Утраченное наследие

– Анатолий Валентинович… – принялся было возражать Григорий.

– Ладно уж! Знаю я… – оборвал его начальник. – Иди работай! В свободе передвижения тебя не ограничиваю, впрочем, как и в других ресурсах. Можешь хоть ночевать на Петербургской, хоть каждый день цветами ее заваливать и подарками, лишь бы толк был, – он махнул рукой на подчиненного, освобождая его от своего общества. Но, спохватившись, добавил грозно: – О происходящем докладывай мне каждый день! Пока еще я имею право требовать отчета от собственного зама.

Григорий вспыхнул, но ничего не ответил. Ни возражать, ни оправдываться смысла не было.

Гриша и не подозревал, что Анатолий Валентинович тоже имел разговор с мэром, но чуточку раньше и не такого приятного содержания. В отличие от Григория, Анатолию Валентиновичу градоначальник пригрозил снятием с должности и назвал дело дома Курагиных его «лебединой песней». Анатолий Валентинович все утро курил и размышлял об этом разговоре. Интуиция и опыт общения с мэром подсказывали ему, что на самом деле песня его давно спета. А дело дома Курагиных – это уже лишь причина, тонко подобранная под его заслуженный уход с должности начальника правового управления администрации.

Однако он надеялся еще, что ошибается и, может быть, у него есть шанс остаться в любимом кресле. Он не планировал ничего конкретного. Но уже представлял, как будет ежедневно докладывать руководству о неудачах Григория. Глядишь, и докажет, мол: «Поторопились Вы с выбором замены на мое место, господин мэр!»

Покинув кабинет руководителя, Гриша вздохнул и принялся изучать содержимое папки. Было несколько фотографий здания с разных ракурсов, и он долго рассматривал его детали. Оказалось, что у дома есть вход и со двора, а за зданием небольшой сад, в котором уцелели кованые скамейки и даже какая-то статуя. «У купца был хороший вкус… – подумал Гриша. – Все так четко и ладно подобрано, никакого излишества. И все почти идеально выглядит до сих пор». Он стал листать бумаги. Копия того самого комиссионно-заверенного документа лежала первой. Засаленный лист. Видно было, что именно он являлся главной загвоздкой и просматривался не одним человеком и не раз. Потом шли документы о приватизации дома, копия свидетельства о государственной регистрации права госпожи Курагиной Софьи Ильиничны на собственность. Несколько докладных записок на имя мэра о результатах бесед, проведенных с владелицей. Все они заканчивались так или иначе, но одним и тем же – сообщением об отказе пойти навстречу администрации города С.

В конце папки Григорий увидел рукописный текст на пожелтевшем листе бумаги с гербовым знаком. Приглядевшись, Гриша понял: это что-то вроде фамильного герба семьи Курагиных, а бумага изготовлена очень давно. Это было письмо женщины на имя главы города, с указанием, что копия отправлена в прокуратуру. Пробежав глазами все заголовки и шапочки, Гриша внимательно стал читать текст обращения. Почерк поразил его своей филигранностью и аккуратностью.

Я искренне надеюсь на Ваше благоразумие. Дом Курагиных, расположенный по адресу: ул. Петербургская – 5, принадлежит к числу зданий исторического значения, что Вам прекрасно известно. Ввиду того, что дом построен в 1880 году, его состояние, естественно, оставляет желать лучшего. Но я не прошу у Вас помощи в его поддержании, и никогда не просила. Хотя имею на это полное право. Я прошу только сохранить его на его законной земле. Не отнимайте у будущих поколений культурного наследия!

Курагина Софья Ильинична

2 июля 2006 года

«Так они уже больше месяца тиранят ее!» – подумал Гриша. Он еще раз посмотрел на сложную и красивую подпись женщины и попытался представить себе ее лицо. Потом встал, взял со стола папку, зонт и покинул кабинет, решив, что лучше поскорее познакомиться с владелицей легендарного дома лично.

Глава 5. Знакомство с Софьей Ильиничной

Он стоял у дверей, не решаясь позвонить. Все не мог определиться, как начать разговор… Больше всего Григорий боялся, что она вообще не станет слушать его и закроет дверь, как только узнает, откуда он и чьи интересы представляет. Он понимал, что за полгода женщина уже приняла твердую оборонительную позицию и вряд ли сделает исключение для очередного «подосланного».

