Мозаичный кречет

Феличе Риварес

Мозаичный кречет

Часть первая. Он

Глава первая.

5 января 1258 года.

Я не должен быть здесь. Никто не должен…

В Эдинбург я прибыл меньше полугода назад и все в этом богопротивном месте меня отталкивало. Повсюду облезлые каменные стены, здания покрыты копотью, все пропитал смрад, грязь положительно живая, словно ещё один назойливый житель, облюбовала каждый угол этой затхлой обители.

Ну и замок…эта уродливая крепость из слоновой кости, от одного вида которой мне хотелось навестить бабушку Розу на Небесах. Земля дыбится стометровыми утесами, а над ними высится каменная громадина с тысячью окон, грандиозный тронный зал пылает багряными красками, как будто только вчера в нем устроили Варфоломееву ночь. Десятки факелов провожают тебя к сюзерену этих земель, властителю всех борделей и харчевен, сотен жестоко угнетаемых сервов и вилланов. Это жирный, сильно проспиртованный и слишком тупоумный даже для своей должности, ипохондрик по кличке Людовик. Он нервничает, переминается с ноги на ногу и степенно разглаживает бесчисленные, волосатые как стадо угрюмых мулов, бородавки на своём лице.

Мне отвели небольшой пыльный чулан, который больше напоминал склеп. Но пробыл я там не больше получаса, затем меня окликнула худенькая служанка в грязном платье болотного цвета и с идентичным ароматом. Я с отвращением проследовал за ней, мы прошли несколько темных коридоров, от сырости которых, у меня начало сводить колени, но мои страдания в итоге, были достойно вознаграждены – дубовая дверь распахнулось и взору открылись монаршие покои. Мне в глаза сразу бросился альков с кроватью, с безупречной белой простыней, пол устилали восточные ковры, а стены украшали полотна с библейскими сюжетами и охотничьи трофеи. Такого убранства не встретить в Авиньоне…я словно попал в сказку.

Позже, я выяснил, что изначально, герцог принял меня за деревенского шута, но спустя некоторое время ему подсказали, что я родной сын Катарины, вследствие чего зов крови, беспокойство о наследстве и страх скончаться от проказы в одиночестве сделали своё дело – пухленькая ручка, обезображенная экземами, приласкала юного сироту с материка.

Я был счастлив! Тем же вечером меня пригласили отужинать вместе с отцом: до чего волнительно! Блестящее общество! Мужчины в камзолах безумных цветов и с не менее безумными физиономиями, женщины в тошнотворных платьях с нелепыми шлейфами, которые они неловко волочили по каменному полу, слуги в вычурных фартуках и с гнилыми желтыми зубами, они боялись каждого шороха, тряслись и неприятно скалились стоило к ним обратится. Я сел возле герцога и был вынужден наблюдать его безобразные попытки пропихнуть кусок копчёной говядины сквозь небольшое, замызганное всем чем только можно отверстие в металлической маске, которая должна была оградить окружающих от созерцания физического уродства ее хозяина. Но, ирония заключалась в том, что Людовик, в отличии от своих предков, этим недугом, то есть проказой не страдал, но в силу своей катастрофической мнительности был совершенно убеждён, что момент обезображивания непременно настанет и он должен быть к нему готов, дабы не угодить в грязь перед придворными, подданными и даже челядью.

И его вовсе не смущал тот факт, что центнеры слюней ежедневно стекали с его медной маски на его всеобъемлющее брюхо, что вызывало настоящую истерику смеха у сидящей в зале драгоценной публики, которая не стеснялась отпускать колкости по поводу беспечного «самодура» с добрым сердцем (этого было не отнять, ну так мне казалось тогда…).

– Дамы и господа! Я предлагаю выпить…выпить…я…что я предложил?

Герцог неуклюже покатился со стула, но стража его поддержала, а гости завопили в унисон:

– Выпить!

