Все начинается с любви…

Роберт Рождественский

Все начинается с любви…

Утро

«Приходить к тебе…»

А. К.

Приходить к тебе,чтоб сновапросто вслушиваться в голоси сидеть на стуле, сгорбясь,и не говорить ни слова.Приходить,стучаться в двери,замирая, ждать ответа…Если ты узнаешь это,то, наверно, не поверишь,то, конечно, захохочешь,скажешь:«Это ж глупо очень…»Скажешь:«Тоже мне —влюбленный!» —и посмотришь удивленно,и не усидишь на месте.Будет смех звенеть рекою…Ну и ладно.Ну и смейся.Я люблю тебятакою.

Моя любовь

(Из поэмы)

Поэма началась в груди,грудь разорвать грозя.Теперь ее,как ни крути,не написатьнельзя.Я ею бредил по ночам,берег ее, как жизнь.Я на руках ее качали повторял:– Пишись!Пишись! —я требовал,но мнеответил ворох строк:– Постой!А был ли ты в огне?Месил липыль дорог?Встречал ли ты в атаке смерть?Привык ли ты дерзать?И так ли знаешь жизнь,чтоб сметьо ней другим сказать?.. —Сердце,а что я знаю?Ты подскажи мне тихо.Знаю, что на Алтаебыло село Косиха.Было село —я знаю —крошечного значенья…В речке вода парнаяпосле грозы вечерней…Сердце,а что я помню?Лес голубой стеною.Помню – уходят коничерез село в ночное.Помню еще я:мамана руки поднимала…Сердце,но это ж мало!Это же очень мало!Возле глухой оградычуть шелестит отава…Сердце,а может, правда,я не имею права?Пусть, затихая,песнябудет на жизнь в обиде —что расскажу я,еслиочень немноговидел.Если мир перед глазамибыл на диво мал…Мы о нем узнали самии из сказок мам.Нам о нем твердили в школе:чуть ли не с шестимы учили,что такоедальние пути,что такое гнев и жалость,что такое честь…Мы учились.Нам казалось:этожизнь и есть.Мы учились,а вглядеться —окажусь я неучем,потому что,кроме детства,и сказать-то не о чем.Вновь иди,слова ищиза семью широтами…Вышли в жизнь товарищислишком желторотыми.Вышли в жизнь романтики,уму книг занявшие,кромематематики,сложностей не знавшие.…Впервые взаправду дорога качала,впервые мечты повели за собою,впервые любовьподсказала началопоэмы,которая стала судьбою.Сквозные вокзалыи запахи дыма,гудков паровозных протяжная медь,слова,что я говорил любимой,мне приказалисметь.

«Слова бывают грустными…»

Слова бывают грустными,слова бывают горькими.Летят они по проводамнизинами,пригорками.В конвертах запечатанныхнад шпалами стучат они,над шпалами,над кочками:«Все кончено.Всекончено…»

Письмо домой

Мама, что ты знаешь о ней?Ничего.Только имя ее.Только и всего.Что ты знаешь,заранее обвиняее в самых ужасных грехах земли?Только сплетни,которые в дом приползли,на два месяца опередив меня.Приползли.Угол выбрали потемней.Нашептали и стали, злорадствуя, ждать:чем, мол, встретит сыночкародная мать?Как, мол, этот сыночек ответит ей?Тихо шепчут они:– Дыму нет без огня. —Причитают:– С такою семья – не семья. —Подхихикивают…Но послушай меня,беспокойная мама моя.Разве можешь ты мне сказать:не пиши?Разве можешь ты мне сказать:не дыши?Разве можешь ты мне сказать:не живи?Так зачем говоришь:«Людей не смеши»,говоришь:«Придет еще время любви»?Мама, милая!Это все не пустяк!И ломлюсь не в открытые двери я,потому что знаю:принято такговорить своим сыновьям, —говорить:«Ты думай пока не о том», —говорить:«Подожди еще несколько лет,настоящее самое будет потом…»Что же, может, и так…Ну а если – нет?Ну а если,решив переждать года,сердцу я солгу и, себе на беду,мимо самого светлого счастья пройду, —что тогда?..Я любовь такую искал,чтоб —всего сильней!Я тебе никогда не лгал!Ты ведь верила мне.Я скрывать и теперь ничего не хочу.Мама, слезы утри,печали развей —я за это жизнью своей заплачу.Но поверь —я очень прошу! —поверьв ту, которая в жизнь мою светом вошла,стала воздухом мне,позвала к перу,в ту, что сердце так бережно в руки взяла,как отцы новорожденных только берут.

