Пьяный полицейский

Что там у вас происходит, рассерженно вскричал Федор Михайловичь, когда дверь открылась. Он был необычайно бледен. Никогда не видел таких бледных проводников поезда. Что, проверка, догадался я. Нет, никакая не проверка, но купе нужно освободить. Подсадят одного очень важного человека, я даже не буду говорить кого. Никогда не думал, что мне доведется… он был чрезвычайно взволнован. Но позвольте, мы уплатили, вмешалась распутавшаяся Галя. Вот ваши деньги, сказал Федор Михайловичь, и выметайтесь, не то путевую милицию вызову. До Екатеринбурга два часа, как-нибудь перекантуетесь в вагоне-ресторане. Я распоряжусь, чтоб вам бесплатный комплексный обед выдали. Лучше по два пива, сказала Галя. Хорошо, по два пива, сказал Федор Михайловичь.

Итак, давай рассуждать логически, сказал я. Давай, сказала Галя. После пережитого она выпила еще пива. Я думаю, так. Я думаю, если важную шишку подселяют в наше купе, значит, раньше ее там не было, так? Так. Тривиально. Далее, раз ее не было в купе, значит, ее нет и во всем поезде, иначе ее бы с самого начала к нам подселили. Потенциально спорно, но допустим, сказала Галя. Далее, если ее нет в поезде, она должна как-то туда попасть. Куда, тупо спросила Галя. Сюда, внутрь поезда снаружи. Логично, сказала Галя. Задачка для первоклассника. Далее, для того, чтобы попасть внутрь поезда, необходимо открыть двери поезда! И остановиться, добавила Галя. Вот! Именно! И остановиться! Остановиться и открыть двери! Потенциально спорно, но допустим, сказала Галя. И что? Дальше мы вступаем в область предположений, сказал я. Если мы остановимся, чтоб посадить шишку, уж, наверное, это будет какая-то станция? Теоретически мы можем остановиться в чистом поле, но это мне кажется маловероятным. Галя промолчала и не сказала, что это потенциально спорно, ведь я предупредил ее, что мы вступили в область предположений и допущений, и я продолжал: и раз там есть станция, причем достаточно крупная для шишки, мы можем там выйти и перехватить ближайшую электричку до Шали! И ты поскорее доберешься до своего Паши. А что, если там нет станции, спросила Галя. Ну мы можем посмотреть в окошко, и, если увидим цивилизацию и инфраструктуру, то выйдем, а если не увидим, то и ладно, доедем до Ебурга. Ну что ж, звучит как план, сказала Галя, и я распорядился у барной стойки выдать нам оставшееся полагающееся пиво, но не открывайте, мы сами потом откроем.

В положенное время поезд замедлил ход и стал останавливаться. Через окно мы увидели перрон, ларек кассы, фонари вдоль перрона и какое-то огромное здание неподалеку. Перрон был уставлен багажом, который перетаскивал туда-сюда многочисленный персонал, а руководил им человек в генеральском кителе и в лампасах. Другой человек в генеральском кителе, но без лампасов и в ушанке со звездой, стоял неподалеку и просто наблюдал. Цивилизация, таким образом, присутствовала. Ну что, сказал я, выходим? Галя только молча кивнула. Она, очевидно, нервничала перед скорой встречей с любимым. Попыталась позвонить, но связи не было. Ничего, что связи нет, спросила она меня. Ничего, сказал я, ведь это же тайга. Ну ладно, сказала она, и мы вышли.

Багаж заносили минут пять, и все в духе Бастера Китона: то с одного из носильщиков сваливалась шляпа, то из окна секретного купе выпадал чемодан, то кто-нибудь поскальзывался на банановой кожуре. Наконец все было погружено, погрузился и генерал с носильщиками, поезд тронулся, и только что-то кричал нам сквозь оконное стекло проводник Федор Михайловичь, но из-за хорошей звукоизоляции нам было не слыхать, что именно. Пусто стало на перроне, остались только мы и человек в генеральском мундире и ушанке со звездой. Наверно, он тоже ждал электричку в Шалю. Мы подошли к нашему новому попутчику.