Людовик вновь приподнялся со своего места, схватил бокал с вином и закричал гаденьким тенорком, постепенном переходящим в громогласный бас, так что жилы на его отёкшей шее неестественно запульсировали, а ноздри раздулись до невообразимых размеров:

– Я есть суверенный правитель! Извольте, дамы…дамы, вы все должны подчиняться моему слову!

– Мой король, полагаю воля твоя никогда не была столь тверда, а поступки столь великодушны, как сейчас! – затявкал тощий горбатый старик в пурпурной мантии и с лицом, напоминающим полевого тушканчика, больного бешенством. То был верховный советник герцога – сир Осберт Галопогосский.

Постепенно, застолье превращалось в безудержный и в высшей степени пошлый фарс. Начались танцы – хмель сплетал упитанные ноги танцующих в единый и одновременно с тем хаотичный клубок, затем решили стрелять из арбалетов. Людовика с великим усилием, на кресле затащили на крепостную стену, он облокотился на бойницу и с меткостью орла, швырнул заряженный арбалет куда-то в сторону Северного Уэльса…он не пролетел и 10 метров, угодил в толпу и выстрелил. Уже впоследствии, я выяснил что стрела попала в висок крестьянской девочке по имени Агата, котороя восхищенно аплодировала своему повелителю у главных врат.

Всю ночь герцог кутил, хлестал эль бочками, приставал к служанкам, дремал в камине…казалось эти бесчинства будут длиться бесконечно, я же просто изнемогал от омерзения и усталости, но было у меня единственное утешение – Беатриса, жена герцога и по совместительству, единственное достойное существо в Эдинбурге! В тот день, на ней было платье сюрко небесно-голубого цвета, светлые локоны нежно ласкали хрупкие плечи, трепетно скользили по изящному стану и слегка не доходили до щиколоток. Глаза! Боже, что это были за глаза! Два изумруда в золотой оправе сияли ярче солнечного света и соблазняли любоваться своей безупречной красотой! Только она была способна угомонить этого никчемного борова с родословной, стоило ей произнести шепотом лишь пару нежных слов!

Людовик тут же замирал и промедлив минуту, торжественно восклицал:

– Отчаливаю!

Его неспешные медвежьи шаги провожали пьяной овацией, стоя и с кривыми ухмылками поперёк надменных лиц.

Этот вертеп я терпел три с половиной месяца! Терпел стоически, но все равно взвыл и потребовал аудиенции у герцога. Меня очень изящно проигнорировали и весьма нескромно намекнули, что я, выражаясь метафорически, здесь исключительно декоративные функции выполняю, следовательно, благополучие замка и его обитателей касается меня не больше, чем жриц любви в публичном доме поблизости! Я принял информацию к сведению, затем внезапно расстроился, но не утратил смелости духа и уверенной походкой побрел в «Сиреневый Ангел».

Это было достаточно известное в здешних краях досуговое заведение. Деревянное, гнилое и очень непривлекательное здание слегка покосилось вправо. Я взошёл на порог и набравши воздуха в лёгкие, еле слышно коснулся двери. Мне отворила пышногрудая блондинка, выше меня раза в полтора и тяжелее раз в пятнадцать, зрачки ее глаз отличались друг от друга, что меня изрядно смутило, а бровей и вовсе не было. Но их отсутствие с лихвой компенсировали огромные губы кораллового цвета и пушистые, как мордочка енота, ресницы…это была Гертруда. Я замер в ожидании насилия от грозного противника, но к счастью, ее реакция была весьма миролюбивой и даже сердечной:

– Какой малыш! Замёрз? Не хочешь погреться?

– Я пришёл за плотскими утехами – голос непривычно дрожал, а колени предательски затряслись.

– Ну входи.

Я торопливо оглянулся на красный фонарь позади себя и несмело ступил внутрь…

Но к вящему удивлению, мне действительно лишь предложили погреться около камина, дали большой плед и кружку тёплого молока. В заведении почти никого не было. Несколько молоденьких куртизанок, облокотившись о кресла, которыми было уставлено помещение, внимательно и с нескрываемым любопытством рассматривали меня и тихо перешептывались, от чего я ощутил смущение и моментально покраснел. «Какой стыд» – подумал я в замешательстве и спешно поправил пуговицу своего камзола. Затем я встал, нахмурился, подошёл к настоятельнице борделя и нарочито серьезно вопрошал:

– Кого вы мне готовы предложить?

