Бремя богов

– Бабушка, так почему ты нас не остановила, когда мы эту дрянь мерзопакостную из лужи доставали?! – закричала Маша.

– Не смогла, морок нашёл как будто, – устало ответила женщина.

– И как нам её вернуть? – просил Яков.

– В полночь пойдём на кладбище и зароем эту куклу в могилу Ильиничны. Вы сейчас отдохните, а я баньку пока истоплю.

Бабушка Глаша в баню детей отправила, а сама пироги напекла. Вечером поели близнецы досыта и спать легли. Ночью женщина разбудила внуков.

– Куклу ты, Яша, будешь в могилу кидать – раз ты её поднимал с земли, тебе земле и возвращать. А тебе, Маша, копать придётся. Ты отмыла куклу от земли, тебе и землю расчищать.

Дети в ответ только испуганно кивнули.

Бабушка взяла лопату и вышла во двор, дети – за ней.

Около ворот дед Влас уже ждал всех на своём тракторе.

Катерина

Катерина бежала без оглядки от видения, подальше от людей и от Его предательства…

Слёзы душили девушку, и она недолго думая сиганула в озеро. Вода в начале мая была ледяной, поэтому у Кати скоро онемели руки и ноги, она плыла, но силы покидали. И как только конечности перестали слушаться, она вдруг поняла, что не хочет умирать. Катерина отчаянно гребла к берегу, но было поздно. Глубина забирала тело, а душа горела и трепыхалась, отчаянно пытаясь выбраться.

Девушка закрыла глаза и приняла судьбу, но вдруг чья-то скользкая холодная рука – да и рука-ли это была? – схватила её за лодыжку и стала тянуть на дно.

Очнулась Катя на холодной земле. Темень стояла кромешная. Ощупала лицо и поняла – жива. «Но как?» – вертелся вопрос.

«Разве жить хочешь?» – говорил в голове чужой и ласковый голос.

– Хочу! – крикнула Катя. – Хочу! Отпусти домой, кто бы ты ни был!

– Пора нам, братец, представиться красной девице, – произнёс незнакомец и как будто кто-то враз зажёг звезды и луну на ночном небе.

Катерина увидела перед собой двоих существ. Один был похож на красивого юношу, и она невольно им залюбовалась. Парень улыбался, но взгляд был хищным, змеиным, зловещим. От существа исходил холод, пропитанный опасностью.

На второго же даже не смогла поднять очи. Хватило лишь мимолётного взгляда, как дикий страх сковал её всю. Катя обмякла, веки закрылись, и девушку закружило в водовороте мерзких образов.

– Говорил же тебе, Вий, чтоб ты спрятался! – раздражённо произнёс юноша. – Человек никогда не примет твой облик.

– Она не человек уже, Дый, – громыхнуло существо. – Эта дева моя теперь.

– Успеешь ещё её себе забрать, дай и мне поживиться, – вторил брат. – Предали люди меня, так пусть эта девица поживёт ещё, уж Явь-то пусть дрогнет, а?

– Сам виновен ты в судьбе своей, Дый. Не ведаешь Света, вот Он и отвернулся от тебя. Пробуди её. Говорить буду.

Дый приблизил своё лицо к девушке и дыхнул. Изо рта юноши вылетело подсвеченное синим, слегка мерцающее облако и опустилось на веки Катерины. Ресницы дрогнули, и она открыла глаза.

– Ну вот, готово, брат. Но прежде чем ты начнёшь слово своё навье молить, дай мне сказать, – тихо, не отрывая от девицы холодных глаз, сказал Дый. – Я нашёл её, я поймал её, я привёл её тебе и уж точно заслуживаю получить свою долю этой чудесной человеческой плоти. Она могла бы стать русалкой и быть моей, – юноша погладил девушку по щеке, – но эта птичка начала трепыхаться и бороться со мной. Что ж, Катерина, я дам тебе жизнь, и она будет долгая, но взамен должна будешь каждый год, в майскую ночь, приносить мне в жертву одного человека. И советую начать с того, по чьей милости ты здесь оказалась. Вещай, теперь ты, Вий, – ухмыльнулся Дый.

