, лицо отчаявшееся.

– Что-то случилось, хирра? – обмерев, прошептала Эйзза.

– Ничего, миленькая. Просто я много думала, – Эйзза понимающе кивнула: много думать – тяжкая работа, а хуже всего то, что мысли думаются одна другой мрачнее. – Я так устала! – хирра Айцтрана несколько раз всхлипнула, вытерла слезы платком и всхлипнула снова, вцепившись в ее сайртак. – Эйзза, я ужасно устала. Я не могу больше. Это же можно с ума сойти!

– Хирра Айцтрана, идите в гостиницу, – сочувственно проговорила Эйзза. – Съешьте обед, возьмите в постель одного из мальчиков, поспите, и все пройдет.

Не пройдет. Кажется, она научилась врать. Большое достижение для кетреййи.

– Эйзза, как ты считаешь, он поправится? – Айцтрана потерянно прислонилась спиной к стене, глядя на Эйззу глазами, в которых угасала надежда.

Девушка сглотнула. Это шитанн ее спрашивает? Что она может сказать ей? Она ничего не знает и не понимает в жизни. Но что-то ей подсказывало: если она так и ответит хирра Айцтране, то добьет ее, и без того едва держащуюся.

– Конечно, поправится, хирра, – произнесла она так убедительно, как только умела, и утешающе поцеловала шитанн в мокрую щеку. – Он хотел жить. Он обязательно вернется. Все будет хорошо.

– Спасибо, миленькая, – шмыгнув носом, пробормотала Айцтрана и скользнула к лифту.

Выйдя из корпуса, она включила коммуникатор: в реанимации запрещалось пользоваться беспроводной связью. Равнодушно просмотрела запись о каких-то пропущенных звонках с незнакомых номеров, пожала плечами и стерла. Все, что ее волновало, было здесь, в этом здании, а она и так постоянно тут – звонить незачем.

В эту ночь никто на руднике больше не спал. Предстоящий отъезд – раньше гипотетический, а теперь ставший реальностью, – всех взбудоражил. Вроде и собирать было нечего: что наживешь на безлюдной, безжизненной планете хоть за четыре года, хоть за все десять? Собрать багаж – дело пяти минут: документы, средства личной гигиены, кое-какая одежда – немного, то, что еще не истрепалось за эти годы. Но люди в радостном возбуждении копошились со своими сумками – может быть, ради самого процесса; пили бесконечный реттихи, переговаривались. То и дело бегали на поверхность посмотреть, не мелькнет ли в темном небе искра челнока. Зачем? С поста охраны ведется наблюдение, всех оповестят вовремя, никто не опоздает встретить долгожданную смену. Просто так, потому что куда-то надо девать эмоции.

Первый челнок сел рано утром, в лучах зеленого золота. Открылись люки, пассажиры в масках начали выбираться наружу со своей поклажей. Новые рабочие, инженеры, охрана, обслуживающий персонал. Впервые ступив на иную планету, они с любопытством озирались, восхищенно и настороженно. Без конца теребили и поправляли непривычные еще дыхательные маски. Пройдет месяц-другой, и надеть маску при выходе на поверхность станет естественным, словно куртку или сапоги.

Один из пилотов подошел к Ортленне с электронным органайзером.

– Вы тут главная? Я – Хьеррел Цигтвенали. Давайте я скину вам накладные на груз. И отрядите кого-нибудь разгружать челнок, эти, – он снисходительно кивнул на разинувших рты пассажиров, – сейчас не в состоянии выполнять какую-либо осмысленную деятельность. Даже шитанн, – он усмехнулся.

Ничего, они придут в чувство. Когда-то и Ортленна была такой. Разберутся, где тут что и кто есть кто, пообвыкнутся. Ортленна окликнула нескольких мужчин кетреййи, глазевших на новеньких, велела заняться разгрузкой.

Хьеррел закончил перекачку накладных, протянул Ортленне кристалл памяти.

– Через два часа сядет еще один пилотируемый шаттл. Затем – беспилотник, тоже с грузом. Мы поможем посадить его по радиосвязи и оставим здесь. Толку от него немного, кроме автоматического старта. Хирра Криййхан распорядился, чтобы у вас был корабль, способный выйти на орбиту по запрограммированному курсу. На всякий случай.

