Русский вид. Медведь

Вскоре домой вернулся и хозяин, с обеда помогавший щупленькому Андреичу завершать ремонт лодки. В последнее время Коротков потихоньку привлекал Брока к активному участию в жизни поселения: помочь разгрузить машину с продуктами или оборудованием, что-то перенести, что-то починить. Машу радовало, что муж охотно идет навстречу подобным просьбам. Теперь человек при деле.

– Познакомься, вот и доктор приехал… То есть, приехала.

Лиза с нескрываемым любопытством разглядывала Брока, смело встречая его оценивающий взгляд.

«Все-таки они мрачные ребята… Что тот светловолосый тип в лесу, что этот Машин супруг…»

Чуть позже к коттеджу Русановых подъехал и сам Коротков, оказывается, машина Белоногова давно уже прибыла на место и теперь начальник базы был крайне обеспокоен пропажей нового врача. Наконец Лизу определили в комнату, где прежде проживала Надежда Петровна, и оставили отдыхать.

Позже Коротков обещал переселить ценного сотрудника в свободный коттедж недалеко от медицинского пункта. Маша светилась от счастья, надеясь, что в «Северном» у нее появилась подруга, с которой можно будет поговорить обо всем, не таясь.

Так и случилось. Ежедневные встречи показали, что между ними немало общего: взгляды на жизнь, желания и цели, сходные интересы, уровень образования и даже манера поведения. Впереди было множество тем для долгих увлекательных бесед. Теперь Лиза видела в Маше не «странную лесную затворницу», а на редкость адекватную и разумную пациентку, что, безусловно, ценится любым врачом.

Через несколько дней в поселок доставили медицинское оборудование для УЗИ – диагностики. Когда необходимая аппаратура была подключена и проверена, Маша с немалым волнением легла на белую кушетку в затемненной комнате, приготовившись к долгожданному обследованию. Прошло несколько минут, пока Лиза сосредоточенно водила матовой трубочкой по чуть выдающемуся животу единственной пациентки.

– Так… сейчас попробуем по другому… Маша, расслабься, не надо нервничать. Давай-ка, лучше еще раз уточним срок… Ты уверена? Хорошо… можешь одеваться.

Маша поднялась с кушетки, поправила одежду. Пальцы не слушались, предательски дрожали. Она снова села на кушетку, зажав руки между коленей.

– Лиза, давай уж начистоту. Я кое-что в этом понимаю! Если что не так – скажи сразу, зачем тянуть?

Морозова набрала в грудь больше воздуха и тихо проговорила, растягивая слова:

– В том-то и дело, что я сейчас не могу сказать определенно. Размеры соответствуют срокам, все структуры сформированы, но вот сердцебиение…

– Отсутствует, да? – безжизненно произнесла Маша.

– Очень слабая и редкая пульсация. На этом сроке должно быть уже четко все слышно. Определенный ритм 170–190 ударов в минуту. Здесь же я едва сотню насчитала.

– Это регресс? Уже все ясно? Надо ехать на операцию или уж так ходить… – вяло пробормотала Маша, опираясь ладонями о край лежанки.

– Стоп! Стоп! – быстро заговорила Лиза, стараясь сдерживать собственное волнение. – Успокойся! Нам нужна еще неделя, чтобы убедиться, не паникуй.

– Неделя его не оживит…

И Маша заплакала так горько, что у Лизы, которой не раз приходилось диагностировать подобные случаи, мучительно сжалось сердце.

«Бедная девчонка, второй раз пройти такое…»

– Машунь, давай-ка поплачь немного, а потом возьми себя в руки. Будем жить дальше.

– Лиза, я не хочу дальше, я так больше не хочу… Брок обрадовался, он думал, что у нас, и правда, будет малыш, а я его подвела…

– Господи, да кого ты подвела-то? Это случайность, твоей вины точно нет.