Катя перевела взгляд на того, кого называли Вием. Но теперь она не боялась его и могла рассмотреть. Если от прекрасного Дыя исходила опасность, то глядя на бесформенного монстра, девушка чувствовала спокойствие. Чудовище как будто бы вылепили из глины, но, видимо, Творец отвлёкся, и тело существа расползлось, а потом так и застыло. Но глина жила своей жизнью. Черви, личинки, жуки, мухи, пауки, змеи – всё это копошилось, чавкало и вошкалось, шипело и шептало, как целый живой организм. Но всё меркло по сравнению с глазами. Существо смотрело Тьмой, выскребая нутро девушки острым клинком. Оно искало что-то в ней – то, что девушка спрятала очень глубоко. И вот Оно нашло…

Крошечный свет, который забился в самый дальний уголок подсознания, закрылся от всевидящего ока Вия на сотню амбарных замков. Но от взгляда Вия не скрыться. Существо нашло маленький светящийся шар и достало из девушки. Вмиг она рухнула на землю без чувств. Последнее, что запомнила, – это слова Вия:

«ЗДЕСЬ СПРЯТАНА ТВОЯ ДУША, КОТОРАЯ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ ПОСЛЕ ТВОЕЙ СМЕРТИ. БЕРЕГИ ЕЁ, ИНАЧЕ ХУ-У-У-УДО БУДЕТ!»

Катерина открыла глаза. Светило солнце и пели птицы на деревьях. Слышно было, как плещутся рыбы в озере. А возле неё лежала удивительной красоты куколка с большим красным бантом из ленточек.

– Я жива! – крикнула она, врываясь в разговор природы. – Но у меня много работы. Пора заглянуть к суженому…

Катерина прижала куклу к груди, и на лице расползлась зловещая улыбка. Она вернулась! Чтобы служить Тьме.

Душа для Вия

Никифор был последним, кого ведьма в могилу свела. А нечего на молодух заглядываться и помышлять о мерзостях.

– Эх, люди, знали бы вы, что я спасаю от бед вас, может быть, и добрее бы были, – говорила старуха, втыкая иголку в сердце воскового мужика Никифора. Он плавился над свечой. – Сдохни, гад, да освободи уже меня скорее!

***

Никифор пришёл в лес, на место, куда соседская девка за травами майскими ходит. Узнать было немудрено. Дед Иван вчера вечером проболтался, что повезло ему с внучкой – красавица, помощница, пойдёт опять в лес за брусничным листом. Никифор был согласен с дедом по части красоты юной девицы, поэтому задумал недоброе. Притаился за валежником и стал ждать. Но вдруг его закрутило, завыворачивало. В жар бросило так, что лесная прохлада не помогала. Тело огнём горело, и пот катился градом с мужика, а потом все кости враз заныли, затрещали, в животе забурлило и закудахтало. От нестерпимой ломоты Никифор свернулся калачом, рычал, стонал, катался по мягкой земле и просил только об одном – сдохнуть.

Тут резкая боль пронзила сердце, и Никифор обмяк. Валежник под ним заклокотал, зашуршал и, причмокивая, сожрал ещё тёплое тело.

Ведьма Ильинична сидела у окна и наблюдала за соседом Иваном, что жил напротив. Хороший мужик. Здоровый. Жену схоронил, детей сам поднял. Внучку вот любит до беспамятства. А сегодня что-то приболел, сидел на завалинке, а Дунька рядом хлопотала: то воды принесет, то полотенцем мокрым лицо вытирает. Не пошла в лес из-за деда. Негоже его одного оставлять…

– Ну что, красна девица, готова душу мне отдать? – раздался знакомый ласковый голос за спиной.

Ильинична даже не вздрогнула и головы не повернула.

