Архивы Дрездена: Маленькое одолжение. Продажная шкура

Только не в тот раз.

Может, он просто сосредоточен на дороге, убеждал я себя.

Да. Наверное, так оно и было. Очевидно, это молчание не могло иметь никакого отношения к тому, что некий чародей слишком часто открывает свой поганый рот.

Въезд на вокзальную стоянку перегораживала снежная баррикада, оставленная только что проехавшей снегоуборочной машиной, но Майкл просто добавил немного скорости, и «форд», пусть и по инерции, прорвался через этот барьер.

Фонари на стоянке не горели, а поскольку окна первого этажа оказались сплошь завалены сугробами, света внутрь почти не проникало. Многоэтажные стоянки выглядят угрожающе, даже когда вы можете их рассмотреть. Однако когда в них царит абсолютный мрак, они кажутся даже еще более угрожающими – за исключением небольших участков, выхваченных из темноты светом фар.

– Что ж, – заметил я, – по крайней мере, свободных мест здесь полно.

– Кому охота путешествовать в такую погоду? – хмыкнул Майкл.

Он зарулил на ближайшее к нам свободное место, и пикап резко остановился. Майкл покинул кабину, вынул из нее большую спортивную сумку, в которой носит Амораккиус на людях, и закинул ремень на плечо. Я вышел, и Мыш тоже спрыгнул на землю из кузова. Пикап скрипнул и покачнулся на рессорах, освободившись от веса моего большого пса. Щелкнув карабином, я пристегнул поводок к ошейнику, а потом повязал ему на шею штуку вроде передника, на которой написано, что он собака-поводырь. Конечно, это ложь на голубом глазу, зато ходить так в общественных местах гораздо проще.

Мыш одобрительно покосился на передник и терпеливо дождался, пока я не закрепил его маскировку как следует.

– Собака-поводырь? – поинтересовался Майкл с таким выражением лица, что я понял: он чувствует неловкость.

В правой руке он держал фонарик, чей луч скользнул по нам, прежде чем обшарить тени вокруг машины.

– У меня очень редкое заболевание, – объяснил я, почесывая пса под челюстью. – Никакнекадрит. Пес играет роль катализатора при знакомстве или завязке разговора. Или выступает в качестве утешения, если этого не получится. Так или иначе, он совершенно необходим.

Мыш шмыгнул носом и стукнул хвостом мне по ноге.

Майкл вздохнул.

– Вы чудовищно привередливы во всем, что касается соблюдения законов, – сообщил я. – Особенно с учетом того, что имеете при себе спрятанное оружие.

– Прошу вас, Гарри. Мне и так достаточно неуютно.

– Я никому не скажу про ваш меч, если вы не будете говорить никому про мой пистолет.

Майкл вздохнул и направился к выходу. Мы с Мышом последовали за ним.

Стоянка оказалась очень холодной, очень темной, очень зловещей и лишенной какой-либо угрозы. Мы пересекли наполовину погребенную под снегом улицу. Мыш возглавлял нашу процессию, прокладывая путь сквозь сугробы.

– Снегопад снова усилился с заходом солнца, – заметил Майкл.

– Возможно, это дело рук Мэб, – кивнул я. – Если это так, Титании сложнее противостоять ее власти после захода солнца. В то же время агенты Титании все же смогут довольно свободно разгуливать по городу.

– Но вы не уверены, что это работа Мэб? – спросил Майкл.

– Не знаю. Возможно, это просто Чикаго. Что порой не менее страшно, чем Мэб.

Майкл усмехнулся, и мы вошли в здание вокзала. Оно выглядит вовсе не как в той сцене из «Неприкасаемых», если вам интересно. Съемки велись в большом зале, который арендуют для разных престижных собраний. Остальные помещения мало напоминают о Ревущих двадцатых. Они осовременены и выглядят скорее как аэропорт.

На самом деле это даже немного угнетает, если подумать. Я имею в виду, из всех общественных сооружений аэропорты с точки зрения эстетики обычно входят в десятку самых невыразительных. Но конечно, они обходятся гораздо дешевле, а когда выбирать приходится между красотой и экономической эффективностью, обычно выбирают второе. И то правда, весь этот мрамор, коринфские капители и гулкие своды хороши, но не при наших экономических запросах.

Призрак стиля все еще витает в тех частях Юнион-стейшн, которым позволили сохраниться, но, оглядываясь по сторонам, я не могу отделаться от того же ощущения, которое испытываю, глядя на фотографии римского Колизея или, скажем, афинского Парфенона: когда-то это были великолепные места. Когда-то. Но очень, очень давно.

