Академия оборотней. Тайны ордена

Ректор беседовал с Кроувилем в стороне, активно указывая на разные места в зале.

А вот и лекари, уже бегут к нам…

– Вольгран Бронс, – раздался голос Рарониума. – Подойдите, пожалуйста.

Взглянув на Арэн, возле которой уже вертелись лекари и убедившись, что пока я не нужен, направился к ректору.

– Адепт, а ведь действительно, где вы, там и Тёмный орден… но теперь мы видим, что вы точно с ними не заодно, – даже не дожидаясь, пока я подойду, начал Роксен то Кроувиль.

– Рад, что ваши подозрения пропали, – хмуро бросил главному следователю.

– Но это не избавит вас от ещё нескольких бесед со мной, – Рокен оскалился своей улыбкой, которая больше походила на насмешку. Хотя, скорее ею и была.

– И к такому я тоже готов. Но позвольте немного отдохнуть, а то мы тут немного, – я обвёл взглядом помещение, – умирать готовились. Передумали и устроили небольшую разминку, пока вы не подоспели.

– Вольгран, я ценю твой настрой, но не язви, – присоединился к разговору ректор. – И ты прав, вам действительно нужно отдохнуть. Мы поговорим обо всём позже. Сейчас, когда лекари немного восстановят Аранэю, мы отправим вас в Академию. Ты сам цел на этот раз?

– Нога побаливает, – честно признался я, – голова… рука… всё болит.

– Иди к лекарям, Бронс, – оборвал меня ректор. – Куратор, как ответственное лицо за вас, вернёт в Академию.

– А что дальше? – посмел я ещё немного понаглеть и получить хоть каплю информации. После всего, что с нами произошло, это могло сработать. – Чего нам ожидать?

– Нам необходимо знать всё. Всё, что здесь произошло. Вплоть до каждого слова и действия, – мрачный Роксен посмотрел хищно. От его внимание не укрывался ни единый мой жест, да что уж там, даже вдох. – После вашего осмотра у лекарей нас ожидает долгая беседа.

Его слова отозвались внутри едким пожаром. Огонь всколыхнулся, ударился о ледяные барьеры, взведённые для контроля именно таких ситуаций, точнее моих эмоций. Мы с Арэн столько пережили. Были на грани смерти нашего приговора. Спаслись… чудом, не иначе. Сдерживали так долго орден. С нами, археус возьми, неизвестн что произошло. А этот… этот урод стоит здесь и угрожает допросами? Нам! Допросами!

По венам растекалась лава. Она безжалостно выжигала все барьеры, выстроенные годами. Внутри разворачивалась неистовая ярость на одного оборотня.

“Наказать! Сжечь! Убить!”

Разум подавлялся, злость застилала взор.

Я уже ничего не соображал. Я готов был убить, растерзать наглого следователя. Но неожиданно на плечо упала тяжёлая рука. Пальцы до боли, которую сквозь пелену я смог почувствовать, сжали. По коже кинулась волна успокоения. которая сбивала пламя. Затем голос:

– Вольгран, – тихий шёпот, но именно он смог донестись до сознания. – Вольгран, контроль! Ты сильнее. Управляй огнём. Контроль, адепт!

Вдох…

Выдох…

Вдох…

Пламя отступало, унося вскипевшую ярость с собой. Понемногу, совсем понемногу, но оно уходило. Мой лёд возвращался, застраивая всё пробои в барьере.

Выдох…

Я открыл глаза уже полностью контролируя себя и свои силы. Не ярость управляла мной, теперь я был хозяином своего дара… даров. Моргнул, прогоняя увиденную картину моих стихий и столкнулся с взглядом главного следователя. Роксен был напряжён. Он понял, что чуть было не попал под удар. Но сомневаюсь, что его напрягло именно это. Главный следователь увидел мой огонь, почувствовал его силу. Глаза выжидающе смотрели в мои. Ладонь обхватила кинжал на поясе, вторая готовилась к выбросу щита. Кроувиль с изрядной долей удивления и готовности к обороне, стоял не двигаясь, ожидая, что будет дальше.

