На пути к новой пенитенциарной ролевой парадигме

Следующими категориями понисходящей иерархической леснице являются «положенец»[88] и его «заместители», которые именуются «смотрящими».

Самая многочисленная категория осуждённых, согласно терминологии тюремной субкультуры, называется «мужиками». Внизу тюремной иерархии находятся т. н. «отверженные» – дезадаптивная категория осуждённых (активные или пассивные гомосексуалисты, жертвы сексуального насилия и т. д.).

Представители тюремной субкультуры считают, что имеют полное моральное право диктовать и навязывать свои устои жизни в местах лишения свободы. При этом основным их утверждением является фраза: «Кто не с нами, тот против нас».

Идеологически представители тюремной субкультуры противопоставляют себя официальным властям (в частности, администрации исправительного учреждения), препятствуют сотрудникам в выполнении ими служебных обязанностей, отказываются от выполнения законных требований администрации, нарушают установленный порядок отбывания наказания, организуют доставку запрещённых предметов на территорию учреждения, пытаются установить т. н. «воровскую власть», противопоставляя себя официальным органам государственной власти, а также насаждают криминальную идеологию, которая выражается в отрицании общепринятых моральных принципов и главенствующей роли права, пропаганде насилия и вражды по отношению к сотрудникам уголовно-исполнительной системы и правоохранительных органов в целом[89]. По сути, они создают параллельную систему власти, норм поведения и ценностей. Тем самым осуждённый, в особенности впервые лишённый свободы, который ранее не сталкивался с нормами тюремной субкультуры, попадает в систему двойных стандартов (нормы права и неформальные нормы) и вынужден лавировать между двумя центрами власти. При этом стандарты настолько противоречивы, что нарушение одних норм вызывает одобрение противоположной группы лиц, и наоборот.

На жаргоне носители основ тюремной субкультуры именуются «чёрными». Также, по аналогии, неформально называются и исправительные учреждения («чёрная зона»), в которых данные лица идут на компромисс или вступают в противодействие с сотрудниками администрации, тем самым обеспечивая себе определённый комфорт в период отбывания наказания.

Некоторые авторы отмечают, что администрация исправительного учреждения тоже может опираться на группировки осуждённых отрицательной направленности для поддержания порядка[90]. Американские учёные Г. Сайкс и Д. Матза в своём исследовании указывают, что «в тюрьме могут совпадать интересы администрации и тюремных лидеров в поддержании контроля над большей частью осуждённых»[91]. Представляется, что одна из причин, почему это происходит, следующая: в конфликте всего два основных пути разрешения – либо «уничтожение» противника, либо переговоры с ним. Поэтому в тех учреждениях, где администрация не может выиграть конфликт с уголовными лидерами, приходится «договариваться».

Однако в конфликте с нулевой суммой, когда победа одной стороны влечёт поражение другой, подобный «договор» является иллюзорным, т. е. это не классический договор, где учитываются все потребности сторон, а симулякр договора, в котором одна сторона думает, что противоположная сторона удовлетворяет её потребности. Ценой такого договора при мнимой стабильности обстановки в учреждении являются постоянные попытки осуждённых расширить сферу своих деструктивных интересов – например, наладить каналы поступления запрещённых предметов (мобильных телефонов, наркотических средств и т. п.) на территорию колонии и, как следствие, локальные конфликты отдельных осуждённых и сотрудников, возникающие по факту изъятия запрещённых предметов.

В 2019 г. в ходе внепланового обыска несколько осуждённых, отбывающих наказание в ИК-12 ГУФСИН России по Ростовской области, решили передать имеющиеся у них запрещённые предметы лицам, отбывающим наказание, из другого отряда. При попытке сотрудников исправительного учреждения изъять данные предметы, некоторые осуждённые напали на них и стали наносить удары руками и ногами[92].

