Обручённые небесами

Екатерина Богданова

Обручённые небесами

Глава 1. Пробуждение

Всё, что я могла делать в эти страшные минуты или часы, – это думать о прошлом и будущем. Настоящего не было. Или им была…. Смерть?

Мой разум порождал причудливые видения. Так он, вероятно, пытался бороться с уже крадущимся за мной по пятам сумасшествием. Сначала я увидела бегущий табун вороных лошадей, затем лошади закаркали и воронами полетели по небу. Потом бесчисленные фигурки ворон, точно размазанные кистью, окрасили всё кромешной темнотой. Но и она сгустилась ненадолго.

Кристально-белый луч, как тонкая игла, пронзил чёрную завесу и скрылся. Немного погодя я увидела десятки, а потом и сотни таких же ослепительных лучей.

Я ещё никогда не ощущала такой смертельной усталости: сил едва хватало даже для того, чтобы разлепить веки.      После недолгой болезненной дрёмы ко мне вернулся слух. Я услышала тяжёлые шаги и мужские голоса.

Начало постепенно улучшаться и зрение. Я разглядела чьи-то руки в чёрных перчатках, своды высокого потолка и массивную колонну.

– Разойдитесь! – вдруг донёсся до меня как громовой раскат страшный мужской голос, и я зажмурила глаза. – Черви могильные, всех передавлю! Варфоломей, скальпель мне.

Страх оказался сильнее, чем любопытство, и я решила притвориться спящей. Тем временем, я стала чувствовать своё лицо. Локон волос защекотал щёку, а губы стянула нездоровая сухость.

– Скальпель, болван! – вновь оглушил меня требовательный голос.

– Но, ваше сиятельство… – попытался возразить слуга. – Это же Юлия Романова! Ваш сын…. Дружит с нею!

– Да будь она проклята – эта дружба, как и все его безрассудные порывы к свету! Дай скальпель, дурень! Не то тебе не поздоровится!

Предупреждение подействовало.

– Ну, наконец-то! – звук потирания ладоней сменился низким самодовольным смехом князя, и я почувствовала, как его холодные пальцы нащупали на моей шее крупный сосуд. – Кровь…. Кубок мне, и поживее! Куда девался кубок, дурни?

Я с животным ужасом осознавала, что ещё несколько мгновений – и он убьёт меня. Гибель казалась неизбежной. Однако тот, кого я прежде видела в вороньем обличье, вновь начал бороться за спасение моей жизни.

– Зачем вам эта девушка, барин? – снова вмешался Варфоломей. – На леднике уже есть свежая кровь!

– Ты слишком говорлив, Варфоломей, – упрекнул его хозяин, и звук положенного на стол инструмента позволил мне хотя бы ненадолго перевести дыхание. – Молчи, не то поплатишься за неповиновение! И брюхатую жену твою не пожалею! Дочь, сын, потом снова дочь. На кой чёрт тебе четвертый сдался?

– Не гневайтесь, ваше сиятельство. Дети век свой служению вам и вашему сыну посвятят…

– Ну да чёрт с вами! Пусть рожает. Девка у тебя старшая красивая. Подрастёт – к себе её заберу. Место Арины займёт, скоро станет стара.…

Панический страх перебивал во мне все остальные чувства. Я ощущала себя как домашняя птица перед большим сельским праздником.

– А вот и кубок подоспел! – яростно воскликнул Виссарион. – Пора наполнить его!

В этот миг мне с ужасом представилось, что ещё немного – и это чудовище изгонит из моего тела ещё тлеющую жизнь.

– Что здесь происходит, господа? – вдруг зазвучал очень знакомый мне голос.

Я с трудом приоткрыла глаза. Мой взгляд выхватил из толпы чёрных одеяний силуэт Нестора, облачённый во что-то светлое.

– Уже и отца не примечаешь, – вновь зазвучал голос Виссариона, непривычно снисходительный и нежный.

– Доброе утро, отец, – с почтением поприветствовал его Нестор.