– Вольгран, – также тихо, но уверенно позвал Аррон.

– Я в порядке, куратор, – хрипло, словно горло сдавлено, ответил и повернулся к нему.

Аррон выглядел невозмутимым, но я слишком хорошо знал вот такую невозмутимость куратора, чтобы сделать однозначные выводы – он был готов ко всему, что могло сейчас случиться. Его магия призвана, зверь наготове. Глаза, словно две тёмные дыры, смотрели так глубоко, что я даже почувствовал себя неуютно, словно он видел оголённую душу, все потаённые её уголки.

– Молодец, – сухо повалил Аррон за сдержанность. – Пора идти. Всё остальное позже и под моим присмотром.

Последнее больше сказано не для меня, а для того, кто сейчас отпустил свой кинжал и убрал заготовку щита. Роксен не был дураком и цепким, липким взглядом обвёл нас с куратором, затем кивнул в знак согласия. Но отворачиваться от нас не стал. Даже когда мы удалились к лекарям за Арэн, он продолжал следить за каждым моим шагом. Ректор же в свою очередь всё время лишь внимательно следил за всеми нами, не упуская при этом из поля зрения задержание и арест членов ордена. Не знаю, насколько главу нашей Академии тронуло всё то, что произошло здесь. Ведь его вид оставался крайне спокойным и собранным.

– Как вы нашли нас, куратор? – стоило нам подойти, как резко бросила Аранэя.

– Всё позже, адептка. Всё позже. Сейчас самое главное вас привести в норму, – успокаивающе, но не терпяще возражений, ответил Аррон и обратился уже к лекарям. – Вы закончили? Я могу забрать адептов?

– Мы успели сделать основные необходимые процедуры, уважаемый Гроутен, – мелодично отозвался высокий, худощавый лекарь. Он убрал мази, отвары и артефакты обратно в свой кожаный саквояж и одобрительно качнул головой моей беловолосой бестии. Сомнительное, конечно же, заявление про беловолосость. Сейчас локоны Арэн торчали в разные стороны, серые, грязные, частично в крови… её или врагов. Её там была однозначно, раны на лице, кровавые полосы, уходящие к корням волос в глубь головы, говорили о ранениях хозяйки. Сердце болезненно сжалось. Арэн… Моя Арэн…. Но я сдержался. Как мне сейчас хотелось обнять её. Прижать к себе и смыть всю эту кровь, грязь. Убедиться, что с неё всё хорошо. что она действительно в порядке и ничего не угрожает моей Аранэе.

Имельси словно почувствовала мой порыв и непонимающе посмотрела на меня. Большие, неимоверно красивые, но такие уставшие глаза сказали: “Не сейчас, Вольгран. Не сейчас”. И я остался стоять на месте грозной скалой, охраняя хрупкую девушку.

– Адептка Имельси, вы можете отправляться с куратором в Академию. Всё остальное уже сделают в лекарском крыле. Как и вам, адепт Бронс, – я тоже не остался без внимания лекаря. По затуманенным глазам, понял, что тот в свою очередь уже успел поверхностно просканировать моё состояние. И раз меня отпускают без дальнейших манипуляций, то ничего серьёзного тот не нашёл. Что ж, хорошо.

– Спасибо, – начал было куратор, но его оборвал лекарь.

– Внутренние изменения адептов требуют более тщательного изучения. Я сообщу. В ближайшее время императорские служащие лекари из главных лабораторий прибудут для осмотра.

– Благодарю, – проскрипел Аррон и резко отвернулся от говорившего.

Куратора такая информация явно не порадовала, собственно, как и нас. Мы с Арэн скривились одновременно. Та плюнула на приличие и позволила себе столь неподобающее поведение, как пренебрежительно-недовольное выражение лица. А меня это никогда и не останавливало в отношении лекарей. Худощавый мужчина укоризненно сверкнул светлыми глазищами и подхватив саквояж, скрылся из вида.

