Полная версия
Крылатый штрафбат. Пылающие небеса (сборник)
И вдруг взгляд летчика упал на облачный покров. На его фоне, словно на гигантском киноэкране, было видно, что пара Bf-109F2 зажала в «клещи» его ведомого. На Як-1 Георгия был установлен только приемник рации, без передатчика, и летчик не мог позвать на помощь. Еще немного, и «охотники» Люфтваффе сбили бы Георгия Туманишвили. Нужно было срочно идти к нему на выручку!
Александр Волин «дал» левую ногу вперед и резко свалил свой истребитель на крыло, выписывая в воздухе крутой вираж. Он рванулся наперерез паре немецких истребителей, дал длинную очередь поперек их курса. «Мессершмитты» были вынуждены отвернуть, Георгий Туманишвили был спасен.
– Ведомый, держись ближе ко мне, не отрывайся.
«Як» Георгия Туманишвили энергично покачал крыльями: «Понял, командир. Спасибо, что выручил».
Вместе, прикрывая друг друга, два советских истребителя сковали боем оставшиеся «Мессершмитты» из эскорта бомбардировщиков. Несколько раз огненные трассы «мессеров» проносились совсем рядом с самолетом Александра Волина. И пару раз немцы все-таки попали, располосовав советскому истребителю обшивку на правой плоскости и продырявив фюзеляж сбоку за кабиной. Но и «ястребки» огрызались короткими и точными очередями, заставив «худых» держаться на почтительном расстоянии от пары Волин – Туманишвили.
А тем временем майор Деркач с остальными четырьмя истребителями атаковал двадцать семь скоростных немецких бомбардировщиков Ju-88A4! Он атаковал «бомбовозы» в лоб, с первого же захода расстреляв кабину ведущего самолета. «Юнкерс-88» будто бы споткнулся в воздухе, а потом свалился на крыло и вошел в штопор.
Тем временем пара ЛаГГ-3 выпустила реактивные снаряды. «Эрэсы» взорвались в гуще бомбардировочного строя, выбив сразу несколько «Юнкерсов-88». В разные стороны полетели оторванные плоскости, вырванные «с мясом» мотогондолы двигателей, куски обшивки и хвостового оперения. Совсем затерявшись в этом воздушном огненном аду, падали и фигурки людей. Над некоторыми из них распускались спасительные купола парашютов. Других членов экипажей выбрасывало взрывной волной из разбитых кабин. Они теряли сознание и приходили в себя уже в воздухе от ледяного ветра – но раскрыть парашют уже не успевали. Либо парашют был поврежден, осколками могло перебить вытяжной тросик, изорвать купол.
Обломки взорвавшихся самолетов повредили летящие рядом в плотном строю машины. На истерзанную войной землю пролился огненный дождь обломков апокалиптических стальных птиц Люфтваффе.
Строй бомбардировщиков рассеялся, уцелевшие «Юнкерсы-88» стали сбрасывать бомбы куда попало, стремясь освободиться от тяжелого груза и поскорее удрать под прикрытие своих немногочисленных зениток. Да не тут-то было!
Юркие Як-1 расстреливали «Юнкерсы-88» короткими очередями – словно стремительные соколы клевали неповоротливых стервятников!
Советские истребители «ЛаГГ-3», тяжеловатые и не слишком поворотливые в воздушном бою с «Мессершмиттами», против бомбардировщиков врага были довольно эффективны. Вооружение из одной 20-миллиметровой пушки ШВАК, установленной в развале цилиндров двигателя, синхронного крупнокалиберно пулемета Березина БС и двух синхронных ШКАСов калибра 7,62 миллиметра было достаточным, чтобы с одной очереди гарантированно сбить тот же «Юнкерс-88» или «Хейнкель-111». Да еще к этому под крылья подвешивалось от четырех до шести реактивных снарядов РС-82. И вся эта огневая мощь вместе с ненавистью летчиков и их благородной яростью обрушилась на «Хейнкели»! До цели не добрался ни один немецкий бомбардировщик.