– Явился, дьявол тебя задери, – ответила ведьма. – Где тебя черти носят? Негоже даму в летах ждать заставлять. Готова я давно.

– Не могу я сам себя задрать, Катерина, – и гость расхохотался. – Эх, жаль, пора тебе в Царство Вия уходить. Заждался он. Славно ты меня потчевала и подкармливала. А последнее угощение было самым вкусным! – пришелец облизнул алые губы и закрыл змеиные глаза, вспоминая недавнее удовольствие от трапезы. – Но… уговор есть уговор. Пора.

Екатерина Ильинична померла. Нашли её сидящей у окна с куклой в руках. Решили с игрушкой и схоронить, да побыстрее. В день похорон разыгралась страшная буря. И когда стали гроб заколачивать, куклы у покойницы не оказалось. Перекрестились мужики, поудивлялись бабы, да увезли проклятущую ведьму на кладбище.

***

Вий ждал её. Но она пришла без ценной ноши.

– Растеряла ты остатки светлой души своей, Катерина. Говорил же, худо будет, коли не сбережёшь. Теперь не сможешь ты переродиться и останешься русалкой на вечном служении мне и брату моему Дыю. Уж он-то будет рад!

– Пощади, великий Вий! – взмолилась красавица Катерина. – Целый век служила я Дыю, губила людей, хоть и непутёвых. Устала я. Покоя хочу. Отработала свой долг сполна. Дай исправить ошибку!

И девушка упала на колени.

Копошащаяся, ползущая, шипящая и трещащая «глина» Вия приблизилась к ведьме. Веки существа дрогнули, тело зашкварчало, как сало на сковороде. Жуки и черви поползли вверх, таща за собой тяжёлые веки Вия.

Катерина, как и много лет назад, провалилась во мрак этих дыр.

– Тебя ещё можно спасти, дева! – молвил Вий. – Даю тебе срок до завтрашней ночи найти потерянную душу свою и вернуть. Не справишься – сгинешь в вечном служении мне!

Катерина распалась на миллионы маленьких мух и исчезла, подгоняемая надеждой.

Перепутье

– Это ваша первая командировка?

Странный вопрос от секретаря. Вот знает же, что первая, зачем спрашивает?

– Да, первая, – отвечаю. – Причём я бы сделала уточнение, что первая в жизни.

– Ого! – искренне удивляется Тася. – Наверное, волнуетесь?

– Есть такое, да, – вру, ведь этого ответа от меня ждут. – Ладно, Тасенька, побегу. Надо семью предупредить и сумку собрать.

– Да, Лариса Викторовна, конечно! Удачной дороги и командировочки. До свидания!

– Пока-пока, – бросаю уже на ходу и спешу скрыться.

Но я безбожно слукавила, когда сказала, что немного волнуюсь. На самом деле ужасно боюсь. Боюсь сильно, неистово, невозвратимо, неумолимо и непристойно.

Всю жизнь я избегала командировок. Однажды в студенчестве на святочных гаданиях мне выпало, что погибель придёт от дороги да на работе. Ерунда, конечно, но это так прочно засело в памяти, что невольно уклонялась от таких поездок. То дети маленькие, то они болеют, то в школу пошли, то в институт поступают, то замуж выходят… А сейчас ну как откажешься? Дочки взрослые, да и предложение интересное – обучить народ в маленькой деревеньке ведению соцсетей. Но от тревожного всепоглощающего страха шёл мороз по коже. Даже дышать забывала, сердце замирало, как рысь перед прыжком, а потом пускалось в дикий бег.

– Чего ты так боишься? – проворчал Миша, когда призналась ему в своих страхах. – Это же глупо! Поездка на десять дней, из них день на дорогу. Всего-то! Понятно, что ехать одной не хочется – попутчики, болтовня с чужими людьми. Но и в пути-то будешь ночью: села, спать легла, проснулась и уже приехала. Не дорога, а сказка!

Действительно… Сказка.

– Сказкой было бы, если бы вдруг отключили этот чёртов интернет, и ты наконец стал разговаривать, глядя мне в глаза, а не в телефон! – выпалила я в обиде.