В какой-то момент он совсем было решился уйти, чтобы еще подумать и подготовиться психологически к первой встрече с хозяйкой. Но дверь неожиданно отворилась, и на пороге сумрачного коридора появилась женщина в белой блузке с жабо и в длинной черной юбке. Вид у нее был настолько не соответствующий реальному времени, как с иллюстрации к роману Толстого или Тургенева, что Григорий невольно отшатнулся, подумав, что она ему мерещится.

Седые волосы женщины были собраны в высокую прическу. Выражение лица было спокойным и достойным. Григорий поразился ее большим темно-серым глазам, ободрительно смотревшим на него, но все же несколько свысока, хотя, конечно, она была значительно ниже его ростом. Во всей ее фигуре было столько выдержанности. Идеальная осанка. Он отметил, что лицо это красиво; что даже морщинам, давно осевшим на ее лице, не удалось стереть полностью этой красоты.

Она некоторое время стояла на пороге молча и, не двигаясь, смотрела на молодого человека. Именно не разглядывала его, а просто смотрела ему в лицо. Потом сделала шаг назад в темное помещение и сказала:

– Прошу вас, проходите!

Гриша, не успевший вымолвить ни слова, шагнул за ней, все еще пытаясь подобрать нужные слова для знакомства. Он, удивленный, прошел за ней через темный узкий коридор, вдоль лестницы, куда-то вглубь удивительного дома. Здесь кругом были высокие запертые двери. Между ними висели картины и гравюры. А на изящном маленьком круглом столе стояла старинная ваза.

Хозяйка включила свет и подошла к столику, слегка оперлась о него одними пальцами рук и продолжила молча смотреть в лицо гостя. Гриша тоже молчал. Потом как будто очнулся:

– Здравствуйте, Софья Ильинична!..

Она не ответила на приветствие. Какое-то время снова просто смотрела на него, будто желая убедиться в чем-то… Затем тяжело вздохнула и опять повела его в узкий коридор. Гриша подумал, что она сейчас выставит его. Но женщина свернула на лестницу и жестом руки показала, чтобы он следовал за ней.

Поднявшись по старинной скрипучей лестнице, они прошли вглубь второго этажа. Гриша не дышал. Он разглядывал длинный коридор, прислушивался к звукам собственных шагов и все никак не мог прийти в себя.

Наконец они вошли в гостиную комнату, освещенную теплым светом. Григорий сразу понял по обстановке, что именно здесь хозяйка проводит больше всего времени. Он с азартом разглядывал все вокруг себя.

В простенке, между двумя небольшими окнами величественно возвышались старинные напольные часы. Они пробили полдень. Григорий вздрогнул и уставился на них как на диковинку. В небольшие окна дневной свет пробивался слабо, поэтому комнату дополнительно освещал бежевый абажур с кистями, низко спускавшийся над круглым столом в центре. На столе лежала скатерть в цвет абажура, и Гриша отметил, что и та и другая деталь интерьера вышиты вручную.

Хозяйка дома, так же жестом, предложила ему сесть за стол, а сама на минуту исчезла из комнаты. Григорий остался один. Наконец он заметил и камин, сложенный из какого-то необычного камня. Над камином висел портрет мужчины с темной бородой. Он сидел в пол-оборота и строго взирал на гостя. Гриша съежился непроизвольно под этим взглядом. Но тут же с азартом ребенка начал снова разглядывать старинную обстановку. На комоде, почерневшем от старости, но очень элегантном, он увидел еще портреты, но уже фотографические, хотя и черно-белые. Одна фотография привлекла его внимание больше остальных. Он узнал на ней хозяйку дома. Это был снимок, сделанный в молодости. Григорий подивился стати и красоте женщины, которой на фото было около тридцати лет. А рядом с ним стоял фотопортрет девушки, очень похожей на Софью Ильиничну. Он был уже цветной. Она смотрела с фото своими большими серыми глазами так нежно, что Гриша перестал дышать…

Засмотревшись на этот портрет, он даже не заметил, что хозяйка вернулась в комнату с маленьким круглым подносом в руках, на котором возвышался кофейник и стояли две чашки.

Гриша очнулся и покраснел так, что даже сам почувствовал это кожей.

