Москва литературная №2, 2022. Литературно-художественное издание

Он ездил по всей стране и за рубеж на различные симпозиумы и форумы, выступал с докладами, а я радовалась за него и всячески ограждала его от всех забот.

К нам приходили наши коллеги, друзья. Я всех принимала, обслуживала, иногда их было так много, что я, меняя блюда, не успевала даже присесть за стол. Вечером буквально валилась с ног, но до тех пор, пока я окончательно не упаду, муж репетировал, обкатывая на мне свои доклады и выступления.

Я делала отдельные замечания, что-то поправляла, подсказывала, но всегда его хвалила. Потом он шел к себе в кабинет и спокойно засыпал. А я не могла прочесть на ночь и десяти страниц новой книги. Мне не хватало тепла, ласки и простых объятий.

А что у нас самое главное в жизни? Любовь, именно она-то и начала испаряться. Виктор постепенно перестал обращать на меня внимание. Сын под его влиянием вырос тоже большим эгоистом. Оба привыкли к тому, что мама им всем обязана. Так я превратилась в многофункциональную прислугу.

Крошечное внимание – цветы, муж и сын дарили их мне формально только два раза в год – на мой день рождения и на Восьмое марта. Слово «подарок» исчезло из семейного словаря. Объяснение было очень простым: у них нет времени на походы в магазин для выискивания ненужных вещей. А я мечтала о совместных путешествиях, прогулках в парке или в лесу, о музеях, концертах и выставках.

Мое терпение наконец лопнуло, и я решила вернуться на работу, чтобы заработать деньги, а на них нанять помощницу по дому и кухне. Мне надоело заниматься хозяйством, все равно никогда всех дел по дому не переделаешь, к тому же эту мою «активную многолетнюю деятельность» никто никогда не ценил.

Но этот фокус не прошел, все чужие женщины Виктора раздражали. К этому моменту он был уже избалован мной. Все по-прежнему должна была делать только я. Моя попытка сопротивления была подавлена, она вызвала «бурю в стакане» и дополнительное унижение.

Я оказалась бесправной и очень зависимой от него женщиной. Мне выдавались скупые деньги «на жизнь», в понятии Виктора – на еду и коммунальные платежи. Он считал, что остальное: одежда, отдых, развлечения – все это не для меня. Но я ведь женщина!

Мне, естественно, хотелось приодеться, съездить в санаторий подлечиться, привести себя в порядок, встретиться со своими друзьями, жить полноценной жизнью, а самое главное – быть любимой. Сколько лет можно было оставаться радостной домохозяйкой?

Потом началась перестройка, она требовала новых взглядов на экономику и быстрого решения накопившихся в стране проблем.

Виктор начал публиковать статьи в газетах и журналах, его узнавали на улицах, он выступал на телевидении, к нему пришли слава и деньги. А меня он задвинул, как говорится, в дальний угол.

Самыми его расхожими выражениями тогда стали «где моя свежая сорочка?»; «хочу именно этот галстук»; «почему ботинки еще не чищены?»; «уже пять часов, почему не подан обед?»; «сегодня ничего нет нового, и я устал»; «где свежая газета?»; «я уезжаю завтра, меня пригласили выступить в Н-ске».

Он был тогда очень востребован. Вот посмотрите на его фото в этой газете: пожилой полный мужчина с крупными чертами лица, с большими карими глазами, большим носом, высоким лбом, с густыми седыми волосами. С одной стороны, обычная внешность, а с другой – одни глаза его чего стоят, в этом пристальном взгляде весь его ужасный характер.

Я наблюдала за ним, сначала даже ревновала, думая, что, возможно, у него появилась другая женщина, но нет, он был сосредоточен только на себе.

Виктор постепенно становился еще большим эгоистом и домашним тираном.

Все чаще я чувствовала унижение, слыша его грубые и хамские высказывания.

Он возомнил себя гениальным лидером, а всех остальных, включая самых близких друзей, презирал. Он вершил судьбу страны, он готовил великие события, а я думала только о каких-то бытовых мелочах. Значит, я ничтожная личность, мелко плавающая. Это он тащит самый тяжелый человеческий груз в своей голове – мысли о глобальном перевороте в экономике.

