Исповедь

Фарида Расулева

Стихотворения

© Татарское книжное издательство, 2013

© Расулева Ф. А., 2013

I. Пролог

Пролог

Сорок летМоисейпо пустынелюдейвёл к землепредугаданнойстрого.Сколько лет,сколько дней,без людей,без людей,шла к землепредугаданнойснова.За составомсоставвсё летели,отстав,от желаний моих,от прозрений.За вагономвагонвсё бежаливдогон,увозя от меняисцеленье.Вот и пройдентот путь.Вот и замкнуттот круг.И опять я стоюу порога.Дочь да этаземля —всё, что естьу меня.Всё, что нужноиметьдля пролога.

«Золотая Орда, Золотая…»

Золотая Орда, Золотая…Снова древние книги листаю,Смертоносную тяжбу решаю.Я – ответчик, истец и судья.Я – в ответе. Спросили с меня.Быль отцов – Золотая Орда.Боль детей – Золотая Орда.Пыль веков – Золотая Орда.Время слишком медлительныйлекарь.На исходе двадцатого векаМне бы просто прожить. Человеком.Но судьба рассудила иначе,Значит, нужно без крика и плачаПринимать многозначным подаркомОчень трудное званье – Татарка.

Заповедник" Болгары"

Прорастает травинка из семени.Зарастает заброшенный путь.Вдаль, сквозь толщу прошедшего времени,Мы приехали заглянуть.Мне привиделась жизнь за стенамиэкзотичная, как в кино.Ты, прародина, след утерянный?Дом, разрушенный так давно?Я стою перед чёрной палатою.Поднимаюсь на минарет.То ль всплываю я, то ли плаваюВ толще времени в тысячу лет…С визгом, с гиканьем мчалась конница.Пронеслась, словно смерч, по золе…А сейчас кругом травы клонятся.Жизнь молчит о добре и зле.Здесь не высятся грозно развалиныИ не смотрятся в зеркало вод.Век назад на колоннах поваленныхвырабатывал известь завод.Кто-то здесь основательно вкалывал,Зарабатывал хорошо:Он историю в пыль перемалывал,Камни старые тёр в порошок.Лишь из жадности, ради выгодыЗавоёвывались города.Чтобы кто-то на камне выгадал,Перемалывались навсегда.Я леплю свою жизнь так старательно.Точно так же, как лепят все.Неужели всегда обязательнаГрозной гибели карусель?Гид даёт объясненья подробные.Я тоскую, ищу ответ.И торчит средь долины ровныяУцелевший здесь минарет.Мы толпою бредём разноцветною.Пахнут травы. Мы ищем тень.Высоко висит солнце медноеВ этот, в общем, обычный день.

Казань

Город, в котором толчёшься всю жизнь, —скверы и плиты могил.Город, в котором толчёшься всю жизнь, —душу мою изменил.Город, где каждый несёт напоказдолю и счастье своё,где в гладиаторский бой без прикрасшумно бежит пацаньё.Горькою складкой, залёгшей у рта, —знак измененья души —город, где кварталов новых гуртавыросли в прежней глуши.Город, в который приходит рассветсотни прессованных лет,город, где прошлое сходит на нет,но безысходности нет.Город, в который стремилась сама,если бывала вдали,город, в котором сходила с ума, —город обычныйЗемли.

«Русская государственность…»

Русская государственностьВернулась в свою колыбель.Заброшенные участкиВ садах под названьем «Идель».Здесь череп гадюки бессильныйдочурка нашла среди трав.Тому, кто не любит Россию,Бог скажет в конце:«Ты не прав!»Здесь дуб израстает огромный.Здесь в зарослях бродит медведь.Здесь плещутся тихие волны.Закат – словно жёлтая медь.Здесь ночью безлунной и синейОплачу я рухнувший дом.Здесь все мы зовёмся Россией,Хотя и не знали о том.