– Ладно, милая, не дуйся, знаешь же, что здесь, – супруг покрутил своим мобильником у меня перед носом, – всё наше благополучие.

Конечно, я знала. Важные встречи, сделки, купля-продажа, вопросы-ответы, звонки – это его работа. И она стала в последнее время забирать мужа. Мы были рядом, вместе смотрели фильм, ужинали, но фактически – в разных мирах. Иногда казалось, что живу под каким-то стеклянным куполом – всех вижу и слышу, но почему-то никто не видит и не слышит меня. Вот так же, под этим куполом, собрала чемодан, поела под разговор мужа с главным партнёром по бизнесу. В машине по дороге на вокзал молчала. Даже музыку не включала, чтобы не мешать вести переговоры.

Да и на перроне я слушала, как он хвалил очередную квартиру покупателю. Занёс чемодан в купе и наконец посмотрел мне в глаза.

– Возвращайся скорее, – сказал Миша, притянул к себе и поцеловал в лоб.

– Вернусь, время быстро пролетит – ты и не заметишь, как я опять дома, жарю картошку.

– Доберёшься – позвони обязательно. Да и вообще, пиши-звони в любое время, знаешь ведь, что телефон из рук не выпускаю, – улыбнулся супруг.

– Хорошо, милый. Ну, беги, а то проводница уже кричит, чтоб провожающие вышли.

Ушёл. Странно, вроде было так всегда – пусто, но сейчас как будто оборвалась слабая нить между нами. И слёзы близко. Вот дура! Ведь взрослая самостоятельная женщина, а реву, как дитя малое. Немного успокоилась и стала готовиться ко сну. Удивительно, что еду одна, без попутчиков и постель в купе уже готова. Заглянула проводница, спросила, во сколько разбудить. Условились, что за тридцать минут до остановки. Да я и сама проснусь по будильнику. Но мало ли, пусть разбудит. Сон не шёл долго, а потом, как это обычно бывает, – провал в бездну.

– Вставайте, вам никак нельзя дальше! Ваша остановка! Скорее собирайтесь! – разбудил взволнованный голос.

– Хорошо, спасибо, – прохрипела я спросонья и принялась быстро засовывать ноги в кроссовки и тащить чемодан с верхней полки.

Перрона в деревне не было, пришлось прыгать. Только ноги коснулись земли, как состав сразу тронулся. «Ничего себе, – подумала я, – совсем здесь не стоит поезд». Потопала по тоненькой тропке к зданию вокзала, который и вокзалом-то можно назвать лишь с большой натяжкой. Обычная изба.

Раннее утро выдалось туманным, но воздух! Боже, какой воздух! Роса намочила обувь. Тишина и прохлада заставила немного поёжиться. Я остановилась, чтобы достать кофту из сумки. «Странно, деревня, лето, а комаров нет. Чудо расчудесное, да и только!» – крутились мысли. Доковыляла до бревенчатой постройки с табличкой «ст. Перепутье». От названия пробежали мурашки. Какое ещё Перепутье? Я же в деревню Путеевка отправлялась! Зашла на вокзал, на лавке сидела старушка.

– Здравствуй, милая, добралась-таки!

– Здравствуйте! А вы Лидия Станиславовна? Мой гид по деревенской местности? – улыбнулась я.

– А как же, девонька, ага, гид. Ну, пойдём, отдохнёшь с дороги, а потом я тебе всё расскажу и покажу здесь.

Шли мы на удивление быстро. Бабулечка хоть и выглядела древней, но шагала – будь здоров. Еле успевала за ней.

– Лидия Станиславовна, я же в Путеевку приехала? – сразу спросила, потому что уж очень интересовал этот вопрос.

– Конечно в Путеевку! Ты на табличку вокзала не смотри. Это старое название там красуется. Имя деревня поменяла, а табличку, вишь, не стали убирать. Да и мы, старожилы, никак к Путеевке не привыкнем. Перепутье и всё тут! – хихикнула старушка.