Боевое задание было выполнено.
– Группа, выходим из боя! Выходим!
На смену шестерке истребителей штрафников поспешила целая эскадрилья Як-1. Они сменили летчиков майора Деркача и прикрыли их, дав возможность спокойно выйти из боя.
* * *На своем аэродроме летчики-штрафники приземлились в приподнятом настроении. Хорошо провели бой, уничтожили несколько немецких самолетов, да еще и сами остались живы. О чем еще можно желать на войне?
Александр Волин откинулся на заголовник бронеспинки. Первый боевой вылет в новом качестве летчика-штрафника прошел. И прошел очень результативно. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить… А впрочем, хорошо, что им оставили крылья, хотя бы и лишив всех званий и наград. Главное – бить гитлеровцев, рвущихся к Волге, на земле и в воздухе! В сущности, все летчики здесь были штрафниками. Ведь против них воевали элитные силы Люфтваффе.
Знаменитый своей мрачной славой Jagdgeschwader-52, где служили такие немецкие асы-убийцы, как Эрих Хартманн, Герхард Бакгорн, Герман Граф, Вальтер Крупински, Дитрих Храбак.
Летчики зарулили в капониры и передали свои истребители техникам. Те сразу стали готовить их к повторному вылету.
Летчики подошли к комэску.
– Товарищ майор, разрешите получить замечания!
– Слетали нормально. Молодцы! Отдыхайте пока.
– Есть!
Отошли от капониров, присев на жесткую сухую траву, закурили.
– Командир, – обратился к Волину Георгий Туманишвили.
– Что?
– Я вот думаю, штрафники мы или нет, один хрен! Все под одним небом летаем, под одним Богом ходим… Были бы крылья и патроны – немчуру проклятую бить!
– Это точно!
К Александру Волину подошел немолодой уже угрюмый техник.
– Товарищ летчик, на вашем истребителе придется обшивку правой плоскости целиком менять – так ее фрицы проклятые побили… Удивительно, как еще топливные баки не задело… И в фюзеляже несколько дырок.
– За сколько времени успеете починить?
– Часа за два… – степенно ответил техник.
Они отошли от самолетной стоянки. Старшина присел на пустой ящик из-под патронов, достал кисет и неторопливо свернул «козью ногу». Чиркнул самодельной, из гильзы крупнокалиберного патрона, зажигалкой, со смаком закурил.
– Степенный человек вы, Федор Иванович, – сказал Александр Волин.
– Был бы степенный – в штрафники не угодил бы… – прищурившись, ответил техник.
– Да все мы тут теперь на один фасон…
– Эт-точно… – пыхнул махоркой старый солдат.
– А за что вас сюда, в штрафную эскадрилью?
– Да ладно, товарищ летчик, подумаете, будто себя выгораживаю.
– Ну, положим, я вот за то, что задание не выполнил, штурмовики не уберег. Хотя мы вчетвером против двенадцати «мессеров» дрались. Я в том бою товарища потерял.
– «Стрелочник», значит?..
– Выходит, что так, – пожал плечами Волин. – Но труса ни я не праздновал, ни ребята мои, с которыми в том бою плечом к плечу и крылом к крылу дрались!
– Я вот тоже «стрелочник». В полку, где я раньше служил, командир эскадрильи пилотаж проверял у молодого летчика на «спарке» Як-7УТИ. Ну и что-то у них там не заладилось, чистая ошибка пилотирования – так комиссия потом сказала. Ну, их в госпиталь, а меня – в штрафную эскадрилью… Так для командования удобней оказалось…
* * *Вскоре – новый вылет. К Сталинграду прорывались истребители-бомбардировщики. Им на перехват поднялась четверка Як-1, которую снова повел в бой майор Деркач.