Опять же, идеологически противоположной данной категории осуждённых группой являются лица, которые открыто содействуют администрации и, как правило, назначаются на различные должности (дневальными и т. д.). Неформально их называют «красными», или «активом». Нормы тюремной субкультуры игнорируются ими либо отрицаются. Соответственно, исправительные учреждения, в которых администрация не идёт на компромисс с лидерами уголовно-преступной среды, а укрепляет свою власть за счёт «актива», неформально называются «красными зонами».

Как правило, «актив» формируется из бывших акторов тюремной субкультуры. Например, это происходит, когда осуждённый нарушает нормы данной субкультуры и его изгоняют из сообщества. Из чувства мести либо по иным мотивам бывший «чёрный» становится «красным». Такие «активисты», лишаясь идеологических рамок, преследуют лишь меркантильные интересы, а основным их мотивом является сохранение власти над осуждёнными и личной манумиссии.

«В 2017 г. были осуждены три «активиста» ИК-2 ГУФСИН России по Свердловской области за вымогательство и убийство осуждённого.

Согласно материалам уголовного дела, жертвой «активистов» стал осуждённый Ш., у которого они ежемесячно вымогали 5000 рублей под угрозой физической расправы. Однако осуждённый отказывался платить. После очередного отказа мужчина был избит и от полученных травм скончался[93].

Западные исследователи также делают вывод о наличии разделения осуждённых на различные страты. Например, по аналогии с отечественными «мужиками», есть название и у американского «среднего класса» осуждённых: «квадратный Джонс»[94]. Существуют и другие деления осуждённых. К примеру, Джеймс Б. Джейкобс в работе «Стратификация и конфликты между осуждёнными» указывает на то, что лица, отбывающие наказание, делятся по расовому, политическому и религиозному признакам[95].

Стоит отметить, что в современных отечественных реалиях тоже появляются новые группы осуждённых, которые представляют угрозу нормальной деятельности исправительного учреждения, причём формируются они не вследствие приверженности к криминальной идеологии, а на основе радикальных религиозных взглядов[96].

Если «чёрные» и «красные» – управляющее меньшинство, то «средний класс» осуждённых, т. н. «мужики», – управляемое большинство. При этом объём власти как «чёрных», так и «красных» зависит от администрации учреждения.

Мы видим, что и в «чёрных», и в «красных» колониях сотрудники могут действовать через неких представителей из среды осуждённых. Данный принцип делегирования полномочий (как некая аксиома, применимая к любой власти, основанной на принуждении) был описан В. Соловьёвым так: «нравственная проповедь, лишённая объективных посредств (посредничеств – прим. Н. С.) и опор в чуждой ей реальной среде, осталась бы в лучшем случае только невинным пустословием»[97], т. е. без опоры власти на социальную группу ни одна директива не смогла бы реализоваться. Поэтому администрация учреждения естественным образом через «лидеров мнения» – как назначенных («актив»), так и самопровозглашённых («криминалитет») – влияет на поведение заключённых.

Далее рассмотрим следующее негативное явление, с которым связывают причины насильственных пенитенциарных конфликтов, – злоупотребление властью со стороны сотрудников исправительных учреждений, мотивом для которого является поддержание порядка и контроля поведения осуждённых. Злоупотребление может проявляться в расширении границ делегирования власти (предоставление бо́льших полномочий, незаконных дополнительных льгот и т. п. некоторым заключённым) и границ лишения свободы (усиление незаконных мер давления, принуждения, унижения и т. д. к отдельным лицам).

Итак, де-факто и де-юре осуждённые находятся в полной зависимости от администрации исправительного учреждения. Власть сотрудников распространяется вплоть до влияния на условно-досрочное освобождение, что, с учётом ранее приводимой классификации потребностей осуждённых (см. пар. 2.1), имеет крайне важное значение.