– Как спалось тебе? Не тревожила ли тебя луна?

– Благодарю. Почивал отменно.

– Ну вот, опять то же самое. И взгляд всё тот же отрешённый как у дряхлого монаха. И не наскучило тебе меня бесить? – голос Чёрного князя вновь огрубел от гнева.

– Я не знаю, как понять вас, отец.

– Зеркало в раме золочёной – вот единственная икона твоя! Ты должен обожать себя, боготворить себя! Ещё недавно я не мог налюбоваться тобой, в ком воплотилась моя мечта о бессмертии! Но ты снова сидишь взаперти, с колбами да книгами, на служанок не глядишь.

– Дворовые девки меня не привлекают, – признался Нестор. – И никогда не привлекали.

– Каков же ты, а! – воскликнул Чёрный князь. – Кстати у меня прекрасная новость для тебя. Марго Оболенская собирается к нам в гости.

– Марго?! Какого дьявола? Я презираю её! – с омерзением выпалил Нестор.

– Чистая гладкая кожа, дивные очи кошачьи…. Высокая грудь, тонкий стан, роскошные волосы, жемчужные зубки. В чём ты мог найти изъян?

– Нрав у неё дурной, хотя и миловидна. Чёрная ведьма и куртизанка!

– Ну, полно, – остановил сына Виссарион. – Ты сам похуже любого колдуна! Или ты думаешь, я не знаю, что ты именуешь занятиями химией?! Не будь глупцом. Вы с Марго великолепную составили бы пару.

– Не станем говорить об этом, – строго и твёрдо произнёс Нестор.

– Отчего же не станем? – полюбопытствовал Чёрный князь. – Не эта ли жалкая девка тебя в смятение вводит?

– Хватит! Пора уже прекратить это безумие! Кто дал вам право так обращаться с Юлией? Почему здесь валяется скальпель?! Я требую объяснений! – воскликнул Нестор так грозно, что на полминуты воцарилось молчание.

– Да что с тобой? Не захворал ли? – усмехнулся Виссарион. – Щёки как зарево кровавое горят! В ад дорога тебе, драгоценный мой. Не через гордыню, не через похоть, так через гнев. Прекрасен демон, гневом обуянный!

Слова Чёрного князя заставили Нестора умерить свой пыл. Очевидно, он понял, что гневные восклицания здесь бессмысленны.

– Мне нужно говорить с вами, отец, – сказал он. – Попросите посторонних удалиться.

– Что таращитесь? Сгиньте все вон! – рявкнул Виссарион, и комната мгновенно опустела.

– Что ты чувствуешь к ней? Она ангел, не правда ли? – злорадно посмеиваясь, начал разговор Чёрный князь и подлил масла в огонь. – И всё-таки Марго…. Скажи толком, чем она нехороша. Ну же, скажи! Не можешь. Ибо нет в ней, ни единого изъяна, ибо плоть твоя от одного лишь её имени….

– Per rectum1! – перебив отца, яростно выкрикнул Нестор.

– Браво! – ничуть не удивившись, хладнокровно усмехнулся Виссарион. – Какая ненависть, какая беспощадность в глазах! Я мечтал воспитать тебя таким и воспитал, вопреки всей навалившейся на тебя неведомо откуда христианской блажи. А впрочем, довольно. Меня мучает жажда. Мне уже не терпится вспороть этой девке сонные артерии!

– Не смейте трогать её! – яростно выпалил Нестор. – Если хотя бы волос упадёт с её головы, я забуду о том, что вы мой отец!

– Не в том ты возрасте уже, чтобы по локонам с ума сходить да по щёчкам нежным, – злобно усмехнулся Виссарион, и его рука грубо откинула волосы с моей груди и сдёрнула с меня покрывало. – Что особенного здесь, скажи мне?! Чернявая, худющая, точно цыганка-голодранка! Будто пёс дворовый, на кости бросаешься. Вот эти стройные ножки – пожалуй, единственное, что в ней действительно хорошо!