Она не стала уточнять, какой. За эти четыре года подобный случай наставал не раз, а кораблей не было. Вернее, были вначале, а потом их разбомбили гъдеане. Корабль не спрячешь в подземелье.

– Его также удобно использовать для доставки груза на орбиту. Когда за траинитом придет следующий транспорт, запустите беспилотник. Они его выловят, а вам пришлют другой такой же корабль.

– Спасибо, – поблагодарила Ортленна. – Как я должна подтвердить получение?

– Мы привезли вам ква-девайс. Свяжетесь с руководством и доложите.

Она спрятала кристалл памяти в папку.

– Сейчас я размещу прибывших. А потом, если не возражаете, приглашу вас на реттихи.

– Разумеется, не возражаю. И второго тоже? Скритх, иди сюда!

Второй пилот, молодой Цаххайн, был занят. Позабыв обо всем, он обнимался с начальником охраны. У седого Риннка, бестрепетно пережившего самые страшные дни, текли слезы. Слезы счастья.

– Ты вырос, – прошептал он. – Ты стал совсем взрослым. Жаль, мама не дожила.

– Риннк! – позвала его Ортленна.

Они подошли вместе, и начальник охраны, подтолкнув вперед вдруг засмущавшегося второго пилота, проговорил гордо:

– Ортленна, позволь представить тебе моего младшенького.

Хайнрих Шварц снарядом ворвался в столовую.

– Хватит жрать! Синие, на выход! Малярные работы отменяются, – мересанцы загрустили. – Ремонт тоже, – настроение пленных робко поползло вверх. – Тряпки в зубы, и чтоб через пятнадцать минут на станции блестели все полы, стены и в особенности унитазы! Не успеете, самки четвероногих животных – казню каждого десятого! На электрическом стуле, – добавил он для пущего эффекта, и эффект не замедлил проявиться: мересанцы в ужасе ринулись за тряпками.

Он лихорадочно огляделся.

– Где этот гребаный т’Лехин? Он же вечно здесь жрет! И не толстеет, сука.

Кит Левиц издал смешок:

– За тряпкой побежал.

– В рот ему эту тряпку! А вы чего расселись? Если через пятнадцать минут все ваши дармоеды не будут выглядеть, как подобает бравым космолетчикам, по всей форме, то каждого десятого… нет! Я просто затяну ваш ремонт до бесконечности, пока не сдохнете здесь от старости, после чего вам ад раем покажется!

Капитаны «Джона Шепарда» и «Джеймса Кирка», не сговариваясь, бросили свои тарелки и стали подниматься: угроза их впечатлила. Они и так завидовали экипажам двух кораблей, которые закончили ремонт и покинули проклятую станцию. Объективности ради, она была очень даже неплоха – современная, комфортная, толково обустроенная… У нее был лишь один недостаток – комендант.

– Да что за пожар-то, герр Шварц? – недоуменно поинтересовался Сяо Чжу.

Лицо Хайнриха непередаваемо исказилось.

– Через пятнадцать минут здесь будет, туда ее, координатор, – страдальчески произнес он. – И драный посол драного Созвездия. Это если не считать такой мелочи, как злотрахучий главнокомандующий и долбаный кардинал. Шевелите булками, живо!

Он кинул взгляд на повара, не нашел, к чему придраться, и, погрозив ему пальцем, выскочил вон, чтобы помчаться куда-то еще.

Капитаны переглянулись.

– Не все коту сметанка, – сладенько протянул Кит Левиц. – Сейчас его за хвост подвесят! Пленные нажалуются послу на издевательства, и полетит душка Шварц со своего поста аж до самой Земли.

Сяо Чжу невесело хмыкнул.

– Мечты, Кит! Какие издевательства? Он же их пальцем не трогал. Помяни мое слово, этого изверга еще и наградят!