– Ух, хорошо, а то я испугалась, что не туда попала. Лидия Станиславовна, а…

– Можешь меня баб Лидой звать, деточка, – перебила бабушка.

– Хорошо, с удовольствием! – согласилась я. – Баб Лид, а почему у вас комаров нет?

– Так здесь цветы растут такие, что эти зверюги не выживают, дохнут на лету, – спокойно ответила Лидия Станиславовна.

– Не слышала про такое явление.

– Слышала, просто не знала. Чувствуешь аромат?

Я вдохнула чудесный воздух полной грудью.

– Тонкий очень… Лаванда, что ли?

– Правильно. А ещё шалфей у нас растёт везде, и кровососущие не любят запахи эти вот, – важно и гордо произнесла баба Лида.

– Да, здорово, что не услышу неприятного писка целых девять дней!

Последние слова как-то мрачно прозвучали. Дурацкая аналогия мерзкой и скользкой личинкой заползла в мозг.

«Тьфу-тьфу-тьфу, а ну, пошла вон отсюда!» – мысленно крикнула я ей.

– Девять дней планируешь тут оставаться? – спросила Лидия Станиславовна.

– Да, – голос дрогнул, в горле пересохло, пришлось прокашляться.

– Ты не захворала ли, деточка? – спросила старушка тревожно. – Сейчас чайку с малинкой выпьем – и всё пройдёт. Вот мы и пришли уже, проходи в сени скорее.

Но я не сразу вошла, а замерла в восхищении. Такие домики только на картинках видела! Яркий, с резными ставнями! Деревянное крылечко, а за ним – горница, где на полу красиво вышитые половицы. В избе бабы Лиды уют лился из всех углов, а запах свежей выпечки взбудоражил мой желудок, который отозвался протяжным урчанием.

Лидия Станиславовна, как и обещала, напоила вкуснейшим чаем. За разговором я и забыла мужу позвонить. Эта убийственная мысль стрелой пронзила голову. Я извинилась и вышла из-за стола. Достав смартфон и открыв список контактов, даже не заметила, что связи нет. Набрала номер Миши, но трубка ответила гробовым молчанием, от которого волосы шевельнулись на затылке.

– Не пытайся, милая, не выйдет.

О неожиданности я вскрикнула и подпрыгнула:

– Лидия Станиславовна, вы меня напугали!

– Прости, деточка, не хотела. Запамятовала и не сказала, что связи этой окаянной у нас нет.

– В смысле, нет? А как же я буду вещать населению про волшебство всемирной паутины, если вы тут без банальной мобильной связи?

– Так мастера приехали, чинят, – виновато сказала баб Лида.

Повисло молчание. Я открывала и закрывала рот, как рыба. Звуки не желали выходить. Шок, ну как есть! Старушка, видя мою растерянность, подбежала и обняла за плечи.

– Ну что ты так распереживалась, девка? Наладится всё! Мужики приехали с района рукастые, мозговитые. Там на вышке этой после грозы что-то случилось, и вся деревня осталась без электричества и связи. Электричество вчера дали и связь дадут.

– А как мне мужу сообщить, что со мной всё в порядке? Он ведь волноваться будет, – тихо проговорила я, изо всех сил стараясь не заплакать.

– Так письмо отправь на всякий случай. Почта уже через два часа откроется, – баб Лида взглянула на старинные настенные часы, и оттуда, как по волшебству, высунулась кукушка, повествуя о том, что уже шесть утра.

– Ага, пока письмо дойдёт, Мишка быстрее сам сюда примчится, – я безотрывно пялилась на часы, уж слишком всё древнее здесь, и у старушки говор такой, никогда не слышала.

– Что ты, голубушка! Ему тут делать нечего. Не время ему к нам приезжать, – последние слова Лидия Станиславовна произнесла тихо-тихо, но я расслышала, и отчего-то по спине пробежал холодок.