Она спокойно прошла к столу и, расставляя приборы, заговорила наконец сама:

– Вы из администрации города?

– Да… – выдавил Григорий. – Вы проницательны, Софья Ильинична.

– Просто ко мне не ходят молодые мужчины, если они не из администрации, – спокойно ответила женщина и сухо, но все-таки улыбнулась. – Кофе?

Григорий поразился: «Гнать бы взашей такого гостя! А она любезно предлагает кофе…»

– Благодарю вас, – он старался быть как можно любезней и сам удивлялся, как хотелось красиво говорить с этой женщиной в этом удивительном доме.

Он уже понял, что сидит в фамильной столовой семьи Курагиных. За этим столом бесконечное количество лет собиралась ее семья. Он живо представил себе вечернее чаепитие и разговоры о литературе или театре. Вся прочитанная им русская классика легко включила его воображение. Портрет над камином немедленно вызвал у него глубокое уважение.

Софья Ильинична села напротив гостя и прервала его размышления:

– Нравится вам наш дом?

– Софья Ильинична, я восхищен… – начал было Гриша. Но тут же подумал: «Ага, и пришел уговаривать вас отдать этот дом под снос». Он смутился и опустил глаза.

– Пейте кофе! Остынет… – ласково сказала женщина.

Гриша посмотрел на нее и увидел, что она теперь улыбается гораздо теплее. Он ободрился:

– Это своего рода «дверь в прошлое», я потерял связь с реальностью, как только вы пригласили войти…

– Благодарю вас! Дом действительно очень старый, – не без удовольствия ответила она, – его построил еще мой дед в 1880 году. Хотя вы наверняка знаете историю дома…

– Знаю, – обреченно ответил он и снова опустил глаза, – мне искренне неприятна причина, по которой я сегодня пришел к вам… Теперь мне даже стыдно…

– Я вижу это, – прервала его хозяйка.

– Я все время краснею, да? – наивно спросил Григорий и смущенно улыбнулся. Почему-то невозможно было в присутствии этой женщины играть, представлять из себя кого-то, кем ты не являешься.

– Дело не в этом, – улыбнулась женщина, – просто мне слишком много лет, чтобы не понять сразу, что за человек пришел ко мне в дом.

Григорий внимательно наблюдал за ней. Все ее существо было наполнено женственной грацией, несмотря на возраст.

– Как же вас зовут? – спросила она, улыбаясь так же мягко.

Гриша начинал буквально злиться на себя: «Дурак. Даже не представился до сих пор».

– Григорий. Меня зовут Григорий Серов, – быстро выпалил он.

– Не стесняйтесь! Пейте кофе! Поговорим! Спешить мне некуда…

Женщина вздохнула и сама сделала глоток кофе. Гриша послушно последовал ее примеру.

– Вы пришли уговаривать меня оставить дом и съехать на «Красную землю», не так ли?

Гриша вроде был готов к тому, что она все знает. Но почему-то терялся все больше при каждой ее фразе, точно попадающей в цель.

– Говорите, что должны! – подбадривала она. – Я понимаю, это ваша работа. Вы юрист?

– Да, юрист, – грустно ответил он, – я занимаюсь жилищным правом, в том числе расселением граждан из неблагополучных районов и старой жилплощади… Хотя какой у вас тут неблагополучный район. Я считаю, это самый красивый район города – исторический центр…

– Именно поэтому он так и интересует определенных людей… – прервала она его изменившимся голосом и вдруг встала, чтобы открыть окно.

Она распахнула его настежь, и в комнату ворвался по-летнему влажный и свежий воздух. Возвращаясь к столу, хозяйка грустно произнесла:

– Нет вашей вины, Григорий, в том, что вы живете в дни, когда главная ценность – это деньги и прибыль! Нет и моей вины в том, что я дожила до этих дней…

Гриша молчал.

– К сожалению, дом расположен на Петербургской, а не в пригороде С. К сожалению, он связан с этой улицей нераздельно… – печально заключила женщина и задумалась.

– Софья Ильинична, – вдруг осмелел гость, – а вы не рассматривали возможность перенести дом в какую-либо другую часть города? Бог с ней, с Петербургской. Они все равно ее застроят тем, чем задумали. Я знаю, что это дело длится уже полгода.

Она строго взглянула на него.