– Ведь такое уже было у меня, значит, бесполезно и пробовать, значит у меня никогда не получится…

– Милая моя, не раскисай, даже если представить самое плохое, то есть немало бездетных пар, есть приемные дети, суррогатное материнство, и, вообще, нормальная полноценная жизнь возможна без детей. Маша! Ты хотя бы пытаешься, тебе есть с кем пытаться, и он тебя очень любит… он в любом случае будет с тобой, не всем даже такое простое счастье дано испытать. А я?

У Лизы вдруг перехватило дыхание, горло сжалось от нервного спазма.

– Мне уже за тридцать, а из родни совсем никого не осталось. И, возможно, своей семьи не сложится. Ты хоть можешь себе представить какое это чудо – рождение малыша, я столько раз при этом присутствовала, случаи, конечно, разные бывали, но великое счастье – прижать к груди свою кровиночку. А смогу ли я сама такое испытать? Может, останусь сапожником без сапог…

Лиза попыталась улыбнуться сквозь собственные невольные слезы.

«Зря разболталась, ей и так тяжко, а мне зачем откровенничать… Мне-то не привыкать. Но ведь не с каждой же пациенткой ты беседуешь по утрам, пьешь чай, делишься своей непростой историей…»

– Маша, давай держаться! Подождем неделю, уточним результат и будем действовать по обстоятельствам. Мы будем сильными, храбрыми, умными девочками! Такими нас хотят видеть наши мужчины. Твой Брок, который Игнат и мой… будущий… Когда-нибудь же он должен появиться, я надежды не теряю.

– Лиза, спасибо! Ты все правильно говоришь. Будем держаться!

– Вместе!

– Вместе! – сказала Маша, и снова горько заплакала, слабо пытаясь оправдаться.

– Ну, что мне делать, если слезы сами бегут, я уже не хочу, а они не останавливаются. Я завыть хочу, во весь голос завыть, я хочу себе голову разбить о стенку, чтобы они уже остановились. Я честно хочу успокоиться, но… это… это так сложно. Я ничего не могу с собой поделать, Лиза! Я хочу уснуть навсегда. Понимаешь, чтобы больше этого не чувствовать, чтобы этого больше не знать, мне так больно внутри… в груди… невыносимо просто…

Маша безутешно рыдала, обняв Лизу, словно маленький, кем-то жестоко обиженный ребенок. В медицинский кабинет негромко постучали.

– Сейчас! Подождите минутку, мы выйдем, – неестественно звонко крикнула Морозова и обратилась к Маше:

– Сиди спокойно, у тебя истерика, я тебе сейчас дам таблетку, будет лучше. Это абсолютно безопасно для ребенка. Дыши глубже. Ты стихи какие-нибудь знаешь, чтоб подлиннее?

– За-чем?

– Молитвы знаешь наизусть? Ну, «Отче наш» например?

Маша кивнула.

– Так! Читай… Ну, начинай уже, быстрым шепотом, десять раз подряд. Ни о чем не думай совершенно. Просто читай как робот: «Отче наш, иже еси на небеси…» Как там дальше… Вот, молодец! Сейчас гляну, кто за дверью и найду таблеточку тебе.

– Не надо таблеток, мне уже лучше! – судорожно всхлипывала девушка.

– Читай, читай, еще раз пятнадцать подряд, как заведенная, смотри в окно и, главное, голова пустая, хоть пару минут, это отличное средство… помогает всегда.

Вообще-то, обследуя Машу с помощью современного прибора УЗИ, доктор Лиза сразу же заметила еще одно интересное обстоятельство, но не стала сообщать об этом девушке.

«Только если удастся сохранить… незачем ее дополнительно травмировать».

Доктор Морозова торопливо вытерла свои мокрые щеки и приоткрыла дверь в коридор. У кабинета топтался хмурый Коротков.

– Девочки, у вас все в порядке? Мне послышалось или кто-то плачет?