– У меня есть к вам одна просьба, отец.

– Какая же?

– Я не сплю ночами, думая о ней, вспоминая её нежный стан, её изящные плечи и длинные тонкие руки….

– Меня сейчас стошнит! – с омерзением перебил Виссарион. – Что тебе надо? Говори прямо!

– Она очень слаба. Наверняка скоро уйдёт из жизни. Но пока прекрасное тело её живо, не поздно исполнить то, о чём я так мечтал, – томным голосом произнёс Нестор, и горький комок унижения и глубокого разочарования застрял в моём пересохшем горле. – Сорвать сей увядающий цветок....

Громкий раскатистый смех Чёрного князя заставил содрогнуться стены усадьбы. Моё растоптанное сердце сжалось в маленький комок. Я не могла поверить, что мой любимый намеревается совершить такой низкий поступок.

– К чему сия иносказательность? – продолжая давиться дьявольским хохотом, восклицал Виссарион. – «Сорвать увядающий цветок!» Так и сказал бы: «Я желаю её»! Теперь я всё понял! А то уж и впрямь почти поверил, что ты влюбился в эту дохленькую голодранку. Двери будут заперты на ключ, так что делай то, что задумал.

– Благодарю, отец, – последовал какой-то слишком сдержанный ответ Нестора, и тут я догадалась, что он мастерски обвёл Виссариона вокруг пальца.

– Брось благодарить за пустяки.

– Но я со всем почтением, отец….

– Почтенье – цепь стальная, и рабы лишь приковывают себя ею! Цепь ржавеет и травит их ржавчиной всю их жалкую жизнь, однако ни единый раб не в силах её сбросить. Ума они все лишены. Всё мерещится им за работой, что не цепь их тяжёлая звенит, а блестящие монеты в хозяйских ладонях. Ты слишком вежлив, мягок и робок. Тебе двадцать лет! Пора становиться грубее и решительнее. Захотел – бери, пользуйся, и дело с концом! – с усмешкой сказал на прощание Виссарион, и в замочной скважине дверей, захлопнувшихся с тяжёлым грохотом, несколько раз повернулся ключ.

Осознание того, что мы с Нестором остались наедине, приятным волнением стеснило мою грудь. Он медленно приблизился и тихо позвал меня по имени. Я с трудом разлепила веки, и свет, отражённый от золотой запонки на белоснежной рубашке, ударил мне в лицо.

– Не открывай глаза, береги силы. Я знаю, что ты слышишь меня. Мне пришлось солгать отцу. Юля, я никогда не причиню тебе зла! Тебе нужно выпить воды. Хотя бы немного, полстакана, – он приподнял мою голову, и я почувствовала прикосновение к губам прохладного стекла.

Я сделала несколько жадных глотков. Вода избавила меня от сухости во рту и прояснила затуманенный рассудок.

– Бедная моя… Ты так устала! Каждый вздох для тебя сейчас – огромный труд. Но ничего. Сон укрепит тебя, и тебе станет легче.

Ласковое прикосновение его тёплых рук к моему подбородку, три неторопливых и нежных поцелуя в уголки губ – и все печали улетели прочь.

– Засыпай спокойно и ничего не бойся! – прошептал Нестор. – Завтра ты проснёшься и встанешь с постели здоровая и бодрая. Сладких снов тебе, моя любимая!

****

Я пробудилась от неприятной прохлады и вновь услышала чьи-то разговоры. К счастью, больше никто не собирался убивать меня. Однако недавние события сделали своё дело: я боялась как-либо обозначить себя в этом новом, неизведанном мире. Что-то зловещее и отталкивающее чудилось мне во всём, что меня окружает.

– Ну и зябко же здесь! – воскликнул кто-то поблизости.

Этот голос явно принадлежал молодой девушке.

– Неженка ты, Грунька! Его сиятельство прохладу любит, – надменно произнёс другой женский голос. – Скоро госпожа Оболенская пожалует. Комнату готовить надо. А я с твоей сударыней должна торчать!