– Прекрасно. Ещё и их нам не хватало сейчас, – недовольно буркнул куратор. Затем взгляд на нас. Оценил, помог подняться Арэн и обратился уже к нам. – Рот держим на замке. Никто ничего не должен узнать. Всё оставим до прибытия ректора и главного следователя.

– А с этими что? – кивком указал на задержанных членов ордена. Заприметил Самуиля, которого сейчас уводили из зала. Руки были скованы антимагическими наручниками за спиной. Вид потрёпанный, но держался гордо, как и положено члену совета Тёмного ордена.

– Нужно найти тех, кому удалось скрыться при нашем захвате. Будем надеяться, что выжившие помогут с этим, – хмуро бросил куратор и сделал пасс рукой.

Перед нами открывался портал, охватывая своей тёмной дымкой всё больше и больше пространства. Аранэя сделала шаг и рвано выдохнула, ухватившись за ребра. Без раздумий я подскочил к ней и поднял на руки хрупкую фигурку. Она может и хотела что-то сказать, но сил хватило лишь на то, чтобы обхватить мою шею руками и рухнуть головой мне на плечо.

Аррон настороженно посмотрел на девушку, поджал тонкие губы и первым шагнул в портал, чтобы встретить нас уже с другой стороны.

Я ещё раз бросил взгляд на храм, в котором нам было уготовано стать жертвами жестокого ритуала, на холодный, каменный алтарь, с края которого стекала алая кровь, на бездыханные тела членов Тёмного ордена, что лежали поломанными куклами на грязном полу и на железные, ржавые цепи, которые сдирали мне кожу. Надеюсь, мы больше никогда здесь не окажемся. Внутри шевельнулось что-то тёмное.

Я шагнул в портал, удерживая самую дорогую в своей жизни ношу и оставляя позади наш кошмар.

– Арэн… – тихо, совсем неслышно шепнул в светлую макушку нежной девушки.

Глава 6

Аранэя

Белый потолок, украшенный лаконичной лепниной с невзрачным, но утончённым орнаментом с посеребрёнными краями, грузно нависал надо мной. За всё проведённое время в стенах лекарского крыла в память вбились тонкие узоры и цветы горных пород. Я так часто и подолгу здесь находилась, что уже даже резкий запах настоек не был неприятным, а воспринимался как что-то вполне обыденное. С момента нашего с Вольграном похищения прошло уже больше недели, а меня до сих пор обязуют посещать наших лекарей, проходить все необходимые и порой странные процедуры. Мудрые целители крайне редко делятся полученными результатами, помимо общих данных. Даже мой прибывший отец не располагал исчерпывающей информацией о моём состоянии. Нас с Вольграном не отпускали домой. Позволили лишь главам наших семейств прибыть в Академию и проведать своих чад. Под запретом распространения информации о произошедшем в Храме мы с Бронсом имели право поведать скудную и ужатую версию того, как нас похитили, желали сделать жертвами ритуала по изъятию оборотнических сил и нашего спасения в лице стражников, сотрудников Академии, а затем и прибывших императорских военных. Вот и всё, что мы имели право рассказать. Находясь под целительскими чарами, я словно была в состоянии покоя и изменения в магическом фоне слабо улавливались. Но этого хватило моему отцу для особой беседы с ректором. А затем и прибывшие дед с отцом Вольграна ударили второй волной по главам нашей Академии. Слишком значимые семьи, слишком велико влияние глав таких родов, чтобы изменения с их детьми остались от них в тайне. Немного времени спустя ко мне вновь явился папа, уверив, что со мной всё будет в порядке.

В памяти вспыхнул наш разговор:

– Аранэя, ты у нас сильная девочка, – широкая ладонь коснулась моей головы и нежно прошлась по белым локонам. Я вяло посмотрела на руку отца и отметила и белоснежный манжет, выглядывающий из под темно-синего рукава, и фамильную золотую запонку, и кольцо-печать с большой узорчатой буквой “И”, знаком нашей фамилии. – Я знаю всё, что произошло с тобой в Храме забытых Богов.

– Всё? – немного удивлённо спросила я. Но голос был тихим, слабым. Моё лечение отнимало много сил.

