Шерлок Холмс Мценского уезда

– Да, конечно, если только один.

– Я ведь не единственный из нашего мира, с кем вы пытались наладить связь?

Ее брови полезли вверх, а глаза сначала стали большими от удивления, а потом прищурились. Она откинулась на спинку стула и сложила руки на груди в классическом защитном жесте.

– Да, была попытка, и странно, что вы о ней спрашиваете.

– Я же говорю, это в данной ситуации вопрос доверия, и насколько вы будете откровенны, зависит очень многое.

Она несколько мгновений думала и ответила:

– Наверно, вы имеете в виду Сережу.

– Сережу?

– Да. Он был вроде поручик, вроде штабс-капитан в вашем мире и воевал на Кавказе. Но мне показалось, что он был немного не в себе и считал наши попытки пообщаться бредом. Но потом он внезапно исчез, и я не могла до него достучаться.

– Сергей. Поручик или штабс-капитан, воевал на Кавказе и был ранен, – произнес вслух, чтобы меня слышал Максим Николаевич, – а еще что-то конкретное он о себе говорил? Фамилия, откуда родом. Потому что, возможно, мы с вами говорим об одном и том же человеке.

А Ксения была очень умной и мудрой женщиной и сразу просчитала ситуацию:

– Это интересуется вторая тень у вас за спиной, для него это очень важно?

– Да, – не стал юлить я, – возможно, это его пациент, которого он лечил во время войны на Кавказе.

– Что ж, я вижу, что вопрос действительно серьезный. Его звали Сергей Скворцов, Сережа, хороший мальчик, только обожженный войной.

– Сергей Скворцов, – опять вслух произнес я, чтобы слышал Максим Николаевич, – это он?

Тот уже был рядом и шепнул мне почти в самое ухо, с каким-то болезненным выдохом: «Да, это он, старший лейтенант Скворцов, мой племянник». А вот тут я чуть не вышел из транса, так как новость была очень важной.

– Даже так?

– Ваш новый друг что-то сказал? – сразу уловила изменения в моих эмоциях собеседница.

– Да, это он.

– С ним что-то случилось? – уже с дрожью в голосе спросила Ксения.

– Он умер. Инсульт. Ну, хватил удар, как у вас говорят, или после или в результате вашего общения. Поэтому за мной сейчас наблюдают два очень искусных лекаря.

Она пискнула, закрыв рот кулаком, и было видно, что она искренне расстроена.

– Как же так, такой молодой и такой веселый, он рассказывал, что у него есть невеста…

– Он был очень тяжело ранен на войне, и была сильная контузия…

И тут же на ухо зашептал Максим Николаевич:

– Она расстроилась и извиняется?

– Да.

– По-настоящему?

– Нет, реально, фальши не чувствуется.

– Хорошо, скажи, что у него была сильная травма головы. В тех условиях мы не смогли бы ему помочь и инсульт, скорее всего, результат ранения.

– Это правда?

– Да. Было расследование и делалось вскрытие. Я сам настоял. Сильное кровоизлияние, результат контузии. К ней нет претензий, просто нужно было узнать причину.

Я осторожно, подбирая слова, успокоил женщину и передал слова бывшего военного хирурга, и тут до меня дошло кое-что.

– Максим Николаевич, значит, датчики ничего не показывают, никаких изменений?

На заднем плане легкий смешок профессора:

– Как будто спит младенец и видит сладкие сны.

– Поэтому вы решили, что от такой связи не могло быть инсульта?

– С большой долей вероятности.

А Ксения смотрела на меня из прошлого и как-то печально улыбнулась, слушая наш разговор.

– Твои друзья за тебя волнуются и боятся, как бы тебя не хватил удар, как Сережу?

– Их можно понять. А Сережа был племянником моего нового друга, поэтому, когда прошла информация о полковнике Арцеулове, мы же наводили справки, то он сразу все понял и прилетел к нам в Крым.

– Крым… Прилетел… – Она ошарашенно смотрела на меня.

– Да, а что вас удивляет?

– Странно все это.

– Ну, для меня тоже, но в данный момент я нахожусь в больнице в городе Симферополь.

– А как ваш друг мог прилететь?