Я только и слышала от него: «Принеси то, сделай это, ты должна, давай, давай, давай…»

Мои родители сошли бы с ума, доведись им стать свидетелями такого ко мне отношения. Одним словом, живя с ним, я была очень одинока.

Сын к тому времени уже уехал в Литву со своей семьей. Его жизнь совсем не волновала мужа.

Виктор купался в славе, стал еще более честолюбив и тщеславен. И очень активен – он был на подъеме, на пике. И при этом никого не жалел и никого не любил.

Гости перестали у нас бывать, его побаивались, он унижал их в любом споре. Но я все еще не теряла веру в наши близкие отношения, хотя моя душа сначала тлела, потом сгорала, но сердце все равно прощало ему такое неприглядное поведение. Я продолжала его тихо любить в надежде, что однажды Виктор оценит мое терпение.

Я себя успокаивала еще и тем, что у меня есть свои квартира и дом, гениальный муж, вполне благополучный сын, подруги, я не голодна, я свободна, пусть даже не во всем, и это значит, что вполне благополучна.

Не знаю, как вам передать надвигавшийся тогда на меня внутренний холод, опустошение, безумное желание снять с шеи вконец обнаглевшего мужа. Силы мои были на исходе. Видите ли, я выросла в семье, где все любили и уважали друг друга. Возможно, я очень сентиментальная, наивная, но в то же время не могу переносить потребительского к себе отношения.

Казалось бы, а что такого особенного – готовить и убирать для любимого, да еще и гениального мужа? Кто, кроме женщины, должен в семье заниматься хозяйством?

Все верно, это обязанности жены. И она готова перевернуть весь мир, но только на добровольных началах и ради любви.

Любимым же для мужа оставался только он сам.

В какой-то момент Виктор потерял профессиональную бдительность. Его экономические статьи начали идти вразрез с политическими решениями. Его поклонники из различных политических групп перестали петь ему осанну.

Я его предупреждала об этом, но в его глазах я давно уже потеряла свой авторитет. Когда мы оставались с ним вдвоем, он говорил со мной в основном о том, какой он гений. И это больше всего меня раздражало. Поэтому все чаще меня стали одолевать мысли: а как же я, и что же я из себя на сегодняшний день представляю?

5.

Куда девались моя расторопность и энергичность? И тогда я приняла решение – сдала дачу и на эти деньги стала приводить себя в порядок, жить, как когда-то мечтала. Но сил и желания все равно не было.

На работу в институт я не пошла, все это было бессмысленно, отделы наши расформировали или развалили, неясно даже, чем сейчас там можно заниматься. На мой взгляд, наступил полный конец фундаментальным исследованиям, да и деньги в институте платили мизерные.

И вот через пару лет жильцы с моей дачи съехали. Я с трудом уговорила мужа поехать со мной, чтобы проверить дом.

Там творилось черт знает что, все пришло в упадок. Виктор не любил дачу и загородную жизнь. Но продать дачу и сейчас, и тогда было невозможно, надо было постепенно «латать дыры». Первой «дырой» оказался, как и у вас, камин. Дача могла просто сгореть. Соседи посоветовали мне знакомого печника.

Приехал Леонид и сказал, что надо разбирать весь камин и заново его перекладывать. Это займет дня три при наличии материалов.

Муж с раздражением выдал ему деньги на материалы и работу и поднялся на второй этаж, попросив его не беспокоить.

Леонид на своей машине поехал за материалами и инструментом, а я присоединилась к нему, чтобы в Звенигороде купить продукты.

По дороге он рассказал мне, что он вдовец, у него умерла от рака жена, есть дочь и внук. Живет он отдельно в своей двухкомнатной квартире. Пока ухаживал за больной и страдающей женой, лишился работы инженера-электрика в проектном институте. Конечно, платили там ему мало, но без работы выжить мужчине невозможно.

Вот он и решил заниматься частным бизнесом, прочитал учебные пособия и книги по конструированию каминов, окончил какие-то курсы по строительству, предложил услуги своим товарищам, многие из которых в то время строили дачи. И у него все получилось.

А потом сработало сарафанное радио – самый верный и дешевый маркетинг, как сейчас говорят. И Леонид ожил. Работает среди людей, старается никого не подвести, не жадничает, не переоценивает свой труд. В свободное время обожает читать книги, смотреть хорошие фильмы, играть с внуком в футбол, мечтает однажды выбраться на море. А в конце добавил:

– Я не был на море уже столько лет, мне оно даже ночью снится, как же я мечтаю услышать шум волн, поплавать и понырять…

Леонид помог мне купить и дотащить продукты, открывал мне двери в магазине и в машине. Я отвыкла от такого простого внимания.

