Шестерка Атласа

– Кто из вас преуспеет, определять вам, не мне.

– Преуспеет? – невольно переспросила она. – Что это значит?

– Место есть для одного. Всего отобрано шестеро. Лучших со всего света.

– Со всего света? – с сомнением переспросила Либби. – Мне кажется, вы преувеличиваете.

Мужчина склонил голову.

– С удовольствием раскрою наши критерии. В настоящее время в мире живет примерно десять миллиардов человек, не так ли? – спросил он, и Либби с Нико, слегка обескураженные, осторожно кивнули. – Девять с половиной миллиардов, если быть совсем точным, из которых лишь часть наделена магическими способностями. Пять миллионов – плюс-минус – тех, кого можно классифицировать как колдунов и ведьм. Разумеется, только шесть процентов из них дотягивает до уровня медитов, годных для обучения по университетской программе в учреждениях, которые разбросаны по всему земному шару. Из них только десять процентов подходят для обучения в лучших университетах вроде этого, – сказал он, жестом руки окидывая баннеры НУМИ. – Разумеется, совсем малая доля – один процент, а то и менее, – попадает в поле зрения нашего отборочного комитета. Большинство отсеивается еще на старте. Остается три сотни человек. Из этих трех сотен только десять процентов обладает необходимыми качествами: специальность, академическая успеваемость, черты характера и прочая.

Тридцать человек. Нико самодовольно взглянул на Либби, будто знал: она наверняка сейчас прикидывает в уме цифры. А она в ответ посмотрела на него с презрением, словно понимала, что он – нет.

– А потом, конечно же, начинается самое интересное, подлинный отбор, – продолжал мужчина так, будто у него в распоряжении была уйма времени, что предполагал его шитый по мерке твидовый костюм. – У кого из студентов самая редкая магия? Самый пытливый ум? Подавляющее большинство ваших одаренных сокурсников отправится служить магической экономике в качестве счетоводов, инвесторов, юристов по магическому праву, – просветил он. – Может, среди них найдутся редкие счастливчики, которые создадут нечто особенное, но лишь тридцать человек действительно достойны считаться феноменальными, и, конечно, только для шестерых поистине особенных откроется дверь.

Незнакомец слегка улыбнулся.

– К концу года, разумеется, из нее выйдут пятеро, но до этого момента еще надо дожить.

Либби, которая все еще была потрясена критериями отбора, уступила Нико первое слово.

– Думаете, что лучше нас с Роудс всего четверо?

– Я думаю, что в мире всего шесть обладателей равно уникального таланта, – уточнил мужчина с таким видом, будто повторял нечто, сказанное ранее и известное, – к числу которых вы можете или не можете относиться.

– Так нам, значит, соревноваться друг с другом, – кисло заметила Либби, бросая взгляд на Нико, – снова?

– И другими четырьмя, – подтвердил незнакомец, протягивая им карточку. – Атлас Блэйкли, – представился он, а Либби присмотрелась к визитке: «Атлас Блэйкли, Хранитель». – Как я уже сказал, я бы хотел сделать вам предложение.

– А что вы, собственно, храните? – спросил Нико, и Атлас Блэйкли искренне улыбнулся ему.

– Будет лучше, если я расскажу все всем сразу, – ответил он. – Прошу простить, но разъяснять пришлось бы очень многое, а предложение остается действительным еще несколько часов.

Либби, которая почти никогда не позволяла импульсам взять над собой верх, сохраняла настороженный настрой и недоверие.

– Вы даже не скажете, что предлагаете? – спросила она Атласа, найдя его тактику вербовки чрезмерно скрытной. – Так с какой нам стати вообще соглашаться?

– Что ж, это решать совсем не мне, не так ли? – Атлас пожал плечами. – Как бы там ни было, я вас предупредил: время поджимает, – напомнил он, взяв зонтик в руку, в то время как от толпы осталось всего несколько человек, да и те уже двигались по проходу. – Временные зоны – дело хитрое. Кого из вас мне ждать? – спросил он, со значением переводя взгляд с одного на другого.

Либби нахмурилась.

– Вы же говорили, что это нам решать?

– О, в конечном счете все и правда обстоит так. – Атлас кивнул. – Я лишь предположил – глядя, как рьяно оба вы стремитесь разойтись, – что приглашение примет только один.

Либби схлестнулась взглядом с Нико. Оба ощетинились.