– Ну, у нас есть такой вид транспорта – пассажирские самолеты. Летающие машины, которые за три часа доносят человека из Санкт-Петербурга в Крым. И летают так же регулярно, как у вас ходят паровозы или дилижансы.

Она пару мгновений молчала, а потом спросила:

– А какой год в вашем мире сейчас?

– 2021 от Рождества Христова.

– О боже! – опять вскрикнула она.

Я, несмотря на трагичность момента, усмехнулся в ответ на ее ненаигранное удивление.

– Давайте прервем наше общение на два-три дня. И вам и Екатерине Аристарховне нужно прийти в себя после смерти Маргариты Михайловны.

Она согласно кивнула головой, а молодая Арцеулова практически весь разговор оставалась безучастно молчаливой и только слушала.

Я рывком разорвал контакт и открыл глаза. Несмотря на полутьму, в свете индикаторов диагностических приборов, которые были подключены к моей тушке кучей датчиков, ясно видел обоих докторов, которые с интересом смотрели на мою скромную персону.

– Ну как, Максим Николаевич, проверка на вшивость пройдена?

Он глубоко вздохнул и усталым и надломленным голосом ответил:

– Да я и не сомневался, просто как-то не верилось. Сейчас на повестке дня стоит более насущный вопрос – что делать дальше с этим всем?

– А приборы хоть какие-то отклонения показали?

– Все в пределах нормы.

– Ну и хорошо. Давайте сворачиваться, хочу в свою кровать, думаю, нам всем нужно отдохнуть и осмыслить происшедшее.

– Вы подсознательно узнали что-то новое, – догадался питерский мозгоправ.

– Да вроде начали какие-то мыслишки появляться по поводу каких-то мест силы, через которые при наличии проводника смогу произвести переход к нашим милым собеседницам.

– Ого. После сегодняшнего я уже ничему не удивляюсь…

Тут вмешался Сашка:

– Давайте действительно до завтрашнего вечера сделаем тайм-аут. Я Женю завтра утром выпишу пусть идет домой, копается в интернете, ищет, что ему нужно, ну а вечером все обговорим у меня дома, так сказать в неформальной обстановке.

Возражений не последовало, всем нужно было и отдохнуть, и собраться мыслями, ситуация не просто непростая, а фантастическая.

К обеду меня почти в прямом смысле выпихнули из Сашкиного отделения, и я, сев на маршрутку, полусонный добрался до дома, где забрался на свой старый диван и отдался в объятия Морфея, вообще не забивая голову всякой ерундой типа путешествий во времени. Проснувшись, когда уже на улице начало темнеть, приняв душ, вышел из дома, забрался в маршрутку, усевшись подальше, в глубину и, чуть прикрыв глаза, под монотонное гудение двигателя, стал обдумывать сложившуюся ситуацию.

После последнего, весьма эмоционального сеанса связи в голове вроде как появились новые знания о каких-то местах силы, через которые при определенных условиях можно переходить в другие миры. Кстати, тот же Стоунхендж был построен на одном таком месте, но потом новый народ, предки нынешних упоротых наглов, его осквернили, и место силы потеряло свою энергетику. И вот такой способ внедрения в голову новой информации и ее осознания вызывал вопросы и предполагал вмешательство чего-то намного более мощного, точнее могущественного, нежели мы, простые смертные. Дальше продолжать эту тему как-то не хотелось, а то дойду в своих умозаключениях до Божественного вмешательства. Главное, что я понял, где находится ближайшая точка силы – небольшое горное плато, где расположен легендарный Мангуп-Кале, под Бахчисараем. Теперь понятна вся притягательность того места. Не только географическое положение и великолепное для обороны место, но источник некой энергии, вот что притягивало сюда людей в течение всей известной истории Крыма. Недаром здесь была столица легендарного княжества Феодоро.

Когда я приехал к Сашке, Максим Николаевич уже сидел у него, вольготно расположившись в гостевом кресле, где обычно я усаживался, попивая свежезаваренный кофе, божественный запах которого сшибал с ног прямо на входе в квартиру. По моему взгляду он понял, что занял чужое место и, изобразив видимость готовности встать и освободить, с хитрой улыбкой спросил:

– Я занял ваше место? Давайте я пересяду.

Цирк, да и только. Прекрасно, гад, знает, что я не буду его сгонять, но надо ж показать свой культурный уровень. Ну и ладно.