– Не знаете, когда электричка на Шалю?

– Что! Нихьт панимайт! – закричал он на нас. Да ведь это иностранец. И правда, по всему теперь было видать, что это иностранец. И мундир на нем был фальшивый, и ушанка фейковая, сувенирная, а приглядевшись, мы заметили, что на нем еще надеты кирзовые сапоги и галоши, расписанные под лапти. Говорить по-русски он не умел и все время повторял «нихьт панимайт».

Мы отправились спросить в кассу, но ее бетонная коробка оказалась пустой и заброшенной, и только ветер гулял в ее некрашеных стенах. Когда-то здесь жгли костер и пили пиво «Вятич», а может быть, «Рифей» или «Трифон», но теперь тут было пусто, холодно и мертво. Явно не было тут больше веселья и радости, очевидно царивших в этом месте в иные времена. Но, тем не менее, перрон был, и ни один фонарь не был разбит, правда, ни один и не светил, но было еще достаточно светло, чтоб дождаться электрички в любую сторону и уехать в настоящую цивилизацию, а не поддельную, как ушанка иностранца.

Раздался стук колес поезда, идущего в направлении Перми (и, соответственно, Шали). Мы выскочили из кассы. Это оказался грузовой. Галя стала махать ему, чтоб он остановился, но, разумеется, безуспешно. Иностранец стоял и безучастно смотрел на все пустыми глазами. Мы пытались говорить с ним на разных языках, спросить его, как он попал-то сюда, но он отвечал только «нихьт панимайт» или «муа-туа не компран па».

Платформа переходила в мост через маленькую быстротекущую речку. Не помню, упоминал ли я, но был ноябрь, причем теплый для ноября. Земля, конечно, была холодная, но еще даже не промерзшая – чуть выше нуля, и речка еще не замерзла, может быть, плюс пять. И вот мы стояли на железнодорожной платформе-мосту и смотрели на то, как течет река. Миллионы людей писали или говорили о том, что можно делать вечно, обязательно упоминая течение воды, горение огня и третий компонент, переменный; я бы сказал, что можно вечно смотреть на то, как течет эта река, и ждать поезда. Галя поморщилась от моей пошлости, но сказала, что, видимо, вечно ждать и будем. Долгое время ничего не происходило, только текла река и дышали мы с Галей и иностранцем, но потом все-таки что-то произошло. Нечто весьма интересное.

Не знаю, с самого начала посередине реки стояла полицейская машина или въехала туда, пока мы отвернулись или, может, моргнули. Если была с самого начала, то была настолько вписана в пейзаж, что не обращала на себя никакого внимания. В любом случае я ее заметил только на середине. Не знаю также, была ли она неподвижна ранее, но она вдруг стала двигаться к берегу, это было практически под мостом, чуть ниже моста. Она почти достигла берега (левого), но река у этого левого берега стала вдруг существенно глубже, и машина погрузилась в воду практически до середины стекол. Тем не менее машина продолжала ехать, она продолжала бороться, и мы все с волнением и сочувствием, но и с некоторым любопытством следили за ней.

Вот она своей кабиной уже почти выбралась на берег, но заглохла. Дверь была покрыта водой, но не настолько, чтоб ее нельзя было открыть, вот она и открылась, и оттуда вывалился огромный полицейский, который вошел в реку и стал толкать машину сзади. Я бросился на помощь, ухватился за нее спереди и стал тянуть. Галя и иностранец остались на платформе ждать поезда. Я думаю, что моя помощь была лишь символической, потому что полицейский, кажется, был настолько силен, что вытолкнул машину на берег, вышел сам и в изнеможении упал рядом с машиной. От него остро разило этиловым спиртом, и, присмотревшись, я понял, что спать он лег больше не от изнеможения, а от пьянства. Я попытался поднять его, у меня не получилось, очень уж он был большой и тяжелый, и я просто стоял рядом, не зная, что делать. Загрохотала сверху электричка и остановилась над головой. Остановилась! А у меня тут пьяный полицейский. Не могу же я его так тут бросить. От дилеммы я даже протрезвел сам.