– И правда… Ему, наверное, скажут, что тут авария и связи нет. А телеграмму отправить можно? – вдруг осенило меня. Если тут прошлый век, то, поди, и телеграф есть.

– А как же! Телеграф у нас имеется. Отправь телеграмму, так ведь оно быстрее будет, – баб Лида уже начала убирать посуду со стола. Мне почему-то показалось, что она не верит в то, что говорит, но эту мысль, как противную назойливую муху, отогнала.

– Благодарю, баб Лид, за угощение. Чай потрясающий! Я, пожалуй, немного отдохну, в сон клонит нещадно. Вы меня только разбудите в восемь, на почту побегу, – усталость навалилась, и я присела на кровать, которую хозяйка уже расстелила для меня.

– Конечно, доченька, ты отдыхай. Перепутье для того и стоит здесь. Разбужу, будь спокойна.

После слов бабушки всё поплыло перед глазами, я уже не могла бороться со сном и плюхнулась на мягкую подушку. Последняя мысль была: «Что не так с чаем?» В сновидения провалилась престранные. Видела свой поезд, переполох на станции, карету скорой помощи, потом лицо мужа в слезах и гудки «пип-пип-пип». И вдруг – вспышка света. Чуть глаза мне не разорвала!

– Лариса, девочка, просыпайся! – я поморщилась, но голос бабушки Лиды возвращал в реальность.

– Вы что-то подмешали в чай? – мой голос хрипел. Я дёрнулась, отгоняя морок ночных кошмаров. Тьфу, устала я, видимо, от дороги. На душе как тяжело…

– Ничего ужасного, просто смесь лесных трав, – спокойно ответила старушка. – Тебе силы нужны, чтобы бороться.

– С чем бороться? – пересохший голос дрогнул.

– С ситуацией, – строго проговорила Лидия Станиславовна и посмотрела на меня поверх своих очков. – Ты бы сбегала на почту пока, отправила бы телеграмму. А то неизвестно, надолго ли здесь застряла. Пусть знает семья, где ты. Отделение связи тут рядом, через улицу. А библиотека напротив. Ты же там собиралась свои уроки давать?

– Да, конечно… Спасибо, Лидия Станиславовна, пожалуй, вы правы. Пойду.

Морок от сна прошёл, и голова была ясная, как никогда. А ещё силы… Их и правда прибавилось, и состояние было такое, что готова горы свернуть. Наверное, так чувствуют себя спортсмены перед решающим соревнованием.

На почте я нацарапала короткое послание. Заполнять бланк телеграммы было в диковинку, ведь об этом чуде я лишь смутно помнила из детства, когда с мамой ходили отправлять поздравительную телеграмму для бабушки.

– Не переживайте, – улыбнулась сотрудница почты. – Скоро адресат получит ваше сообщение.

И как-то легче стало. Миша хоть не будет волноваться. Я поблагодарила почтальона и вышла на улицу. Напротив стояло здание библиотеки – больше вокзала и явно колоритнее.

– Здравствуйте, Лариса Викторовна! – радостно приветствовала меня женщина в ужасно старомодной белоснежной блузке. Ещё бабушка моя такие носила по праздникам. – Мы вас так ждали, а тут вот такое происшествие все карты спутало. Связь в деревне пропала, что уж говорить про интернет. Меня зовут Мария Николаевна, можно Маша. Заведую библиотекой. В принципе, компьютерные курсы мы прошли, базу настроили, осталось вот азы пользования интернетом освоить и… Хотя, знаете моё мнение?

Я молчала, и эту паузу Маша, видимо, расценила как повод продолжать свой монолог.

– Зачем всё это деревенским жителям? У нас людей-то – полтора Ивана.

– Ну, это вы, Маша, зря. У вас большой район, и как раз соцсети помогут наладить связь. Вот, к примеру, библиотеки же не везде есть. А с помощью интернета больше людей узнает о ваших мероприятиях и книжных новинках. Вы сами увидите, что интернет поможет в работе.