– Не стоит. Вы и так знаете, что не смогу вас согнать с места. Я лучше тут, на диванчике примощусь.

Из кухни вышел Сашка, шлепая задниками тапочек, и, передав мне чашечку кофе, сам сел рядом и, откинувшись на спинку дивана, с интересом оглядел нас.

– Думаю, все отдохнули. Теперь слово Жене, что он скажет. Как я понял, во время сеанса он узнал что-то новое. Вон как глаза светятся от нетерпения все рассказать, – подколол профессор.

Я кивнул головой.

– Да. Странным образом я начал осознавать некоторые вещи, о которых раньше и понятия не имел.

– Какие? – подался вперед Максим Николаевич.

– Выполнение миссии обязательно, отказ или провал чреваты для меня серьезными проблемами со здоровьем. Для выполнения миссии возможен переход в тот мир.

– Каким образом?

– Одна из женщин или обе являются так называемыми Проводниками, с помощью которых я могу переместиться к ним. Они служат что-то вроде маяков, по которым идет привязка к определенной точке времени. Перемещение возможно через так называемые «места силы».

– А на той стороне? Где точка выхода?

– Тоже в «месте силы». В каком, я не знаю, это надо будет определять экспериментальным путем.

– На Земле много таких точек?

– Точно не знаю, вроде как много. По идее, выход должен быть максимально близко от точки расположения маяка-проводника, ну а дальше своими ножками. Мне так представляется, а насколько это верно, тут опять покажет практика. В данный момент для меня очень важно, что два дипломированных психиатра не считают меня невменяемым.

Максим Николаевич, внимательно слушавший меня, кивнув в знак согласия, а Сашка чуть усмехнулся, как он это обычно делал, при этом по его довольной физиономии вообще ничего прочитать нельзя было.

– Как происходит наводка на Проводника?

– Пока не знаю. Надо будет этой ночью пообщаться на эту тему.

– А возврат?

– Для возврата, тут я точно уверен, Проводник не нужен. Только заходишь в место силы и представляешь возврат домой – и все. Но не ранее трех дней с момента первого перехода. Там какие-то энергии то ли накапливаются, то ли рассасываются. Скажем так, информации о технологии нет, только примитивная инструкция.

– Ну и этого достаточно. Тогда что будем дальше делать? Кстати, и где ближайшее «место силы»? – тут уже вмешался в разговор Саша, который всегда был человеком действия и легкий на подъем.

– Мангун, там есть точка. А по всему остальному – договариваемся с Ксенией о тренировочных переходах, а тут готовим проверочную экспедицию.

И тут Максим Николаевич задал вопрос, который его, наверно, интересовал не первый день, ради которого он сюда пришел. Ни тон, ни построение фраз его не выдали, но я почему-то понял. Да и в свете светодиодных чуть приглушенных светильников было чуть-чуть, самую малость, заметно, как он напрягся.

– Один, или сможешь кого-то взять с собой?

И я, и профессор смотрели на него с легкой грустью. Это многое объясняло, он был такой же, как и я, обожженный, побитый жизнью и одинокий, и возможно, хотел найти свое истинное место в другом мире.

– Пока не знаю, но скорее всего можно. Надо проверить.

– Тогда как будем готовиться?

– Как к боевому, разведывательному выходу в рамках одиночной миссии. Вышел, огляделся, отметил точку радиомаяком, сделал несколько кругов, организовал базу со всеми возможными средствами охраны и защиты, – заговорил Максим Николаевич, у которого, так или иначе, был некоторый боевой опыт.

– Согласен. Там сейчас вроде как конец марта, начало апреля, вроде снег сошел, но все еще холодно. Вот и будем исходить из этого, и подбирать снаряжение и средства наблюдения…

Мы долго обсуждали все нюансы первого путешествия, обговаривали экипировку, вооружение, количество боеприпасов, тип палатки, спальника, продукты питания и остальные нюансы, которые помогут выжить в незнакомом месте три-четыре дня.

На ночном сеансе связи, Ксения и Екатерина, полностью поддержали мою инициативу попробовать проникнуть в их мир, тем более, как я понял, обе получили подобные информационные пакеты, что и я, так что никаких возражений и непоняток с той стороны не было. Остались организационные вопросы.