– Ну, Роудс? – тихим, издевательским тоном произнес Нико. – Сама скажешь ему, что я лучше, или это сделать мне?

– Либс, – окликнул ее подбежавший Эзра. Заметив его всклокоченную шевелюру, Либби попыталась придать лицу беззаботное выражение, сделала вид, будто с ней не происходит то, что обычно случается в присутствии Нико (а именно неизбежная потеря терпения). – Ну что, пошли? Твоя мама ждет снару…

– О, привет, Фаулер, – сказал Нико, надменно улыбаясь. – Проект-менеджер, значит?

Либби внутренне вздрогнула. В его устах название новой должности Эзры звучало как оскорбление, хотя для любого медита это было престижным местом. Но ведь Нико де Варона не «любой медит». Он же собирался стать кем-то больше, кем-то… заметным.

Он был одним из шестерки лучших на свете. На всем белом свете.

И она тоже.

Но ради чего это?

Либби моргнула, выныривая из раздумий и видя, что Нико все еще говорит:

– …взял и перебил. Фаулер. Может, дашь нам минутку?

Эзра нахмурился и настороженно перевел взгляд на Либби.

– У тебя…

– …все нормально, – успокоила она его. – Просто… погоди секунду, ладно? Секунду, – повторила она, отводя его в сторонку, снова обернулась к Атласу… и запоздало сообразила, что Эзра его не видит.

– Ну так что, Николас? – выжидательно спросил Атлас.

– О, можно просто Нико. – Варона сунул визитку в карман и с напыщенным, довольным видом протянул ему правую руку. – Когда мы с вами встретимся, мистер Блэйкли?

О нет.

О нет!

– Прошу, зови те меня Атлас, Нико. Можете переместиться при помощи этой карточки сегодня во второй половине дня, – ответил Атлас и обернулся к Либби. – Что касается вас, мисс Роудс, то должен сказать, что я разочарован, – произнес он, тогда как ее разум протестующе вспыхнул, – но как бы то ни было, был рад…

– Я тоже приду, – поспешно сказала Либби, и, к ее ярости, губы Нико тронула снисходительная улыбка; он будто ждал этого решения, но в то же время удивился. – Это же просто встреча, так? – спросила она, обращаясь одновременно к Нико и Атласу, а себе говоря, что вопрос чисто риторический. – Я могу согласиться или отказаться после того, как вы все объясните, правда?

– Разумеется, – склонив голову, подтвердил Атлас. – Значит, жду вас обоих вечером.

– И вот еще что, – остановила его Либби, бросив быстрый взгляд на Эзру, который смотрел на нее и Нико из-под насупленных бровей. Волосы у него выглядели особенно растрепанными, словно он сам взъерошил их от возбуждения. – Мой парень вас не видит, так? – А когда Атлас подтвердил ее догадку, кивнув, она поспешила спросить: – Тогда чем мы занимаемся для него?

– О, думаю, его разум сам заполняет пробелы подходящими образами, – сказал Атлас, и Либби слегка побледнела, догадавшись, что это может быть. – Итак, до вечера, – добавил Атлас, скрываясь из виду.

Нико трясло от беззвучного хохота.

– Чего ржешь? – зашипела Либби, и Нико, взяв себя в руки, пожал плечами и подмигнул Эзре.

– Думаю, скоро сама узнаешь. Увидимся, Роудс, – сказал он, отвесив пафосный поклон, а Либби осталась гадать, не пахнет ли дымом.

Рэйна

Четыре часа назад

Когда Рэйна Мори родилась, неподалеку в деревеньке полыхал пожар. Непривычные к такому бедствию, селяне особенно остро тогда осознали, что смертны. Для Токио, эпицентра развития как магических, так и смертных технологий, пожар был очень примитивной и архаичной формой несчастья, и гибель от простого неистового пламени вызывала у его жителей некий суеверный или религиозный ужас. Порой во сне Рэйна чувствовала запах дыма и, проснувшись, свешивалась с края постели, надсадно кашляла, пока следы едкого запаха не выветривались из легких.

Врачи сразу поняли, что она медит высшего калибра, превосходящий по силе даже ведьм, которые и без того встречались редко. В высотке больницы естественной жизни было не очень много, но и та, что имелась – декоративные растения по углам, букеты цветов от близких, – тянулась к ее младенческому тельцу, словно нервные маленькие детки, жаждущие тепла и бегущие от смерти.