– Может, вы и правы, Лариса Викторовна, просто неизвестное и новое всегда, как бы это сказать… население встречает с опасением. Ну, честно сказать, пугает.

– Зовите меня Ларисой. Хорошо?

– Отлично! Лариса, а как тогда будет обучение проходить в таких условиях?

– Начнём с теории, наверное. Попробую вам на пальцах рассказать, как устроена всемирная паутина.

– Хорошо. Я тогда соберу жителей, и завтра начнём, а там, поди, и связь будет!

– Договорились, Маша. Завтра во сколько?

– Давайте в десять утра.

Моё время в Перепутье потекло, как вязкое вкусное желе – неспешно, завораживающе, заполняя ровным слоем всё вокруг. Деревенские приходили на уроки исправно, строчили себе что-то в блокноты и даже рисовали схемы. Несмотря на то, что миновало три дня, а связь так и не появилась, скучно мне не было, скорее наоборот. Я наслаждалась разговорами  с людьми, их искренним смехом, готовностью обучаться. Всё здесь было такое нереальное и живое одновременно. Ощущение, что происходит какая-то магия, не покидало. Но это было настолько неуловимо и мимолётно, что тут же пропадало, как будто тихий шёпот ветра – то ли был, то ли послышалось.

Местные бабулечки научили меня вязать крючком и вышивать крестиком, и вот это уже настоящее волшебство! Никогда в жизни я таким не занималась, и это ужасно увлекало! Даже непонятно, кто кого обучал, я их или они меня. Только баба Лида старательно избегала встреч.

– Баб Лид, а почему вы не приходите обучаться? – спросила как-то я.

– Так, Ларочка, милая, зачем мне эти уроки? Старая я уже, да и не хочу, чтобы всемирный паук затащил в свои сети. Все уже в ней барахтаются. Я лучше пойду тракториста нашего распихаю, пирогом угощу, а он меня к другу на чай в соседнюю деревню свозит. А то придумали невидаль – в гости не ходить, пить чай в одиночестве и разговаривать, как полоумные, с компьютером. Мне вот Семёновна сейчас блинов принесла, посидели, почаёвничали, обсудили последние новости. У нас же событие случилось! Володька – наш местный фермер – уехал, уже не вернётся никогда. Пришло его время, видать. А вот не зашла бы она, я и не знала, что Вовка покинул нас. Ты сама-то в гости, когда к кому ходила в последний раз?

Я слушала Лидию Станиславовну и, кажется, не дышала.

– Да, баб Лид, правы вы. Давно не ходила и не звала к себе. Сейчас даже с праздниками все друг друга картинкой в телефоне поздравляют. Не звонят, не пишут. Одно нажатие кнопки – и открытка улетела адресату, даже не надо слова поздравления выдумывать. А раньше в блокнотах писали, у кого когда дни рождения, и большинство дат знали наизусть, и поздравляли от чистого сердца, а не для галочки. Куда мы катимся, баб Лид? – горестно спросила я, а старушка молчала. – Не видим и не слышим друг друга, живём каждый в своей коробочке с гаджетом в руке. Знаете, а я ведь столько за всю жизнь не говорила, сколько за эти три дня! В первый день я хваталась за телефон в надежде, что появятся заветные палочки, что есть связь. Второй день уже не надеялась и почти не брала в руки мобильник. Вчера его даже дома забыла. А сегодня не хочу и смотреть на аппарат. Затянуло меня Перепутье, баб Лид! Привыкла я здесь к людям, к вам прикипела. Даже семья кажется чем-то чужеродным, нереальным, – я помолчала, глядя на свои руки. Маникюр облез, а меня совсем не волнует, будто это не совсем я и руки не совсем мои. – Но как только наступает вечер, меня съедает дикая тоска. Миша уже должен получить телеграмму, но ответит ли? И сны снятся странные. Изматывают ночами сильно, как будто со мной случилось что-то и семья горюет, а я ничем помочь не могу, нет меня.