– Арина, мы бы давно уехали, коли бы барышня моя не сделалась больна, – начала оправдываться Груня, и я поняла, что эта девушка – моя служанка.

– Барышня твоя могла бы и дома помереть, – злобно усмехнулась Арина, и я сжала под покрывалом кулаки.

– Да что ты говоришь! Как ты смеешь ей погибели желать?! Сердца нет у тебя, собака ты злая. Все вы тут, в усадьбе этой таковы. И хозяин ваш безбожник бесноватый, кровопийца и злодей, ни суда на него нет, ни наказания. Я бы и ногой на эту землю не ступала, коли бы не хозяйка моя….

Душа моя возликовала. Чувство пугающего одиночества начало таять как свеча. Я понемногу стала набираться храбрости для того, чтобы вступить в эту новую жизнь.

– Уймись, дитя, – высокомерно бросила Арина. – Крепостная крепостной рознь. Видишь агаты в ушах моих? Чёрный князь мне их пожаловал. Платье тоже, десятое уж намедни в дар приняла. Даже у барышни твоей такого нет.

– Платье красивое, не спорю, – согласилась Груня. – Я как увидала тебя, так и не поверила, что ты крестьянка. Да наряд такой только на праздник и наденешь. Ни грядку вскопать в нём, ни избу подмести.

– В огороды уж четыре года нога моя не ступала, и из избёнки я давно ушла, – гордо ответила Арина. – Спина от корсетов выпрямилась, ручки стали белы. Комната моя невелика, да уютна, другой и желать не могу.

– Но отчего же барин ваш с другими крестьянками не так милостив? Отчего к тебе одной такой щедростью проникся?

– Другие его сиятельству погибели желают, зверем да извергом его кличут. А я ему покорна и всегда с ним ласкова, – усмехнулась Арина. – Жена у него леденистая и глупая была. Одно хорошо – Нестора Виссарионовича на свет произвела. Он, бесспорно, собою хорош, да молод ещё. К тому же, на крестьянок не глядит. То ли дело батюшка его! Да, вольной его сиятельство мне не напишут и под венец меня не поведут. Но всякая девка дрожит, лишь услышит каблуков моих стук да шелест платья моего. Сразу пол метёт живее да полы до блеска натирает. Знает, что одно слово моё – и кожу с неё розгами сдерут. Что же ты замолкла? Испугалась?

Я не видела лица Груни, но могла догадаться, что история потрясла её не меньше, чем меня. «Как эта женщина могла стать любовницей сумасшедшего душегуба? – недоумевала я. – Какое унижение, какой грех! И всё это ради каких-то платьев и украшений да ради возможности издеваться над другими!»

– Что ты так смотришь? Жизнь так устроена, голубка моя. Ничто не даётся даром, если ты девка крепостная. Сколько дурочек, ручки сложив, сидят и ждут, когда манна небесная на голову свалится. Мечтают, что настанет день, и граф какой-нибудь – да что там граф! – князь молодой, красавец статный будет мимо на белом коне проезжать, да притомится, в окно постучится, водицы попросит испить. А потом: «Машенька, выходи за меня, я тебя и золотом осыплю, я тебе и вольную дам!» Сказки всё. Не бывает такого в наши дни. Тысячи в империи Российской Машенек да Глашенек, а князей-то на всех не хватает. Вот и приходится девкам век ветхие избы мести да помои выносить. И выходить за пьяницу-соседа, детей рожать от него да его побои терпеть. Ну, полно молчать! Сидишь словно в воду опущенная! Беседой хоть меня развлеки, – забавляясь замешательством моей служанки, засмеялась Арина и по-хозяйски уселась ко мне на постель.

– А как ты думаешь: любит Нестор Виссарионович барышню мою? – спросила Груня.