Хайнрих был в таком шоке, в каком не находился, наверное, ни разу за все время службы. Прозябание – как мог бы сказать кто-нибудь – на самом краю системы его как нельзя более устраивало. Он являлся здесь полным хозяином, делал, что хотел. Кто-то из подчиненных стучал на него в Центр, но он не особо беспокоился. Шварц служил не на страх, а на совесть: хоть Вселенная наизнанку вывернись, ни одна падла периметр не пройдет! В Центре это знали и на доносы традиционно поплевывали. Какое начальство в здравом уме попрется разбираться в этот медвежий угол? А оно взяло и приперлось, совершенно неожиданно, да еще в таком составе! Душевное смятение Хайнриха при мысли о том, что координатор ступит на его станцию, где основной контингент – психически устойчивые мужики, которых наскальные росписи в туалетах максимум забавляют, заставляло его чувствовать себя подобно адмиралу т’Лехину перед электрическим стулом. Если эти синие уроды не сделают невозможное и не приведут станцию в благопристойный вид, так он с адмиралом и поступит. Увы, кое-чего уже никакими силами не исправить.

– «Максим Каммерер» швартуется к пятому шлюзу, герр Шварц.

Хайнрих издал последний мысленный стон и бросился в свою комнату. У него есть еще пара минут, чтобы побриться, политься одеколоном и надеть парадную форму.

Добираться Аддарекху предстояло долго. Лидхана работала на метеорологической станции, засунутой, как это обычно бывает с метеостанциями, в самую задницу мира, на изрезанный скалами берег холодного моря на границе сумерек. Девочки бывали дома лишь на выходных, а когда наступали будни, один из сотрудников станции отвозил их и еще нескольких детей в школу на аэромобиле. Но если Аддарекх приезжал, Лидхана забирала их из школы, чтобы он мог провести краткий отпуск со всей семьей. Первым делом, еще в Генхсхе, он купил новый коммуникатор и позвонил Лидхане. Она не отвечала. Может, занята. Может, отбирает пробы в какой-нибудь глуши, где и ретрансляторов нет.

На стратосфернике Аддарекх прилетел в клановый центр Кенцца. Земли Кенцца обширны, но все это – родина. Низкое солнце в темно-красных облаках, прохладный мокроватый воздух, знакомый с детства запах моря, заносимый ветрами даже в континентальные области. Тонкие белые деревья с большими фиолетовыми листьями, развернутыми, словно солнечные батареи, всегда в одну сторону. Жители полудня ежились здесь, кутаясь в воротники, а сумеречники жаловались на высокую влажность, но Аддарекх родился тут, тут и чувствовал себя комфортнее всего. Здесь он дышал полной грудью.

И здесь все были своими – люди с такими же прическами. Две хвостатые блондиночки лет десяти, отвлекшись от своих кукол, весело помахали ему ладошками. Он приветливо кивнул, но не стал останавливаться, девчонки очень малы, даже без разноцветных бус видно. Он напросился переночевать к женщине чуть моложе его, с рыжеватым хвостом – наверняка от смешанного брака, дочь какого-нибудь Хота или Цигтвенали. Цвет волос напомнил ему Клару, только у землянки волосы были не светлыми, а насыщенными, яркими, как огонь, таких он ни у кого не встречал. И характер – огонь. Кетреййи такими не бывают. Он даже немного жалел, что больше не увидит Клару. Рыженькая кетреййи постаралась развеять его печаль, и ей удалось. И муж у нее был отличный, не то что Кларин параноик. Аддарекх подарил ему форменный ремень земного десантника, оставшийся с «Ийона Тихого». Все равно он не вернется на «Ийон», а кетреййи любят такие «сокровища».

Утром он снова позвонил Лидхане, ответа не было. Тогда он взял напрокат аэромобиль в транспортном агентстве и направился на север, к морю. Сделал посадку в Шфекке. Лететь оставалось всего часа два, но садиться в скалах на голодный желудок и уставшему совершенно ни к чему, если этого можно избежать. Он пообедал, размялся и вновь поднялся в воздух, предвкушая негаданную встречу. «Ждала?» – спросит он и протянет ей коробочку с кольцом. «Ждала, – засмеется она. – Но не сегодня!» А может, скажет, не ждала. Не верила, скажет, что выживешь, что выберешься из плена, вернешься домой. Но обрадуется, это точно. А уж как девчонки обрадуются!