«Всё не так. Всё было много проще…»

Всё не так. Всё было много проще.Многозначней, чётче и верней.И не схватит самый смелый росчеркпестроту отполыхавших дней.И ничто, ничто не остановитчей-то крик, летящий сотни лет.Первый вздох мой и мой первый выдохвековым предчувствием согрет.Отчего мой каждый жест повторенбабками, прабабками? В векахвиден рост давно истлевших зёренотражённым в дальних зеркалах.Я бегу во двор. А за плечами —груз веков. А мне и дела нет.Мудрым, долгим взглядом, чуть печальноправнучка устало смотрит вслед…

«Погадайте по ладошке…»

Погадайте по ладошке,только – о былом.По раскатанной дорожкея бегу в свой дом.Худо-бедно, за плечамишесть неполных лет…Кто-то умер. Мать в печали.Папы дома нет.Мама чёрную повязкутраурную шьёт.Мама плачет. Маме тяжко.Мама воду пьёт.У окна повисло знамя…Что ей – властелин?Мы тогда ещё не зналислова «пластелин».Мать готовила на плиткевечерами суп.Ни про зэков, ни про пытки…«Сталина несут!»Новый радиоприёмниксветится глазком.Нас не звали на приёмыпрежде и потом.Годы память не заглушат:шёл за годом год.Отдавался в наших душахкаждый поворот.Погадай: от кукурузы —польза или вред?Сколько истин душу рушитв восемнадцать лет?!Тамадою на застольетот, чья жизнь пошла.Средь державного застоямолодость прошла.Нас лепило наше время,врезалось в сердца.Нас согнуло наше бремя,но – не до конца.Защищаясь, как и прежде,от душевных ран,в недоверчивой надеждесмотрим на экран.Разве это слишком много —тридцать восемь лет?Над тревожною дорогойснова брезжит свет.

«А суть вещей, наверно, в том…»

А суть вещей, наверно, в том,чтоб кочевать из дома в дом,переходить из дряхлых рукв младенческие руки.А жизни суть – чтоб мудр и тихсумел прожить от сих до сих,и каждый год замкнулся в круг,как кольца древесины.Но я живу, и белый светвдруг озарится, отогрет,вдруг засверкает, как алмаз,огнём высоких истин.И твёрже взор, и зорче глаз,и голос мой не голос – глас,и гулко, будто детский мяч,пружинит шар земной.Как во дворец, к себе домойиду – и вдруг – о боже мой! —нет ни кола и ни двора,и ни дворца, ни истин…А древесины мудрой росттак тих и бескорыстен.

Старинная история

(Из Радифа Гатауллина)

Городок над равнинной рекою Чулман.По утрам над волною поднимался туман.Деревянную пристань качала вода.Над Чистаем неспешно струились года.Перестань, Зайтуна, не блажи, не мечтай,нетерпеньем твоим переполнен Чистай.Ты по-детски надменна, наивна, юна,что девчонке-гордячке Тукай, Зайтуна?Пусть Казань говорлива, бурлива, шумна,пусть стихами Тукая до края полна,здесь же пристань качает волна от баржи.На равнинной реке не нужны миражи.Что тебе этой славы и горечь, и блеск?Слушай лучше волны шелестенье и плеск.Невозможен союз, невозможнее нет:Зайтуна и бездомный, бездольный поэт.Тёплый воздух по-летнему благоухан.Всё вас сватал лукавый Фатых Амирхан.Только вряд ли в мираж этот верил и сам.Отдохни, Зайтуна, поброди по лесам.Жаль мне этой давнишней девичьей тоски.Здесь крепки и привычны традиций тиски.Промолчи о смятенье, родных не пугай,и не стой над рекой, не приедет Тукай.Умирает поэт, и немеет народ.Молча плакали люди: он умер. И вотленту жизни его не раскрутишь назад.Был ли счастлив Тукай? Или жизнь —это ад?Конфетти разноцветным обсыпало нас,серпантином связало на жизнь – не на час.При знакомстве он только молчал и краснел.Всё шутили, а он улыбнуться не смел.Он застенчив, – твердишь ты, – не шлётон письма.Не могу же, – горюешь, – признаться сама.Ты по-детски надменна, наивна, юна,что девчонке-гордячке поэт, Зайтуна?Я брожу вдоль реки. Огоньки на реке.Пароходов гудки чуть слышны вдалеке.Жизнь промчалась, как вихрь, измениласьстрана.Не грустите, ханум! Улыбнись, Зайтуна!К Вам придут расспросить через множестволет:Расскажите, каким был великий поэт.И, взглянув на людей, чьи слова так тихи,Вы прочтёте Тукая живые стихи.