Волин был ведущим второй пары. Техники закончили ремонт его истребителя буквально перед самым вылетом. Он еще нервно ходил взад-вперед по стоянке, постоянно оглядывался на них, одетых в черные комбинезоны, о чем-то спорящих возле его истребителя. Як-1 со снятой обшивкой правой плоскости смотрелся странно. Но все же, как ни нервничал летчик, техники выполнили ремонт в срок, и теперь только более светлая окраска на крыле выдавала недавнее «оперативное вмешательство».
– Звено, я – «Первый», прием. Вражеские самолеты впереди, слева! Выше нас на две сотни метров! Прием, как поняли меня?..
Три «яка» покачали крыльями: «Видим!»
– Приготовиться к атаке!
Вот мелькнули на фоне белых облаков черные точки. Волин сразу же перевел взгляд вверх, ища истребительное прикрытие. Но его не было. Странно, подумал летчик. Обычно командиры Люфтваффе действовали очень расчетливо и не выпускали ударные самолеты без прикрытия.
Тем временем немецкие самолеты все еще не замечали в буквальном смысле нависшей над ними угрозы. По угловатым, словно обрубленным, законцовкам крыльев Александр Волин узнал модификацию «Мессершмитта» Bf-109E «Эмиль».
Эти истребители Люфтваффе были особенно ненавистны Александру Волину и другим советским летчикам. Именно «Эмили» вместе с «лаптежниками», пикировщиками Ju-87, носились в первые месяцы войны над дорогами, расстреливая колонны беженцев и отступающие части Красной армии!
Теперь, к середине 1942 года, эта модификация «Мессершмитта» устарела, уступив место в воздушных боях «Фридрихам» и «Густавам», модификациям Bf-109F и Bf-109G. Но все же «Эмили» использовались как истребители-бомбардировщики, неся под фюзеляжем 250-килограммовую фугасную авиабомбу. Сбросив ее, они продолжали действовать как истребители. Именно такие самолеты и должны были перехватить четыре «яка» майора Деркача.
Разойдясь парами, четыре Як-1 сверху, с разворота, атаковали первое из двух звеньев немецких истребителей-бомбардировщиков.
Вспыхнул Bf-109E, возглавляющий строй, задымил и отвалил в сторону его ведомый. «Яки» пронеслись над строем немецких истребителей-бомбардировщиков, поливая их очередями из пушек и пулеметов. Строй Bf-109E смешался, немецкие летчики в панике сбрасывали бомбы куда попало, стремясь поскорее избавиться от тяжелого груза.
Но вот атаковать, как было задумано немецкими стратегами и тактиками, «Мессершмитты» вовсе не собирались. Вместо этого полностью деморализованные немецкие пилоты поспешили выйти из боя. Да не тут-то было! По совокупности летных характеристик «Эмили» уступали краснозвездным «Якам». Воспользовавшись суматохой, летчики-штрафники «завалили» еще одного «мессера». Но в небесной свалке был подбит и самолет ведомого майора Деркача. Теперь Як-1 коптил мотором, раскачиваясь в воздушных потоках, а остальные три истребителя прикрывали своего подбитого товарища.
Мелькнула на солнце зеркальной лентой Волга, и вскоре показалась их площадка полевого аэродрома.
Первым пошел на посадку, оставляя за собой шлейф копоти из поврежденного двигателя, подбитый Як-1. Летчик решил не рисковать и выполнить посадку «на брюхо», не выпуская шасси. Истребитель плюхнулся на самой окраине аэродрома, подняв завесу густой желто-коричневой пыли. Сверху было видно, как к замершему в конце гигантской борозды самолету бегут люди. Летчика вытащили из кабины и на руках унесли в блиндаж, где размещался медпункт.