Так он тешился и загадывал, пока его не вызвал по радио контроль воздушного пространства.

– Борт желтый 13–23, немедленно поверните назад!

– Какого червя? – возмутился Аддарекх. – Я домой лечу!

– Быстро назад! Вы вошли в зону радиоактивного заражения. Приземляйтесь на КПП к югу от вас и готовьте документы!

Спорить со стражей – себе дороже. Каким бы крутым десантником ты ни был, на их стороне – закон и общество. Аддарекх нехотя повернул. Что за бред? Откуда здесь радиоактивное заражение?

– В чем дело? – раздраженно спросил он, заходя на пост. – Я ничего не нарушал! Я здесь живу, в нескольких десятках километров севернее.

Стражи переглянулись.

– Там никто не живет, хирра, – сказал наконец старший и потребовал: – Ваши документы?

Аддарекх вздохнул.

– У меня нет документов. Утрачены. Но вы можете меня просканировать и проверить по базе данных, – он потому и не занялся безотлагательно восстановлением документов, что их не обязательно иметь при себе. – Я Аддарекх Кенцца, – он подставил глаз под сканер.

– Совпадений не найдено, – произнес молодой страж, смотря в монитор, и перевел на Аддарекха укоризненный взгляд.

Он растерялся. Как это – не найдено?

– У вас что-то барахлит, – предположил он. – Вот же я, перед вами.

– Возможно, вы не тот, за кого себя выдаете, – пожал плечами страж.

– Сто червей могильных, да зачем мне это? – всплеснул руками Аддарекх. – И кто я такой, если выдаю себя за другого? Найдите меня по рисунку сетчатки.

Молодой пошуршал манипулятором по планшету.

– Этот рисунок принадлежит мертвому, – проговорил он с сомнением. – Аддарекх Кенцца, верно, но числится погибшим.

– Это я и есть! – воскликнул Аддарекх. – Я служил на «Райском громе». Корабль действительно погиб, но я попал в плен. Нас шестеро спаслось. Давайте уладим это недоразумение.

Страж покачал головой.

– С «Райским громом» все понятно, хирра. Но Аддарекх Кенцца погиб при ядерном взрыве.

– Каком еще взрыве? – он внезапно вспомнил, что стражи говорили о радиоактивности.

Стражи опять переглянулись.

– Вы с какой луны свалились, хирра?

– Я же говорю, меня не было в Раю несколько месяцев. Кто-нибудь объяснит мне, что здесь вообще происходит?

Старший страж уселся в кресло напротив, подогнув под себя ногу, подался вперед к Аддарекху, опершись на стол.

– Месяц назад сюда пришла эскадра Чфе Вара. Был бой, в котором погиб земной крейсер «Хан Соло». Он уничтожил всех чфеварцев, но один драккар успел выпустить ракету. Вы что, и этого не слышали?

– Слышал, – признался Аддарекх. Земляне об этом говорили. – Слышал, что системы обороны сбили ракету с курса, и она упала в пустынном райо…

Он вдруг похолодел. Скалы, где стояла метеостанция, были, как на заказ, пустынным районом, пустыннее некуда.

– Здесь? – хрипло выдавил он.

– В нескольких десятках километров севернее, – уточнил страж, внимательно глядя на него.

Лидхана не отвечала по коммуникатору. Он запаниковал.

– Моя жена… дети… кто-нибудь спасся?

– Давайте поищем, – предложил старший, оттеснив молодого от монитора. – Называйте имена.

– Лидхана Кенцца, сорок один год, – пробормотал он, все еще надеясь. – Ашшана Кенцца, семнадцать. Алигга Кенцца, двенадцать. Арекха, – голос его дрогнул, – пять лет.

Старший оторвался от монитора, тихо подозвал молодого, кивнул на Аддарекха:

– Сделай-ка ему реттихи, быстро. И накапай туда… сам знаешь чего.

– Что? – осведомился Аддарекх, боясь услышать.