В своих исследованиях Ю. Антонян приводит следующие способы злоупотребления властью сотрудниками исправительных учреждений:

• применение представителями администрации насилия к осуждённым (от словесных оскорблений до рукоприкладства);

• попытка добиться подобия дисциплины путём подстрекательства некоторых осуждённых (как правило, неформальных лидеров и их окружения) к физической расправе над непокорными;

• несправедливое разрешение возникающих в среде осуждённых конфликтов, когда предпочтение отдаётся более сильному человеку или преступнику, занимающему более высокое неформальное положение;

• нежелание вмешиваться в конфликты между преступниками;

• неумение, а иногда и нежелание защищать обижаемого и (или) отвергаемого, что, помимо всего прочего, создаёт общую атмосферу «беспредела» и уверенность лиц, лишённых свободы, в том, что они полностью во власти произвола;

• сокрытие фактов насильственных преступлений от учёта и нежелание реагировать на них, что формирует цепную реакцию агрессии и жестокости[98].

А. Детков, исследуя пенитенциарные конфликты, указывает на следующие деструктивные формы применения власти:

• интриги, создаваемые администрацией колонии;

• незаконные действия сотрудников исправительного учреждения (превышение власти, грубое отношение к осуждённым и т. д.)[99].

В служебное время у сотрудника отдела безопасности ИК УФСИН России по Липецкой области А., находившегося при исполнении своих служебных полномочий, с целью развлечения и поднятия настроения возник преступный умысел на применение насилия в отношении находившегося там же осуждённого М. путём разбития на голове последнего сотового телефона неустановленной марки. С целью реализации своего преступного умысла А. дал указание осуждённому надеть на голову противопожарную каску, после чего установил на ней сотовый телефон, ранее изъятый у осуждённого, отбывающего наказание в исправительном учреждении, в ходе проведения обысковых мероприятий.

Далее А. взял в руку деревянную киянку, использовавшуюся сотрудниками отдела безопасности для уничтожения сотовых телефонов, изъятых у осуждённых, и нанёс её рабочей частью один удар по сотовому телефону, установленному на голове осуждённого[100].

Профессора Б. Штайнер и Д. Вулдридж в своём исследовании «Законность сотрудников тюрем, применение власти и нарушение осуждёнными правил содержания» пришли к выводу, что сотрудники пенитенциарных учреждений несут непосредственную ответственность за «передачу пенитенциарной культуры и политики осуждённым»[101],т. е. поведение сотрудников не должно быть построено только как ответная реакция на отношение к ним осуждённых («плохо относишься – будем принуждать к чему-либо»). Сотрудники сами должны стать стимулом к поведению осуждённых, потому что последние и так находятся в зависимом положении.

Как справедливо отмечают исследователи, администрация исправительного учреждения определяет, какую роль должны играть осуждённые, но «основано это на стандартах, которые им чужды». Это приводит к внутренним диссонансам. Если осуждённый подчиняется администрации учреждения и соблюдает внутренние правила, он теряет чувство ответственности, независимости и самоопределения. Однако, если осуждённый продолжает быть экспрессивным и не подыгрывает сотрудникам, он считается «проблемным» (т. е. «плохим») и, скорее всего, не получит пра́ва на досрочное освобождение[102].

Вместе с тем результаты полученных данных показали, что уровень насилия и нарушений режима отбывания наказания снижается там, где должностные лица используют исключительно «позиционную» и «экспертную» власть, т. е. действуют более законно и справедливо или больше полагаются на свои навыки и опыт. И напротив: в исправительных учреждениях, в которых сотрудники больше полагаются на принуждение, отмечается более высокий уровень конфликтов и нарушений[103].

Ещё одним видом крайне неэффективной власти учёные признали власть «вознаграждения», когда сотрудники упускают из виду незначительные нарушения правил осуждённым в обмен на соблюдение им основных требований[104].