– Мы не обслуживаем детей – равнодушно произнесла степенная женщина в летах, с седыми, плохо уложенными волосами и очень суровым взглядом.

Я сильно побледнел, насупился и демонстративно отвернулся к столу, где меня ждала противная похлебка и все та же чарка с молоком. Но справедливости ради, я действительно выглядел очень молодо даже для своих 20. И все же, досада взяла верх – я опрокинул поднос с едой, лихо отбросил табурет в сторону, и грозно сотрясая рукой воздух, завопил как сумасшедший:

– Вы знаете кто я такой? Я…

Внезапно я почувствовал мускулистую руку, больно сжимающую мое дряблое плечо:

– Пойдём, обсудим твои права.

Это был лысый мужчина, с чёрной густой бородой, среднего возраста, брутальный, и что греха таить, весьма обаятельный на вид. Его звали Сайрус. Он спокойно мне все объяснил, я обстоятельно кивнул, и мы решили выпить…после четырёх кружек очень мутного пива завязался, возможно важнейший диалог в моей жизни и определенно, ключевой в этой истории:

– Ты все ещё не знаешь жизни, мой милый Бенедикт!

– Научи, научи, Сайрус! – я был в стельку пьян и, вполне вероятно, в тот момент искренне любил и даже уважал благородного душегуба, защитника прелестных обитательниц муниципального публичного дома.

– Ну не знаю, малыш…

– Будь милосерден! – закричал я в исступлении.

Сайрус несколько помялся, но вскоре вспыхнул нелепой улыбкой и проговорил настойчиво:

– Уговорил, видишь того паломника в капюшоне? – он нетвердой рукой указал мне в угол комнаты, где расположился, за небольшим круглым столом, незнакомец в чёрном одеянии.

– Пилигрим?

– Нет! Это странник с востока! Его имя…– Сайрус выждал невыносимо долгую паузу -…его имя «Мозаичный Кречет»!

– Он рыцарь?

– О, нет! Но про него ходят легенды!

– И что же он забыл в борделе?

– Любимую.

– В борделе?

– Поговаривают – Сайрус мистически-томно закатил глаза -, что в прошлой жизни, он был вором, казнокрадом. И когда попал на Небеса, то встал пред вратами Рая спиной. Бог страшно разгневался и ниспослал его обратно на землю, дабы здесь отбывать кару за тяжкий грех свой! Но вновь вступив в бренную жизнь, не изменил себе «Кречет» и продолжил идти по порочной тропе, все дальше удаляясь от христовой добродетели. В Тулузе, во Франции, он совратил юную послушницу ордена Капуцинок, недавно принявшую постриг. Та, бежала из монастыря вместе с ним и понесла ребёнка, но юный грешник и не подумал сменить свой курс, он заставил прекрасную Амелию стать проституткой, но девица не вынесла позора, заколола ребёнка во чреве своём и покончила с жизнью, горло перерезав острым кинжалом…Видишь клинок на столе?

Прямо перед странником лежал небольшой стилет с серебряной рукоятью:

– Тот самый нож! Он всегда держит его при себе!

– Сказки! Я не верю тебе!

– Нет! Это истина! С тех пор «Мозаичный Кречет» бродит по борделям в поисках души возлюбленной и будет неприкаян до тех пор, пока не обретёт родное сердце или не отдаст своё!

– Что это значит?

– Он должен будет принести жертву соразмерную мукам молодой Амелии, иначе никогда не познать ему покоя белых холмов и красоты розового рассвета, предвещающего святую зарю над Эдемом!

