По осколкам

Полюбовавшись на горизонты сквозь сетчатое ограждение, Дэн спешно продолжил путь. На мосту он был лёгкой добычей для всех ветров. Стужа основательно вгрызлась в кроссовки и, кажется, начала прокусывать их своими ледяными клыками, добираясь до пальцев.

Ну ничего, идти осталось совсем чуть-чуть.

ГЛАВА 2 – ХРОМИРОВАННОЕ СЕРДЦЕ

Когда Дэну исполнилось восемнадцать, отец решил сводить его в одно место.

До наступления этого знаменательного события папа держал в секрете, куда именно собирался отвести сына. «Это место для настоящих мужчин, Дэнни», – с великой важностью и хитростью в глазах говаривал Алан, приглаживая бороду. Главе семейства не терпелось показать сыну, что такое хороший американский бар, но раскрывать всю правду о своём намерении сразу не хотел – сюрприз.

Алан знал, что подобных заведений Дэниел не посещал, будучи вообще малоактивным в этой сфере. И это дало отцу преимущество – так будет проще обозначить ему ориентир на «правильные для мужчин заведения». Алан испытывал некое облегчение, что его сын не рвётся и никогда не рвался в ночные клубы. В них нет ничего хорошего, считал он, лишь пошлость. То ли дело бар – тёплое, душевное, приятное место, где можно излить душу бармену и послушать хорошую музыку. А ещё посмотреть футбол. Не то, что «эти ваши клубы». Небо и земля!

Вот оно – верное воспитание. Так считал Алан.

В тот тёплый весенний вечер он вновь повёз Дэна в Колумбус, и на сей раз – в бар «Хромированное сердце». И юношу очень впечатлил антураж этого заведения. Сладкой вишенкой на торте стало выступление какой-то гаражной рок-группы. Музыканты играли в некоем грубоватом стиле: с хрипотцой, вразвалочку, но с недюжинной харизмой, и музыка эта идеально сочеталась с духом того места, где звучала.

Изначально на тот вечер никаких концертов не планировалось, но очень хороший друг папы, – что работает здешним барменом, – замолвил за двух ожидаемых гостей словечко, и представление для именинника свершилось. Не конкретно для него – скорее для всех, кто находился тогда в баре, но повод-то веский! День рождения сына лучшего друга – такие праздники следовало отмечать по-достоинству. И коллектив сделал всё, что от него требовалось, и даже, наверное, больше.

И вот, даже сейчас, подходя к «Хромированному сердцу», что мягко сияет над главным входом белой неоновой вывеской, Дэн испытывает всё тот же трепет и волнение, словно заходит туда впервые.

В один шаг преодолев три низенькие каменные ступеньки неширокого крыльца, Дэн, стряхнув с себя снег, потянул большую деревянную ручку, на мгновение выпустив на улицу большое количество разгулявшихся по бару шумов.

«Сердце» приняло одинокого путника как всегда высшим классом. Здесь согревает всё: прежде, очевидно, – отопление, далее интерьер, бо́льшая часть которого поблёскивает тёмным лакированным деревом, – а затем душевные разговоры и всё из них вытекающее. Диванчики вдоль стен обтянуты чёрным дерматином, контрастируя с красной полосой штукатурки.

На стенах висят прямоугольники раритетных железных табличек: дорожные знаки прямиком с богом забытых шоссе американской глубинки, местами побитые ржавчиной, номера автомобилей и просто какие-то плоские жестянки с надписями; различные плакаты-постеры известных и не очень рок-групп, яркие портреты девушек в стиле пин-ап с развевающимися цветастыми платьями, изображения блюд барной кухни и прочее радующее глаз убранство.

Но почётный статус локальной достопримечательности занимал гордо стоящий в стенной нише Бобби – здоровенный чёрный «Дэвидсон», бензобак и крылья которого филигранно оплетены узорами в виде фиолетового пламени. Дэн взглянул на байк и восхитился им, наверное, в тысячный раз.

Кольнуло в груди – накатила тоска – он вспомнил про свой байк. Парень не хотел думать, в каком виде его мотоцикл – от этого становилось только хуже. Мог лишь догадываться. Догадываться и закипать от злости. И, не будь он здесь, в этом прекрасном месте, как пить дать – закипел бы.

Но сейчас совсем не время.