После приземлились и остальные три истребителя. Зарулили на стоянку, выключили двигатели. Их уже ждали техники с ведрами студеной воды. На хуторе рядом с аэродромом оказалось несколько колодцев, и это было весьма кстати. Раздевшись по пояс, летчики окатывали друг друга из ведер, ухали и отфыркивались. Так за короткое время появился обычай смывать пот и напряжение воздушного боя импровизированным холодным душем. И, надо сказать, обычай этот здорово помогал летчикам. Изнуряющая жара, царившая все лето и осень, выматывала едва ли не меньше жарких схваток в небе над Сталинградом.
Летчики, натянув гимнастерки, отошли под навес из маскировочных сетей, где на брезентовых чехлах лежали полосатые астраханские арбузы. Сочная красная мякоть в этой жаре была единственным желанным лакомством. Ничего другое из еды в пересушенную адреналином во время воздушного боя глотку не лезло в принципе.
Со здоровенной скибкой арбуза в руке Александр Волин наблюдал, как взлетает пара «чаек» штрафной эскадрильи. В этом вылете истребителям-бипланам предстояло выполнять ударные функции. Под крыльями у них было подвешено по паре осколочно-фугасных бомб, особенно эффективных при действии по живой силе противника.
Оставив за собой пыльные хвосты, легкие и проворные «чаечки» ушли в воздух. Вернутся ли они, кто знает?..
– Помню, вот так и мы в Испании, правда, не на «чайках», а на И-15 взлетали, – сказал один из летчиков, Станислав Лещинский.
– И как воевалось, Стас? – начали расспрашивать остальные.
– Нормально воевалось. Я под Гвадалахарой итальянского «Сверчка» завалил, сильная была для своего времени машина CZ-42. Нами тогда Паша Рычагов командовал. Какой парень был! Героем стал, но ненадолго…
– Опасные речи говорите, гражданин летчик, – ответил незаметно подошедший к остальным комиссар Крюков. Была у него такая мерзкая привычка: ходил бесшумно и словно вынюхивал что-то.
– Он другом моим был, спину мне в воздушном бою прикрывал, и я его тоже вместе с Васькой Хвастуновым, мы тогда еще тройками летали. Рычагов был прирожденным летчиком! А вы, гражданин комиссар, вроде бы как и на летной должности, а отчего-то не летаете?.. Или голова кружится? – уже откровенно издевательским тоном спросил собеседник. Все знали, что комиссар любит заложить за воротник. Поэтому-то его и спровадили в штрафную эскадрилью, тоже как вроде в ссылку, даром что при должности и звании.
– Ну, знаете ли!.. Гражданин летчик, – побагровел поборник политической нравственности.
– Так точно – летчик!
Комиссар пыхтел как самовар, не в силах сдержать гнев. Но все же он каким-то краем мозга понял, что злить усталых, вернувшихся из боевого вылета пилотов не стоит. А потому смолчал и, резко развернувшись, зашагал прочь.
– Курица – не птица, замполит – не летчик! – философски изрек Александр Волин.
Бредущего прочь Крюкова аж передернуло, как от удара током.
– Да, хорошо ты его умыл и причесал!
– Такого не отмоешь…
Глава 10
Леопард на фюзеляже
– А ну, товарищ летчик, смотрите! – техник самолета Федор Иванович жестом фокусника сорвал чистую тряпицу, перекинутую через гаргрот Як-1 и прикрывающую фюзеляж с левой стороны за кабиной пилота.
Там был изображен скалящийся леопард, лапой в прыжке перебивающий хребет «Мессершмитту». Картина была отчеркнута стремительным красным зигзагом молнии с надписью: «За Родину!»
– Красота! – восхитился Александр Волин. – Спасибо, Федор Иванович, мастерски нарисовано! Вот это да! Вот это подарок!
– Спасибо! А насчет мастерства, так талант не пропьешь! Я ведь до войны был преподавателем в художественной школе. Гармония, форма и содержание, перспектива…
– Да ну! – еще больше изумился летчик-штрафник. – Так вы, значит, художник?!
– Ага, художник-штрафник! – пошутил техник самолета.