– Уф! – Лиза сложила губы трубочкой, медленно выдыхая воздух, – у Маши, возможно, беременность не развивается. Но есть еще шанс, надо подождать неделю и сделать повторное УЗИ. Тогда все будет известно: «да» или «нет». И даже если сейчас все будет в порядке, Алексей Викторович, здесь очень тонкие сложные процессы внутри женского организма, на любом этапе может возникнуть проблема. Нельзя застраховаться заранее.

Алексей Викторович внимательно посмотрел на врача:

– Машу нужно отправить в город? Я вас правильно понял?

– Нет, не правильно! Никакой необходимости сейчас в этом нет. Ждем неделю, проводим повторное обследование и тогда сразу же принимаем решение.

– Вы точно уверены, что ей не нужно ложиться в хорошую клинику? – уточнил полковник.

– Никакие медицинские средства не помогут развитию ее малыша, никакие врачи, никакое оборудование. Только природа, Господь Бог… или судьба, уж как тут сказать лучше.

– Значит, ждем неделю?

– Ждем, Алексей Викторович!

– Да-а, незадача… А у меня тут новости для Машеньки… говорить не хотел, да видно надо сказать, может, это ее поддержит. Лишь бы не наоборот, случай особый, надо сказать.

Словно расслышав его последние слова, из кабинета вышла бледная Русанова. Увидев Короткова она попыталась изобразить слабую улыбку.

– Нечем вас порадовать, Алексей Викторович… Похоже, все зря.

– Посмотрим, Мария Васильевна, поживем-увидим, как говорится, – вздохнул полковник, озадаченно поднимая кустистые брови. – А я тут вам известие хотел сообщить… радостное, конечно же. Сам знаю уже несколько дней, да вот все откладывал. Простите старика, если что…

– И что же за известие такое? – равнодушно прошептала она, держась рукой за шершавую стену.

– Ты, Маш, сядь вот на стульчик и спокойненько все восприми.

– Что-то с родными: мама, брат?

– Маша, ваш молодой человек… бывший, я имею в виду, Вадим Рязанов.

– Что – Вадим Рязанов? – странное предчувствие заставило Машу задержать дыхание.

– В данный момент жив – здоров и находится в городе, – скороговоркой выпалил Коротков.

– Это вы зачем такое говорите, я не понимаю… – Маша терла лоб рукой, пытаясь сосредоточиться на словах начальника.

– Да история не из простых, конечно. Попали они под минометный обстрел, Вадим был ранен, контужен, оказался в плену, его долго прятали в яме. Потом кое-кто за вознаграждение сообщил о русском солдате, успешно была проведена операция по освобождению. Сейчас Вадим в центре уже почти месяц и упорно ищет вас, Машенька.

– Ищет меня? – в ее голосе звучало удивление и досада.

Вдруг показалось, что вся прежняя жизнь, где присутствовал Вадим, была лишь слабенькой репетицией к нынешней жизни с Броком. Именно сейчас, когда пришла весть о его спасении, Вадим ощущался далеким, чужим человеком. Как странно складываются обстоятельства…

– Я рада, конечно, – тихо начала Маша. – Нет, я очень рада, что Вадим жив. А мама-то его как счастлива будет! Да, новость отличная! Спасибо!

– И это все, что можете сказать? – Коротков пытливо сверлил ее пронзительным взглядом, – сердечко-то ваше – как, не дрогнуло?

Маша задумалась. Ведь она же не расставались с Вадимом, он уехал, как обычно, на свою опасную работу, Маша его проводила и должна была ждать дома. Известие о гибели жениха, тяжелый разговор с Анной Аркадьевной, несчастье с первой беременностью, увольнение, необходимость искать жилье и работу – все эти неприятности обрушились на нее в одночасье и составили комплексное горе, перевернувшее жизнь.

Маша считала, что самое тяжелое уже позади, но вот судьба преподносит новый сюрприз.

«Прошлое нас яростно преследует, гонится за нами по пятам. Каждый свое прошлое наследует. Каждый что-то оставляет там…»

– Вы сказали, что Вадим меня ищет? Наверно, обзванивает знакомых, пишет в Интернет, да? Запросы какие-то делает… Я должна поговорить с ним. У него как самочувствие? Он хоть двигаться может?