Утро

Владимиру Соколову

Есть граница между ночью и утром,между тьмоюи зыбким рассветом,между призрачной тишьюи мудрымветром…Вот осиновый лист трясется,до прожилок за ночь промокнув.Ждет,когда появится солнце…В доме стали заметней окна.Спит,раскинув улицы,город,все в нем —от проводов антенныхдо замков,до афиш на стенах, —все полно ожиданием:скоро,скоро!скоро!! —вы слышите? —скороптицы грянут звонким обвалом,растворятся,сгинут туманы…Темнота заползаетв подвалы,в подворотни,в пустые карманы,наклоняется над часами,смотрит выцветшими глазами(ей уже не поможет это),и она говорит голосамитех,кто не переноситсвета.Говорит спокойно вначале,а потом клокоча от гнева:– Люди!Что ж это?Ведь при мне вытоже кое-чторазличали.Шли,с моею правдой не ссорясь,хоть и медленно,да осторожно…Я темней становилась нарочно,чтобы вас не мучила совесть,чтобы вы не видели грязи,чтобы вы себяне корили…Разве было плохо вам?Развевы об этом тогдаговорили?Разве вы тогда понималив беспокойных красках рассвета?Вы за солнцелуну принимали.Разве явиновата в этом?Ночь, молчи!Все равно не перекричатьразрастающейся в полнеба зари.Замолчи!Будет утро тебе отвечать.Будет утро с тобой говорить.Ты себя оставьдля своих льстецов,а с такими советами к намне лезь —человек погибает в конце концов,если он скрываетсвою болезнь.…Мы хотим оглядетьсяи вспомнить теперьтех,кто песен своих не допел до утра…Говоришь,что грязь не видна при тебе?Мы хотим ее видеть!Ты слышишь?Поразнать,в каких притаилась она углах,в искаженные лица врагов взглянуть,чтобы руки скрутить им!Чтоб шеи свернуть!…Зазвенели будильники на столах.А за ниминехотя, как всегда,коридор наполняется скрипом дверей,в трубахс клекотом гулким проснулась вода.С добрым утром!Ты спишь еще?Встань скорей!Ты сегодня веселое платье надень.Встань!Я птицам петь для тебя велю.Начинается день.Начинаетсядень!Я люблю это время.Яжизнь люблю!

Без тебя

Алене

Хотя б во сне давай увидимся с тобой.Пусть хоть во снетвой голос зазвучит…В окно —не то дождем,не то крупойс утра заладило.И вот стучит, стучит…Как ты необходима мне теперь!Увидеть бы.Запомнить все подряд…За стенкою о чем-то говорят.Не слышу.Но, наверно, – о тебе!..Наверное,я у тебя в долгу,любовь, наверно, плохо берегу:хочу услышать голос —не могу!Лицо пытаюсь вспомнить —не могу!…Давай увидимся с тобой хотя б во сне!Ты только скажешь, как ты там.И все.И я проснусь.И легче станет мне…Наверно, завтрапочта принесетписьмо твое.А что мне делать с ним?Ты слышишь?Ты должна понять меня —хоть авиа,хоть самым скоростным,а все равно пройдет четыре дня.Четыре дня!А что за эти днислучилось —разве в письмах я прочту?!Как эхо от грозы, придут они…Давай увидимся с тобой —я очень жду —хотя б во сне!А то я не стерплю,в ночь выбегубез шапки,без пальто…Увидимся давай с тобой,а то…А то тебя сильней я полюблю.

«Я уехал…»

Я уехалот весны,от весенней кутерьмы,от сосулечнойапрельской,очень мокрой бахромы.Я уехал от ручьев,от мальчишечьих боев,от нахохлившихся почеки нахальных воробьев,от стрекота сорочьего,от нервного брожения,от головокруженияи прочего,и прочего…Отправляясь в дальний путьна другой конец страны,думал:«Ладно!Как-нибудьпроживем и без весны…Мне-то, в общем,все равно —есть она иль нет ее.Самочувствие моебудет неизменным…»Но…За семь тысяч верст,в Тикси,прямо среди бела днядогнала веснаменяи сказала:«Грязь меси!»Догнала, растеребя,в будни ворваласьи в сны.Я уехалот весны…Я уехалот тебя.Я уехал в первый разот твоих огромных глаз,от твоих горячих рук,от звонков твоих подруг,от твоих горючих слезсамолет меняунес.Думал:«Ладно!Не впервой!Покажу характер свой.Хоть на времяубегу…Я ведь сильный,я —смогу…»Я не мерил высоты.Чуть видна земля была…Но увидел вдруг:вошлав самолет летящийты!В ботах,в стареньком пальто…И сказала:«Знаешь что?Можешь не убегать!Все равно у тебя из этогоничего не получится…»