– Сядьте, хирра, – решительно приказал страж, и рефлексы военного заставили подчиниться. – Выпейте это, – он дождался, пока седой шитанн, называющий себя Аддарекхом Кенцца, осушит бокал. – Все четверо в списках погибших, хирра. Смерть подтверждена, останки опознаны.

Бокал хрустнул. Кто только придумал делать их из стекла? Сообщая об этаком, надо предлагать питье в титановой посуде.

– Тело Аддарекха Кенцца не нашли, – добавил страж.

– Да я это, – упавшим голосом сказал Аддарекх. – Я живой.

Лучше бы наоборот!

– Почему? – вымолвил он в отчаянии. – Почему дочки-то? Они должны были поехать в школу. Почему?

Страж смущенно откашлялся.

– Так ведь выходной был, хирра.

Почему выходные случаются так не вовремя?

– Позвольте мне слетать туда, – проговорил он почти заискивающе. – Просто посмотреть. Пожалуйста!

– Не на что там смотреть, – твердо сказал старший. – Выжженная земля, плавленые скалы, и все.

– Я там жил…

Что они подмешали в реттихи? Он слышал собственный голос будто извне. Чувства казались чужими. Это не он испытывает боль, а кто-то иной.

– Мне очень жаль, – понимающе сказал страж. – Но теперь вам придется жить в каком-нибудь другом месте.

Чему быть – того не миновать. Если начальство захочет оторвать ему голову – непременно оторвет. Но без боя он не сдастся, это не его стиль. Хайнрих Шварц глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, и решительно открыл дверь отсека, куда ему было велено явиться на ковер.

– Господин главнокомандующий, капитан Хайнрих Шварц по вашему приказанию прибыл, – отрапортовал он и отвесил отдельный поклон координатору: – Салима ханум, – лопоухому тсетианину с кофейно-сероватой кожей: – Господин посол, – и благочестиво преклонил колено перед кардиналом: – Ваше высокопреосвященство, благословите.

У Джеронимо Натта редко просили благословения, Господь даровал ему нести Его гнев, а не милость. Слегка удивившись, он перекрестил капитана.

Шварц встал, чувствуя себя немного увереннее. Главнокомандующий хмурился, тсетианин смотрел неодобрительно, координатор разглядывала его с каким-то отстраненным любопытством. Тем не менее заговорила с ним именно она.

– «Песец» – ваш корабль, капитан Шварц?

– Никак нет, Салима ханум, – он браво мотнул головой.

Максимилиансен воззрился на него.

– Кто я такой, чтобы иметь собственный корабль? «Песец» принадлежит военному флоту Земли.

– Вы правы, капитан, – она чуть наклонила голову, соглашаясь. – Тогда объясните мне, для чего вы нанесли на борт корабля, принадлежащего не вам, данное изображение? – она кивнула на экран.

Так он и знал, что с этого начнется. А ведь они специально выбрали этот отсек, понял он, потому что на его экранах внешнего обзора хорошо видна злополучная живопись.

– Вот-вот! – сердито проворчал Максимилиансен. – Для чего, а? Чтобы создавать аварийные ситуации? Капитан Такаши чуть не снес вашу солнечную батарею, засмотревшись!

Ага, почти против воли ухмыльнулся Шварц, делая в мысленной записной книжке новую пометку.

– Это психологический прием, – поспешил он оправдаться. – Чтобы сбить врага с толку. Видите, даже капитан Такаши удивился. А адмирал т’Лехин, могу вас заверить, удивился гораздо сильнее!

– Меня это тоже удивляет, – осуждающе промолвил посол. – Демонстрировать подобным образом свою агрессию по отношению к иной расе по меньшей мере некультурно. И еще более удивительно мне то, что объектом для проявления махровой ксенофобии вы избрали не противников, а союзников!

Кардинал негромко фыркнул. Хайнрих всплеснул руками.

– Помилуйте, господин посол! Какая агрессия? Какая ксенофобия? Совсем наоборот! Это ведь акт любви, а не сцена умерщвления. Почему вы решили, будто я ненавижу шитанн? Я их люблю, господин посол, очень люблю, как и подобает гражданину Земли, целиком поддерживающему внешнюю политику земного координатора. Я питаю к нашим союзникам самые нежные чувства, которые, признаю, нашли не совсем возвышенное, зато искреннее отражение…

Салима спрятала невольную улыбку.