– Где у них здесь камеры хранения? – вполголоса спросил Майкл.

Я мотнул головой в направлении северо-восточного угла здания и двинулся вперед. Билетные кассы были закрыты, за исключением одной, да и там кассир, похоже, удалился в служебную комнату или еще куда. Людей вокруг виднелось немного. Железнодорожные вокзалы вообще не кишат людьми в ночное время, а в такую погоду тем более. Одна измученная девица из службы клиентской поддержки железнодорожной компании «Амтрак» разбиралась с кучкой сердитого вида путешественников, которые, судя по всему, застряли в городе из-за бурана. Она пыталась заказать им гостиницу. Что ж, удачи ей. Аэропорты стояли закрытыми со вчерашнего дня, и для гостиниц настала страдная пора.

– А вы неплохо ориентируетесь здесь, – заметил Майкл.

– Поезда быстрее автобусов и безопаснее самолетов, – ответил я. – Я как-то летал в Портленд, так у летчиков отказали радио, компьютеры и все такое. Им пришлось сажать самолет вслепую, без приборов и связи. Нам повезло, что погода стояла ясная.

– Если верить статистике, это все еще самый безопасный… – начал он.

– Не для чародеев, – убежденно возразил я. – Бывало, я летал без приключений. Пару раз все ограничилось небольшими проблемами. Но после того полета в Портленд… – Я покачал головой. – Там, на борту, были дети. Я собираюсь жить долго. А туда, куда мне нужно, я вполне могу попасть и чуть позже. Привет, Джо! – окликнул я седого уборщика, толкавшего перед собой тележку с чистящими принадлежностями.

– Привет, Гарри, – улыбнулся тот в ответ, проходя мимо.

– Последнее время я частенько здесь бываю, – объяснил я Майклу. – По большей части разъезжаю по делам Паранета. А еще как Страж. – Я закатил глаза к потолку. – Я не хотел этой работы, но будь я проклят, если делаю ее спустя рукава.

Некоторое время Майкл задумчиво смотрел в спину удалявшемуся уборщику, потом снова повернулся ко мне:

– На что это похоже?

– Работа Стража? – спросил я, пожав плечами. – Есть еще четверо Стражей, находящихся, насколько я понимаю, под моим командованием. – Последнее слово я жестом заключил в воздушные кавычки. – В Атланте, Далласе, Нью-Йорке и Бостоне. Но чаще я не мельтешу перед ними и не вмешиваюсь в их работу, а только помогаю, когда нужно. Они ведь совсем еще дети. Выросшие в военных условиях, хотя это не дало им достаточно мозгов, чтобы они не завидовали мне.

Мыш вдруг остановился как вкопанный.

Я тоже. Я не стал крутить головой по сторонам. Вместо этого я внимательно следил за своим псом.

Уши его шевелились, как тарелки радаров. Нос подрагивал. Одна лапа оторвалась от земли, но он не двинулся с места, только неуверенно огляделся по сторонам.

– Лесси уже унюхала бы чего-нибудь, – сказал я ему. – Она дала бы нам ясное, недвусмысленное предупреждение. Один «гав» – бебеки, два – монетоголовые.

Мыш укоризненно покосился на меня, поставил лапу обратно на пол и чихнул.

– Он прав, – тихо заметил Майкл. – За нами следят.

– А когда было иначе? – буркнул я, оглядываясь. Мне не удалось увидеть ничего. Мои идеально настроенные инстинкты магического сыщика тоже ничего не засекли. Терпеть не могу ощущать себя Ханом Соло в мире джедаев. – Это я должен бы считаться джедаем, – буркнул я вслух.

– Что это? – спросил Майкл.

Вокзальные огни погасли. Все до одного. Разом.

Аварийное освещение, которому полагалось бы зажечься немедленно, не сделало этого.

Где-то рядом со мной зашуршало пальто Майкла, и что-то несколько раз щелкнуло. Судя по всему, он пытался включить фонарик, и, видимо, тот не включился.

Это было погано. Магия может вмешиваться в работу техники, но это скорее напоминает действие законов Мёрфи: то, что может ломаться, ломается. Только чаще обычного. Это не ведет себя как по команде. Это не гасит разом обычное освещение, аварийное освещение и карманные фонарики на батарейках.

Я не знал, что может привести к такому.

– Гарри? – спросил Майкл.