Когда мы приехали на дачу, муж даже не спустился, чтобы помочь мне донести продукты. Леонид сам все притащил и затем пошел крушить камин, а я занялась обедом.

Ровно в пять часов я позвала мужчин к столу, предложила борщ и мясо с картошкой, потом чай с булочками.

Муж презрительно посмотрел на меня: мол, как я посмела уравнять его в правах с этим «плебеем» – усадить его, гения, рядом с печником, ничтожеством. Он молча ел, не поднимая головы от тарелки, «руководил процессом»:

– Хлеб есть в этом доме? Я не хочу белый, дай черный. Почему нет перца на столе? Нет ли минеральной воды? Где мой личный стакан в подстаканнике? Дай мне сахар, я хочу кусковой. Я не буду есть эти казенные булки.

Печник смотрел на весь этот концерт с ужасом. Ему было жаль меня, а я не знала, как вышвырнуть из своей души этот булыжник хамства Виктора.

В конце обеда Леонид искренне улыбнулся и обратился ко мне:

– Уважаемая хозяюшка, Вероника Михайловна! Какой у вас вкусный получился борщ, я давно такого не едал, и как красиво сервирован стол! Я получил огромное удовольствие от всего вами приготовленного! И когда вы только успели это гастрономическое чудо, мясо тушеное, так необыкновенно сотворить?

Виктор, даже не взглянув на печника, поднялся и пошел на второй этаж. Уже с лестницы послышалось:

– О господи! «Хозяюшка» – какая пошлость!

Леонид посмотрел на меня и очень тихо сказал:

– Вероника Михайловна! Садитесь сами, поешьте, выпейте спокойно чаю. Не гневайтесь на мужа. Он, может быть, не с той ноги встал, или у него что-то не клеится на работе, он волнуется и нервничает. Не обращайте внимания, все наладится.

От его слов и искренней жалости я не выдержала, у меня из глаз потекли слезы. Леонид прекрасно понял, что я очень несчастна, и не только сегодня, что в моем сердце печаль и грусть. А о степени моей измотанности и усталости знала только я сама.

Я всегда была полна надежды, что муж, любимый МНОЮ много лет, все-таки меня понимает, но только потом, после развода, до меня дошло, что понять меня сможет только человек, любящий МЕНЯ.

Всего три дня я сравнивала двух мужчин – хорошо мне знакомого гения и абсолютно чужого, простого, скромного печника.

Леонид пытался помогать мне во всем и ни разу не позволил себе вмешаться в наши с Виктором разговоры и споры. Он работал от зари до зари и сделал нам новый камин, красивый и надежный.

Виктор даже не спустился, чтобы принять его работу, и не пожелал попрощаться с печником. Мне было опять очень стыдно.

Когда мы с Леонидом вышли на крыльцо, тот вдруг взял меня за руку и произнес:

– Вероника Михайловна, сколько можно терпеть эти унижения? Они причиняют вам такую душевную боль и рано или поздно окончательно вас сломают! Бросайте вы вашего мужа, вы давно его не любите, а он любит только себя. Увы, мы не всегда живем с людьми, о которых когда-то мечтали. Может быть, попробовать наконец жить с теми людьми, в которых мы оба нуждаемся? Мы с вами одиноки, оба тянемся к любви и теплу. Так давайте сделаем этот шаг!

Я молча кивнула, надела шубу и ушла с ним за счастьем.

Вот, собственно, и все.

Я так рада! Я снова стала любимой женщиной! Ведь добро делает чудеса, а зло все убивает. Звучит очень банально, но это факт. Я очень горжусь своим новым мужем, мне даже не дотянуться до его тонкой души и благородства! И он совсем не простой печник, а волшебник!

А вот он и идет. Принимайте работу».

Ольга пошла в гостиную – оценивать работу «волшебника». Все было сделано именно так, как ей хотелось, замечаний не было. Поблагодарив Леонида, она проводила эту странную пару.

В ее доме побывало чужое, но настоящее СЧАСТЬЕ.