– Рассматривала. Даже если расстаться все-таки с этой улицей, дом не перенесет никаких, даже самых аккуратных, передвижений. Он слишком стар.

– Но сейчас есть такие технологии… Все возможно!

– Молодой человек, никто не предлагал мне перенести этот дом. Полагаю, в первую очередь именно потому, что эти самые технологии стоят слишком дорого. У администрации города нет таких средств. А у прочих «заинтересованных лиц» нет желания вкладывать деньги во всякую рухлядь, – спокойно возразила женщина и глотнула кофе.

«Прочие заинтересованные лица», – повторил Гриша мысленно.

– Софья Ильинична, кто приходил к вам за эти полгода по вопросу сноса дома?

– Ох, – вздохнула она, – кто только ко мне не приходил, Григорий… Как вас по отчеству?

– Александрович, – ответил парень.

– Разные это были люди и далеко не всегда такие воспитанные и учтивые, как вы, – она улыбнулась и сложила руки перед собой на стол. – Мне бы искренне хотелось разрешить как-то этот вопрос, но никакая сила в мире не заставит меня бросить этот дом на произвол властей и толстосумов… Я не вижу для себя смысла съезжать на «Красную землю»! Я прожила в этом доме всю свою жизнь. Здесь прожили все мои предки, начиная с деда – Василия Михайловича Курагина. В этом доме за столетие накопилось столько интереснейших для истории города вещей… Ах! – всплеснула она руками. – Не хочу вам читать лекцию о культурных ценностях и важности сохранения дома для будущих поколений. Это бессмысленно, я вижу, вы и так образованный и интеллигентный парень… Вы попали в неприятную ситуацию, Григорий Александрович. И, скорее всего, пострадаете из-за моего упорства… – она опять задумалась и посмотрела как будто сквозь собеседника.

Грише стало тяжело дышать и невыносимо захотелось хоть как-то оправдать в своем лице и современность, и власти города. Но он не нашелся с ответом… Он по-прежнему сам не понимал, почему нужно что-то менять на этой улице, в этом историческом центре, где в двух шагах располагаются музеи, театры, старинные храмы и каменная набережная, радовавшая глаз не одного поколения жителей С. Неужели другого места нет для нового строительства? И неужели никто не задумался, что потомкам тоже интересно знать, как выглядел этот город столетия назад?..

– Печально все это, – оборвав тишину, произнесла хозяйка задумчиво, – если бы хоть рядом стояли такие же именитые дома и здания… Я не преувеличиваю его значение, – вдруг осеклась она, – ведь вы это понимаете, Григорий?

Григорий кивнул:

– Более чем. Мне хочется помочь вам. Я ценю ваше желание сохранить этот дом для будущих поколений…

Глаза женщины моментально увлажнились… Она поверила Грише. Он почувствовал это.

– Нет… Ну, ведь они даже не предлагают мне оставить дом в качестве музея, если я перееду отсюда на эту, как же ее…

– «Красную землю», – подсказал Григорий.

– Будь она неладна! Я бы и вообще уехала тогда спокойно из области к родственникам. Только снос, и никак иначе, – обреченно, но резко проговорила женщина.

Григорий покачал головой.

– Нет! Я не смогу ничем вам помочь, Гриша! Я слишком много сил потратила на поддержание этого дома, слишком уже много энергии на борьбу с властями. Я не отступлюсь!

Гриша вздрогнул. Ему показалось, что на этой последней фразе она как бы захлопнула дверь для него в свой особенный мир… Мир старины и традиций, мир русской культуры и истории. И ему стало так одиноко и грустно от мысли, что вот сейчас он уйдет и никогда больше не войдет сюда. Не узнает, как жили Курагины, что сохранили они в стенах этого дома… И чем жила эта женщина все эти годы, где берет силы, чтобы противостоять людям, не умеющим ценить то, что ценит она?

Он заговорил уверенно, не узнавая собственный голос:

– Софья Ильинична, я прошу простить меня за то, что испортил вам настроение своим приходом! И я хотел бы просить вас о дружбе!

Она удивленно взглянула на него. Гриша продолжал, боясь не успеть сказать ей задуманного, прежде чем она попросит его уйти.