Мыш прижался к моей ноге, и я скорее ощутил, чем услышал зарождавшийся у него в груди предостерегающий рык.

– Ты сам это сказал, Чубакка, – шепнул я ему. – Не нравится мне все это.

Глава 23

Начали кричать люди.

Я сорвал с шеи амулет и направил в него усилие воли, которым я обычно заставляю его светиться.

И ничего не произошло.

Я уставился бы на амулет – если бы мог его разглядеть. Я не мог поверить в то, что он не работает. Я встряхнул цепочку, выругался и снова поднял амулет над головой, послав в него новый заряд воли.

Мгновение он плевался бледно-голубыми искрами. И все.

Мыш зарычал громче – так он обычно реагирует, почуяв настоящую опасность. Близкую. Сердце мое подпрыгнуло в груди с такой силой, что едва не пробило нёбо.

– Мне не удается вызвать свет! – произнес я высоким от волнения голосом.

В темноте рядом со мной подала голос расстегиваемая молния, звонко лязгнул металл – словно прозвучал колокол.

– Отче, – негромко произнес голос Майкла. – Нам нужна Твоя помощь.

Меч засиял белым светом.

С дюжину тварей, припавших к земле в трех или четырех ярдах от нас, разом подняли вой.

Я в жизни не видел ничего похожего на них. Ростом около пяти футов, но мощного, квадратного сложения, с эластичными, словно резиновыми, мускулами. Обликом они напоминали бабуинов – что-то среднее между четверорукими и двуногими, – со зловещего вида когтями, длинными жилистыми хвостами и массивными плечами. У некоторых в лапах – или руках? – имелись примитивные орудия: палицы, каменные топоры и каменные ножи. Обезьяноподобные головы производили впечатление черепов – настолько туго обтягивала кости черная кожа. Непропорционально большие зубы, настолько большие, что впивались в собственные губы, напоминали формой акульи, и…

И у них не было глаз. Совсем не было. Там, где полагалось находиться глазам, виднелась только гладкая черная кожа.

Едва свет, исходивший от меча, упал на них, как они с воплем отпрянули, словно их обожгло огнем, – впрочем, если внезапная вонь паленой плоти может служить индикатором, так оно и было.

– Гарри! – крикнул Майкл.

Эта его интонация мне хорошо знакома: я пригнулся как можно быстрее и ниже – и успел-таки это сделать прежде, чем клинок Амораккиуса просвистел в воздухе, где только что находилась моя голова…

…и на лету рассек одну из этих тварей, уже готовую приземлиться мне на спину.

Тварь рухнула на пол и забилась. Хлынувшая фонтаном из раны кровь горела на воздухе бело-голубым огнем.

Я рывком повернул голову, чтобы взглянуть на Амораккиус. Кровь шипела на клинке, как жир на горячей сковороде.

Железо.

Эти твари принадлежали к фэйри.

Мне не приходилось видеть их прежде воочию, но я читал их описания – последний раз совсем недавно, когда искал информацию про бебек. С учетом их принадлежности к фэйри ошибки быть просто не могло.

– Хобы! – заорал я Майклу, выхватывая из кармана пальто револьвер. – Это хобы!

После этого у меня уже не осталось времени на комментарии. Пара ближних от нас хобов успела достаточно оправиться от внезапно ударившего в них света и бросилась вперед. Мыш испустил рокочущий боевой рык и столкнулся с одним из них в прыжке. Оба рухнули, образовав клубок мелькающих конечностей и пытаясь ухватить друг друга зубами.

Следующий хоб перепрыгнул их и устремился на меня, замахиваясь зажатым в узловатой лапище каменным ножом. Я увернулся с линии его прыжка и, в свою очередь, замахнулся на него пистолетом. Тяжелый ствол ударил его в безглазую морду, обжигая плоть и кроша зубы. Хоб взвыл от боли и врезался в одного из своих сородичей.

– In nomine Dei! – воскликнул Майкл.

Я почувствовал, как его лопатки столкнулись с моими, и свет его тяжелого меча мелькнул в воздухе, вслед за чем послышался смертный вопль еще одного хоба.

Тот, что боролся с Мышом, сумел-таки опрокинуть пса на пол и, оскалив зубы, навалился на него сверху.

Я шагнул к хобу, сунул ему в морду револьвер и несколько раз нажал на спусковой крючок с криком:

– А ну не трожь мою собаку!