Апрель 2021

ПРОЗА ЖИЗНИ и не только

АЛЕКСЕЕВ Борис. Отрывок из романа «Свобода воли»

Глава 5. Послесловие

В уютной гостиной главреда патриотического издания «Завтра Страны» Ивана Андреевича Протанова собрались друзья. Говорили, пили сладкий, необыкновенно вкусный марокканский чай.

Хозяин наполнял сливовидные питьевые вазочки «расплавленным в кипятке янтарём» и на серебряном подносе разносил гостям, превращая дружескую встречу в полноценную чайную церемонию.

Протанов много путешествовал и любил баловать себя сувенирами. Образцы оружия, медные шлемы, диковинные мексиканские сомбреро, крохотные фигурки нэцкэ и окимоно призваны были, по замыслу хозяина, отвлечь гостя от мирских неурядиц. Ведь только в состоянии внутреннего покоя и интеллектуального уединения, можно почувствовать вкус настоящего восточного чая.

Крепкие руки Андреича жонглировали в воздухе увесистыми чайными приборами, совершая чудеса меткости и изящества.

«Я соединяю чай со свободным кислородом воздуха» – так хозяин пояснял свои полуакробатические действия. Светлана, затаив дыхание, наблюдала, как тонкая золотистая струя с ароматом мелиссы описывала в воздухе полутораметровую траекторию и кучно ложилась в сгрудившиеся на журнальном столике хрупкие вазочки для чаепития.

– Ну, Андреич, ты мастер! – восклицал в восхищении Артур.

Желая доставить хозяину удовольствие, хитрец изображал при этом девственное удивление. Он знал: в вопросах чая проницательный Протанов превращался в маленького ребёнка, ожидающего похвалу, как сладкую конфету.

* * *

– Иван Андреевич, что это было? Я ничего не понимаю, – начала разговор Светлана.

Главред отставил чайник и присел на диван рядом с Артуром.

– Милая девочка, случилась обыкновенная нехорошая история. Помнишь, у Маяковского: «Крошка сын к отцу пришёл, и спросила кроха…» Точно так человек из века в век спрашивает у Бога: «Что такое хорошо и что такое плохо?» Спрашивает, потому что здесь, на Земле сделать правильный выбор бывает трудно. К примеру, Анатолий согласился за хорошие деньги стать глашатаем либеральной точки зрения на развитие страны. Что тут такого? Выбрался из нищеты, стал респектабельным буржуа – любо-дорого поглядеть! И вдруг (уж эти «и вдруг»! ) после очередного сеанса бла-бла-бла почувствовал, что задыхается и бросился бежать, неважно куда – прочь. Ведь так?

– Андреич, скажи, зачем Видов ломал комедию – поил, увещевал, любезничал? – перебил шефа Артур, уязвлённый поведением главреда.

– Как зачем, Артурушка? Добровольное согласие стоит в тысячу раз дороже вынужденного. Человек западного образа мыслей считает себя людэном, представителем высшей расы. Почему – не знаю, но могу предположить, что причиной тому изобилие. Да-да, обыкновенное житейское изобилие, которого у нас никогда не будет.

– Так уж и никогда? – спросил Артур.

– Да, Артурушка, никогда. Ведь мы, как модно сейчас говорить, сплошь нищеброды. Беспринципные вороватые нищеброды. И ты об этом прекрасно знаешь. Нас умышленно воспитывают такими в собственной стране, что же ты хочешь от чужака? Они делают своё дело и делают его профессионально. У них есть конкретная цель, в отличие от нас. У нас – мечта, надежда, а у них – цель. И то, как либералы строят свои отношения с нами, напоминает процесс элитной рыбалки – пробуют разный прикорм, меняют снасти, наживку и, как правило, добиваются успеха, судя по их сытым физиономиям.

– А если рыбалка не клеится? – усмехнулся Артур.

– Всё просто. Тогда они ставят сети или глушат рыбу динамитом.

– Осуществляют, так сказать, «ковровые бомбардировки»?

– Именно.

Иван Андреевич встал, проверил, не остыл ли в чайнике «умеренный кипяток» и с довольным видом принялся наполнять опустевшие чайные вазочки.

– Опять эти «людэны»! – Анатолий умоляюще скрестил перед собой руки. – Объясните, наконец, что всё это значит.

Не выпуская из рук поднос с чаем, Протанов вновь присел на диван и с минуту внимательно разглядывал Анатолия.