В 2009 г. входе исследования в словенской тюрьме было изучено, как отношение персонала к осуждённым влияет на их поведение. Учёные пришли к выводу, что существует обратно пропорциональная связь справедливого подхода сотрудников с нарушением правил со стороны лиц, отбывающих наказание, тогда как отношения исключительно с точки зрения законности не связаны с количеством нарушений[105].

Т. Тайлер со своими коллегами пришёл к выводу, что в местах лишения свободы у многих заключённых фактически отсутствует самооценка. Причём их суждение о самооценке прежде всего зависит от того, как к ним обращаются представители администрации исправительного учреждения[106].

Если сотрудник последовательно действует с уважением к осуждённым, он будет рассматриваться как разумный и справедливый человек, а осуждённые с большей вероятностью будут прислушиваться к нему, подчиняться его требованиям. Если же уважительное обращение с осуждёнными отсутствует, эффект будет носить разрушительный, конфликтный характер[107].

Таким образом, злоупотребление властью, даже мотивированное поддержанием порядка, приводит к обратной реакции – увеличению насильственных конфликтов. Злоупотребление обращает пенитенциарный процесс в регресс. В свою очередь регресс приводит к кризису, который может принимать латентные формы. Самый же негативный сценарий регресса – массовые беспорядки (массовая дезорганизация) осуждённых.

В начале данного параграфа был описан эксперимент, показывающий регресс пенитенциарного процесса, теперь же будет приведён практический пример регресса, который послужил причиной массовой дезорганизации осуждённых в ИК-6 УФСИН России по Омской области (октябрь 2018 г.). Чтобы показать наиболее объективную картину, для анализа использовались статистические данные и сводки происшествий в данном учреждении за полтора года до чрезвычайного события и за восемь месяцев после, а также материалы служебных проверок и уголовного дела.

За исследуемый период до массовой акции протеста во ФСИН России была официально зарегистрирована всего одна жалоба на незаконное применение физической силы (также официально зарегистрирован единичный факт применения силы), пять жалоб на необоснованное водворение в штрафной изолятор (протестов от прокуратуры не поступало) и 12 жалоб на нарушение прав осуждённых.

За указанный период члены общественной наблюдательной комиссии шесть раз посетили колонию, при этом жалоб и заявлений от осуждённых не поступало. Учреждение также посещал уполномоченный по правам человека в РФ, но замечаний в адрес администрации не было.

Формы демонстративно-шантажного поведения осуждённых в официальной статистике тоже не зафиксированы.

Однако, несмотря на положительные показатели работы учреждения, там произошло чрезвычайное происшествие, вызвавшее широкий общественный резонанс.

06.10.2018 группа осуждённых вооружилась предметами бытового инвентаря, дужками от кроватей и применила насилие в отношении осуждённых из числа «актива». Насилие сопровождалось погромом помещений, средств видеофиксации, окон, запорных устройств локальных участков. После этого протестная группа забаррикадировалась в одном из отрядов и выдвинула требования к администрации. Также был составлен образец жалобы, чтобы каждый осуждённый мог написать свои претензии (в итоге жалоб оказалось несколько сотен).

В результате насилие применено более чем к 30 осуждённым, девять из которых были госпитализированы. Нанесён материальный ущерб на сумму порядка 300 000 рублей.

Собравшись в помещении кухни одного из отрядов, наиболее активные члены отрицательно настроенных осуждённых стали совещаться друг с другом и выдвигать следующие требования:

• предоставить беспрепятственный доступ в помещения строгих условий отбывания наказания и карантина;

• обеспечить осуждённых сотовой связью;

• вызвать в колонию представителей правозащитных организаций;

• отменить запрет на посещение отдельных отрядов после 18:00;

• прекратить противоправные действия со стороны осуждённых, сотрудничающих с администрацией.

На следующий день после чрезвычайного происшествия 1539 осуждённых из 1594 отказались от приёма пищи. При этом заявлений об отказе от еды в адрес администрации не поступало, никакие требования не выдвигались. Во время ужина осуждённые возобновили приём пищи.