Я, потрясённый удивительным рассказом, возмущённо встал из-за стола и направился к загадочному путнику, который, в свою очередь, не отрывал от меня пристального взора. Когда я приблизился к нему вплотную, он сбросил капюшон, и наконец, у меня появилась возможность детально его рассмотреть – это был совсем молодой человек среднего роста с обреченным взглядом больших карих глаз, с острыми скулами и впалыми щеками, у него были густые вьющиеся волосы пепельного цвета, но грязные, словно мокрые, неприятная рыжеватая борода окаймляла его лицо, он был неестественно бледен и болезненно худ, словно не ел несколько дней. На нем была чёрная накидка и что-то вроде укорочённой туники, едва доходившей до пояса. Я нагнулся над столом и очень развязно заговорил:

– Милорд, я наслышан о ваших злоключениях…

– Неужели? – лукаво улыбаясь прервал пилигрим.

– Будьте добры, не перебивать! Я пришёл выразить своё восхищение!

– Чему?

– Вы прожили очень необычную жизнь! Дважды!

– Дважды? – на лице моего собеседника отразилось вполне естественное удивление.

– Не стоит скромничать, милорд «Кречет», мне обо всем известно.

– Как вы меня назвали?

– Вы же «Мозаичный кречет»?

– Меня зовут Эверес.

Я в недоумении начал искать взглядом своего пьяного визави, но он как будто растворился:

– О, прошу, не беспокойтесь. Сайрус любит рассказывать небылицы

– Вы давно знакомы? – постепенно, я будто начал просыпаться от долгого сна, иначе говоря, начал трезветь и задавать адекватные вопросы.

– Больше пятнадцати лет. Мы впервые встретились на моей родине, в деревне Гортон, она чуть севернее Ноттингема.

– То есть, вы не местный?

– Да.

– А здесь вы зачем?

– Полагаю, затем же зачем и вы, но с более обнадеживающим результатом – иронично парировал мой собеседник.

– Любопытно, и чем же вы занимаетесь?

– Я художник, чаще всего пишу с натуры…

– И хороши ваши полотна?

– Никто не жаловался.

Вдруг, совершенно неожиданно, вместе с притоком эндорфинов, мне в мозг попала шальная, и как казалось в тот момент, совершенно гениальная мысль:

– В таком случае, у меня есть работа для вас.

Мы пожали руки и это было начало конца.

Глава 2.

Уже на следующий день я притащил Эвереса ко двору. Мне не составило никакого труда представить его как благородного странствующего отшельника и великолепного проповедника, но основная заслуга все же принадлежала Эвересу, тот за доли секунды сумел увлечь герцога и его свиту своими, почти магическими, рассказами и таким образом, заслужить их полное доверие. Мы сразу условились, что срок написания портрета Беатрис не больше месяца. Все шло просто замечательно! Я действительно рассчитывал поразить герцогиню силой искусства, влюбить в себя и меня совершенно не заботило, что даже в случае удачной аферы, мне придётся столкнуться, как минимум с двумя жуткими препятствиями, которые можно описать весьма лаконичным и очень красочным выражением: «Я казню тебя, бастард!». На тот момент я был чрезмерно самоуверен и мечтателен…

Но постепенно, стали происходить события, никак не вписывающиеся в мои светлые планы на будущее, а именно, события, вызванные немыслимой некомпетентностью и откровенной тупостью моего отца в процессе осуществления внешней политики собственного «государства». В ответ на предложение Генриха || Плантагенета, законного короля Англии, вступить в переговоры относительно спорных территорий на севере, мой дражайший батюшка, к всеобщему замешательству знати и восторгу черни, разразился безобразной бранью, ответное письмо он закончил словами: «…ничего тебе не достанется, сучий ты потрох!». Эта фраза тогда очень тиражировалась среди простого люда, но все, кто осознавал последствия, были в ужасе. Через неделю нам объявил войну самый влиятельный монарх континента! Но о подготовке к осаде или тем более к контрнаступлению, речи не шло, пиры тянулись своим обыденным чередом…

Как только я узнал о надвигающейся катастрофе, тут же пошёл к Эвересу, с которым мы очень быстро сблизились за последнее время. Его покои располагались на втором этаже, это была небольшая и неуютная комната, но с одной любопытной особенностью, в ней было крохотное окно, которое выходило прямо в тронный зал. Когда я вошёл, он дорабатывал картину:

– Успеваешь в срок?