Идеально сочетаясь с чем-то старинным, – древесным, – поблёскивает лакированным молочным дубом барная стойка и всё пространство за ней: стеллажи с рядами бутылок и различных ёмкостей и оборудование. Наряду со всем этим мастерски обустроенным добром протягивается всюду белая светодиодная лента. В одном месте на стене она принимает узор жеребца, стремительно несущегося по лишь одному ему известному пути, затем пробегает меж всё тех же табличек и устремляется вверх, на свою привычную трассу под потолком.

Но душой заведения, несомненно, является коллектив. Именно коллектив – назвать работающих здесь ребят «обслуживающим персоналом» просто не поворачивается язык. Это настолько дружные, приветливые, улыбчивые и чуткие люди, что уже в самый первый раз, когда сюда попадаешь, сердце так и порывается признать и назвать их своими друзьями.

А вот и одна из них – Стейси – молодая девушка-официантка в красном фартучке. Она прошла мимо Дэна с подносом в руке, мило поздоровалась и неизменно, искренне улыбнулась. Эта мимолётная доброта подняла настроение. Дэниел спешно ответил взаимностью, но Стейси уже пролетела мимо. Она спешила на кухню – отнести грязную посуду, коей на подносе собралась целая гора. Дэн всегда восхищался мастерством, с которым девушки-официантки одной рукой, на одних кончиках пальцев носили подносы с кучей тарелок, бокалов и массивных пивных кружек.

– Дэнни! – вдруг раздался перекрикивающий людской гомон и музыку голос, в то время как Дэн вешал куртку. И Дэн точно знал, кому голос принадлежит. На лице юноши снова расцвела улыбка, напрочь вытесняя весь скопившийся негатив.

И даже при всём желании эту улыбку очень сложно сдержать. Да и незачем.

Джентльмен, что старше Дэна на каких-то пару десятков лет, закончил с разливом пива для уже изрядно наклюканного клиента, снял красную кепку и вышел из-за своего рабочего места, ступая к Дэниелу с раскинутыми руками.

Это был Дастин – замечательный друг и отличный собеседник. Именно он договаривался о концерте год назад.

– Привет, дружище, – поздоровался Дэн, и друзья заключили друг друга в объятия, похлопав по спинам. – Что, кипит работа?

– А как же! – буднично ответил Дастин. – Рождество же завтра!

Эта фраза прозвучала как-то странно. Завтра. Рождество. Раньше в голове Дэна она звучала так же звонко и радостно, как только что произнёс её Дастин. Но сейчас она звучала… иначе. И уже будто бы не имела такого колоссального значения, как прежде, год или два назад. «Рождество и Рождество, что тут», – подумал Дэн, но сказал:

– Точно-точно!

– Ну пойдём, – хлопнул по плечу бармен так, что под Дэном чуть не треснул кафель. Затем с заботливой строгостью распорядился: – Усаживайся. Угощу тебя.

Дэн занял табуретку в самом конце стойки. Табуретки здесь не низкие и не высокие – идеальные. Самое приятное, что, когда сидишь на них, колени никуда не упираются.

Через пару мест левее отдыхал пухленький мужичок в клетчатой рубашечке с высоким пивным бокалом. Они с Дэном переглянулись, и мужчина приподнял козырёк своей фуражки, блеснув жёлтыми тонированными очками.

«И тебе привет», – мысленно поприветствовал Дэн и сдержанно кивнул соседу.

– Рассказывай! – потребовал Дастин, протирая кружку для гостя. – Где пропадал?

Начинать не хотелось. Но нужно было. Ведь за этим Дэн сюда и пришёл. А с чего начать?

– Ну как тебе сказать, старик… – вымолвил юноша. И понял, что за последнее время не происходило практически ничего интересного. Только беспросветная, всепоглощающая прострация. Дэн сделал непроизвольный жест рукой и протянул: – Добивал хвосты по учёбе, возвращался домой, пялил в потолок. Скукотища.

– А чего ж ты ко мне не пришёл, я бы тебя махом развеселил! – хохотнул бармен и, развернувшись к холодильникам, достал оттуда кое-что новенькое, что Дэн ещё не видел и точно не пробовал. Умеет удивлять.

Одним плавным движением руки тёмная пузатенькая бутыль оказалась на столике с внутренней стороны стойки. Дэн любопытно разглядывал её этикетку: с бумажки смотрел улыбающийся камешками вместо рта снеговик в красной шапке и венке из омелы, держащий перед собой чашу с мандаринами.