Для стабилизации обстановки 07.10.2018 в 16:40 началось проведение спецоперации, в рамках которой прошли обысковые мероприятия. Были изъяты факелы, деревянные палки, дужки от кроватей, металлические прутья, лакокрасочные материалы, а также баннеры с надписями: «Помогите нам. Мы люди, а не звери!!!», «Нас убивают. Помогите».

После произошедших событий был отмечен резкий рост жалоб и обращений со стороны осуждённых и их родственников.

09.10.2018 поступило заявление от осуждённого Л. о том, что в 2017 г. старший инспектор отдела безопасности ударил его деревянной палкой, а также от осуждённого К. о том, что в 2016 г. сотрудники отдела безопасности избили его деревянной палкой.

10.10.2018 поступило заявление от гражданина У., в котором он сообщает об убийстве в августе 2018 г. в ИК-6 осуждённого Т., а также о неправомерных действиях со стороны сотрудников учреждения и служащих отдела специального назначения, выразившихся в избиении осуждённых.

В тот же день поступили два заявления от осуждённого Ч. о противоправных действиях в отношении него со стороны сотрудников отдела по воспитательной работе. Отмечается, что зимой 2018 г. они били заключённого по лицу.

23.10.2018 поступила жалоба гражданки К. о неправомерных действиях сотрудников в отношении её брата, что выражалось в применении к нему физического насилия и психологического давления.

08.02.2019 поступило заявление от осуждённых А. и Ш., в котором они сообщают, что в период отбывания наказания в учреждении к ним незаконно применялась физическая сила.

09.02.2019 поступило заявление от осуждённого Ю. о том, что в августе 2018 сотрудники отдела безопасности необоснованно применяли к нему физическую силу.

04.03.2019 поступило обращение гражданина А., в котором указано, что к его брату в 2018 г. сотрудники незаконно применяли физическую силу.

12.03.2019 поступило заявление от осуждённых Л., Ф. и Э., в котором они сообщали, что в период нахождения в ИК-6 сотрудники оказывали на них психологическое и физическое воздействие.

18.03.2019 поступило заявление от осуждённого Х. о том, что в 2018 г. сотрудники учреждения оказывали на него психологическое и физическое воздействие.

21.03.2019 поступило заявление от осуждённого Р. о том, что к нему применялось психологическое давление со стороны неустановленных сотрудников, выразившееся в словесных угрозах убийством.

25.03.2019 поступил рапорт о том, что в обращении гражданки К., которое поступило из Омской прокуратуры по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях, имеются сведения о фактах применения физической силы и психологического давления со стороны неустановленных сотрудников ИК-6 в отношении её сына.

26.03.2019 поступило обращение осуждённых О. и Ф. о том, что в период отбывания ими наказания имело место превышение должностных полномочий неустановленными сотрудниками исправительного учреждения.

11.04.2019 поступило заявление от осуждённого А. о том, что в августе 2018 г., в период отбывания им наказания в ИК-6, начальник и инспектор отдела безопасности применили к нему физическую силу.

24.04.2019 поступили жалобы осуждённых К. и Ш. о том, что сотрудники ИК-6 в период с октября 2014 г. по октябрь 2018 г. применяли к ним насилие и пытки.

26.04.2019 поступил рапорт о том, что в обращении осуждённых К. и Х., которое поступило из Омской прокуратуры, имеются сведения о фактах применения физической силы и психологического давления со стороны неустановленных сотрудников администрации.

Приведённые примеры и результаты научных изысканий на тему причин пенитенциарных насильственных преступлений указывают на то, что эти девиации являются результатом конфликта. Но если конфликт объективно вызван принудительным способом изоляции (см. пар. 2.1), то стратегии поведения в нём субъективны и представляют собой выбор самой системы, а точнее – конкретных ролей (т. е. руководства), от которых зависит пенитенциарный процесс в конкретном исправительном учреждении.