Прошло две томительные недели подготовки и сборов. Если экипировка не вызвала особых проблем – в любом магазине туристического и тактического снаряжения можно было закупиться на девяносто процентов, то вот относительно вооружения возникли проблемы. Я был бывшим зеком, освобожденным по УДО, и брать оружие в руки мне было запрещено по закону, поэтому легальные каналы исключались.

Но тут Сашка волевым решением предоставил свой гладкоствольный полуавтомат «Вепрь-12», с которым он занимался практической стрельбой, пока не вышли положенные пять лет и он не взял себе для тренировок тоже «Вепрь», только под малоимпульсный патрон 5.45x39. А гладкоствол просто лежал без дела в сейфе уже пару лет.

Сам был владельцем огнестрельного оружия и знаю, насколько это неприятно отдавать свое, тюнингованное, пристрелянное, доточенное, подогнанное под себя, в чужие руки, поэтому оценил его поступок на все сто процентов.

Вечером мы снова собрались у профессора перед выездом на Мангуп. Еще раз тщательно проверили всю экипировку, рюкзак с вещами, палатку, каремат и кучу других важных вещей, которые должны облегчить мое выживание на той стороне. Около одиннадцати вечера загрузились в Сашкину «Мазду» и выехали в сторону Бахчисарая.

Ехали не быстро, но в дороге молчали, каждому было о чем подумать, да и все было заранее оговорено. В нашей маленькой компании явственно чувствовалось нарастающее напряжение, ведь впереди такой важный шаг, важнейшее событие, которое должно будет перевернуть жизнь каждого.

Два часа ночи. Внизу, возле немаленького озера, где настроили шалманов местные деляги, постепенно все затихло и часть освещения была отключена. Мы осторожно, чтоб не поломать ноги, поднялись по уже знакомой дороге, которой за последние две недели поднимались уже три раза, для точной рекогносцировки места силы.

Точка перехода, или место силы, представляла собой просто площадку, по которой в беспорядке были разбросаны камни, несущие на себе следы работы каменотеса. По рассказу местного экскурсовода здесь когда-то во времена поздней Византии находился православный храм, разрушенный османами, когда в результате полугодовой осады взяли последний узел обороны защитников столичного города княжества Феодоро Дорос, который потом назвали Мангуп.

Накинув лямки рюкзака и застегнув фастексы широкого пояса и стяжку на груди, я закрепил на правом глазу прибор-монокуляр ночного видения, крепящийся на баллистическом шлеме с помощью специального кронштейна. Убедившись, что прибор работает штатно, взял у Сашки его карабин «Вепрь-12», вставил восьмизарядный крупный магазин, снаряженный патронами с картечью, снял с предохранителя и, передернув затвор, загнал патрон в патронник и снова поставил на предохранитель.

– Все, готов.

– Удачи. Ни пуха, ни пера, – ответили два моих соратника и отошли в сторону.

– К черту.

Еще раз осмотревшись по сторонам, я глубоко вдохнул чистый горный воздух, в котором ощущалась влага расположенного недалеко озера, поднял голову и посмотрел на небо. Так простояв несколько минут, наслаждаясь моментом, закрыл глаза и сосредоточился на контакте с женщинами из 1881 года. Несколько секунд на настройку – и явственно увидел их все в той же комнате.

– Я готов.

– Мы тоже готовы.

– Давайте, – я как бы потянулся к ним рукой, да и они потянули ко мне руки навстречу. Вокруг как бы все закружилось, раздалось легкое гудение, немного закружилась голова и картинка в голове пропала, и на меня навалились новые запахи, звуки и ощущения. Я был в совершенно другом месте.

Да здесь тоже была ночь, но существенно холоднее и свежесть крымского горного воздуха сменилась какой-то смесью запахов старого мокрого леса, костра и сладковато-кислой вонью гниющей органики.

Даже не сориентировавшись в пространстве, сразу сделав шаг в сторону, присел, тут же привычным движением снял карабин с предохранителя и приготовился к любым неприятностям, осторожно оглядываясь по сторонам, пытаясь сориентироваться в зеленом свете картинки, показываемой прибором ночного видения.