– Анатолий Прокопьевич, а ведь вы счастливый человек! Как я понимаю, книги братьев Стругацких вами не читаны. Слава богу! – Протанов отставил в сторону поднос, поднялся и в волнении заходил по кабинету. – Слава богу, Толя, что эта проказа обошла вас. Знайте: людэны – это горделивые и одновременно тупые представители человечества, объявившие о своём качественном превосходстве над прочими соплеменниками. Почему «горделивые», думаю, понятно.

– А тупые? – усмехнулся Артур.

– А тупые потому, что на основании простых количественных показателей – скорость счёта, набор ячеек памяти, быстрота мышления и прочая ерунда – они произвели себя в ранг сверхчеловеков. Понимаете? Из количества, которое всегда относительно, они методом литературной фантазии вывели новое качество! Так сказать, приспособили Основной закон философии под собственные нужды. Каково?!

Анатолий напряг память и с удивлением обнаружил: о том же самом говорила Светлана, когда они мчались в такси, удирая от Видова. «Ничего себе Светка!» – мысленно присвистнул он.

– Более того, – продолжил Андреич, – сочинив про себя эту горделивую небылицу, они потеряли то, что является главным определением человека, – меру перед Богом. Поэтому практически все людэны исповедуют либеральные взгляды, и все они, за редким исключением, воинствующие атеисты. Бог для них – партнёр, с которым можно и нужно договариваться. Идея Бога как творца мира всякий раз мешает им сделать шаг ко вселенскому господству. Это их бесит. Помните поговорку: «Молодец среди овец, а середь молодца – сам овца»? Стоит в их присутствии произнести эту меткую народицу, хвалёные людэны превращаются в стаю растревоженных псов! Всё это не от большого ума, но от большого зазнайства. Да, они считают варианты быстрей других. Но ведь самое быстрое – это мысль. И тут может получиться курьёз: какой-нибудь деревенский мечтатель возьмёт и не уступит в скорости мысли флагману отечественного людэностроения господину Дмитрию Львовичу. Наверняка слышали о таком. Так вот, чтобы этого не случилось, необходимо внедрить в общественное сознание вертикальную шкалу мнимых интеллектуальных ценностей. Именно этим людэны и купленные ими замарашки и занимаются.

Иван Андреевич взял с подноса вазочку и, от волнения забыв предложить чай гостям, отпил глоток.

– Безусловно, в споре за жизнь людэны, как прогрессивные биологические конструкции, часто побеждают более нежных сородичей, не приспособленных к выживанию в агрессивной среде. Но заметьте, эти сверхчеловеки преподносят своё житейское вероломство, как интеллектуальную победу. Вот ведь что!

– И всё же, Иван Андреевич, что с нами произошло? – Светлана повторила вопрос.

– Что произошло?.. – Протанов почувствовал в голосе этой хрупкой женщины нотку высокого беспокойства. – Ах, милая, как бы ответить помягче. Допустим, так: сегодня состоялось очередное Ледовое побоище. Да-да, не удивляйтесь! Разница в масштабах, но суть та же. Как и восемьсот лет назад, враг пошёл «свиньёй» на наши редуты. Забыв уроки истории, он думал, что смахнёт с территории постылое славянство легко и непринуждённо. Но произошло непредвиденное, случилось, так сказать, обыкновенное «русское чудо». Вы, Светлана, вдруг прилетаете, как птица, на помощь Анатолию. В вашем возлюбленном, которого «людэны» уже посчитали своей коммерческой собственностью, вдруг просыпается совесть. Но главное – тихий и, как я понимаю, миролюбивый Флавий добровольно вступает в бой и в неравной схватке сверкает достоинствами российского корневого характера!

При последних словах Андреича все повернулись в сторону входной двери, где на ступенях книжной стремянки сидел незаметный Флавий, живой и здоровый, и мечтательно разглядывал собравшихся.

– Видите! – воскликнул Иван Андреевич, возвращая внимание гостей. – Сплошные «вдруг». Им непонятен наш иррационализм, они к нему не готовы. И никогда не будут готовы, даже если проштудируют все повороты нашей отечественной линии жизни. Потому что каждое следующее «вдруг» – это то историческое новое, что не вписывается в западное рацио.