Электричка снова поехала, оставляя меня в лесу одного, единственного относительно дееспособного на десятки километров вокруг. Одного… Но нет! Нет. С платформы к нам спустились и Галя, и иностранец. Что случилось? Почему ты не уехала? Электричка остановилась, но двери не открыла, просто объяснила Галя.

Таким образом, нас теперь стало четверо, вернее, трое с половиной, учитывая состояние полицейского. В Японии число четыре несчастливое, а Шаля, которую мы недавно проехали, или Екатеринбург, куда мы так и не доехали, как ни крути, это почти Япония. Так что лучше считать, что нас было три с половиной. И один автомобиль. А совсем скоро нас стало уже четыре с половиной или, суеверно возвращая мента к полноценному существованию, пятеро. И две машины. Цивилизация!

Сначала мы услышали пение мотора. Мы стояли втроем на платформе и любовались мирным течением реки и полицейским, спокойно лежащим около машины. Нельзя его так оставлять, сказал я. Нельзя, сказала Галя. Но нам его не поднять. Может, проспится? Пьяные обычно замерзают, сказал я. Сейчас как раз самая опасная для этого температура окружающей среды. В мороз и то меньше. Ага, сказала Галя. И тут мы и услышали означенное пение мотора. Оно доносилось с той стороны железной дороги. О, может, тут ходит общественный транспорт и такси, с надеждой спросила Галя. Иностранец тоже как-то оживился. Вряд ли, сказал я. Иностранец тут же как-то поник, будто поняв меня. Из леса показалась машина и подъехала к самым рельсам. Переезда через железку тут не было, с точки зрения автомобильного транспорта железная дорога в этом месте функционально была равна реке. Из машины вышел водитель в кепке и стал доставать из багажника различные досточки и бревнышки. Мы в молчании смотрели на него. Э, ну чего стоите, помогайте, закричал он нам. Мы подошли к нему (и иностранец подошел). А чего делать? Смотри, ставим сюда бревно, на него доску, так? Так получается скат, так? так. По этому скату въезжаем на рельсу, между рельсами ставим два бревнышка и на них еще досок, чтоб по высоте подходило, ровно, как Загарский мост, и по этому мостику едем до другой рельсы, так? Ну так. С другой рельсы снова ставим скат и переезжаем железку. Ну так, что ль? Ну так. А потом так же так через другой путь. Вот так. А доски и бревна где брать? Да вот же, в багажнике лежат. Мы стали доставать из багажника разного рода деревяшки и укладывать их в виде скатов и мостка под руководством водителя. Это были детали какой-то мебели, скорее всего, деревянной кровати. Или я не знаю еще чего. Только не потеряйте, это надо все потом обратно собрать, сказал водитель. Это кровать или хрен там знает, чего еще.

Пересекли первый путь, ведущий в Ебург, остановились, переждали товарняк. При переезде второго пути, ведущего в Пермь, случилась катастрофа: что-то произошло с колесом, машина заглохла и застряла. Как мы ни пытались ее вытолкнуть – не получалось ни в какую. Даже водитель выскочил из кабины, стал толкать – нет, не идет машина, мертво стоит. Железная дорога тут несколько поворачивала, и мы не увидели, а услышали и почувствовали по вибрации рельс, что со стороны Ебурга опять приближается поезд. От этой вибрации колесо обрело некоторую степень свободы, сдвинулось с мертвой точки. Давай, блять, тяни, толкай! – заорал водитель и с новыми силами уперся в машину. Я помогал ему и толкал с другой стороны, иностранец бестолково суетился вокруг, а Галя куда-то убежала, причем давно. Хотя какая с нее помощь, с хрупкой девушки с недостатком физической мощи. Машина стала подаваться, передние колеса уже въехали на скат, оставалось еще одно, небольшое усилие – но из-за поворота уже показался поезд, и тут же загудел, и стал тормозить – видимо, внутри сорвали стоп-кран – но с машиной мы не успевали. Мы бросили ее на рельсах и кинулись в лес, ожидая услышать звуки ужасного крушения.