Глава 4

К первому выходу в другой мир я готовился очень тщательно, прекрасно понимая, что даже в мелочах нельзя экономить. Новая «горка» лесной расцветки тип «зеленый мох», вместо так любимой в боевиках разгрузки, РПС[2], которую я всегда предпочитал в дальних переходах, меньше нагрузка на спину и лучше распределяется груз. На лице была камуфлированная балаклава, чтоб не светиться в темноте.

Бронежилет скрытого ношения, весом так килограмма три, способный защитить от холодного и короткоствольного огнестрельного оружия, тоже присутствовал под курткой «горка». Голову защищал стильный баллистический шлем с чехлом под расцветку «горки», с интегрированными тактическими наушниками – личный подарок Максима Николаевича, заявившего, что даже самого крутого стрелка гарантированно выведет из строя удар дубиной по голове. Специальным кевларовым воротником с жесткой пластиковой вставкой защищалось горло на случай встречи с рысью, которая очень любит напасть со спины и полоснуть когтями по незащищенной шее. Хотя и двуногие звери частенько любят и по горлу ножиком чирка-нуть, и удавку накинуть. Обязательно крепкая обувь, наколенники и налокотники, на случай если придется скакать и ползать – в таких ситуациях повредить колено или локоть очень легко, зато сразу теряешь подвижность и становишься легкой мишенью.

Ну и куча всяких мелочей, типа газового баллончика, парочки светошумовых и дымовых гранат и аэрозольный пистолет «Добрыня» с пятью зарядами «Черная вдова». По идее, с мелкими неприятностями должно было помочь, ну а в качестве главного калибра и весомого аргумента выступал, конечно, гладкоствольный полуавтоматический карабин «Вепрь-12». Вещь серьезная и убойная на коротких дистанциях, а учитывая скорострельность, то в условиях леса у меня было подавляющее преимущество перед местными, ну, конечно, если их будет немного.

С такими мыслями я перенесся в прошлое и сразу констатировал, что прибор ночного видения не вышел из строя и продолжал исправно работать, в зеленом свете показывая картинку. Меня немного трясло от бурлящего адреналина, и было просто страшно от простого осознания неизвестности. Но с другой стороны, страх – это хорошо. Он заставляет не терять бдительность и постоянно быть настороже. Если ты теряешь страх, то уже сразу можешь записывать себя в потенциальные покойники.

Стараясь не шуметь, сделал пару шагов в сторону, опустившись на одно колено, стал вслушиваться в ночные звуки незнакомого леса и принюхиваться, ведь запах частенько тоже становится демаскирующим фактором. Так, прождав несколько минут, не двигаясь, я осторожно стал крутить головой, осматриваясь вокруг в приборе ночного видения, стараясь запомнить обстановку. Не обнаружив ничего интересного и опасного, я включил тактические наушники, которые усиливали человеческий слух, а при стрельбе защищали его от громких звуков. В моих ушах лес еще больше раскрасился ночными звуками, шуршанием травы и листвы, какими-то далекими попискиваниями живности и ревом явно медведя. Но это так, на пределе слышимости, и пока ничего особо опасного я не видел, единственное, что настораживало, это запах свежего костра и вонь разлагающейся органики.

Осторожно сняв рюкзак и прислонив его к покрытому мхом большому камню, который когда-то имел знакомство с каменотесом, щелкнул незаметным тумблером. На рюкзаке была смонтирована простенькая радиосигнализация на вибродатчике, которая должна будет среагировать, если туда кто-то полезет без моего ведома, и совмещенный с ней радиомаяк однозначно укажет направление, если мою собственность попробуют умыкнуть.

Еще раз прислушавшись, я небольшими шагами, осторожно ступая по земле, стал обходить по спирали территорию, куда меня выбросило. Естественно, в первую очередь ориентировался на запах костра, который четко выпадал из общей картины. Камеру портативного видеорегистратора, закрепленную на груди, пока включать не стал, и так ничего не видно. Но зато включил инфракрасный фонарь, светящий в невидимом для человека диапазоне, закрепленный сбоку на цевье «Вепря», и теперь мои наблюдения стали более информативными и четкими.