– Так мы ж нищеброды? – перебил Протанова Артур. – Нам бы пожрать на халяву. Какое уж тут творчество?..

– Помнишь, Артурушка, не далее, как позавчера мы чествовали наше коллективное бессознательное? На него-то и вся надежда. Несмотря на провалы, ошибки, огромное количество откровенной национальной глупости, нашей стране суждено быть первопроходцем в области исторического сознания. Никакие императивы разума, никакие интеллектуальные усилия в области технического развития не помогут человеку заглянуть в будущее. А вот интуитивный иррациональный поиск правды – да! Ощущение правды – это исторический компас. Наши противники конструируют будущее только для того, чтобы заранее приспособить его под их нынешние нужды. Они, как напёрсточники, обманывают доверчивых соплеменников, говоря им: «Мы знаем дорогу в будущее!» – Неправда! Посмотрите на современный капитализм. Не на криминальный скороспел, а на западную, так сказать, профессиональную эксплуатацию человека человеком. Его вынужденная социализация говорит о том, что история не терпит искусственно созданных неравенств. Она рушит империи, топит Атлантиды, выдавливает из капиталистического мировоззрения понятие «раб». Прямо по Чехову! Хочешь хозяйствовать – делись. Наши *берги и *овичи этого не понимают. Их петух пока молчит. Они агрессивны и бредят собственной безнаказанностью. Но дайте срок!

Иван Андреевич улыбнулся и добавил:

– Вот такое войско атаковало сегодня наши порядки. Поверьте, я не морочу вам головы, я так думаю.

– Андреич, скажи, в чём смысл твоего социального рыцарства? – Артур пересел на подлокотник дивана. – Как говаривал Тагор: «Мы закрыли дверь, чтобы в наш дом не вошло заблуждение, но как же теперь войти истине?» Скажи, как нам отыскать нашу отечественную истину?

– Красиво говоришь, тебе бы книжки писать! – усмехнулся Иван Андреевич. – Если позволишь, я переспрошу: почему ты ищешь истину на стороне? Мне представляется, в этом нет нужды. Понять себя – вот в чём истина. И если общество – это совокупность личностей, значит, социум имеет истину внутри себя самого.

Андреич выдохнул и чуть сбавил обороты.

– А по поводу лидера, носителя идеи, я скажу вот что: задача лидера – не заявлять с трибуны: «Я знаю, как надо!» Помните, у Галича:

…бойтесь единственно только того,

Кто скажет: «Я знаю, как надо!»

Задача лидера – умерить собственную гордыню и найти в себе силы спуститься с трибуны в народ. Пошарить по национальным сусекам, послушать кухонные пересуды, поговорить с мужиками за кружкой пива, приметить тех, кто побойчее, и с ними вернуться на трибуну, а после митинга – и к управлению государством. Ждать истину со стороны – дело табак, не приживётся. Не прирастёт к собаке даже самый замечательный рыбий хвост. Даже у профессора Преображенского ничего не вышло! Куда уж нам, его по-читателям!

– А, по-моему, всё просто, – неожиданно вступил в разговор Флавий. – Когда Толя пересказал мне свою невезучую жизнь, я подумал: «Что заставляет нас по утрам вставать с постели и добровольно взваливать на плечи груз очередного проблемного дня? Надежда на будущие радости? Нет, – рассудил я, – десятилетия тупого безрадостного существования гонят прочь всякую надежду. Тогда что? И вдруг, да-да, опять вдруг, я понял – наша свободная воля! Я стал думать, что такое свобода воли…

Флавий не справился с внутренним волнением, сошёл со стремянки и, шаркая наспех надетыми протановскими тапочками, принялся ходить из стороны в сторону.

– Свобода воли – это наша жизненная сила! Строго говоря, никакая это не свобода, а обыкновенный кислородный шланг. Бог погружает нас в мутные воды Житейского моря и перекачивает с помощью этого шланга Свою Божественную силу в наши личные решения. Если мы забываем Бога, то лишаемся Его живительного кислорода и гибнем от удушья в пучине страстей и искушений. Это именно то, отчего приходят в ярость «демосы и краты» всех мастей. По их «просвещённому» мнению, свобода воли – это удавка, собачий поводок, который необходимо сбросить, чтобы стать истинно свободным. Сердечная гордыня не позволяет им видеть источник жизни в общении человека с Богом!