– Я не знаю, чем закончится эта история… Но я бы очень хотел приходить к вам просто так – без цели и без расчета, чтобы просто поговорить о жизни. Я уверен, что вы можете мне многое рассказать. Я буду благодарным слушателем и, может… Я еще толком не разобрался в этом деле, мы вместе найдем способ заставить их сохранить на этой улице хотя бы дом Курагиных…

Его заявления, конечно, выглядели наивно. Он это понимал. И понимал, что, может, не совсем к месту заговорил о дружбе…

«И с чего бы ей именно мне довериться, когда она знает, что меня послали люди, считающие ее взбалмошной настырной старухой, с маразматическим трепетом держащейся за свое добро?.. Почему она должна сейчас поверить, что я искренне сопереживаю ей?..»

Гриша почувствовал себя ужасно глупо и снова покраснел.

Может быть, именно эта физиологическая особенность – покрываться пунцовыми пятнами каждый раз при ощущении неловкости – и подкупила женщину. Взгляд ее смягчился, и она, чуть заметно улыбнувшись, произнесла:

– Давно никто не удивлял меня так приятно, как вы, Григорий Серов! – она специально опустила отчество в обращении, чтобы показать, что расположена к нему.

Он улыбнулся, и краска отлила от его лица.

– Вы просите меня о дружбе, заведомо зная, что вам бы влетело за такое поведение, если бы начальство слышало вас сейчас? – тихо спросила она.

– И наверняка влетит! – весело ответил он. – Потому что докладывать все равно придется, а врать я не умею. У меня все на лице написано, как вы уже заметили, наверное… – пошутил над собой он.

Она только улыбнулась в ответ.

– Но я переживу гнев начальства! – уверенно добавил молодой человек.

– Это по-мужски! – одобрительно произнесла Софья Ильинична.

***

Григорий шел по улице Петербургской, спускаясь к Волге, и был несказанно доволен собой. Нет, молодой человек, конечно, прекрасно осознавал, к чему может привести этот его «мужской» поступок. Но поступка никакого пока еще и не было. И он успокаивал себя этим. Он думал о том, что слишком молод, чтобы бояться потерять работу. И главное – он все-таки смог добиться расположения хозяйки дома. Кто знает, может, в дружеских разговорах с Софьей Ильиничной решение проблемы придет само собой.

Размышляя, Гриша спустился на набережную и уселся за столиком первого кафе, которое попалось ему на пути. Он заказал кофе и, глядя в небо над Волгой, вспоминал подробности их знакомства, вспоминал обстановку дома, его сумрачность и вместе с тем необъяснимую уютность… и глаза женщины, в которых светилось столько ума и природной доброты…

Недалеко от открытого шатра кафе мужчина услышал музыку… Это был саксофон. Гриша перевел взгляд сначала в одну, потом в другую сторону и увидел музыканта, стоявшего спиной к Волге. Лицо его имело одутловатый и несколько пропитый вид. Седые волосы небрежно были собраны в низкий хвост и стянуты резинкой. Но костюм был опрятен и чист. Он улыбался Грише так весело, словно именно его ждал на пустой набережной, чтобы поиграть на своем саксофоне. Инструмент в его руках светился. Было видно, как мужчина бережет свою, возможно, единственную ценность в жизни. Играл он хорошо и уверенно, как-то легко и с удовольствием.

Гриша заулыбался ему в ответ. И, показалось, в целом городе сейчас же исчезли все, кроме этих двоих, несмотря на суету рабочего дня… Только молодой человек и саксофонист на фоне Волги – убегающей вдаль реки, над которой снова стягивались облака – предшественники дождевых туч…

И где-то там – выше, был дом на улице Петербургской с балконом, колоннами и розами в каменных кашпо… с удивительной своей смотрительницей – Софьей Ильиничной Курагиной, наследницей старинного купеческого рода…

Глава 6. Прочие заинтересованные лица

Как ни бился Григорий со Всемирной паутиной, ища хоть какие-то сведения о планах строительства на улице Петербургской, как ни старался он найти хоть намек, хоть строчку об этом в официальных заявлениях мэра города, все было бесполезно.

С момента первой встречи в доме Курагиных прошло два дня. Энтузиазма у Гриши поубавилось. А от восторженного настроения, которое было в день знакомства с Софьей Ильиничной, не осталось и следа. Его все больше беспокоило то, что он бессилен против указаний мэра. Он думал без остановки об одном и том же: можно ли хоть как-то сохранить удивительный дом?..