– Да, дочь, – болезненно ответил родитель. Я перевела взгляд в голубые глаза отца и… да, он знает всё. Это было понятно по боли, тревоге и злости в глазах главы рода Имельси.

– Папа… – хотела сказать слова успокоения, но отец перебил.

– Я горжусь тобой, девочка моя, – уверенно и невозмутимо прозвучали его слова. У меня перехватило дыхание. – Ты очень сильная, смелая и умная. Ты достойная представительница своей семьи, всего нашего великого рода.

Подкатили предательские слёзы. Усилием воли удалось сдержать их, но папа увидел и мягко улыбнулся.

– Когда ты была маленькой, мы с твоей мамой думали, что такая нежная и хрупкая малютка вырастет в ранимую и беззащитную девушку. Но затем ты начала проявлять интерес к науке, в особенности тебя увлекала магия, как боевая, так и защитная. Ты всё больше и больше времени проводила в нашей семейной библиотеке, затем начала приходить ко мне на полигон. Не смотря на усталость, полученные травмы и боль ты продолжала тренировки, старалась усвоить всё больше и больше, усовершенствовать свои навыки. Тогда-то мы с твоей матушкой осознали, что наша нежная малышка поступит в Академию оборотней и станет одной из лучших её адептов. Твоя тяга к данному ремеслу, годами проявленное упорство и сила духа показали нам, что ты имеешь право на собственный выбор. Мы не стали настаивать на скором браке и продлении рода Имельси. Это тебе не по нраву, а проявленная сила стала доказательством права твоего выбора. Ты стала свободной, получила разрешение на обучение в данной Академии и отсрочку на брак. Ты даже в праве выбора своей профессии и службы.

Папа сделал глубокий вдох и замолчал. А я не сдержалась. По моим щекам потекли слёзы, и я обняла отца, крепко прижавшись к твёрдому телу сильного воина.

– Папа, – хрипло выдавила я, но слова благодарности потонули под непрошенными слезами. Спазм стальным хватом сжал горло. Я так благодарна отцу. Безумно благодарна всей моей семье за то, что они подарили мне эту свободу, шанс на такую жизнь. Ведь по закону вполне достаточно было обучиться магии и совладанию со своим зверем девушке, для того, чтобы она смогла жить спокойной жизнью, не нарушая закон. Для таких семей как моя это обычная практика и даже больше – более предпочтительная. Следовать старым традициям достойно, а своевольные юные девы далеко не у всех в почёте, там куда больше играет роль вес рода и порой благородство отдельных индивидуумов.

– Но, милая моя доченька, я никогда и представить не мог, что на твою долю выпадут такие испытания, – тяжёлый вздох. – Тёмный орден, жертвенный алтарь и твои способности.

– Папа, что с ними? Я не понимаю, что именно со мной происходит, а лекари ничего толком не объясняют, – я умолчала о посещениях меня Вольграном и наших размышления, его подслушанных разговоров, частичек найденной информации. Этого было слишком мало, чтобы сделать хоть какие-либо твёрдые выводы или провести анализ изменений в нас. Слишком мало, как и приходов Вольграна.

Нас старались рассоединить всё это время. Меня больше держали в лечебнице, его после обследований и лечения на испытаниях. И это всё после всех допросов Роксена и ещё нескольких служителей закона. Конечно же, всегда рядом с нами присутствовали либо куратор, либо ректор. Куратор был первым, кто узнал от нас подробности ещё в тот самый день, когда нас с Волем спасли. Аррон не отходил от нас ни на шаг – следил, проверял, поддерживал и помогал. Мне – с моим здоровьем, точнее с непонятным эффектом после произошедшего, и Волю – с его уживанием огня и льда. Вольграну пришлось не легко. Он и так был более вспыльчив, чем обычные маги льда. Его характер тяжёл, а овладение огнём сделало его настолько подверженным воспылению злостью, что порой становилось страшно многим. Поэтому куратор и некоторые учителя не давали Бронсу передышки. А вот мой случай стал непонятен всем и это не говоря уже о том, что владение сразу двумя стихиями, тем более такими, как огонь и лёд, невозможно. Я была слаба, сил не было почти ни на что. Внутри то всё горело огненным пламенем, то замерзало стылым, безжалостным льдом.