Не знаю, что причинило хобу больше ущерба, пули или вспышки выстрелов. Так или иначе, он отпустил Мыша и покатился по полу. Пес вскочил, все еще полный решимости сражаться, и бросился за ним, но я успел ухватить его за ошейник и оттащил назад, пока снова не столкнулся спиной с Майклом.

Хобы отступили в тень, но я все еще слышал их со всех сторон. При всем свете, что исходил от меча Майкла, мне полагалось бы видеть потолок зала, но лучи его высвечивали участок радиусом футов двадцать – достаточно, чтобы не позволять хобам навалиться на нас всей стаей, но не более того.

Я продолжал слышать крики людей, отдававшиеся эхом от стен и сводов вокзала. Где-то в стороне грянули выстрелы – несколько подряд. Стреляли из пистолета меньшего калибра, чем у меня; стрелявший, судя по всему, просто в страхе разрядил обойму в темноту. Адские погремушки, все это угрожало превратиться в бойню, если я не предприму что-нибудь, причем быстро.

– Нам надо убраться с открытого пространства, – произнес я, размышляя вслух. – Майкл, двигаемся к билетным кассам.

– Вы можете расчистить путь? – спросил Майкл. – Я вас прикрою.

– Ничего не вижу в этой чертовой темноте, – возразил я. – И там люди. Если я начну швыряться энергией вслепую, я могу убить кого-нибудь.

– Тогда держитесь ближе ко мне, – сказал Майкл и двинулся вперед, высоко подняв меч над головой и освещая путь, готовый немедленно рубануть клинком любую тварь, у которой хватило бы глупости ринуться на него.

Мы перешагнули через двух мертвых хобов – по обоим телам бегали языки синего пламени, почти не отбрасывавшего света, но пожиравшего их плоть с прямо-таки ненасытной жадностью. Я услышал цокот когтей по полу и беззвучно вскрикнул.

Майкл повернулся быстро и плавно, и в это же мгновение в круг света выпрыгнул хоб, вооруженный парой каменных топоров. Он метнул один топор в Майкла. Мой друг отбил его на лету лезвием меча и тут же нанес стремительный горизонтальный удар, раздробивший второй топор и рассекший торс твари до самого позвоночника. Охваченный огнем хоб упал, и Майкл ногой отшвырнул его тело в толпу его сородичей. Это смешало их ряды и подарило нам возможность одолеть еще два десятка футов.

– Славно, – заметил я, вглядываясь в колыхавшиеся вокруг нас тени. – И вы говорили, что стареете? На мой взгляд, вы в форме.

Майкл блеснул зубами в короткой улыбке:

– Разговор дает этим тварям возможность при… – Он осекся, и Амораккиус мелькнул у меня прямо перед носом, отбивая пущенный из темноты каменный нож. – Прицелиться, – договорил он.

Чтоб меня с моим болтливым языком… Я заткнулся и молчал весь остаток пути до касс.

Я запустил Майкла за стойку и едва не упал, споткнувшись о фигуру мужчины в сером деловом костюме. Тот сдавленно застонал от боли, сжимая руками окровавленную ногу, из которой торчало узкое каменное лезвие.

– Гарри, – произнес Майкл. – Быстрее. Они вот-вот бросятся.

– Сейчас, – кивнул я и опустился на колени рядом с раненым. – Идемте, дружище, здесь не место рассиживаться. – Я подхватил его под мышки и, пятясь, потащил за стойку. – Там где-то сзади есть дверь в служебную зону.

– Отлично, – откликнулся Майкл. – Дверь я смогу удерживать столько, сколько вам понадобится.

Раненый изо всех сил пытался помочь мне, но в результате его только тяжелее стало тащить. Он то и дело всхлипывал от боли и страха. Хорошо еще, нас теперь отделяли от хобов стойка с перегородкой. Мне не слишком хотелось проверять на своей шкуре, на что похож по ощущениям удар каменного топора.

Мы добрались до двери, которая оказалась закрыта. Я подергал ручку, но дверь явно заперли на замок. Мне некогда было возиться с этой ерундой. Я поднял правую руку и разрядил в дверь одно из энергетических колец – у меня их по одному на пальце, и каждое из них тройное. Они аккумулируют энергию, набирая ее по крохе с каждым движением руки, а разрядить ее я могу разом – с достаточной эффективностью.

Так вот, я поднял правую руку, сжав пальцы в кулак, и усилием воли сосредоточил энергию колец на крошечном пятачке дверной поверхности. Вообще-то, кольца не рассчитаны на такую тонкую работу. Их задача – грубо расшвыривать всяких тварей, пока те не прорвались к моему лицу. Однако времени искать какой-нибудь более изящный способ открыть дверь у меня не оставалось.