* * *Весть о необычной «картине» мигом распространилась по всей истребительной штрафной эскадрилье. Летчики подходили к Як-1 Александра Волина, любовались, восхищенно цокали языком. Рисунок понравился всем, причем настолько, что и остальные захотели какие-нибудь стилизованные эмблемы на свои самолеты.
Тут же объявился и комиссар, да не один, а вместе с командиром штрафной эскадрильи майором Деркачом и особистом. Комиссар Крюков весь негодовал, кипел праведным гневом и брызгал слюной.
– Вы только посмотрите, товарищ майор! Что они тут понарисовали, понимаешь, на боевых самолетах! Позор какой-то для летчика!
Майор Деркач подошел к разрисованному Як-1, посмотрел на «картину», хмыкнул.
– А мне нравится! – неожиданно для всех сказал он. – Красивая тигра!
– Это не тигр, а леопард…
– Вот и я говорю, красивый леопард!
Комиссар, наставивший перст указующий на Волина и техника самолета, Федора Ивановича, онемел от растерянности и застыл, словно столб.
– Это, как это… А как же?..
– Ну а что? Рисунок правильный, нужно этим стервятникам хребты ломать! А что до кошки пятнистой, так Александра у нас иначе как Леопард не кличут, и позывной у него такой. Рисунок идеологически верный, опять же девиз: «За Родину!» Красная молния – символ несокрушимого удара!
– А вы как считаете, товарищ капитан? – обратился майор к представителю Особого отдела.
Тот пожал плечами, тая ироничную улыбку в уголках губ.
– Да нормально вроде бы… Ничего предосудительного в этом рисунке нет. Так сказать, боевой патриотический порыв. Но все же распространять это веяние, я думаю, не стоит. Мы-то с вами понимаем, что к чему. А вот отдельные личности могут этого и не понять, – по тону особиста было понятно, что под такими «личностями» он подразумевает именно комиссара эскадрильи. Откровенно некомпетентного и в вопросах воспитательного подхода к проштрафившимся летчикам, и тем более – в летном деле.
И комиссар это понял: вздрогнул, как от удара хлыстом, и побагровел еще больше.
Особист и комэск отошли в сторону. Остановились, закурили… Майор Деркач спросил прямо, взглядом указывая на зарвавшегося комиссара:
– Товарищ капитан, а отчего такая политическая лояльность?
– Да слишком много о себе наш комиссар возомнил, и решил я его таким вот образом приструнить. Он же у вас не летает, все больше по земле… А должность-то летная.
– Да, это точно. А откуда у вас такая любовь к авиации?
– А я ведь сам летчик, – улыбнулся особист. – Окончил аэроклуб, потом – Кача. Потом – политическое училище. Дрался с японцами на озере Хасан и даже сбил одного самурая. Мы тогда только что новые бипланы получили – И-153. «Чайка» ведь единственный самолет бипланной схемы с убирающимся шасси. Вот мы так самураев вокруг пальца-то и обводили: шасси выпустим и барражируем. С виду – как И-15. Только эти красавцы узкоглазые на нас кидаются, так мы шасси убираем и на них, в атаку! Но потом и меня сбили. Ранение не шибко серьезное, но летать с большими перегрузками мне нельзя. Как говорил профессор из Ленинграда, что-то с кровоснабжением головного мозга. Такие вот дела. – Особист рывком отбросил дотлевшую до губ папиросу и растер ее носком сапога.
– Ну и дела! С кем только жизнь ни сведет! – удивился майор Деркач.
На том и порешили. Рисунок на самолете остался, но широкого распространения «фюзеляжная живопись» все же не получила. А возможность продемонстрировать леопарда на фюзеляже летчику-штрафнику Александру Волину представилась буквально через полчаса.