Но все было сравнительно тихо. Поезд проскрежетал еще и остановился. Мы выглянули из кустов и увидели, что машина стоит в безопасности, целая и невредимая, около рельсов, и на нее опирается пьяный мокрый мент, еле держится на ногах, шатается и вот-вот скоро снова заснет. Из поезда выпрыгнула охрана и подбежала к нему. Мы спрятались за стволами деревьев и наблюдали за развитием событий. Рядом с ментом стояла Галя. От охраны к ним подошло такое же число парламентеров, то есть двое. О чем они говорили, мы не слышали, внешне все было мирно. Разговаривали они недолго, может быть, две минуты, после чего их старшой махнул рукой, поездные попрыгали по своим вагонам, и состав тронулся. Полицейский вдруг толкнул Галю, она упала, но тут же вскочила, бросилась на него, он просто схватил ее за руки и держал. Она кричала что-то в таком духе: Ублюдок, Гад, Как ты смеешь бить женщину, ну и так далее.

Когда поезд достаточно удалился, мы осторожно вышли из леса. Успокойте свою бабу, сказал полицейский, а то ведь и уебать могу. А что у вас случилось, спросил я. Вопросы здесь задаю я, сказал полицейский. Сержант Захваткин. От него все еще невыносимо несло этиловым спиртом. Вы зачем напали на женщину? Я все видел, сказал я. Вместо ответа он молниеносно достал дубинку и ткнул меня в солнечное сплетение. Я согнулся. Будешь пиздеть, наставительно сказал он Гале, я их всех отпизжу. Сначала его, потом его, а потом и его. Ясно? Ясно, сказала Галя. Так вот, повторяю вопрос, сказал полицейский. Чья машина, у кого права и техпаспорт. Моя, сказал водитель. Вы знаете, что вы ее оставили на железнодорожных путях общего пользования и чуть не спровоцировали крупную аварию? Только своевременное вмешательство работников министерства внутренних дел помогло ее предотвратить. Между прочим, ехал состав с нефтепродуктами. Знаю, угрюмо сказал водитель. Вы знаете, какой за это полагается штраф? Представляю. Огромный, с удовольствием сказал полицейский. Не только административная, но и уголовная ответственность! Может, как-нибудь так, сказал водитель. Никто же в итоге не пострадал. Может! Может, и так! засмеялся от радости полицейский. Но сначала разберемся в ситуации, я вижу, вас тут много. Ваши документы! сказал он иностранцу. Я не понимайт, сказал иностранец. Понятно, иностранец, сказал мент. Ваши документы! Я подал ему паспорт. Так, куда направляемся? Язык у него ужасно заплетался, понимать его было чрезвычайно трудно. В Киров, по месту прописки, сказал я. О, кировский? обрадовался он необыкновенно. У меня корешок армейский из Кирова, Паша Матанцев, может, знаешь такого? Конечно, знаю, сказал я, Маша Патанцев. Нет, Паша Матанцев. Ну мы в школе звали его Маша Патанцев. Маша Патанцев! Хитро! сказал полицейский. Ох, скажу я ему, поржем. А эта кто? А это моя секретарша. Сам-то я ученый, с конференции еду, а это моя секретарша Галина. Не сердись на меня, Галечка, сказал полицейский. Раз это друг Паши Матанцева, значит, он и мой корешок… Погоди-погоди… До него стало доходить. Ты что, правда ученый??? Ну да, сказал я. Занимаюсь корреляционно-иммунными функциями с высокой нелинейностью. Вот, могу книжку подарить – и я дал ему свой автореферат. Ну, профессор! Ну ты даешь! восхищенно кричал полицейский. Пашке расскажу, он охренеет! А я его с конференции везу, встрял водитель. Из Ебурга. С тобой у меня все равно разговор короткий, сказал полицейский. Я б тебя сдал в ГУВД, если б ты не вез моего кореша великого ученого Ваську Загибалова! Но и так просто отпустить тебя не могу, ибо правонарушение. В общем, так. С тебя чирик, с иностранца водка, ученого и его бабу отпускаю так. С бабы минет. Шутка! Понятно? А