Она вдруг с ужасом представила Вадима в инвалидном кресле, почему-то без ног… Заметив, как изменилось лицо девушки, Коротков поспешил успокоить.

– Да все с ним в порядке, руки – ноги целы, а насчет поговорить… Отличная мысль, Мария Васильевна! У меня есть номер телефона Рязанова, вы можете созвониться из моего кабинета по специальному каналу связи. Или вам хотелось бы встретиться лично?

– Не-ет, – медленно сказала Маша, – в любом случае, сначала надо пообщаться по телефону. Вот вы представьте, Алексей Викторович, вернулись вы домой из вражеского плена, а невеста ваша уехала, вышла замуж за другого и даже успела снова забеременеть. Никогда бы не подумала, что со мной что-то подобное может случиться… Мелодрама какая-то получается! И я в главной роли. А роль-то спорная, правда?

– Ну-ну, только себя не кори. Тебе сообщили о его смерти. Ты не могла всю жизнь убиваться, – развел руками Коротков.

– Некоторые могут…

– Значит, ты не настолько его любила, – вдруг вмешалась в разговор Лиза, – тебе совершенно не в чем себя винить, вообще, не в чем. Девушки парней из армии не дожидаются, и просто так расстаются люди. Твоему бывшему жениху очень повезло – он остался жив, сейчас, наверняка, ходит «в героях», будет представлен к награде, обласкан начальством. А по большому счету… слушай, если у тебя к нему что-то осталось, ты же можешь вернуться в город, начнете отношения заново. Все возможно, Маша, это твоя жизнь, решать только тебе!

– Гхм, – кашлянул в кулачок Алексей Викторович, – Маша, тебе нужно спокойно все обдумать. А завтра надо бы все-таки позвонить Рязанову. Мне не очень хочется, чтобы он сам нашел сюда дорогу, еще устроят они тут драку с Броком, нет уж… давай как-нибудь по телефону все уладим.

– А нечего решать, – слабо улыбнулась она. – И разговор откладывать незачем. Я скажу Вадиму, что вышла замуж, что влюблена и счастлива, чего и ему желаю от души. И пусть он считает меня… да кем угодно считает! Мне все равно. Честно, товарищи, все равно! Мы даже хорошими друзьями, кажется, не были… ему другая женщина нужна, совсем другая, я это поняла почти сразу, когда встретила Брока.

На лице Короткова показалось нескрываемое облегчение.

– Ну, пойдемте тогда ко мне, сейчас все и расставим по полкам. Вы, с нами Елизавета Сергеевна?

– Идите пока, я в кабинете приберу, найду вас позже.

Коротков кивнул и, подхватив Машу за локоть, повел на улицу.

– А Брок сейчас где? – полюбопытствовала она.

Коротков лукаво усмехнулся, наблюдая как живые краски возвращаются на ее милое лицо:

– Удивляешься, что не караулит тебя у входа? Одну оставил на полчаса, вот уж, правда, чудеса, наверно, из-за этого дожди каждый день идут.

– Может, мне теперь начать беспокоиться?

– Нет причин для волнений. Пошли, покажу кое-что…

* * *

По настоянию полковника они укрылись за насаждениями высоких голубых елочек неподалеку от спортивной площадки. Из такого импровизированного укрытия Маше и пришлось наблюдать, как Брок выделывает замысловатые трюки на турнике.

Он легко подтягивался, поднимал ноги вверх и резко перебрасывал тело за перекладину, даже не касаясь ее сильным торсом. Рядом стоял водитель Владислав и серьезно объяснял Броку технику упражнения.

Коротков добродушно посмеивался, глядя на эту парочку. Потом обратился к Маше:

– Я их уже несколько дней наблюдаю, мужики, вроде, подружились. Влад… он такой – плохому не научит. Игнату надо бы его держаться.