Теперь он ругал себя за наивность: «Попросил о дружбе… А дальше-то что?..» Приходить для распития чая и размеренных разговоров о прошлом семьи Курагиных – теперь казалось ему бесчестностью, а не «мужским» поступком. Живо представляя себе, как однажды, явившись в очередной раз в гости на улицу Петербургскую, он вместо здания с балконом и колоннами увидит временный забор и услышит звуки рабочей техники, он мрачнел все больше.

Гриша понимал, что информации мало. Но пойти и спросить напрямую у Анатолия Валентиновича или тем более у самого мэра о том, кто стал инициатором перестройки на старейшей улице города С., означало подписать себе приговор. Начать убеждать градоначальника в ценности здания?.. Вряд ли он прислушается. Скорее уволит тут же. Тогда уж он точно ничем не сможет помочь Софье Ильиничне…

«Значит, лучше пока действовать тайно…»

Григорий решился прибегнуть к помощи своего друга из отдела информационных технологий. Он знал, что то, о чем хочет просить его, – дело рискованное. Но другого выхода пока не видел и понимал, что в одиночку ему не справиться.

Вообще-то, Андрея он знал еще с детства. Они жили в одном дворе и ходили в один детский сад, потом в одну школу. Но после пятого класса обычной средней школы родители Гриши отдали его в Гимназию, заметив у мальчика тяготение к гуманитарным предметам. Гриша стал меньше выходить на улицу к ребятам. Нагрузка в гимназии была больше. Примерно в это же время родители Андрея подарили ему первый компьютер, и мальчик тоже стал мало появляться во дворе, часами просиживая за умной машиной. Тогда их пути немного разошлись.

После гимназии Григорий поступил на юридический факультет. А Андрей, получив аттестат, продолжил совершенствоваться в компьютерных технологиях в старом добром политехе и относился к учебе гораздо серьезнее Гриши. Он постоянно участвовал в студенческих олимпиадах, конкурсах и регулярно получал грамоты и даже премии за первые места. Ко второму курсу он знал уже несколько языков программирования и с любой техникой был на ты.

Именно в студенческие годы они столкнулись вновь при не самых приятных обстоятельствах. Но зато опять сдружились. Андрей, правда, отличался немного замкнутым характером, в отличие от Григория, который уж если попадал в компанию, то мог общаться свободно на любые темы. Всегда становился центром внимания.

Андрей же, как правило, в компании молчал. Он слушал всех, но казался абсолютно отсутствующим, лишь иногда вворачивая остроумные шутки в общий диалог. Тогда все оборачивались в его сторону, будто впервые обнаруживая, и дружно смеялись: и от шутки, и от эффекта неожиданности. Сам юморист при этом даже не улыбался… Девушки всегда отмечали, что это придает образу Андрея какую-то загадочность и неординарность, и сами тянулись к нему.

Григорий ценил в Андрее интеллект и трезвость рассуждений. А Андрей, наоборот, любил в Грише чистоту его помыслов и философский взгляд на жизнь.

Три года назад Гриша случайно узнал, что в администрации города появилась вакансия системного администратора. Бывший сотрудник уходил, чтобы открыть собственный бизнес, и сам рассказал Григорию, что ищет себе замену. Григорий быстро сообразил предложить на это место своего товарища.

Андрей после университета никак не мог найти достойную работу. Попадались ему все сплошь какие-то фирмочки несолидные. Ну, еще он писал программы на заказ. А хотелось чего-то посерьезнее. И уж, конечно, он обрадовался возможности работать в одном коллективе с другом.

Андрей легко прошел проверку службой безопасности, собеседование у бывшего сисадмина и, рекомендованный им как единственный достойный кандидат, заступил на его место.

Григорий был уверен, что Андрей всегда поможет и поддержит его. Так было не раз. Поэтому без лишних колебаний отправился на второй этаж здания администрации, где находилась серверная.

Войдя в кабинет друга, Гриша сначала, морщась, оглядывал помещение. Это место всегда поражало его своей теснотой. И непонятно было, как здесь поместилось столько всевозможной техники и устройств. Кругом лежали провода, о которые было легко запнуться, едва переступишь порог, и что-то монотонно шумело в каждом углу.