Вот и получалось, что тряслись над нами обоими, только в разных направлениях.

– Подснежник мой, не бойся. Ты со всем справишься. Мы справимся! – папа прижал меня сильнее к себе, затем выпустил из своих тёплых родительских объятий. – Над этим бьются лучшие мастера. Ты же понимаешь, что такое, как у тебя и младшего Бронса… не совсем понятно для всех нас. Уживание двух противопоставленных сил в одном теле и с одним зверем крайне сложная процедура. Тебе нужно вместить в себе и холодную ярость льда и пламя огня. Но не одной тебе с этим уживаться и учиться управлять, брать контроль. Твоей сове тоже придётся это сделать. Она снежная…

Отец немного нахмурился, раздумывая над следующими словами, затем внимательно посмотрел на меня. Он задержал взгляд на моих глазах, пытаясь высмотреть что-то более глубокое, и спустя минуту продолжил:

– Твоя сова родилась снежной, как и все совы, а теперь у неё две стихии – родной лёд и чужое, непонятное пламя. Нужно время и терпение. Дай ей это и сама наберись сил, моя девочка. Тебе многое предстоит. Необходимо в первую очередь обучиться, правильно овладеть огнём. Затем совместить стихии.

Я следила за выражением лица папы, за его словами и голосом, даже за тембром. Что-то не давало покоя, шершаво скребя подозрениями.

– Ты мне что-то хочешь ещё сказать? – спросила вопросительно, но в голосе прослеживалась нотка утверждения.

Отец встал с моей кровати и прошёлся до окна, а затем обратно. Вновь сел, сжимая кулаки. Недобрый знак, скорее даже ужасающий. Главе рода Имельси совершенно не нравилось то, что он хотел мне сказать. Нет, даже больше, его это злило. Настолько сильно злило, что он готов был порвать сейчас любого, кто посмеет войти к нам.

– Тёмный орден был прав, – резко, зло и с ненавистью проговорил отец. – Грань истончается. Наши учёные подтвердили. Аррон и Роксен лично сопровождали группу магов.

– А-а-а-х… – с неимоверным ужасом я воззрилась на родителя. Так получается Самуиль не лгал Вольграну. Он… они были правы. Ткань мироздания истончается, и вскоре откроется портал, выплёскивая самых жутких, отвратительных и страшных тварей чужого мира. Воль рассказал мне всё в самый первый день. Он был настолько ошеломлён произошедшим, что только когда закончил рассказ, пожалел, что не сделал это хотя бы на следующий день, дав мне отдохнуть от пережитого ужаса.

– Аранэя, посмотри на меня, – призвал отец и крепко взял меня за плечи. – Я вообще этого не должен тебе говорить, но ты должна знать. Здесь не всё так, как выглядит на первый взгляд. Я очень сомневаюсь, что Империи не знали об истончении грани. Никто из всех Империй?

Отец надломил бровь, а я задала встречный вопрос:

– Папа, ты хочешь сказать, что когда орден сообщил об этом, то Империи солгали о сохранности нашего мира? – в очередном ужасе прошептала, закрывая рот рукой. Я посмотрела в сторону, чтобы в очередной раз удостовериться в том, что полог тишины стоит. Что нас точно не слышит ни единая душа.

– Не знаю. Сомневаюсь, что именно тогда. Возможно они обнаружили это позже, когда началась охота на орден. Возможно. Но, Аранэя, ты никому, кроме Аррона, своего Вольграна и Морта не должна доверять. Никому! Ты запомнила? – отец смотрел сурово и требовал ответа. Я уверенно кивнула и задалась вопросом почему он назвал именно эти имена. Но не потребовалось задавать этот вопрос, так как родитель сам начал объяснять. – Младший Бронс увяз также, как и ты. Тем более наши семьи связаны. Мы с его отцом и с отцом твоего друга Морта служили вместе на границе у разрыва. Нас связывает нерушимая клятва на крови по долгу жизни.