откуда у иностранца водка, спросил я. А у иностранцев всегда водка, русский сувенир! У меня на них глаз наметан! Непонятно только, откуда он у вас. Что у нас? Да иностранец! Да так, приблудился, сказал я. Иностранец, хотя по-русски и не понимал, в очередной раз как-то догадался, о чем идет речь, может быть, по ключевому слову vodka, достал из рюкзака бутылку и протянул полицейскому. Вот видишь, глаз-алмаз, сказал тот, и я восхищенно заохал. Привет Паше передавай, не забудь, сказал я. Да вот прямо щас могу позвонить, хочешь? Черт, сел. Ну ниче, в машине где-то павербанк. Полицейский открыл подаренную иностранцем бутылку водки и сделал большой глоток. Слушай, такое дело, сказал я. Мы заблудились, нам в Шалю бы надо. Машина еще, может, сломалась. Тут вообще электрички останавливаются? Останавливаются, сказал мент. Только двери не открывают. А чего тогда останавливаются? Ну порядок такой. А двери чего не открывают? А чего их открывать, требования безопасности же. Тут все равно никого никогда не бывает, только зоны кругом, если кто и сядет, так это беглые зэка. Или ворвутся внутрь, порежут тут всех нахрен. Нужно это кому, сам подумай? А еще ученый. Так что нечего тут, нечего. Как же нам до Шали добраться? У нас колесо спустило. Колесо? А-ха-ха-ха-ха! А берите мое колесо! Все равно у меня не машина, а подводная лодка уже. Да как же мы… Бери, бери, сказал! а не то застрелю, и он вытащил большой полицейский пистолет. Ладно-ладно, возьмем, не стреляй. Полицейский отпивал водку из иностранцевой бутылки так, словно там была вода. Не помню, говорил ли я, что спиртом пахло очень сильно. Так, подъехали к моей машине и поменяли колесо, ясно? А, вы не можете. Тогда пошли. На берегу он сел в свою машину, водитель неохотно поставил домкрат, приподнял авто с полицейским внутри, стал откручивать колесо и делать все, что полагается в подобных случаях (то есть в тех случаях, когда в дымину пьяный мент смотрит на тебя из окошка залитой водой патрульной машины и время от времени для смеху наставляет на тебя пушку). Так как нам до Шали добраться? До Шали? Это просто. Вон, мимо того санатория, в котором когда-то творили Альчиков, Ботев, Козлов, Милентьев, Новиков, Коньков, Перминов, Беляев, Четвертных, Чопюк, Якимов и прочие, ну ты понимаешь, о ком я, он явно упивался своей властью. Ну а дальше? Дальше? Дальше то налево, а то и направо, в общем, дорога выведет. Далеко? Далеко, спрашивал я. Но пьяный полицейский уже не отвечал. Он спал.

Чего дальше делать-то будем, спросил я у шофера. Чего-чего… Его колесо мне подойдет. Тоже восемнадцать. Вообще повезло. Так что, предлагаешь правда его колесо себе взять? Не возьмем – убьет. Это я точно знаю. Ну, может, на буксир его тогда, с запаской? Это можно, сказал водитель. Ладно, пойду поссу, – и он отошел. Иностранец с Галей стояли на платформе и сверху наблюдали за нами.

Таким образом, я временно оказался один рядом с машиной со спящим полицейским внутри. И вот что случилось дальше. Дальше вдруг спящий полицейский проснулся, заорал: А? Что? Ты кто, падла? – и выстрелил в меня, но по причине крайней алкогольной интоксикации не попал. Я отскочил в сторону и укрылся за ближайшим валуном. Остальные попутчики тоже сразу куда-то исчезли. Еще одна пуля ударилась о валун с той стороны. Не стреляй! Свои! – закричал я. Я друг Паши Матанцева, профессор! Какого такого Паши Матанцева? Ну из Кирова, армейского корешка твоего. А откуда мне блять знать, что ты профессор? А у тебя в кармане моя книжка! О некоторых свойствах корреляционно-иммунных функций с высокой нелинейностью! О бля, точно, донеслось через минуту. Выходи, профессор.