Бабушка Рэйны называла ее рождение чудом, говоря, мол, вместе с Рэйной вздохнул облегченно весь мир, цепляясь за дар жизни, который она принесла. Рэйна же, напротив, считала это началом бесконечно долгих испытаний.

По идее, ярлык натуралиста – не такое уж наказание, каким он стал для нее. В стране было немало других натуралистов, многие рождались в деревне и выбирали работу в крупных сельскохозяйственных компаниях; им прилично платили за помощь в растущем производстве соевых бобов или очистке воды. То, что Рэйна оказалась в их числе, или то, что ее вообще назвали натуралистом, казалось неправильным. Прочие медиты обращались к природе, и, если просили вежливо, учтиво или властно, она их одаривала. В случае же с Рэйной она больше походила на капризного брата или сестру, или неизлечимого родственника-наркомана, который вечно приходил незвано и чего-то требовал. Рэйна же такую родню по большей части вообще игнорировала, мол, давай без меня как-нибудь.

Зачем еще рождаться чьей-то внебрачной дочерью, как не за тем, чтобы научиться перекраивать свою родословную, стирая себя из нее? Рэйна родилась с умением становиться глухой.

Поступать в школу в Осаке смысла она не видела, разве только чтобы убраться из Токио. Токийский магический университет был очень даже хорош, просто Рэйну не грела мысль застрять в одном месте. Она упорно искала сведения о судьбах вроде ее – когда ты не совсем спаситель, просто тебя тяготит забота о многих, – и большую часть ответов находила в мифах. В них колдуны или боги, принятые за колдунов, переживали похожее, а порой добивались того, к чему она стремилась: побега на острова, по полгода в Подземном царстве, вынужденное превращение врага в нечто немое. Учителя́ увещевали ее практиковать магию природы, заниматься ботаникой и гербологией, сосредоточить усилия на деталях растительной жизни, но Рэйне хотелось классики. Литературы и, самое главное, свободы, которую даровали размышления о том, что не смотрело на тебя со слепой жаждой хлорофилла. Когда Токио всучил стипендию, прямо-таки умоляя продолжить обучаться у ведущих натуралистов, Рэйна вместо этого приняла приглашение Осаки и ее более свободный список предметов.

Не великий побег, но уж что есть.

Она окончила Магический институт Осаки и устроилась официанткой в кафе с чайной комнатой близ эпицентра магии в городе. Самое лучшее в этой работе было то, что способности избавляли почти от всей беготни и оставалось полно времени на чтение и творчество. Рэйна, которую хотело взять с руками и ногами множество фирм (даже конкурирующих компаний из Китая, Соединенных Штатов и Японии), сразу же после выпуска постаралась как можно дальше убраться от необъятных просторов полей, где и земля, и ее обитатели высосали бы ее досуха. В кафе растений не было, а то, что под ее руками порой гнулась деревянная мебель и на обнаженных годичных кольцах вдруг, подобно мольбе, возникало ее имя, – так и фиг с ним.

Это, однако, не значило, что Рэйну не искали. Сегодня вот пришел высокий темнокожий мужчина в тренчкоте «Берберри».

К своей чести, он не походил на обычного злодея-капиталиста. Скорее на Шерлока Холмса. Он вошел, сел за столик и выложил перед собой три семечка в ожидании, когда Рэйна со вздохом встанет и подойдет.

Больше в кафе никого не было. Видимо, заботами незнакомца.

– Заставьте их вырасти, – совершенно не к месту предложил он.

Говорил мужчина со сдержанным токийским акцентом, и Рэйне сразу стало ясно: во-первых, он точно знал, кто она такая, или, по крайней мере, откуда родом. И во-вторых, это был не его родной язык. Рэйна взглянула на незнакомца пустым взглядом.

– Я не заставлю их расти, – сказала она по-английски. – Они сами.

Это его не смутило – он, такой чопорный, будто ждал, что она скажет нечто подобное, и произнес с роскошным британским акцентом:

– Думаете, это никак с вами не связано?

Она знала, какого ответа он ждет, но решила, что ничего он не получит, как и другие до него.

– Вам от меня что-то нужно, – заметила Рэйна и глухо добавила: – Всем что-то нужно.

– Нужно, – согласился мужчина. – Кофе, пожалуйста.

– Отлично. – Она махнула рукой себе за спину. – Минуты две подождите. Еще что-нибудь?

– Да, – сказал мужчина. – Когда вы злитесь, получается лучше? Или когда грустите?

Так значит, не кофе ему нужен.