Поэтому я прицелился как можно точнее, высвободил заряд, и дверная ручка вместе с личинкой замка и накладкой вылетели из двери и лязгнули об пол с той ее стороны. Дверь отворилась.

– Идем! – скомандовал я Майклу, снова подхватив раненого. – Мыш, ты первый.

Пес скользнул в дверной проем, пригнувшись и угрожающе оскалив зубы. Я ввалился следом за ним, буквально наступая ему на хвост, а Майкл, в свою очередь, почти наступал на окровавленную ногу раненого.

Когда сияние Амораккиуса осветило комнату, в которой мы оказались, первой, кого мы увидели, была измученная сотрудница «Амтрака», которую мы видели несколько минут назад. Она стояла на коленях, сжимая в руке распятие, и голова ее покачивалась в ритм лихорадочно повторяемой молитве. Когда луч света упал на нее, она заморгала и подняла взгляд. Белое сияние священного меча окрасило полоски слез у нее на щеках серебром, и она глядела на нас, в радостном потрясении раскрыв рот. Она опустила взгляд на распятие, потом снова посмотрела на Майкла.

Майкл бросил быстрый взгляд по сторонам и улыбнулся ей.

– Конечно, Он здесь. Конечно, Он слышит. – Рыцарь Креста сделал паузу, после чего признал: – Но конечно, Он не всегда отвечает так быстро.

В комнате находились и другие люди – та группа, которой она пыталась выбить гостиничные номера. Когда погас свет и начался ужас, ей каким-то образом удалось собрать их и загнать в эту комнату. Это требует неординарного умения. Еще я заметил, что свою коленопреклоненную позицию она заняла между ними и дверью. Она мне уже нравилась.

– Кэрол, – произнес я достаточно резко, чтобы отвлечь ее внимание от стоявшего в дверях с мечом в руке Майкла. – Кэрол, мне нужно, чтобы вы помогли мне.

Она моргнула, потом порывисто кивнула, встала с коленей и помогла мне перетащить раненого к остальным, сидевшим у дальней стены.

– От-откуда вы знаете мое имя? – пробормотала она. – В-вы кто, ангелы?

Я вздохнул и постучал ногтем по бейджику у нее на блузке.

– Я, черт возьми, точно нет, – сказал я и мотнул головой в сторону Майкла. – Хотя вот он настолько близок к ним, насколько вообще можно встретить.

– Не говорите глупостей, Гарри, – возмутился Майкл. – Я всего ли… – Он осекся и пригнулся.

Что-то тяжелое просвистело в воздухе над его головой и ударило в дальнюю стену, оставив в сухой штукатурке дырку размером с мою голову. Посыпалась пыль, закричали перепуганные люди.

Майкл захлопнул дверь, но без замка она снова отворилась. Он захлопнул ее еще раз и, задыхаясь, привалился к ней плечом. Что-то с тяжелым стуком ударилось в дверь. Потом наступила тишина.

Я разорвал по шву штанину раненого. Нож угодил ему в икру, и вид это имело довольно жуткий, но все могло обернуться и хуже.

– Не трогайте эту штуку, – сказал я Кэрол, – и сделайте так, чтобы он не шевелился. Там рядом серьезные вены, и я не хочу вскрыть их, пытаясь вытащить ее. Оставайтесь рядом с ним и не давайте ему пытаться выдернуть, идет?

– Я… да, конечно, – кивнула Кэрол. Она посмотрела на меня и поморгала еще немного. – Я не понимаю, что происходит.

– Я тоже, – утешил я ее, поднялся и подошел к Майклу.

– Эти твари заметно сильнее меня, – сообщил он мне шепотом, чтобы нас не слышали остальные. – Если они навалятся на дверь, мне ее не удержать.

– Я не уверен, что они это сделают, – сказал я.

– Но вы здесь.

– Я не думаю, чтобы они охотились здесь за мной, – сказал я. – Если бы это было так, они не гонялись бы за всеми остальными.

Майкл нахмурился:

– Но вы сказали, что это фэйри.

– Так и есть, – кивнул я. – Но я не думаю, что они предприняли точечный удар. Для этого их тут слишком много. Это полномасштабное наступление.

Майкл поморщился.

– Тогда людям там, снаружи, грозит опасность. Им нужна наша помощь.

– И они ее получат, – заявил я. – Послушайте, хобы не переносят света. Никакого света. Он их обжигает и может убить. Поэтому, прежде чем врываться, они напустили сюда мрак.