Я приоткрыла рот от удивления, но папа лишь мазнул взглядом по мне, ясно давая понять, что объяснений не последует. – Там же на службе, в жестоких условиях, наши судьбы переплелись и с Арроном. Я доверяю этим людям, что для таких, как мы это большая редкость. Ты ведь знаешь только про плодотворное сотрудничество между некоторыми из наших семей. Но всё гораздо глубже. Аррон всегда приглядывал за вами с младшим Бронсом и Мортом. Теперь же он будет вас контролировать и не спустит глаза ни с кого из вас.

– Ты никогда не рассказывал, папа.

– Я и сейчас не собирался, но ты должна понимать и знать кому ты можешь доверять и почему. Это сейчас жизненно необходимо, дочь. И держитесь подальше от главного следователя. Он никогда и не задумается, если перед его выбором встанет жизнь оборотня или его карьера. Он жизнь положил ради своего дела и не отступит ни перед чем.

Я задумалась, упала глубоко в собственное сознание. Мой отец, отцы Вольграна и Морта служили вместе? И там же был Аррон. Что-то произошло, что-то неимоверно страшное и более чем серьёзное, раз дело дошло до нерушимой клятвы на крови по долгу жизни. Кто кого спас? Сколько вопросов, Боги! И мой папа не собирается более ничего рассказывать, лишь дал жёсткие, твёрдые, как скала, аргументы, почему я могу доверять именно данным людям.

Дальше вопросы более глобального масштаба. Грань между мирами истончается. Это действительно правда. Появление Агнии, попаданки из другого мира, к нам в Академию не случайность и не следствие яркого проявление её сил. Возможно, конечно, что совпали все эти факторы, но всё же главной причиной послужило именно истончение. А Империи? Они не могли не знать о происходящем. Вот не могли. Это полнейшая глупость поверить в безалаберность и непросвещённость таких Империй, таких умов. Папа прав. Я полностью с ним согласна, что главы наших земель знали об истончении и грядущей опасности. Но почему молчали? Почему истребляли орден, который предлагал хоть какие-то пути решения проблемы? Почему не идёт глобальная подготовка к вторжению археусов? Нет, мы многого не знаем. Слишком много, чтобы сделать хоть какие-то выводы. Я не могу поверить, что Империи пустили на самотёк надвигающуюся катастрофу.

Глава 7

Бурлящий поток моих мыслей прервал голос папы:

– Оставь неразрешённые думы, дочь, – видимо эмоции отразились на моём лице, и отец сделал верные выводы. – Это всё позже. Сейчас самое главное – твоё восстановление. Ты должна! Повторяю, должна овладеть огнём. В противном случае он испепелит тебя изнутри, и во избежание этого придётся подавить твою магию.

Я вскинулась, посмотрела полными ужаса глазами на родителя.

– Да, доченька, – грустный выдох. Тёплая ладонь отца легла на макушку и мягко погладила по голове. – Всю магию. Ты не сможешь больше чувствовать стужу… пламя… и самое главное… свою сову.

Непрошенные слёзы сами покатились по ледяным щекам. Стало так страшно, что всё вокруг померкло, потеряло свой смысл, и пред глазами стояла моя снежная, величественная сова. Она смотрела на меня мудрыми глазами и подёргивала белоснежными крыльями.

– Ты сильнее, чем думаешь. Ты дочь семьи Имельси! Ты наше наследие. В тебе собраны силы наших великих предков, вся наша мощь! – отец пальцами тронул мой подбородок и поднял голову так, чтобы наши взгляды встретились. – Ты моя дочь! И только ты сможешь пройти этот путь.

– Да, отец, – приглушённо, но твёрдо ответила родителю.