– Не понимаю, о чем вы.

– Есть ведь и другие натуралисты. – Он смерил ее долгим, изучающим взглядом. – С какой стати мне выбирать вас?

– Ни с какой, – ответила Рэйна. – Я официантка, а не натуралист.

Тут одно из семян раскрылось, впиваясь корешками в деревянную столешницу.

– Есть дар, а есть талант, – произнес мужчина. – Как бы вы назвали это?

– Никак. – Проклюнулся второй росток. – Наверно, проклятье.

– Гм. – Мужчина взглянул на семена, а потом на Рэйну. – Что читаете?

Она и забыла, что под мышкой у нее зажата книга.

– Перевод рукописи Цирцеи, греческой ведьмы.

Мужчина коротко улыбнулся.

– Это ведь давно утерянная рукопись, не так ли?

– Люди прочитали, – ответила Рэйна. – И записали суть.

– То есть она такая же надежная, как Новый Завет, – подытожил незнакомец.

Рэйна пожала плечами.

– Что есть, то и читаю.

– А если я скажу, что можно изучить оригинал?

Третье семя подскочило и, срикошетив от потолка, упало на пол и там проросло.

Некоторое время ни Рэйна, ни гость не двигались.

– Его не существует, – прочистив горло, заявила наконец Рэйна. – Вы сами сказали.

– Нет, я подчеркнуто сказал, что он давно утерян, – возразил мужчина, глядя, как тоненькие волокна жадно расползаются по поверхности семени у него ног. – Просто не каждому дано его прочесть.

Рэйна поджала губы. Подкуп странный, конечно, но и прежде ей предлагали всякое. Однако раз у всего есть цена…

– Ну и что мне надо будет делать? – раздраженно поинтересовалась она. – Пообещать вам взамен восемь лет урожайности? Повысить процент годового дохода? Нет уж, благодарю.

Она развернулась, но тут у нее под ногами что-то щелкнуло. Из-под пола пробились крошечные зеленые побеги и щупальцами поползли к ее ногам.

– Что скажете, – нейтральным тоном произнес незнакомец, – о плате в виде трех ответов?

Рэйна резко обернулась, но он даже не моргнул. Видно, умел прекрасно манипулировать людьми.

– Отчего так происходит? – спросил он. И Рэйна, будь у нее выбор, не стала бы отвечать.

– Не знаю. – Она выжидательно выгнула бровь и вздохнула. – Ладно, оно… меня использует. Забирает силы, мысли, эмоции. Если можно взять больше сил, оно берет. Мне почти всегда удается это сдерживать, но если потерять контроль над мыслями…

– Что с вами в это время происходит? Нет, погодите, я выражусь точнее, – поправился гость, видимо, вспомнив обещание задать всего три вопроса. – Оно вас иссушает?

Рэйна выпятила челюсть.

– Порой кое-что дает взамен, но вообще да.

– Понятно. И последний вопрос: что происходит, когда вы пытаетесь сами его использовать?

– Я же сказала, что не пользуюсь им.

Мужчина откинулся на спинку стула и указал на два семени на столе: одно еще худо-бедно пыталось выпустить корни, тогда как второе лежало раскрытое и пустое. Намек она поняла: попробуй и посмотри, что будет.

Рэйна прикинула в уме возможные исходы.

– Кто вы такой? – спросила она, оторвав взгляд от семени.

– Атлас Блэйкли, Хранитель.

– И что же вы храните?

– Был бы рад рассказать, – ответил Атлас, – но дело в том, что это знание не для всех. Технически я пока не могу вас пригласить, поскольку в списке есть еще один шестой кандидат.

Рэйна нахмурилась.

– Что это значит?

– Это значит, что приглашение получат только шестеро, – просто объяснил Атлас. – Ваши преподаватели из Института Осаки, похоже, думают, что вы мое предложение отклоните, а это делает ваше положение… – Он умолк. – Что ж, буду откровенен: единодушия нет, мисс Мори. У меня есть ровно двадцать минут на то, чтобы убедить остальных членов совета сделать вас нашим шестым кандидатом.

– Кто сказал, что оно мне надо?

Атлас пожал плечами.

– Может, и не надо, – допустил он. – И если так, я оповещу другого кандидата, что место – за ним. Это странник, юноша, очень умный, хорошо обученный. Возможно, даже лучше вашего. – Он многозначительно помолчал. – Обладает очень редким даром, но, как мне кажется, ваши способности значительно полезнее.