Последователи теории вариабельности (изменчивости) У. Шухарта пришли к выводу, что большинство любых происходящих нежелательных событий обусловлены самой системой. Так, по оценкам Д. Джурана, 85 % недостатков вызваны общими причинами и лишь 15 % – специальными. По оценкам Э. Деминга, это процентное соотношение составляет 94:6[108].

Таким образом, вмешательство в имеющуюся вертикальную систему – бесполезно и даже вредоносно, ведь процесс может измениться только «с верхушки». Генри Нив уточняет, что, «поскольку главные источники трудностей и потерь коренятся в устройстве систем, в которых работают люди, а не в самих людях, главная ответственность за улучшения лежит на тех, кто имеет власть над системой, а не на тех, кто страдает от её несовершенства»[109].

Применительно к нашей области исследования можно утверждать о том, что развитие пенитенциарных конфликтов происходит в том случае, если действие системы поддерживает или культивирует разделение осуждённых на противоположные роли:

• в иерархии тюремной субкультуры или др.;

• в зависимости от отношения осуждённых к администрации учреждения.

Данное негативное явление предлагается обозначить термином ролевая сегрегация, или полярно-ролевая сегрегация.

В первом случае ролевая сегрегация является особенностью тюремной субкультуры (разделение на «чёрных», «мужиков», «красных», «отверженных» и пр.). Парадигма конфликта – выделение «особой» группы, которая преобладает над другой и присваивает себе моральное право навязывать свою волю и пренебрежительно относиться к тем, кто не принимает эти условия, видеть в них «врага». И если сотрудники колонии начинают относиться к осуждённым в зависимости от их статуса в тюремной или иной иерархии (чем выше статус, тем уважительнее отношение, и наоборот – чем ниже статус, тем презрительнее отношение), они сами поддерживают дальнейшее развитие конфликта.

Во втором случае сотрудники относятся к осуждённым в зависимости от их отношения к предъявляемым требованиям. При этом администрация по собственному усмотрению распределяет осуждённых на роли – к примеру, в зависимости от критериев оценки их «исправления». Последнее утверждение взято в кавычки, т. к. в прикладном контексте «исправление осуждённых» представляет собой относительное явление, которое никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть.

Пожалуй, это один из дискуссионных вопросов пенитенциарной науки и практики, причём в разное время были разные критерии оценки. Например, в советский период использовались такие определения степени исправления, как «встал на путь исправления», «твёрдо встал на путь исправления», «доказал своё исправление» и др.[110], а в новой истории были более приземлённые системы аттестации осуждённых («полностью соответствует критериям поведения», «соответствует критериям поведения» и «не соответствует критериям поведения»[111]), но все они фактически зависят от парадигмы, которой придерживается администрация исправительного учреждения.

В психологическом аспекте как в первом, так и во втором варианте ролевая сегрегация выражается в разделении людей в зависимости от их возможности и желания удовлетворять потребности сотрудников колонии (например, потребность начальника отряда колонии заключается в отсутствии эксцессов в отряде и жалоб на его работу). Это приводит к тому, что тот, кто представляет угрозу или мешает удовлетворению потребностей, представляется врагом.

В зависимости от ролевой сегрегации сотрудники начинают ассоциировать одних осуждённых с «друзьями», «сторонниками», «партнёрами» и т. п., других – с «врагами», «противниками», «агрессорами», «злоумышленниками», «ненавистными» и т. д. Поэтому для одних заключённых администрация расширяет границы дозволенного, а в отношении других – границы запрета. В этом и есть источник злоупотребления властью.

С учётом того, что сотрудник колонии вследствие исполняемой им роли помещён в состояние конфликта, его действия направлены на «разрушение» того, кто определён (или воспринимается) в качестве «врага». И, пожалуй, самая деструктивная парадигма – когда сотрудник в принципе воспринимает всех осуждённых как «врагов».