Два языка

Я – черенок иного древа,привитый чуждому стволу.Без ложной радости,без гнева приемлютрансплантацию свою.Я со стволом срослась.Его корняминащупываю с миром связь,его плодами плодоношу,годами в себе его судьбу ношу.Я со стволом срослась.Лишь в непогодупо капиллярам глухо память бродит.И тщетно ищет, не находитиных, неведомых корней.И возвращается. И ноет.И бред её, как ритм иного языка,в висках моих стучит.И речь моя, как клёкот дикой птицы,забытымисозвучьямизвучит.

II. «…Вот она, твоя работа, если ты поэт…»

«От обиды стихов не напишешь…»

От обиды стихов не напишешь(это будет не стих, а донос).Только радость, которою дышитжизнь, воспринятая всерьёз,средь упорства, тоски и отчаянья —мимолётный душевный уют,лишь гармония,как бы случайная,только счастье —стихи создают.

«Как хорошо страницу за страницей…»

Как хорошо страницу за страницейс утра за стол садиться и писать,работать, как тилинькают синицы, —какая это, право, благодать!А я свои семейные невзгодыв уме держу, и как мне совладатьс житьём своим, как с морем в непогодуревущим? Надо чем-то обладать,чего я не умею, не умею.Но я, наверное, всё же научусь.Я выдержку приобрету, и с неювам выдам поэтическую грусть.Я напишу про города и веси,про ласточек, влетевших под балкон…Ах, никогда душевным равновесьемне обладала я. Какой закон,какой закон, какой закон нарушен?За что ты, жизнь, свирепо так казнишь?Зачем я так люблю тебя и трушу,когда ты мне стихи писать велишь?

«Что делать, это мне необходимо…»

Что делать, это мне необходимо.Раба стихов, я даже не вольнаЗабыть про них, навязчиво постылых.Не записав их, становлюсь больна.Слова в мозгу измученном как дятлыСтучат. И ритму подчинясь,мысль плещется.Непроизвольно?Вряд ли.Нет, видно эти ритмы не у нас,Не на земле, где муравейник людный,Возникли. И желанью вопреки,Меня швыряют, будто в бурю судно.Эй, кто там правит? Чьи крепкиТак воля, нервы? В чей порядокЯ включена, как мирозданья часть?Бессмысленно, опасно, бесполезноПисать стихи такие и сейчас.Сквозь трубный глас чужих идеологийНе докричаться нынче до людей.Вплетать в чужой оркестрсвою мелодию —Нелепейшая из твоих затей.Они мою судьбу переиначат.Из строк моих плакаты настригут.Зачем же этот бесполезный труд?Кому он нужен? Что я значу?Весь этот мир, казённый и служивый,Сплошная мука, страшная тюрьма.Друзей моих большой косой косили.Они все умерли. Сошли с ума…

«Поэт обязан быть дервишем…»

Поэт обязан быть дервишемИ не иметь семьи,Чтобы народ, о нём заслышав,Склонялся до земли.Чтобы народ, его услышав,Гнал его взашей.Невыносимо для малышекВеличье дервишей.Поэт обязан быть пророком,Не знаться с ремеслом,Быть Божьим языком и оком,Свой дом отдать на слом.Он быть обязан одинокимСреди своих людей,Нести обязан знанье многим.Иначе он – злодей.