Рэйна ничего не сказала, а росточек, что обвился вокруг ее ноги, издал обиженный вздох и слегка увял, чувствуя ее опасения.

– Ну что ж, – произнес Атлас, вставая из-за стола, и Рэйна вздрогнула.

– Постойте. – Она сглотнула. – Покажите мне рукопись.

Атлас выгнул бровь.

– Вы же сказали, что я просто должна дать три ответа, – напомнила Рэйна, и уголки его губ чуть приподнялись в знак одобрения.

– А ведь правда, сказал.

Взмах руки – и между ними в воздухе повисла книга в переплете ручной работы. Обложка осторожно приподнялась, открывая содержимое: написанные от руки строчки мелких символов, смесь древнегреческого и псевдоиероглифических рун.

– Про какое заклинание вы читали? – спросил Атлас, когда Рэйна потянулась к страницам. – Прошу прощения, – произнес он и жестом руки отодвинул книгу от нее на несколько дюймов, – вам нельзя ее касаться. Ее из архивов-то вынимать запрещено, однако я все же надеюсь, что вы докажете результативность моих усилий. Так про какое заклинание вы читали?

– Я, э-э… Укрывающие чары. – Рэйна вчитывалась в рукопись, но понимала от силы половину. В Осаке руны преподавали на базовом уровне. В Токио программа была получше, но опять-таки пришлось бы платить. – Те, которые Цирцея применила для сокрытия острова.

Атлас кивнул, страницы книги сами собой перевернулись, и Рэйна увидела голое изображение Ээи; но часть с письмом кто-то вырвал. Это было грубое, незавершенное заклятие, но Рэйна и такого не могла освоить в пределах базовой медитской теории. Чары иллюзии в Осаке преподавали только иллюзионистам, а она в их число не входила.

– О-о-о, – протянула Рэйна.

Атлас улыбнулся.

– Пятнадцать минут, – напомнил он ей и заставил книгу исчезнуть.

Выходит, и тут не без подвоха. Таких увещеваний Рэйна никогда не любила, но логическая часть ее понимала, что зазывать ее никогда не перестанут. Она была колодцем силы, хранилищем за тяжелыми дверьми, и либо люди найдут способ взломать их, либо ей придется время от времени открываться. Но только перед достойным просителем.

Она закрыла глаза.

«Можно?» – спросили семена тоненькими голосками на своем языке, который ощущался как покалывание на коже. Они напоминали детей: «Мам, ну можно-можно-можно?»

Рэйна вздохнула.

«Растите, – велела она на их же языке. Она не знала, как воспринимают ее ростки, но, видимо, они все прекрасно понимали. – Берите что вам надо, – ворчливо добавила Рэйна, – только растите».

И она всем нутром ощутила облегчение, услышав: «Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а».

Когда она снова открыла глаза, семечко у ее ног, оказалось, выпустило множество тоненьких веточек, поднявшихся к потолку и распространившихся по нему, как сыпь. То, которое лежало на столе, сломало крышку надвое и покрыло ее, словно мох – ствол бесплодного дерева. Последнее, расколотое, задрожало и лопнуло пышным, красочным побегом, принявшим форму лозы, а уже на ней набухли плоды. Те зрели и наливались с астрономической скоростью.

И вот когда яблоки округлились, тяжелые и соблазнительно спелые, Рэйна выдохнула, расслабила плечи и в ожидании взглянула на гостя.

– А, – произнес Атлас, поерзав на стуле. Растения распустились так, чтобы не мешать ему сидеть с удобством, но, оказавшись между навесом из веточек и плотным ковром из корней, он уже не мог пошевелить ногами или встать. – Выходит, это и дар, и талант.

Рэйна и сама знала себе цену, а потому не стала комментировать.

– Какие еще у вас есть книги?

– Я пока еще не расширял свое предложение, мисс Мори, – ответил Атлас.

– Я нужна вам, – сказала Рэйна, вздернув подбородок. – Никто больше так не умеет.

– Верно, но вы не знаете остальных кандидатов из списка, – сказал Атлас. – У нас есть два физика, лучше которых не встречалось вот уже несколько поколений, уникальный иллюзионист, телепат несравненной силы, эмпат, способный приманить многотысячную толпу…

– Неважно, кто еще у вас есть. – Рэйна выпятила челюсть. – Я вам все равно нужна.

Атлас подумал над ее словами.

– Да, – сказал он потом. – Да, все верно.