– Рождественский эль с пряностями и цитрусом, – презентовал напиток собеседник. – Недавно подвезли к случаю праздника. Вкуснотища такая, блин! Ты же… не за рулём? – лукаво вопросил он.

– Не за рулём, – грустно и с тенью обиды произнёс Дэн. Хотя даже если бы его любимая «Хонда» была бы на ходу, вряд ли бы он на ней приехал. – Алкогольное?

– Самую малость. Да ты не переживай, всё под контролем.

– Я и не переживаю. Я, скорее уж, надеюсь.

Он очень хотел напиться, высказаться и забыть обо всём, вернувшись домой под утро. Законы, правда, запрещали любые связи несовершеннолетних3 с алкогольной продукцией. Но Дастин насчёт законов не переживал. Проверять никто не будет.

– Ты глянь на него. Каков жук. Но, я думаю, Алан бы разрешил мне угостить его сына…

Дэн, соглашаясь, покачал головой.

Почему-то упоминание покойного отца устами Дастина не вызвало негатива и горечи. Наверное, потому что их дружба лишена лицемерия. Потому что далее не последуют нотации и сочувствия, наигранная слезоточивость и приторная «жизненная мудрость».

– Эй, эй! – вскликнул Дэн, увидев, что друг собирается сорвать с бутылки крышку самым неаккуратным образом.

– Да помню я! – рассмеялся тот и, проделав очень осторожные манипуляции, передал уцелевшую крышку гостю, шлёпнув ею по стойке. – Держи. Ещё одна в твою копилку.

Дэн удовлетворённо стянул с поверхности жестянку и повертел в руке, разглядывая фирменный принт на верхней стороне: всё тот же венок по краям, а в центре – голова снеговика.

– Боюсь, одной сегодня не обойдётся… – грустно выдохнул он, пряча полученную вещичку в карман джинс.

– Не вопрос, – серьёзно и тихо произнёс Дастин, глядя Дэну прямо в глаза, переливая жидкость в большую пивную кружку. – Но раскисать не вздумай, – повысил он голос, вновь приняв облик улыбчивого бармена, – усёк? А то будешь томатный эль пить. Такой же кислый, как и ты. Хе!

– Гадость какая, – скривился парнишка, коротко посмеявшись. Перед ним стояла наполненная кружка с рождественским пряным элем. За её края едва переваливалась пенка.

– Ну и всё, нечего мне тут. Погоди секунду…

Из кухни, неся в здоровенных руках поднос с закусками, вышел Эдди – напарник Дастина. Дэн знал и его тоже, но не столь хорошо, как последнего. Эд мог похвастаться отличной физической формой, которую прекрасно дополняла идеально остриженная чёрная бородка и широкая белоснежная улыбка. Девушки, которым он подносил блюда, наверняка восхищались его бицепсами. Он играл двойную роль – официант-бармен.

– Эд! – обратился к нему Дастин, подозвав рукой.

Тот обслужил столик и подошёл к барной стойке.

– Слушаю, – улыбнулся Эд, уперев ручищи в бока.

– Поработаешь за меня? У меня тут гость.

Дастин повёл головой в сторону Дэна, который сидел к Эду спиной.

– Дэн? – вопросил последний, сдвинув густые брови. – Во имя бойлерного. Я тебя не узнал.

Он произнёс это, и они с Дэниелом обменялись рукопожатием.

– Здравствуй, Эд.

– Я бы сказал, что ты зарос, – слегка склонил голову Эдвард и нахмурился, осматривая гостя, – но это ещё как посмотреть. Ты решил отращивать бороду? Будет как у меня, вот такая! А чего грустный такой? – затараторил он. – Стой, а шевелюра где? Уж не связано ли это… а-а-а! Дай угадаю… ты пошёл в парикмахерскую и попросил состричь пару дюймов4 длины, а они состригли почти всё и настроение твоё прихватили?

Вместо Дэна ответил Дастин:

– Иди уже, приколист, отстань от малого, – скривился он так, как обычно реагируют на глупые шутки, которые каким-то образом всё же веселят. Дэна же эта выходка действительно рассмешила. – Ну так что, – вернулся к теме Дастин, – на тебя можно положиться?

– Не проблема, парни. Принести чего-нибудь?

– Снеков, будь добр.

Эд кивнул и удалился на кухню.