«Хаос жизни…»

Хаос жизниотовсюду лезет день-деньской.(Закрывай покрепче двери,форточку прикрой!)Он клубится в закоулках,этот серый мрак:он устраивает в доместрашный кавардак.Он соседа-работягупогрузил в запой.Он в различные хворобыввергнул род людской.Нужно на него накинутьсолнечную сеть:строчку новую придумать,чтоб могла звенеть.Надо строчку к строчке ладитьсумрачной порой.Как мне с этим мраком сладить?Мне велели: пой!Вот она, твоя работа,если ты поэт.Как мне сделать человечнойтьму прошедших лет?Объяснить себе придётся:как же дальше жить.Песню, что сумеет это,можно ли сложить?

«Страсть к работе разрушает тело…»

Страсть к работе разрушает тело.Начинаешь вроде бы несмело,Нехотя, и не сочтя за труд.Смотришь с удовольствием вокруг.Слушаешь, о чём щебечут птицы.Вспоминаешь облики и лица…И не замечаешь, как впряглась.И уже вовсю бушует страсть.На волне летишь. Волна – горою.Ты не мнишь себя титаном и героем.Просто снова стала сгустком сил.Ты не делаешь от сих до сих,А равняешь и холмы, и ямы.Что там амфибрахий или ямбы!Ты одно лишь ясно видишь – цель.Пусть там кто-то зрит через прицел.Слышишь ты, как труд твой ломит кости,Как мигрень засобиралась в гости,Как на лбу уже набрякли вены.Но не хочешь жизни перемены,Потому что счастлива вполнеНа могучей, ласковой волне…

«Весь громадный вечер…»

Весь громадный вечерлёг ко мне на плечи.В этой пустыненелегко прожить.Можно день заполнитьнуждами простыми.Чем заполнить вечер?Что в него вложить?Вечер – подведениепервого итога:день прожит пустяшноили – ничего?Звёзды светят ясно.Звёзд на небе много.А со мною: рядомнету никого.Близкие – в заботах.Муж мой – на работе.Он приходит поздно.Темень за окном.Позабыты грозы.Первые морозыгибкой, мягкой лапойтрогают наш дом.Словно первый иней,в этот вечер синийпервая тревога:скоро ляжет снег.Скоро от порога —зимняя дорога.Тёмный след на белом —уходящих след.Вечер, наблюдательжизни повседневной,отмечаешь строготруд мой и грехи.Вечер, собирательдани ежедневной,не казни тревогой.Вот тебе стихи.

«На свете стало очень мало…»

На свете стало очень малолюдей, читающих стихи.Они одеты не по моде,по-старомодному тихи.Они удачливы не слишком,живут немного невпопад,их сберегательные книжкихранят не слишком крупный вклад.Они поверили поэту.Он перед ними виноват?

«Снова я взялась за пяльцы…»

Снова я взялась за пяльцыи за голубую нить.Знаю, мне помогут пальцыдушу в мире сохранить.Вышиваю птичек юркихтрёх – на розовом кусте.Не с судьбой играю в жмурки,просто холод загустел.Шаг за шагом,вздох за вздохом,за стежком идёт стежок.Только что мне было плохо,но слагается стишок:вышиваю – выживаю.Ремесла вкусив, пою:Ничего-то я не знаюпро себя и жизнь свою.

«Нужна ли слава? А, пожалуй, нет…»

Нужна ли слава? А, пожалуй, нет.А только – цель, привычные заботы,Да эта старая, забытая работа…Не нужен вовсе личный кабинет.Не нужен даже друг, в конце концов…А просто надо жить в краю отцовИ слышать шорох, шелестенье Книги,Читаемой народами взахлёб.Предвосхищать стремительность сюжета,Пить воду с хлоркой,смаковать свой хлеб,И видеть зори, что пылали где-то…(А может быть, им это предстоит?)Брести среди пространств, где темнотагорит,И чувствовать,Что выше счастьяНа этом свете нет.И ощущать, что частьюЖивого мирозданья состоишь…В душе – покой. И за окошком – тишь.