«Восемьдесят восемь»

Сочетание «88-С» по коду радистов означает «целую».

Понимаешь,трудно говорить мне с тобой:в целом городе у вас —ни снежинки.В белых фартучкахшкольницы идутгурьбой,и цветы продаются на Дзержинке.Там у вас – деревья в листве…А у нас —за версту,наверное,слышно, —будто кожа новая.Поскрипывает наст,а в субботу будет кросслыжный…Письма очень долго идут.Не сердись.Почту обвинятьне годится…Рассказали мне:жил один влюбленный радистдо войны на острове Диксон.Рассказали мне:был онне слишком смели любви привыксторониться.А когда пришла она,никак не умелс девушкой-радисткойобъясниться…Но однаждыв вихре приказов и смет,график передачи ломая,выбил он:«ЦЕЛУЮ!»И принял в ответ:«Что передаешь?Не понимаю…»Предпоследним словомсебя обозвав,парень объясненья не бросил.Поцелуйвосьмерками зашифровав,он отстукал:«ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ!»Разговор дальнейшийбыл полон огня:«Милая,пойми человека!„Восемьдесят восемь!“Как слышно меня?„Восемьдесят восемь!“Проверка».Он выстукивал восьмеркиупорно и зло.Днем и ночью.В зиму и в осень.Он выстукивал,покав ответ не пришло:«Понимаю,восемьдесят восемь!..»Я не знаю,может,все было не так.Может —более обыденно,пресно…Только верю твердо:жил такой чудак!Мне в другое веритьнеинтересно…Вот и ямолчаниене в силах терпеть!И в холодную небесную просиньсердцемвыстукиваютебе:«Милая!Восемьдесят восемь!..»Слышишь?Эту цифру я молнией шлю.Мчать ейчерез горы и реки…Восемьдесят восемь!Очень люблю.Восемьдесят восемь!Навеки.

Мираж

Дежурный закричал:– Скорей сюда!Мираж!Смотрите!Все сюда!Скорей!.. —И резко отодвинута еда.И мы вываливаемся из дверей.Я ждал всего.Я был готов к любому:к цветам и пальмамв несколько рядов,к журчащему прибою голубому,к воздушным башнямдревних городов.Ведь я читал,как над пескомбесстыдновставалиэти памятники лжи.Ведь я читал,как жителей пустынис дороги уводилимиражи…Ведь я читал,ведь я об этом знаю:слепящим днем,как в полной темноте,шагалилюди,солнце проклиная,брелик несуществующей воде.Но здесь…– Да где мираж?!– А очень просто.Туда смотри!..Я замер,поражен:на горизонтеплавалиторосывторым,не очень ясным этажом.Они переливалисьи дрожали…Я был готов к любому.Ждал всего…Но Арктика!Ты дажемиражамиобманыватьне хочешь никого.

Нелетная погода

Нет погоды над Диксоном.Есть метель.Ветер есть. И снег.А погоды нет.Нет погоды над Диксоном третий день.Третий день подрядмы встречаем рассветне в полете,который нам по душе,не у солнца,слепящего яростно,а в гостинице.На втором этаже.Надоевшей.Осточертевшей уже.Там, где койки стоят в два яруса.Там, где тихий бортштурман Лешаснисходительно,полулежа,на гитаре играет,глядя в окно,вальс задумчивый«Домино».Там, где бродят летчики по этажу,там, где я тебе это письмо пишу,там, где без рассужденийпочти с утра —за три дня,наверно, в десятый раз —начинается «северная» игра —преферанс.Там, где дни друг на друга похожи,там, где намни о чем не спорится…Ждем погоды мы.Ждем в прихожейСеверного полюса.Третий деньпогоды над Диксоном нет.Третий день.А кажется:двадцать лет!Будто нам эта жизнь двадцать лет под стать,двадцать лет, как забыли мы слово:летать!И обидно.И некого вроде винить.Телефон в коридоре опять звонит.Вновь синоптики,самым святым клянясь,обещают на завтравылетдля нас.И опять, как в насмешку,приходит с утразавтра,слишком похожеена вчера.Улететь —дело очень нелегкое,потому что погода —нелетная.…Самолеты охране поручены.Самолеты к земле прикручены,будто очень опасныезвери они,будто вышли ужеиз доверья они,Будто могутплюнуть они на людей —на пилотов,механикови радистов.И туда, где солнце.Сквозь тучи.Над Диксономтретий день погоды нет.Третий день.Рисковать приказами запрещено.Тихий штурман Лешаглядит в окно.Тихий штурманнаигрывает «Домино».Улететь нельзя все равнони намеренно,ни случайно,ни начальникам,ни отчаянным —никому.