Я почувствовала прилив сил, уверенности и нестерпимое желание бороться за свою жизнь, за свой дар. Отец мне это подарил. Он оставил частичку себя со мной, когда покидал лекарское крыло. Высокий, стройный мужчина шёл уверенно, подавляя своей силой встречающихся прохожих. Его могущество, мощь вызывали страх и восхищение. Он истинный потомок рода Имельси. Его аристократичность, красивое лицо с утончёнными чертами, по-мужски прекрасное, но не выдающее ни единой эмоции, идеальный костюм, прическа, начищенные сапоги, белоснежные манжеты, дорогие и ценные артефакты, длинный, украшенный кинжал в золотых ножнах… Всё это подавляло, призывало подчиниться, преклониться. Он был суров, справедлив, умён и хитёр. Но только с нами, со своей семьёй, со своими девочками он был ласков и нежен. Только мы его видели таким. Остальные же и представить, предположить такого не могли. Ведь он глава рода Имельси.

Воспоминание нашего тяжёлого разговора с отцом улетело, словно осенние листья под порывом грозного ветра. А я вновь лежала на той самой кушетке, взирая в белоснежный потолок с искусной лепниной. Папа, папа… как же мне не хватает твоей уверенности, твоей силы и непоколебимой веры в наше могущество. Я как кисейная барышня, обмякнув, лежала на неудобной постели и просто смотрела в потолок. Моих сил было слишком мало в сравнии с бурной активностью, что развивал Вольгран. Тот носился ураганом по полигонам и тренировочным. Его огонь пылал, бился и пытался вырваться наружу, как осуждённый на смертную казнь узник из своей клетки. После Храма Вольгран был часто взбешён и зол. Он срывался на тренировочных материалах, так не во время попавшейся мебели и порой доставалось даже слишком наглым и лезущим с вопросами адептам. Куратор тоже был изрядно зол, словно хищник упустивший свою добычу, и нещадно гонял Воля, всё больше и больше скидывая на него неподъёмным мешком нагрузки. Приходивший по вечерам ко мне Бронс, несмотря на плохо контролируемое состояние и гнетущую усталость, был со мной обходителен и очень терпелив. Рассказывал последние новости и полученные результаты за день на испытаниях новой силы. Я же… шла на поправку, но очень медленно. Моих сил не хватало, я словно отходила от тяжёлой, продолжительной лихорадки. Пытаясь использовать время с большей пользой, я как можно чаще обращалась к медитациям и погружалась в глубь своего дара. Обращаясь к своей магии, я проваливалась в медитативное состояние и вновь оказывалась на том месте, где впервые увидела у себя огонь и столкновение двух неукратимых стихий. Меня ласково встречал лёд, нежно поглаживая своей стужей, ластясь снежными вихрями и усыпая пушистыми снежинками. А вот огненная стихия больше присматривалась. Не воевала со мной, не бунтовалась и не вырывалась наружу. Даже больше не нападала на ледяную магию, видя в ней противника, соперника. Нет, всё было совершенно иначе, чем в первое столкновение моих стихий и совершенно не так, как у Вольграна. Мой огонь не поддавался логике. Вёл себя нетипично. Лекари разводили руками, преподаватели огненной магии тоже не могли объяснить такого нестандартного поведения пламени. Даже куратор и ректор не давали нормальных объяснений. Мой огонь притих внутри и присматривался, оценивал, прощупывал почву. Возможно он решал стоит ли дать мне шанс или попытаться всё же сжечь, спалить неугодную хозяйку. Не знаю. Я не могла понять, не могла войти в единое состояние с огнём. Он не подпускал, жалился и смотрел на меня. Из-за несовмещения моих стихий я была не в состоянии восстановиться, и силы утекали, словно вода через решето. Тело заживляло раны, а магия выжимала меня как мокрую тряпку. Лёд и огонь не входили в союз, они были в резонансе, а это плохо отражалось не только на мне, но и на моей сове. Она также как и я была вялой, заторможенной и слабой. Плохо отзывалась на призыв, пряталась внутри, порой уходя в спячку. За всё это время я не оборачивалась во вторую ипостась, давая время моему зверю на восстановление. Я просто давала нам всем время и упорно прорабатывала медитацией то, что могла.