Вскоре после памятного разговора с майором Деркачом и особистом звено подняли по зеленой ракете. Четыре истребителя – два «яка» и два «лагга» – поспешили на выручку соседям, Девятому гвардейскому истребительному авиаполку. Первая эскадрилья асов под командованием Алексея Алелюхина отбивала атаки немецких пикировщиков на переправы.
* * *Переправы были жизненно важны для обороны города на Волге. С левого берега шло постоянным потоком пополнение, боеприпасы, продовольствие для стоящих насмерть солдат. А навстречу пересекали водную артерию баржи и катера с эвакуированными и ранеными. Крики, стоны, мат наполняли воздух, разрывающийся от грохота канонады и воя падающих в Волгу бомб.
По ночам немцы постоянно обстреливали реку и переправы из крупнокалиберных орудий и минометов, зарево пожарищ Сталинграда освещало эту трагедию, хотя, казалось, в городе уже нечему гореть.
А с рассветом небо над Волгой становилось черным от крестов на крыльях немецких бомбардировщиков. Гудели моторами «Хейнкели-111» и «Юнкерсы-88», сыпали смертельный стальной град на лодки, баржи, катера, снующие с одного берега на другой.
Но особенной жестокостью отличались немецкие пикировщики и истребители-бомбардировщики. Сбрасывая бомбы, они затем пикировали к самой воде и расстреливали лодки в упор из пушек и пулеметов. Пули прошивали доски навылет, выкашивали солдат, топили баржи с ранеными. Треск пулеметных очередей, гул двигателей самолетов, вопли умирающих людей, треск разламывающихся и тонущих лодок слились в какую-то адскую какофонию.
Советские истребители вели ожесточенные бои над переправами и рекой, но силы были неравны.
Сейчас восемь «красноносых» «яков» вели бой с двадцатью пикировщиками и двенадцатью «Мессершмиттами-109».
«Сталинские соколы» под командованием знаменитого аса Александра Алелюхина атаковали в лоб сомкнутый строй «лаптежников» и с первого же захода сбили ведущий «Юнкерс-87». Потом зажгли еще нескольких пикировщиков. Сам Алелюхин на своем приметном «яке» с нарисованными черными пантерами по бортам фюзеляжа сбил двоих.
Но «Мессершмитты», пользуясь численным преимуществом, сковали их боем. Теперь гвардейцы были вынуждены отбивать атаки немецких летчиков. В воздухе крутилась огненная карусель. Ревели перегруженные моторы, раздавался треск пулеметно-пушечных очередей, в радиоэфире раздавалась ругань на двух языках.
И в эту отчаянную воздушную схватку с ходу врезались четыре истребителя летчиков-штрафников.
* * *– «Первый», прием, «фриц» сзади за тобой!
– Вот черт! Ухожу от атаки, прикрой!
– Я – «Леопард», прием. «Первый», иду на помощь, держись!
Александр Волин, командир звена штрафников в этом вылете, свалил истребитель на крыло, переворотом введя Як-1 в пикирование. Низко над водой мелькнул «Мессершмитт» с угловатыми, словно обрубленными, крыльями. Он преследовал одного из «красноносых» «яков».
«Фриц» так был увлечен погоней, что и не заметил, как попал в прицел летчику-штрафнику Александру Волину. Тот подтянул ручку на себя и открыл огонь из пушки и пулеметов. Набрав скорость на пикировании, Як-1 Волина мог сманеврировать в любую сторону, удерживая «мессера» в прицеле. Пара очередей – и гитлеровский истребитель превращается в пылающий факел.
Истребитель летчика-штрафника за секунду пролетел рядом с другим «яком», пройдя рядом с ним крыло в крыло. Александр Волин увидел на бортах соседнего истребителя нарисованных черных пантер – так, значит, это он сейчас самого Алелюхина выручил?!
И, словно в подтверждение мыслей летчика, из наушников шлемофона раздался голос:
– «Леопард», спасибо, что помог, прием. Я этого «мессера» никак с загривка скинуть не мог.