– Потешается. От скуки волочится. Нестор Виссарионович весь в своего почтенного батюшку. Хлебнёт чего покрепче с кровушкой свежей да отправится среди ночи к госпоже Марго. Слыхала когда-нибудь, как ведьмы смеются? Стёкла дрожат! Свечи я у них не держала, да и без того забавы их известны. Войдёшь к ним наутро – ложе залито вином, бокалы вдребезги, подушки в клочья, вся комната в перьях….

Едкие слёзы ревности обожгли мои глаза. Досада и омерзение заставили поморщиться. Я пыталась уверить себя, что Нестор никогда не предаст меня, однако всё было напрасно. Опасения, вызванные скорым приездом ведьмы, не оставляли меня в покое.

– А по мне так любит, – сказала Груня. – Ведьмами он прежде занят был, теперь всерьёз о женитьбе на барышне моей помышляет. Скучают они очень друг по другу, письма шлют….

– Как же глупа ты, девка! Обожжёшься – поймёшь, что её, любви-то, вовсе нет.

Не в силах больше ждать, я поднялась с постели и, щурясь, вгляделась в два женских силуэта.

– Ах, вы изволили проснуться, мадемуазель! – издевательски зазвучал притворно-ласковый голос Арины. – Какое чудесное исцеление!

Белокурая содержанка Виссариона произвела на меня дурное впечатление. Её равнодушное каменное лицо, стеклянный как у фарфоровый куклы высокомерный взгляд, недобрая улыбка – всё это дополнял дорогой и вульгарный наряд чёрного цвета. Другая крестьянка понравилась мне намного больше. Груня оказалась очень милой круглолицей девушкой со светлыми и ясными глазами и русыми волосами, заплетёнными в тугую и длинную косу. Ей очень шёл надетый поверх белой сорочки голубой сарафан, простой и опрятный, отороченный вокруг шеи красной нитью.

– Барышня проснулась! Слава Богу! – перекрестившись, радостно воскликнула она.

Арина же поправила складки пышного платья из чёрного атласа и, звеня каблуками, направилась к дверям.

– Куда ты? – испуганно спросила Груня.

– К его сиятельству, – расслабленно-важным тоном уточнила Арина. – А ты хозяйке своей, замарашке нечёсаной умыться подай!

– По какому праву ты меня так называешь?! – не выдержала я.

Содержанка Виссариона лишь презрительно взглянула на меня и удалилась, заперев нас с Груней на ключ.

– Желаете подняться, барышня? Давайте помогу! – предложила Груня. – Туфельки надеть извольте! Полы здесь страсть какие ледяные, а болеть уж полно вам, душенька. Больных барин не любит. Вот бесился-то вчера, зверь лютый! Управляющего на меня натравил, хоть и не ихняя я, а ваша. А управляющий-то, старый чёрт, мне оплеух надавал да в кладовке запер. Лишь поутру Арина кладовку отперла….

– Спасибо, – стараясь не обращать внимания на лёгкое головокружение и слабость, негромко сказала я и обулась. – Теперь будь добра, подай мне умыться.

– Сейчас, сейчас! – засуетилась крепостная и принесла кувшин. – Смиловался над вами Господь.… Как я рада!

– Груня, что со мной произошло? Я ничего не помню, – умывшись с её помощью, призналась я.

– Беда с вами случилась, Юлия Александровна, – расчёсывая мои спутавшиеся волосы, не утаила служанка. – Какая вас хворь одолела, не ведаю. Долго без памяти вы были, и Нестор Виссарионович с вами сидел. Косу заплести прикажете, барышня?

– Да, заплети, – кивнула я.

Юная служанка ловко управлялась с моими длинными и густыми волосами. Мне вспомнилось, как когда-то Лариса заплетала меня в холодном школьном вестибюле, напротив треснувшего зеркала. В этот день я впервые увидела Нестора.

– Мне нужно найти молодого князя, Груня, и как можно скорее! Ты знаешь, где он? – спросила я.

– На кухне, наверное. Сказывал, что хочет об обеде для вас похлопотать. Я бы сбегала за ним, коли бы злюка эта дверь не заперла.