Да, это место чем-то напоминало плато на Мангупе, так же разбросанные камни со следами обработки, следы длительного запустения, ну и, судя по мху и деревьям, это место явно находилось намного севернее, нежели Крым. Общее впечатление – разрушенное капище, кого, чего, непонятно, тут нужно будет заснять все тщательно и потом отдать Максиму Николаевичу, пусть ломает голову, теперь это его обязанность.

Ну а то, что это действующее «место силы», я и так чувствовал, появилась у меня такая способность, поэтому, наверно, тут в свое время и прописались какие-нибудь то ли жрецы, то ли шаманы, потом выясним.

Еще десять минут блужданий и я вышел на небольшую расчищенную площадку, где как раз и воняли остатки небольшого костра, а на большом расчищенном валуне, видимо исполняющем роль жертвенного камня, валялись кости и протухшие куски мяса, по размерам явно принадлежащие каким-то животным. Это меня немного успокоило, еще не хватало нарваться на чудиков, которые людей приносят в жертву.

Недалеко от все еще дымящегося костра лежали какие-то мешки, причем явно недавно принесенные, на них не было ни листвы, ни сора, который обычно наносит природа, значит, где-то рядом гости. Посетовав в душе на отсутствие «тепляка», то есть тепловизора, стал еще внимательнее наблюдать за окрестностями, ожидая неприятных сюрпризов.

Усилители тактических наушников зафиксировали какой-то посторонний шум в стороне, и, поводив головой, так чтобы определить направление, я медленно начал смещаться в другую сторону, чтобы не стать удобной мишенью и дополнительно не подсвечиваться тлеющими углями костра. Вокруг этого капища стеной стояли большущие деревья, которые своей листвой полностью закрывали небо, и здесь сейчас не было никаких дополнительных источников освещения, фактически полная темнота. Я со своим прибором ночного видения и мощным инфракрасным фонарем имел неоспоримое преимущество перед любым противником.

Сместившись в сторону, я замер. В такой ситуации самое глупое это резко дергаться и создавать ненужную суету. Все движения должны быть медленными, плавными, как у удава, который подбирается к своей жертве. Просто у нас так устроено зрение и обработка образов в голове, что в первую очередь реагируем на быстрое перемещение, которое в принципе должно быть потенциально более опасным, а медленные покачивания и смещения могут быть отнесены нашим мозгом к второстепенным объектам, ну вроде как качания дерева на ветру.

В направлении непонятных звуков я рассмотрел что-то вроде изгороди из врытых в землю плоских валунов, видимой высотой около метра и, так же как и все остальные камни здесь, полностью покрытые мхом, что говорило о солидном возрасте постройки.

В небольшой проход, через который проходила натоптанная тропинка, я идти не стал и, осторожно перемахнув через импровизированную изгородь, стал заходить к источникам шумов со стороны. Несколько шагов, замирание и так несколько раз, пока в свете тактического инфракрасного фонаря через ПНВ не смог разглядеть два каких-то испуганных тела, которые, прижавшись к большому валуну, крутили головами, явно почувствовав мое приближение.

Я городской житель и, естественно, по лесу бесшумно, как Чингачгук, ходить не могу, тем более тяжелые ботинки на толстой рифленой подошве не располагали к тишине. Поэтому эти два чудика сразу услышали, с какой стороны к ним подхожу, но вот, к моему удивлению, ни попыток напасть, ни тем более убежать с их стороны не было. Обычная поведенческая схема «бей или беги» как-то не срабатывала, значит, был какой-то фактор, про который я не знал, и это настораживало. Может, им было интересно, хотя по перекошенным от страха явно азиатским лицам с редкой растительностью этого не скажешь. Может, засада, но я столько раз неосторожно появлялся на теоретически простреливаемых участках, что любая засада уже давно бы открыла огонь на поражение, да и ничего интересного вокруг я не видел и не слышал уже на протяжении получаса – времени, что уже нахожусь в этом мире.

Остановившись перед ними на расстоянии пяти-шести метров, ближе не решился, молча стоял пару минут, и когда мое терпение иссякло, недовольно рыкнул, подражая тигру. Эти два типчика явно ждали от меня нечто подобное, поэтому почти синхронно упали на колени и что-то заголосили, лопоча на непонятном для меня языке, причем в их фразах часто слышалось одно слова «бахута», которое, если судить по постановке фраз, было именем собственным и имело какое-то отношение ко мне.