– Ничего, у тебя на истребителе черные пантеры нарисованы, у меня – леопард… Свои своих не бросают, – рассмеялся Волин в ларингофоны. И в ответ услышал смех:
– Повоюем, прием!..
Як-1 резко отвалил в сторону.
Пара Як-1 и пара ЛаГГ-3 связали боем «Мессершмиттов» и дали возможность истребителям Алексея Алелюхина выйти из боя.
Внезапно в наушниках раздался взволнованный голос одного из летчиков:
– Командир, справа-сзади, выше тебя – пара!
И тут же ведомый Георгий Туманишвили резким разворотом вышел «напересечку» паре «Худых». Несколькими очередями он сорвал их атаку на истребитель ведущего. Ведомый – это «щит пары»!
– Я – «Леопард, вас понял. «Туман», уходим левым разворотом!
Два «Яка» выполнили маневр слитно, будто были единым целым. «Мессершмитты» открыли огонь с дальней дистанции и, естественно, попаданий не добились. Решительно маневрируя, верткие «яки» сковали боем «худых».
А пара ЛаГГ-3 тем временем в хвост и в гриву лупила немецкие пикировщики. Одной короткой очереди 20-миллиметровой пушки, крупнокалиберного пулемета и двух обычных хватало, чтобы превратить неуклюжий «лапотник» в огненные ошметки.
Александр Волин выполнил петлю Нестерова. Огненные плети пулеметно-пушечного огня «Мессершмиттов» остались внизу, загибаясь по дуге вниз. Вытянутые, «худые» силуэты «Мессершмиттов» мелькнули внизу.
– Ведомый, прикрой – атакую! – Александр Волин, продолжая нисходящую траекторию мертвой петли, зашел в хвост ведущему «мессеру».
Дымно-огненные струи трассеров прошили воздух совсем рядом с угловатой кабиной «Мессершмитта». Ведущий немецкой пары не выдержал и отвалил в сторону, подставляя под удар своего ведомого.
– «Туман», атакуй – прикрываю!
Истребитель Туманишвили покачал крыльями и ринулся вперед. Сверкнули трассы пушки и пулеметов, оставляя огненные отметины на фюзеляже и крыльях «Мессершмитта». Он задымил и свалился в штопор.
* * *В яростном воздушном бою ревели перегруженные моторы, хрипло рычали в ларингофоны летчики. Воздух разрывали в клочья бешено вращающиеся лопасти винтов и огненные трассы пушек и пулеметов. Рушились огненными факелами в Волгу сбитые наши и немецкие самолеты. Белели купола парашютов спасшихся летчиков. И на каждый сбитый краснозвездный «ястребок» приходилось по два-три, а то и больше уничтоженных немецких стервятников.
Переправы внизу жили. Все так же шли в Сталинград пополнения, становясь непреодолимым щитом для непрерывно атакующих гитлеровцев. У бойцов-сталинградцев в боях выковалась такая воля к победе, что никому ничего не надо было приказывать, мы самостоятельно действовали так, что никакому врагу было не удержаться в развалинах города. Мы уже стояли насмерть не по приказу командования, а по приказу собственного сердца. И за Волгу бы никогда не отступили!
Возвращаясь на свой аэродром с полностью опустошенными патронными лентами и с «сухими» баками, Волин вдруг задумался.
В воздухе он часто видел немецкие истребители, размалеванные карточными тузами, драконами, какими-то фантастическими змеюками. Но нигде он не видел лозунгов: «За Фатерлянд!»
А у нас же истребители сплошь и рядом были разрисованы красными стрелами и молниями и самыми решительными лозунгами: «За Родину!», «За Сталина!», «За сбитых товарищей!», «За Васька и Жору!», «Мститель!», «Смерть фашистам!».
Наши летчики сражались за свое Отечество. За свою родную землю, всем миром, и Победа у них была одна на всех, за которую они платили огромную цену! И награждала их – Родина!