– Нам нужно выбраться отсюда! Арина доложит Чёрному князю о том, что я очнулась, и он придёт сюда! – с ужасом воскликнула я

– Барышня, милая, успокойтесь, прошу! – попыталась утешить меня Груня. – Я верю, что Господь нас не оставит.

– Скажи мне, а какой сегодня день? Какое время года за окном? Зима?

– Осень, сударыня, – вдруг донёсся до меня откуда-то бархатный и проникновенный, мой самый любимый на свете голос. – Как же вы позабыли? Нынче ещё октябрь.

Я подняла глаза и онемела от счастья.

Глава 2. Огненный знак

– Нестор Виссарионович! – радостно пролепетала Груня. – Наконец-то вы вернулись!

Она продолжала что-то говорить, но я уже не слышала её.

Как преобразило Нестора возвращение к жизни! Он шёл ко мне, высокий и статный, с чарующим блеском в глубоких фиолетовых глазах и лёгким румянцем на щеках. На его губах сияла счастливая улыбка. Его дворянская осанка, свежее лицо и здоровое сильное тело – как непривычно и удивительно всё это было для меня и как естественно для него! Нестор словно всегда был таким, в богатом чёрном камзоле, в белоснежной рубашке с тончайшими кружевами на широких рукавах, в кюлотах и начищенных до блеска французских башмаках.

«Слава тебе, Боже! – мысленно воскликнула я. – Всё получилось так, как мы мечтали. Нестор жив, я жива, мы в восемнадцатом веке…. Он укротил время, он повернул его вспять. Настоящий гений! Он трудился не покладая рук столько лет, и Господь, наконец, вознаградил его!»

Нестор почувствовал моё смятение и заговорил первым:

– Доброе утро, Юлия Александровна. Как ваше самочувствие?

Мне хотелось плакать и смеяться. Я просто не могла поверить в то, что мы наконец-то сможем быть вместе.

– Доброе утро, Нестор Виссарионович, – наконец, сказала я. – Со мной всё в порядке.

Я говорила, но Нестор словно не слышал меня, не сводя с моих губ своих живых, но неподвижных, горящих как фиолетовые самоцветы глаз.

– Со мной что-то не так? – спросила я, пытаясь выяснить причину его затянувшегося молчания.

– Вы прекрасны яко ангел небесный, – кратко и отрешённо, на выдохе прошептал он, и его глаза вдруг виновато опустились, а щёки неожиданно окрасились умилительным румянцем смущения.

Я едва удержалась от того, чтобы позабыть о жёстких приличиях, вскочить с постели и прижаться к нему. Мне не терпелось услышать, как он дышит и как бьётся его ожившее сердце.

– Да, так и есть, – сказал Нестор и, склонившись к моему уху, перешёл на жаркий соблазнительный шёпот. – Моё сердце навеки ваше, сударыня.

Мне захотелось шепнуть ему ответное признание, но он очень скоро отстранился. Груня, которая стояла прежде поодаль, у окна, внезапно приблизилась к нам, явно желая напомнить, что нас в комнате трое и что нам стоит вести себя скромнее.

– То, что случилось с тобою, – настоящее безумие, Юля, – сказал Нестор. – Но эхо прошлого едва ли могло затихнуть в твоей душе. Неужели тебя никогда не посещали странные воспоминания? Неужели ты не чувствовала, что отличаешься от ровесников? Неужели та эпоха ничуть не докучала тебе? Прислушайся к себе и поразмысли о том, где ты родилась и каково твоё настоящее предназначение.

Нестор был прав. Где-то глубоко-глубоко в моей памяти, за семнадцатью годами жизни в двадцать первом веке, были погребены очень смутные и отрывочные воспоминания о прежней, прервавшейся в конце восемнадцатого столетия жизни. Во времена, когда Нестор, вопреки всем преградам, был рядом со мной. Во времена, которые каким-то чудом вернулись, снова став моей реальностью….