– Капитан Шварц, вы питаете нежные чувства исключительно к мужчинам шитанн?

– Нет, – быстро открестился он. – К женщинам тоже. То есть, конечно, в особенности к женщинам.

– Почему же вы не нарисовали женщину? – вкрадчиво спросила Салима. – Это было бы, по крайней мере, естественнее.

– Не скажите! – Хайнрих отрицательно покачал указательным пальцем. – Речь ведь идет не о влечении к женщине, а о любви ко всей расе в целом. А для расы в целом мужчина традиционно выглядит более типичным и нейтральным представителем, нежели женщина – во всяком случае, с точки зрения большинства миров. Разве не так? – обратился он к послу Созвездия, как к авторитету.

– Так, – вынужден был согласиться Веранну.

– Вот! – воскликнул Хайнрих. – Если бы я нарисовал женщину, это было бы воспринято, просто как фривольная картинка, и не соответствовало бы моим высоким устремлениям. В данном же контексте не подвергается сомнению сакральное значение изображенной сцены. Это символический акт единения союзников в борьбе за правое дело!

Ларс закрывал ладонями красное лицо. Салима, делая над собой невозможное усилие, чтобы уголки губ не ползли вверх, повернулась к послу.

– Вы удовлетворены, господин Веранну?

Тсетианин поколебался.

– Эта версия выглядит… логично, – признал он.

Что-то тут было не так. Что-то – впервые в жизни Веранну – подсказывало ему: налицо как раз тот случай, когда логике верить нельзя. Но чему тогда верить? Тсетианин не умел мыслить по-иному. Каждое утверждение капитана Шварца казалось хорошо аргументированным и весьма убедительным. Веранну отбросил в сторону колебания.

– Я снимаю претензии.

Джеронимо, сидевший за спиной посла, мог не прятать усмешку. Дерзкий капитан, посрамивший вампиров, да так, что Содружество Планет отказалось от претензий, понравился кардиналу. Он благосклонно кивнул чаду и еще раз перекрестил его издалека.

– Капитан Шварц, распорядитесь проводить господина Веранну к адмиралу т’Лехину, он хотел с ним поговорить, – велела Салима. – А его высокопреосвященство – к епископам, у них тоже есть дела.

Хайнрих поклонился.

– После этого я могу считать себя свободным?

– Разумеется, нет. После этого вы незамедлительно вернетесь сюда. Нам еще есть, что обсудить.

– Слушаюсь, Салима ханум.

– Как же, – пробурчал вполголоса Ларс, едва за Шварцем закрылась дверь. – Слушается он! Только вид делает.

Вообще-то мересанцы высокого мнения о себе. У них самый тяжелый мозг среди всех человеческих рас, что не может не служить предметом для гордости или даже гордыни. Тсетиане, впрочем, считают, что мересанцы используют свой мозг неэффективно. Нет чтобы развивать логику, отнюдь – лишние миллиарды нейронов задействованы в бесполезной, с точки зрения тсетианина, эмоциональной сфере. Тонко чувствующие мересанцы глядят сверху вниз на «примитивных варваров». А сами электричества боятся. И это ведь не предрассудок, а закономерное следствие обостренного восприятия. Электрические импульсы нервной системы при широком канале входящего сигнала беззащитны перед внешней индукцией. Конечно, цивилизация нашла средство обезопасить тех, кому по роду деятельности приходилось иметь дело с электричеством, и тех, кто мог столкнуться с ним в бою с какими-нибудь варварами – шлемы из металлической сетки с дополнительной изоляцией изнутри. Но варвары поступили коварно. Они не стали бить из мерзких разрядников. Они атаковали нервную систему противника хитро, исподволь, не внешними токами, а всего лишь грамотно сгенерированными словами и образами, возбудившими токи немыслимой частоты и силы прямо в мозгу. Чрезмерно развитое восприятие сыграло с мересанцами дурную шутку. Операционная система не справилась с перегрузкой. В итоге – проигранный бой и позорный плен.