Из дальнейшей беседы снова выяснилось, что в Шалю нужно ехать то налево, то направо, то есть скорее сначала больше налево, а потом в основном направо. А потом снова налево. Вдоль железки только по просеке не едьте, сказал полицейский, там в болото попадете, не выберетесь. Если тут зэка из зоны сбегают, их там даже не ищут, оттуда выхода нет. Никто в это болото и не суется. Через лес, мимо санатория есть хорошая дорога, в смысле короткая. Подробностей этой дороги полицейский сообщить не успел, поскольку опять заснул.

Пока он спал, водитель снял его колесо, поставил себе, а на полицейскую машину поставил свою запаску, значительно меньшего диаметра. Ну все, я поехал, сказал он. Погоди, а нас не возьмешь, что ли? До Шали подкинь? Сначала налево, потом направо, потом опять налево. Да у меня места тут мало, не влезете. Да полно у тебя места! Да нет, не хватит. А ты смотри, ты эти все доски выкинь, а мы тебе вдвойне заплатим. Ну нет, я не могу, у меня заказ. А так мы подохнем тут все, помрем. Совесть у тебя есть? Совесть у меня есть, но этого больного я точно не могу взять. Проснется и начнет снова стрелять. Ну, может, протрезвеет, сказал я. Может, протрезвеет, а может, и не протрезвеет. Ну мы на буксире его. Ну ладно, попробовать можно, но вы тогда возместите все то, что он у меня взял, и за солярку платите. У меня мало осталось. Идет. И ты успокаиваешь этого своего ебанутого друга, раз уж вы такие кореша с Пашей Матанцевым. Хорошо. И еще даешь мне такую же книжку, что и менту. На родине всем буду хвастаться, что настоящего ученого возил. Да у меня мало осталось! Или книжка, или оставайся здесь, твердо сказал водитель. Тогда за дизель сам платишь, сказал я. Договорились, быстро сказал водитель.

Водитель прицепил к ментовской машине буксировочный трос и осторожно поехал. Я сел рядом с полицейским и стал рулить. Просто рули, сказал мне водитель. Куда я, туда и ты. Налево, направо, налево. Ясно? Как не понять, ведь я же ученый. И мы поехали. Для начала въехали на платформу, чтоб добраться до санатория, где творили Альчиков и прочие (платформа с обеих сторон имела удобный пологий скат). Я рулил, как и говорил мне водитель: налево, направо, снова налево. Налево, направо, снова налево. Налево, направо, снова налево. Таким образом машина стала уходить все больше налево, потому что каждый раз я рулил два раза налево и только один раз направо. Поэтому я стал рулить так: налево-направо, налево-направо, налево-направо, примерно как Джеймс Бонд в исполнении Шона Коннери в фильме «Доктор Но». Так дело пошло лучше. В общем, приноровился. Мимо платформы проехал грузовой состав. Мне показалось, что он идет слишком близко, я инстинктивно повернул налево и чуть не свалился с платформы. Учитывая, что я вел машину первый раз в жизни и не знал, куда нажимать в такой ситуации (когда чуть не падаешь с платформы), где тормоз, где красная кнопка, а где, может быть, катапультирование или парашют, я стал жать на все подряд и, кажется, выровнял машину. Так мы доехали почти до противоположного ската, когда полицейский справа от меня забормотал во сне и потянулся к кобуре. От страха я опять повернул налево, и машина упала с платформы. Раздался стук, будто камнем попали в стекло, отдалось в задницу. Я вжал голову в плечи, но полицейский снова заснул.

Бля, ты ось сломал, сказал водитель. Профессор хуев, долбоеб. Теперь мы точно не сможем его взять. Ну, может, в салон, спросил я. Да ты посмотри на это тело! Нет, брать его не буду, есть только три места. Или на, хочешь, забери свою книжку, пускай он вместо тебя едет.