– Я помню какое-то пышное голубое платье, комнату о двух окнах…. В Вяземске у меня не было фарфоровых кукол, но я отчего-то помню их. Ещё я помню маму. Не в халате и стоптанных тапках, а совсем другую. Такую нарядную, утончённую. Иногда строгую. Она бранила меня за то, что я зажигала свечу и читала по ночам. Помню и тебя, но почему-то очень плохо. Быть этого не может! – прошептала я.

Тогда я впервые увидела в его холодных и мудрых, не по возрасту серьёзных глазах простое человеческое счастье. Нестор тихо засмеялся. Моё тело подалось ему навстречу, готовое безропотно раствориться в крепких объятиях. Я с трудом отстранилась и потупила взор, одолеваемая приступом мучительной нежности, которую решила скрыть в присутствии крестьянки.

Груня наблюдала за нами в каком-то странном остолбенении. Её щёки рдели как маковый цвет, а дымчато-серые глаза выражали изумление, волнение, порою даже страх.

– Барышня, да вы бы хоть укрылись! – сорвалось с её губ строгое замечание. – Где же видано это? Князь на вас неодетую смотрит!

– Не бойся, я не причиню барышне вреда, – обернувшись к Груне, убедительно сказал Нестор. – Особенно в присутствии такой надёжной заступницы как ты.

– Всё вы, князь, изволите шутки шутить, – поправляя бретели на моих плечах и набрасывая на меня покрывало, нахмурилась Груня. – А мне честь барышни дороже моей жизни будет.

– Не ты ли барышне такую прекрасную косу заплела? – забавляясь поведением крепостной, спросил Нестор.

– Я, ваше сиятельство. Я нынче ещё учусь шёлком и бисером шить.

– Дорого бы заплатил за умницу и мастерицу такую, – улыбнулся он.

– Спасибо вам на добром слове, князь, – поблагодарила Груня. – Только хозяйка и за тысячу рублей меня не продаст. Правда, барышня?

– Ни за что не продам, – ответила я и засмеялась.

– Я бы тоже не продал своего Варфоломея, сударыня…. А волосы ваши краше только стали, – нежно разгладив на ладони один из моих тёмных вьющихся локонов, улыбнулся Нестор. – Беспокоит вас что-нибудь?

– Голова немного кружится, – призналась я.

– Это не страшно. Очень скоро это должно пройти. Теперь мне необходимо послушать, как бьётся ваше сердце, сударыня, – произнёс он. – Расслабьтесь и позвольте вашу руку.

Какова же была моя радость, когда вместо болезненного холода шершавой белой кожи я вдруг почувствовала приятное живое тепло сильной и ласковой мужской ладони! Он со вниманием считал удары моего сердца в течение минуты. Всё это время его нежный взгляд медленно скользил по моему запястью, по линиям моей ладони и по моим тонким пальцам.

– Нестор, а твоё сердце? – с улыбкой прошептала я. – Оно бьётся как раньше?

– Даже сильнее, чем раньше, – не отпуская моей руки, без промедления ответил он. – Я чувствую себя превосходно. А вот вы, сударыня, нуждаетесь в поддержке и заботе до тех пор, пока не вернутся к вам жизненные силы и все воспоминания ваши. Постойте-ка. Я должен точно выяснить, нет ли у вас жара.

Он наклонился ко мне, и я почувствовала на своём лбу его горячий, но лёгкий и чистый, как пламя венчальной свечи, поцелуй.

– Князь, окажите милость, извольте вести себя скромнее! – с неожиданной серьёзностью выпалила Груня. – И вы, Юлия Александровна…. Где же благовоспитанность ваша?! Маменька ваша не видит! Заперла бы вас в комнате, а меня розгами бы угостила!

– Полно тебе переживать, красавица. Это всего лишь медицинский осмотр, – попытался успокоить служанку Нестор. – Неужели тебя никогда доктора не осматривали?

– Бабка Аксинья меня в детстве травами лечила.

– Благородным девицам подобает обращаться к врачам, а врачи – это всегда мужчины, любезная, – привёл неоспоримый аргумент Нестор.