– А что он такое делает, трудно ведь?

– Это Броку-то трудно… да на нем пахать надо! Засиделся возле твоей юбки! Правильно Влад его нагрузил. Подумаешь, «перышко» крутит, подъем с переворотом. Я такое в школе еще умел, ну… сейчас-то вряд ли, конечно. Не тот коленкор… суставы… спина…

Маша с удивление наблюдала, как Брок легко повторяет новое задание под одобрительный кивок Белоногова. Сейчас Медведь был в майке и обычных своих армейских брюках с ремнем. Мощные мускулы рук и груди бугрились под загоревшей за лето кожей. Повторив переворот еще несколько раз, он спрыгнул с турника и потянулся, сбрасывая напряжение.

Влад тоже скинул куртку и, оставшись в одной тонкой тельняшке, встал перед ним, немного пригнувшись и отставив левую ногу вперед.

Маша с Коротковым настороженно переглянулись.

– А сейчас они что делать собираются?

Коротков поджал губы, прищурился.

– Я только догадываться могу и хорошо бы это только забавы ради…

Некоторое время мужчины прохаживались будто по невидимому кругу, глядя друг другу в глаза. А потом Брок молниеносно бросился вперед, обхватил Влада руками и одновременно ударил по голеностопу. Через мгновение бывший десантник оказался лежащим на песке.

– Ух, ты парень! Хор-рош! Давненько меня так не валяли…

– Хоть не зацепил тебе чего, ты ж вроде ранен был?

Брок наклонился, протягивая руку, чтобы помочь Владу подняться.

– Было дело… – нехотя процедил Белоногов, и вдруг, ухватившись за руку Брока, резко дернул его на себя. «Медведь» буквально перелетел через водителя и, едва коснувшись земли, тотчас поднялся. Сейчас мужчины снова стояли друг напротив друга.

На губах Влада появилась хитроватая усмешка, а Брок был сосредоточенно спокоен, только глаза его потемнели после предложения тренера.

– Ну, что, теперь давай по-взрослому, удержишь меня на земле на счет пять – ты победил, – проговорил Влад, покачивая головой, разминая шею.

– Удержу! – рыкнул Брок, и снова кинулся вперед.

– Алексей Викторович, надо их срочно разнять! – вскрикнула Маша, собираясь выскочить из своего укрытия. Коротков мягко удержал ее за руку.

– Пусть сами разбираются, я Влада предупреждал. Я думаю, что он первый потасовку затеял. Владислав хороший боец, он когда-то секцию «ушу» вел в подвале, в 90-е это официально еще запрещалось. В любительских соревнованиях не раз участвовал. Азартный дядька, видно, молодость решил вспомнить. Ну-ну, пусть попробует.

– А если Брок ему что-то поломает, если он сорвется, начнет рычать? Он жуткий бывает, вы даже не представляете…

Маша невольно припомнила лицо Медведя во время сцены с Максимом в аллее.

– Думаешь, кусаться начнет? Вполне возможно… – невозмутимо отвечал Коротков.

– Алексей Викторович, пойдемте к ним! – взмолилась Маша, снова оборачиваясь в сторону площадки.

Мужчины уже барахтались на земле, сплетаясь руками и ногами в жестоких захватах.

– Все, парень, сделал меня, сдаюсь, – прохрипел Влад, – в реальном бою у тебя бы даже быстрее получилось. Только противнику доверять не надо, расслабляться ни на миг нельзя, а хватка-то у тебя, дай боже, конечно… Лет десяток назад, пожалуй, еще мог бы потягаться, а сейчас уж силы не те.

– Маша, пойдем, они тут сами разберутся, – быстро оценил ситуацию Коротков, видя, как Брок поднимается, отряхивая песок со штанов. Влад добродушно хохотал, приглаживая ежик коротких седоватых волос.

Глава 3. Горькая память прошлого

Поднимаясь на крыльцо главного корпуса, полковник весело насвистывал, а у самых дверей круто развернулся, обращаясь к молчаливой спутнице.