Стало понятно, что полицейского все же придется оставить. Я пересел в машину к водителю, и мы начали свое путешествие до Шали вчетвером, без пьяного полицейского. Впрочем, нет, еще не начали. Около закрытого санатория, на асфальтовой хорошей дороге, сквозь которую, правда, начали пробиваться хвойные (или лиственные) растения, я закричал «Стой!». Чего тебе еще, сказал водитель. Он ведь там один остается. Ну мы всё же решили, как-нибудь выберется, для него поезд остановится, как протрезвеет, он же мент. Но все-таки… Поехали давай, нечего мне голову морочить! Все-таки я ему дам свою сухую куртку, его форма вся промокла, замерзнет, решил я. Давай скорее, сумерки скоро, закричала на меня Галя. Иностранец же смотрел как сова. Когда я уходил, я слышал, как Галя спрашивает у водителя: как вам моя прическа?

Я подбежал к полицейскому, с большим трудом снял с него форму. Во сне он причмокивал губами. Я друг Паши Матанцева, я друг Паши Матанцева, как мантру, повторял я. Потом надел на него свою куртку и, чтобы самому не замерзнуть ночью, взял его форму. Где-нибудь просушу. Нагрудный знак, на котором было написано «Сергей Захваткин», я перецепить не мог, взял форму со знаком. Теперь совесть у меня была чиста или уж, по крайней мере, очищена: полицейский был укрыт от ветра, в сухой одежде, рядом с ним на сиденье сушились его ботинки и носки. Открыл ему окно, чтоб он не задохнулся от скверного запаха спирта. Хоть ты и полицейский, но все-таки все равно же человек, негоже тебя оставлять замерзать, сказал я в порыве сентиментальности. Потом вернулся к машине. Увидев меня в полицейской форме, водитель сказал, вот мои права, сейчас покажу техпаспорт. Некогда шутить, сказал я, поехали, надо успеть до темноты, извините за задержку.

И мы поехали, чтоб успеть в Шалю до темноты.

День клонился к своему закату. Дорога рядом с санаторием была отличная, но она быстро закончилась, началась грунтовка, потом от нее отделилась вторая грунтовка (налево), потом еще одна (направо). В соответствии с советами пьяного полицейского мы повернули сначала налево, потом направо. Потом снова налево. Потом опять направо. Я мог бы долго перечислять, но выбираю сэкономить время читателя. Общий принцип понятен. В целом мы пытались выдерживать направление к Шале, то есть на запад, но, поскольку погода была пасмурной, мы не могли ориентироваться по солнцу. Галя несколько раз проверяла телефон – сети так и не было. Ни телефона, ни интернета. Как тут сориентируешься? Водитель при этом выглядел уверенно. Он производил (внешне, по крайней мере) впечатление человека, который знает, что делает. Может быть, это общее свойство всех водителей. Чтоб приручить зверя, дрессировщик должен казаться уверенным, иначе зверь его сожрет. А машина – это тот же зверь в сто двадцать лошадиных сил. Был ли он так же уверен изнутри, неизвестно. Помимо дрессировщика машин, он был похож на старого морского волка, который собаку съел в этих путешествиях. Да и то подумать, в океане никаких ориентиров, кроме облаков, да и те изменчивы. Присутствие иностранца тоже обнадеживало. Уж он-то, иностранец, за границей повидал всякого, сюда добрался без посторонней помощи, глядишь, и обратно как-нибудь выберется. И мы вместе с ним. И не в таких передрягах побывали, как бы говорил нам его внешний вид. Времени прошло много, все, должно быть, проголодались. Я предложил собранию пива из поездных запасов, никто не отказался, кроме водителя, который сказал: Я за рулем. Я за рулем. Таким образом, пива ему не досталось. Зато он достал откуда-то из-под сиденья бутерброды с докторской колбасой и стал их есть на ходу, вернее, не сходя со своего водительского сиденья при езде, и этих бутербродов не досталось нам (точнее, иностранцу удалось урвать один).