– Мрак?

– Это такая субстанция из Небывальщины. Что-то вроде целлофанового фильтра, только вместо того, чтобы обертывать источник света, он равномерно распространяется в воздухе. Поэтому мы не видели света от моего амулета, и поэтому же вспышки выстрелов моего револьвера такие тусклые. И таким способом мы выгоним их отсюда.

– Избавимся от мрака, – сообразил Майкл.

– Именно, – подтвердил я.

Я провел рукой по волосам и порылся в карманах. Нарылось немного. В бездонных карманах моего плаща я таскаю целое собрание компактного чародейского снаряжения, но в карманах зимнего пальто обнаружились только кусок мела, два пакетика кетчупа из «Бургер-кинга» и облепленная пылью и крошками таблетка «Тик-Так».

– Ладно, – вздохнул я. – Дайте подумать минуту.

Что-то ударило в дверь снаружи и сдвинуло тяжелые рабочие ботинки Майкла на добрых восемнадцать дюймов по полу. В образовавшуюся щель просунулась и замахнулась на меня когтистая лапа. Я увернулся от нее. А вот рукав моего пальто не успел. Когти хоба оставили в ткани три аккуратных длинных пореза.

Майкл поднял Амораккиус одной рукой и пронзил его клинком дверное полотно. Хоб с воплем отпрянул. Майкл захлопнул дверь и рывком выдернул из нее меч. Темная кровь шипела на священном клинке.

– Не хочу вас торопить, – невозмутимо произнес он, – но, боюсь, минуты у нас нет.

Глава 24

– Черт подери! – выругался я. – Это мое единственное зимнее пальто!

Я закрыл глаза и постарался сосредоточиться на задаче. Мрак не похож на остальные штучки фэйри. Те только имитируют присутствие и стимулируют восприятия, соответствующие этому присутствию. Мрак – заклятие сложное, в некотором роде физическое, осязаемое, существующее на самом деле, и он продолжает существовать до тех пор, пока у хобов хватает, так сказать, пороха его поддерживать.

С ним может справиться ветер. Достаточно сильный ветер способен просто сдуть мрак прочь – но это должен быть настоящий шторм. Тот маленький ураган, который я призвал, чтобы обуздать громил Торелли, сделает разве что маленький просвет. Возможно, я мог бы устроить что-нибудь более свирепое и обширное, но коротким шквалом с мраком не справиться, а на то, чтобы поддерживать ураган достаточно долго, у меня просто не хватило бы сил.

Я мог бы, наверное, отрезать мрак от хобов. Если бы я сумел порвать эту магическую связь, те не смогли бы подпитывать его энергией, и – пффф! – мрак превратится в безобидную эктоплазму. Но конечно, оборвать ее не так просто. Мне пришлось бы придумать, как добраться до всех и каждого хоба, чтобы сделать это наверняка. Ничего такого, что я мог бы использовать для фокусировки энергии, у меня не имелось, а кроме того, я не имел ни малейшего представления о том, сколько этих тварей на вокзале.

Заряженный энергией магический круг мог бы лишить заклятие силы с другой стороны, изолировав хобов от внешних, находящихся за пределами круга энергетических источников. Однако для этого круг должен был бы охватить все это долбаное здание. Я сомневался, чтобы хобы позволили мне выскочить на улицу и обежать целый городской квартал. Кроме того, у меня просто не хватило бы мела. Движущаяся вода могла бы заземлить заклятие при условии, что ее окажется много, но поскольку мы находились в здании, это исключалось. И как, скажите, мне справиться с этим идиотским заклятием с теми жалкими ресурсами, что имелись в моем распоряжении? Как ни печально, выбор средств не отличался особой широтой.

Мой нос разболелся сильнее, и я запрокинул голову, задрав лицо к потолку. Иногда такая поза уменьшает давление и ненамного унимает боль. Я уставился на потолок – обычный подвесной потолок на высоте десяти или одиннадцати футов от пола, отрезавший помещение от общего, похожего на высокую пещеру пространства старого вокзального зала. Ничего особенного: сетка из металлических профилей, поддерживавших недорогие прямоугольные плитки какого-то акустического материала. С интервалом в несколько ярдов на потолке темнели похожие на маленькое ковбойское стремя спринклеры аварийного пожаротушения.

Мои глаза расширились.

– Ха! – произнес я, вскинув руки. – Ха-ха! Ха-ха-хахаха! Я чародей, и я крут!