III. «Мой хороший, мой ласковый, милый…»

«Мой хороший, мой ласковый, милый…»

Мой хороший, мой ласковый, милый,Если б знать, сколько сил,сколько силыЖизнь берёт за любовь, то в округеОтказались бы все друг от друга.Хорошо, что не знаем заранее.Холодком холодит утро раннее,И такие туманные дали,Что предвидеть мы сможем едва ли.Ах, какая нарядная проза:Муж, домой приходящий с мороза!Вот и мне примерещилось счастье —Гость лукавый и вовсе не частый.В нашем доме, где грустно и тесно,Вот и счастью находится место.И тревожно немного, и зыбкоОт твоей чуть печальной улыбки.

«Я думала, что только я…»

Я думала, что только яранима, беззащитна,а про тебя я думала:закованный в броню,и вот стою перед тобойрастерянно и грустнои ничего не говорю,уже не говорю.Боюсь смотреть в твои глаза —в них столько робкой боли,что легче отвернуться.мне стыдно и смешно.Зачем же ты ко мне пришёл?Ну кто тебя неволил?Да не смотри ты на меня!А посмотри в окно:Выходят дети из кино.Они болеют часто.Повсюду – слякоть,снега – нет,зимою – эскимо.Стоят панельные дома,автомобили мчатся…Какая может быть любовь?Где в этом мире счастье?Ты молча смотришь на меня.А я смотрю в окно.

«Как счастливы счастливые!…»

Как счастливы счастливые!Счастливой ты была.На солнышке лежала.И по реке плыла.В глазах любимых виделалучистый, ясный свет.Ты счастьем зарядиласьна много-много лет.И будет много солнцаещё в твоём дому.Ну почему ты плачешь?Тебя я не пойму.Объелась ты, объелась:счастливою была —на солнышке лежала.Вдоль берега плыла.И ласточки леталитебе, дурной, вослед.Перекормили счастьемтебя на много лет.

«Ах, Фарид…»

Ах, Фарид,ах, Фарид,голова моя горит,я в огне —быть беде,не приходишь к Фариде,.Ты Фари,ду променял,видел сны не про меня,а про Катеньку,конопатенькую.На окне с утра сижуи обиды ворошу,их считаю,причитаю,на тебя я ворожу.Пусть Фарид,тот Фарид,синим пламенем горит!Ходишь мимо пилигримом,улыбаешься,что, мол, маешься?

«Я взглянула…»

Я взглянулана твою любимуютвоими глазамии вздрогнула:какой ты счастливый!

«Мне не снится, мне не снится…»

Мне не снится, мне не снится,что, взлетев из рук, синицапревратилась в журавля.Мне не спится, мне не спится,в колесе седьмая спицадля меня ты, для меня.Обозналась – эка малость:поманила да забыла,а взглянула – да застыла,увидала лишь затылок,да стояла, дурь кляня.Я не стою? – ах, пустое,приворотного настояне пила я, не пила.завлечён он, да не тою —будто по сердцу пила.Не забыться, не укрыться,головой в подушку врыться,сон тщетою[1] отгонять.Мне не спится, мне не спится,как посмел он не влюбиться?Нипочём мне не понять.

«Я ищу совсем не счастья…»

Я ищу совсем не счастьяи не песен,гордый мой,я ищу лишь равновесьямежду мною и тобой.Между собственной судьбоюи судьбой совсем другой.Ты не рад мне.И не надо.Не прощай и не жалей.Как слепая ворожеяя жила среди людей.Но не я тебя слабее.Но не ты меня мудрей.Но зачем же ворожеюты к себе приворожил?Без меня полжизни прожил,дом сложил и жизнь сложил,без меня дружил с друзьями,без меня врагов нажил.Отпусти меня на волю,ведь тебе я ни к чему.Отпусти меня на волю.Что ж ты сердишься, чему?Отпусти меня на волю,к перезвону птичьему.

«Им судьба подарила…»

Им судьба подарилатри ночи, три дня.опереньем сверкнулажар-птица.Три падучих звезды,три несмелых огняпали с неба,чтоб вспыхнуть и скрыться.И обрушится дом,и обвалится холм,перехватит от нежности горло.И былинка шершавымшепнёт языкомо дорогахбессонных и долгих.И налево – восход,и направо – восход,светом розовым залито небо.Здесь – судьбы перекресток,здесь – узел дорог.Только камня с пророчествомнету.