– А, кстати, Маш, ты знаешь первое правило рукопашного боя?

– Нет, конечно, – удивленно ответила та, – и какое же?

– Первое правило рукопашного боя, Маша, – это бросить в противника гранату! – усмехнулся Коротков со знанием дела.

В своем кабинете он усадил девушку к окну, набрал номер на спутниковом телефоне и вопросительно прищурился.

– Ну, что, готова общаться с воскресшим другом?

– Готова… – тяжело вздохнула Маша, – звоните уже!

Алексей Викторович нажал кнопку вызова, передал ей трубку и уселся на свое рабочее место, открывая ноутбук.

«Мог бы и выйти из деликатных побуждений, оставить меня одну», – с некоторым раздражением подумала она, полностью отворачиваясь к окну.

В трубке долго раздавались гудки, а потом хрипловатый заспанный голос грубо спросил:

– Кто еще? Чего надо?

Немного замявшись, она тихо ответила:

– Маша. Вадим, это я – Маша!

На другом конце связи долго молчали. Потом в трубке раздалось недовольное сопение:

– Кто? Какая М-Маша?.. А-а-а, Маша, солнце, это ты? Во дела! Мне сказали, ты уехала в глушь, горе свое забывать. А я-то жив! Представляешь! Когда вернешься, солнце, я же соскучился!

Она вдруг почувствовала, как быстро-быстро забилось сердце при столь знакомых интонациях. Еще полгода назад она была очень близка с этим мужчиной, ждала от него дитя, потом похоронила в душе и честно оплакала. Но вот, благодаря какому-то чуду, может снова слышать родной голос. Неуловимая иллюзия их прежней нежности вдруг спазмом сжала ей горло. Перед глазами поплыли воспоминания лучших дней, проведенных в квартире с золотистыми обоями.

– Вадим, как хорошо, что тебя спасли! Это неописуемое счастье… А наш ребеночек…

– Да, я все знаю, мне Танюха рассказала, что у тебя выкидыш или что-то такое случилось. Ну, ты же расстроилась за меня, ясно. Да не переживай, солнце, это все к лучшему.

– К лучшему? Почему ты так говоришь… – переспросила она, до боли впиваясь ногтями в ладонь, но Вадим снова перебил.

– Я тут всю жизнь свою передумал заново, Маш, жизнь-то одна, оказывается, и надо все успевать по полной программе! Я женится тебе еще обещал, помнишь? Медовый месяц на море… Но ты прости, я сейчас не готов. У меня был та-а-кой шок, Маш, ты представить себе не можешь, в какое дерьмо я влип. Это был ад, отвечаю! Я не знаю, когда отойду, мне нужно время. И ты мне нужна, солнце! Приезжай скорее.

– Вадим… я не приеду.

– Что за работу ты там нашла? Бросай все, у меня есть деньги, съездим, отдохнем в Египте или в Турцию махнем… Я тебя жду!

– Я не приеду, Вадим. Я говорю серьезно. Мы больше не вместе. Я встретила другого человека. Так получилось.

– Это что шутка? Ты меня разыграть хочешь, подразнить? Ты мне нужна здесь и сейчас, я не могу без тебя вылечиться. Я вообще…

Маша глубоко вздохнула, пытаясь совладеть с нахлынувшим раздражением. "Нужна ему как пластырь на больное место… Как послушная сиделка…"

– Вадим, когда ты приехал в город?

– Месяц назад, а что такое? – пробубнил он, недовольный, что его перебили.

– Ну, ты ведь как-то обходился без меня этот месяц.

– Да брось, солнце! Я просто пил, шатался по барам, обнимался с маман. Она неделю вообще никуда не отпускала меня, у порога лежала, рвала душу. Потом, мне нужно было расслабиться… Не сердись, зайка, мы все наверстаем. Так когда приедешь ко мне?