«Ха-ха-ха, – рассмеялись растения. – Ха-ха, мама победила».

– Хватит, – прошептала Рэйна веточкам, что спустились и одобрительно потрепали ее по макушке. Атлас же встал и, посмеиваясь, протянул ей карточку.

– Возьмите, – сказал он, – и где-то часа через четыре вас по ней перенесет в нужное место.

– Для чего? – спросила Рэйна, и Атлас пожал плечами.

– Я бы предпочел не повторяться, – ответил он. – Всего наилучшего, Рэйна Мори. Это еще не последнее ваше испытание.

Сказав это, он исчез, а Рэйна зло посмотрела на пустое место.

Меньше всего ей нужно было, чтобы кафе обросло растениями, да еще и заказанный кофе остался стынуть на стойке.

Тристан

Три часа назад

– Нет, – произнес Тристан, когда открылась дверь. – Только не сейчас, нет.

– Друг, – простонал Рупеш, – ты здесь уже вечность торчишь.

– Да, – согласился Тристан, – работаю. Уму непостижимо, правда?

– Едва ли, – пробормотал Рупеш, падая в свободное кресло по другую сторону от стола. – Ты же будущий сын и наследник, Трис. Зачем тебе упахиваться, если ты и так все получишь?

– Во-первых, компания – это тебе не королевство, – пробормотал Тристан, не отрываясь от цифр, и взмахом руки переставил их. Оценка пошла слегка вкривь, и он подогнал льготную ставку, понимая, что осторожному совету инвесторов захочется взглянуть на процентный диапазон пошире. – Да и была бы тут монархия, я все равно не наследник. Просто…

– Помолвлен с дочерью босса, – подсказал, выгнув бровь, Рупеш. – Пора бы уже дату свадьбы назначить, знаешь ли, а то с помолвки уже два месяца прошло. Уверен, Иден сгорает от нетерпения.

Так и есть, а еще все более открыто намекает на это с каждым днем.

– Я был занят, – сдержанно произнес Тристан. – И вообще, именно на это у меня времени и нет. Уходи, – сказал он, указав на дверь. – Мне перед уходом нужно провести еще минимум три оценки.

Близился ежегодный семейный отпуск Уэссексов, и Тристану, как обычно, предстояло сопровождать Иден. Четвертый раз он готовился явиться на отдых в качестве плюс одного старшей дочери семьи Уэссекс. Нет нужды говорить, что это было его самым нелюбимым занятием: следить за каждым своим жестом, за языком… Маска благопристойности так утомляла. Хотя все это бесконечное притворство окупалось доступом к несравненной идиллии Уэссексов. Безупречное поведение Тристана сильно расстраивало Иден, которая только и ждала, когда же он лопухнется за семейным ужином. Она бы салют устроила, но для Тристана даже микропроявление агрессии могло стоить места, где его считал наследником тот, кто и отцом-то ему не был.

Тристан подумывал убедить Иден дать ему свою фамилию; надеялся, что так удастся сделать последний шаг и определить свою судьбу.

– Ты ездишь с ними в отпуск, – напомнил Рупеш, выгибая темную густую бровь. – Ты уже часть их семьи.

– Нет, не часть.

Пока еще нет. Тристан помассировал висок и снова взглянул на цифры. Эта сделка требовала внимания, не говоря уже о том, что представленная магическая инфраструктура кишела проблемами. И все же выгоду проект сулил куда большую, чем любое из тринадцати медитских предложений, оцененных за прошедший день. Джеймсу Уэссексу он понравится, и даже если возмутятся остальные члены совета, они помнят, чье имя красуется на фасаде здания.

Тристан поместил проект в папку с пометкой «может быть», добавив:

– Я не просто унаследую эту компанию, Руп. Ради нее я должен трудиться. Чего и тебе не помешало бы, – посоветовал он, поднимая взгляд и поправляя очки для защиты от синего света. Рупеш закатил глаза.

– Ну так давай, заканчивай, – предложил он. – Иден уже весь день постит фоточки с приготовлениями.

Иден Уэссекс, дочь миллиардера инвестора Джеймса Уэссекса, была красавицей, наследницей и, следовательно, готовым продуктом, способным добывать деньги буквально из воздуха благодаря внешности и влиянию. Тристан лично посоветовал совету «Уэссекс» подумать над вложением в «Молнию», магический аналог социальной сети для смертных. С тех пор Иден стала лицом компании.