«Осень выдалась – словно в награду…»

Осень выдалась – словно в награду.Что за осень! Теплынь и покой.Да и лета мне больше не надо —лета с тускло-зелёной листвой.Ах, какая мне выпала доля!Так взахлёб и так радостно жить,не уметь защититься от болии – усталость осеннюю пить.Улыбаться награде осеннейи готовиться к строгой зиме,и надеяться вместе со всеми,и со всеми – ходить по земле.

«Вглубь какого колодца…»

Вглубь какого колодцашептать мне об этой любви?О любви невзначай,невпопад, наудачу?..Мне, наверное, лучше быплакать и петь, только яне пою и не плачу.Ночью снятся мнестранные, светлые сны,сны сквозные и гулкие,как огромные своды,слышу звуки тревогипожарных машин,вижу – пламянад крышей восходит.Это пламя танцуетнад крышей моей,освещая ночные дороги,это мечутся чёткие тени людейи струится от отблесковберег пологий.Снится: речка промёрзладо самого дна,снега хруст и угрозы вдогонку,ледяная дорогана долгие вёрсты видна,и в ладони —ладошка ребёнка.

«Сваты ходят в мой дом…»

Сваты ходят в мой дом.– Что потом?Перестанут ходить.– Что мне в том?Будешь век вековать.– Вот беда!И грустить по ночам.– Это да.Ой, смирись, не гордись.– Что потом?От него отступись.– Что мне в том?Он не пара тебе.– Вот беда!Он не любит тебя.– Это да.Ну а если б любил…– Что потом?В рог бараний скрутил.– Что мне в том?Мыть, стирать да вязать.– Вот беда!И стихов не писать.– это да.

«А может быть, совсем не надо было…»

А может быть, совсем не надо былостеной стоять на собственном пути?А нужно было ради горькой былистать пылью – и самой по ней пройти?И всё б тогда пошло совсем иначе.Мне был назначен счастья срок.Когда б глаза мои туманились незряче.Когда ты их закрыть бы смог.Скажи, на что мне – горький дар прозреньяи эта власть – решать за нас двоих?и почему так трудно искупленьенесбывшихся греховных снов моих?

«Ты говорил…»

Ты говорил:– Смотри, вот мой любимый луг!Я посмотрела.– Вот просека сосновая, где на траве роса.Где сосны корабельные уходят в небеса…Я посмотрела.– А вот тропинка, возвращающая силу.Я здесь хожу, когда мне всё немило.Я смотрела.Но – замороченная жизнью горожанка —Ничто не дрогнуло в моей душе.Бездумно слушала, глядела. Было жарко…Природа не волнует нас уже.Мы ошарашены потоком жизни новойНевиданной и бьющей через край.И лишь во сне вдруг просекой сосновойПривидится наивный древний рай.И лишь во сне вдруг счастьем отзовётсяБрусники вкус, сосновой рощи тень.И радость, словно птенчик, встрепенётся:А ведь какой прожит хороший день!

Замыкание под Новый год

Погасла лампочка в домуИ – сделай милость! —Не разгоняй свечою тьму —Всё изменилось.Как будто в жизни перерывПо высшей воле,Чтоб впечатленья перерыть —Не для того ли?Воспоминанья перебрать,Внести порядок,И я уселась на кроватьС тобою рядом.И мне с тобою хорошо.Мы жизнь итожим.Совместной жизни год прошёл.Он трудно прожит.И разлилась густая тьма,Как речка Лета.Чужие судьбы и домаПроступят где-то.Ведь люди и до нас с тобойВот так сидели.И кто с надеждой, кто с тоскойВо тьму глядели.Кто защитит нас от невзгод?Не ты ль? Не я ли?Друг друга мы за этот год

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Тщета (устар.) – бесполезность, безрезультатность, суетность.