Ровесникам

Артуру Макарову

Знаешь, друг,мы, наверно, с рожденьятакие…Сто разлук нам пророчилискорую гибель.Сто смертейусмехались беззубыми ртами.Наши мамывестеймесяцами от нас ожидали…Мы росли —поколениервущихся плавать.Мы пришлив этот мир,чтоб смеяться и плакать,видеть смертьи, в открытое море бросаясь,песни петь,целовать неприступных красавиц!Мы пришлибыть,где необходимо и трудно…От землигорода поднимаются круто.Вексуров.Почерневшие рекидымятся.Свет костровлег на жесткие щекирумянцем…Как всегда,полночь смотритнемыми глазами.Поездаотправляются по расписанью.Мы ложимся спать.Кров родительскийсдержанно хвалим…Ноопятьуезжаем,летим,отплываем!Двадцать раз за окномзориалое знамя подымут…Знаю я:мы однажды уйдемк тем,которые срамуне имут.Ничегоне сказав.Не успев попрощаться.Чтос того?Все равно: это —слышишь ты? —счастье:сеять хлеби смеятьсяв ружейные дула…Жить взахлеб!Это здорово кто-то придумал!

Часы

– Идут часы…– Подумаешь,открытье!Исправны, значит…Приобрел —носи…– Я не о том!На улицу смотрите:по утренней землеидут часы!Неслышные, торопятся минуты,идут часы,стучат ко мне в окно.Идут часы,и с ними разминуться,не встретить ихживущим не дано…Часы недлинной жизни человека,увидите —я вас перехитрю!Я в дом вбегу.Я дверь закрою крепко.Теперь стучите —я не отворю!..Зароешься,закроешься,не впустишь,свои часы дареные испортишь,забудешь времяи друзей забудешь,и замолчишь,и ни о чем не вспомнишь.Гордясь уютной тишиной квартирыи собственною хитростьюлучась,скореедвери забаррикадируй!..Но часпридет!Неотвратимый час.Наступит он в любое время годана мысли,на ленивые мечты.Наступит часна сердце и на горло…И, в страхе за себя,очнешься ты!..И разобьет окошкомокрый ветер.И хлынут листьяв капельках росы…Услышишь:бьют часы!И вслед за этимпочувствуешь:наотмашьбьютчасы!

Необитаемые острова

Снятся усталым спортсменам рекорды.Снятся суровым поэтам слова.Снятся влюбленнымв огромном городенеобитаемыеострова.Самые дальние,самые тайные,ветру открытые с трех сторон,необнаруженные,необитаемые,принадлежащие тем,кто влюблен.Даже отличникочень старательныйих не запомнит со школьной скамьи, —ведь у влюбленныхсвоя география!Ведь у влюбленныхкартысвои!Пусть для неверящихэто в новинку —только любовьпредъявилаправа.Верьте:не сказка,верьте:не выдумка —необитаемые острова!..Все здесь простое,все самое первое —ровная,медленная река,тонкие-тонкие,белые-белые,длинные-длинныеоблака.Ветры,которым под небом не тесно,птицы,поющие нараспев,море,бессонное,словно сердце,горы,уверенные в себе.Здесь водопадылитые,летящие,мягкая,трепетная трава…Только для любящихпо-настоящемуэтивеликие острова!..Двое на острове.Двое на острове.Двое – и все!..А над ними —гроза.Двое – и небо тысячеверстное.Двое – и вечность!И звезды в глаза.Это не просто.Это не просто.Это сложнее любогов сто крат…