– Последние штрихи.

– Ты слышал…

– Да, безрассудно – он быстро пожал плечами и повернулся к мольберту.

– И отчего же ты так спокоен?

– Это не мой дом, я всего лишь делаю свою работу.

Его голос показался мне отстранённым и надменным:

– Что-то ты не слишком благодарен – тихо, сквозь зубы проскрежетал я.

Эверес не ответил и натянул свой вездесущий капюшон. Последнее время он был мрачен и неразговорчив:

– А все-таки, что за ахинею внушал мне Сайрус? – я спросил почти развязно.

– Мы это уже обсуждали. И, прошу, оставь меня, иначе все затянется…– он кротко улыбнулся и погладил бороду, потом выпил из кувшина вина и жестом указал мне на выход – 20 золотых и вечером можешь забирать…

Я не дослушал и громко хлопнул дверью. Меня терзало неприятное ощущение недосказанности и ущемлённой гордости, я тут же послал за Сайрусом. Тот явился через час, потный, запыхавшийся и крайне неопрятный, как всегда выпивший и в дружелюбном расположении духа:

– Я хочу знать правду. Что тебе известно об Эвересе?

– Что тебя интересует?

– Все.

– Как пожелаете, милорд.

Сайрус поместился на стуле возле меня и тщательно вытирая пот с морщинистого лба, начал свою повесть:

– Эверес, происходит из уважаемого дворянского рода Калейдоков, из Белфаста. Но много лет назад, его отец проиграл в карты потомственное поместье Калейдоков в Ирландии, и вся семья перебралась в наши нищие края.

Сира Мерета вскоре убили за долги, а мать Эвереса повесилась с горя, благополучно забыв о младенце. Одинокий сирота угодил в бродячий театр, где его подобрал добрый актёр-конферансье, который и стал заботиться о ребёнке, как никто прежде. Эверес вырос на подмостках, с отрочества наблюдал за сценой, мастерил маски, орудовал декорации и вскоре стал полноценным членом труппы. Но главной звездой ансамбля все же была девушка, «искрящаяся роза Бирмингема», чьё имя Доротея. Она была прекрасна и Эверес полюбил, не знаю взаимно ли, но страстно и самозабвенно. Но, как и любая история любви…все завершилось трагедией.

Однажды, – Сайрус с трудом восстановил сбившееся дыхание – труппа прибыла в Лидс на гастроли и двое влюблённых блистали как никогда!

Играли «Сон в летнюю ночь» Уильяма Шекспира и то был невероятный фурор, овации измерялись минутами, зрители ликовали! За кулисами, уже после окончания спектакля, к Доротее подошёл человек, очень влиятельный вельможа, граф или герцог, он, не долго церемонясь, предложил ей нечто совершенно непристойное, она отказалась – тогда он схватил ее за волосы и потащил под сцену.

Несчастным артистам труппы лишь оставалось беспомощно наблюдать, но внезапно появился Эверес, со шпагой, он бросился на того человека, но тут же был сбит с ног ударом нечеловеческой силы. Он потерял сознание. На следующее утро, когда юноша очнулся, то, не теряя ни секунды, весь в крови, пополз искать Доротею – на глазах Сайруса блеснули слёзы – но нашёл только бездыханное тело…ее изнасиловали, после чего гордая девушка свела счёты с жизнью. С тех самых пор Эвереса не отпускают навязчивые видения, труп любимой в петле…

– И что потом?

– Он ушёл в себя, закрылся ото всех, словно зациклился на своём горе, и вот уже 7 лет апатично бродит по свету, без цели и смысла. Около года назад, он написал мне письмо, что вернулся из Палестины и хотел бы встретиться…

– А кто же был тем актером, приютившим несчастного сироту?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.