Внезапно ей стало нестерпимо противно слушать его заплетающуюся речь.

«Он или с глубокого похмелья или обкурен…»

В трубке вдруг что-то зашуршало и Маша отчетливо услышала женское хихиканье. Парень был явно не один. Осознание этого факта помогло говорить жестче, без лишних сантиментов.

– Вадим! Я не приеду. Я люблю другого мужчину и собираюсь выйти за него замуж. Ты меня слышишь? Между нами больше ничего нет. Я желаю тебе удачи и всяческих благ в твоей жизни. Вадим, это все!

– Стой, это ты сейчас серьезно? Черт! Как ты быстро меня заменила, зайка… Ах же ты, скромница моя, когда ж ты успела! Годик даже не могла обо мне потосковать? Это твой новый… он хоть кто?

– Лесник. У него домик в лесу и пчелы.

– К родным корням потянуло, значит? «Домик в деревне» захотела? Курочек и теляток? Да вы… (нецензурно)

Маша поморщилась, выслушав порцию отборного мата.

– Да-а-а, меня мама всегда предупреждала, «деревня» ты есть – «деревней» и останешься. Самое тебе место в лесу! Ну, прощай, М-маша! Удачи тебе… с лесником!

– Прощай, Вадим! Прощай!

"Вот так и сваливается камень с души, сразу дышать стало легче".

Маша отвернулась от окна и изумленно уставилась на Брока, стоящего у дверей. Потом перевела взгляд на Короткова, тот сидел, упираясь в стол локтями, уложив подбородок на сложенные ладони.

Выглядел полковник весьма довольным, а вот Брок был напряжен и хмур.

– Вадим – это кто? – резко спросил он.

– Парень ее бывший, – пояснил Коротков, – его объявили погибшим, а он в плену находился. Освободили наши доблестные войска и вернули к мамочке под крыло. Ничего, очухается, ранение у него несерьезное, скорее, "крыша" едет немножко. Ну, да это скоро пройдет, он воробей-то уже стреляный, не пацан сопливый. Справится как-нибудь.

Маша сердито хмыкнула, бросая телефонную трубку на стол.

– Я и сама могла бы рассказать!

– Простите, вырвалось как-то… Ты меня знаешь, еще тот болтун. Ну, теперь все уладилось…

Брок бесцеремонно двинулся к Маше с явным желанием схватить за плечи.

– Если бы не наш ребенок, ты бы к нему вернулась?

– Нет. Ни за что! А ребенка… ребенка может и не быть…

Теперь Брок еще больше нахмурился, во взгляде его появилось затравленное выражение.

– Как это? Почему?

Маша попыталась улыбнуться дрожащими губами.

– Меня сейчас Лиза обследовала, сказала, что у нашего маленького сердечко слабо стучит, наверно, не выдержит. Будем ждать еще неделю, если станет хуже, то…

– И что тогда?

– Мне придется уехать в город на операцию, – Маша удивлялась безразличию своему голоса, словно в ней не осталось никаких эмоций.

– И сюда ты уже не вернешься? – тихо спросил Брок, наморщив лоб.

Маша помедлила с ответом, беспомощно потирая руки.

– Я вернусь… мне больше некуда возвращаться. Мой дом там, где ты.

Коротков выбрался из-за стола и колобком подкатился к окну, которое почти закрывала массивная фигура Медведя.

– Ты же все слышал с самого начала. Я и не сомневался даже, что она выберет тебя. Этот Рязанов – та еще сволочь, я тут навел кое-какие справки… Вместо того, чтобы невесту пропавшую искать, он, видите ли, стресс снимал в кабаках да борделях. Не хотел говорить, да пусть Маша знает.

– Гадость все это! Какая гадость! Брок, пойдем домой, пожалуйста, – взмолилась она, едва удерживая рвущийся из груди вопль, но коснувшись горячей руки мужа, тотчас отпрянула назад и выбежала из кабинета. Ее душили слезы отчаяния перед тем, что может ожидать впереди.