Дастин снял с себя красный фартук, притащил с подсобки ещё один табурет и уселся напротив Дэна, взяв себе бутыль индийского бледного. Разумеется, не забыв о том, что крышку надобно отделить осторожно.

– Ну, рассказывай. Что тебя тревожит? Знаешь, кстати говоря, резонный вопрос. Что с твоей причёской? Девушки, например, стригутся, когда в их жизни что-то случается. Ты, конечно, не девушка…

– Хорош, Дастин. – Дэн вглядывался в пенистую жидкость янтарно-бурого цвета, обхватив кружку обеими ладонями. Он мог бы сказать, что ни одна его проблема не стоит обсуждения и пустой трёпки. Но также понимал, что, если он не поделится наболевшим хоть с кем-то – весь этот давящий груз просто его поглотит. В конце концов, он шёл сюда именно за этим – выговориться. Да и к тому же, Дастин этого так не оставит: выпытает, вымучает, достанет правду раскалёнными щипцами, если потребуется. – Ты будешь смеяться, если я скажу тебе, что, по сути, всё так и получается. Но мне пришлось.

– Тебя заставили постричься и отрастить щетину?

– Да нет, никто не заставлял. Я, на самом деле, сам. Но сейчас не об этом. Об этом потом. Сейчас… – вздохнул Дэн. – Тебе правда интересно?

Дастин снова взглянул ему в глаза:

– Ты мне как сын, Дэнни, – проговорил он низким бархатистым голосом. – Выкладывай всё как есть и не смей что-то утаивать. Иначе я это почувствую, и томатного эля тебе точно не избежать.

Дэн рассмеялся:

– Да иди ты со своим томатным элем.

– Ладно, не спеши. Давай по глоточку, сегодня мне можно. Нам можно. За Рождество и за Алана. За старика.

Оба молча отпили, не чокаясь.

Вкус у эля оказался действительно потрясающим. В букете чувствовались и имбирные пряники, и оттенок корицы, и немного цитрусовых, и, как показалось Дэну, что-то хвойное. В нос дало, на удивление, как шампанское. Как раз к этому моменту подоспел Эд с закусками. Он оставил их и ушёл работать.

– И вправду, вкуснотища, – оценил Дэн, кидая в рот плоский сухарь, предварительно постукав им по дощечке, сбивая лишние специи.

– А я тебе о чём. Пей, пока есть. Потом уже не будет.

– Спасибо, что не забыл о моём отце.

– Это явно не то, о чём стоит благодарить, Дэнни. Настоящих друзей не забывают, – покрутил бутылкой бармен. – Забыть Алана – значит забыть все годы нашей с ним дружбы. Десять лет, представляешь? За это время он не раз выручал меня. А сегодня всё, что требуется от меня – всего лишь поднять за него кружку и вспомнить добрым словом. Не сделать этого было бы просто по-свински.

– Согласен, – отхлебнул Дэн. – По правде говоря, я шёл сюда как раз за этим. Ну, не только за этим… – он нахмурился, а затем выдал: – Да что там, я бы хотел о многом тебе рассказать. Хотя бы просто потому, что больше некому. Да и не могу я уже быть наедине со всем этим дерьмом.

– А, созрел! Но перед этим, извини, перебью. Слушай, я очень рад тебя видеть. Честно. Но почему ты не поехал в Хиллстаун?

– Что ж, друг мой. Могу сказать, что ты меня вовсе и не перебил. Это как раз первая часть моей горькой исповеди.

– О как… ну давай, исповедывайся.

– Не хотел я тебя грузить, но ты сам напросился. – Дэн сделал пару мелких глотков и взялся за рассказ: – Ладно. Почему не поехал? Мать там нашла себе кого-то.

– Что ж, – медленно набрал в лёгкие воздуха Дастин. – Рад за неё. Честно, рад. Наверное, это было нелегко. А что, из этого следует что-то плохое?

– Поспешила. «Дэн, он такой хороший! Цветы мне дарит, на руках носит!», – скривился Дэн, цитируя. – Сначала было вроде всё хорошо у них. Он даже с ней у нас дома жить стал, с Коуди возился – как своего принял. А в итоге мудачьём оказался редкостным.

– И поэтому ты не хочешь к ней ехать? Потому что он там?

– Сначала просто не хотел туда ехать, потому что не хотел в её личную жизнь лезть. Пускай, думаю, живёт со своим мужчиной. Честно, Дасти, даже знакомиться с ним не хотел – настолько мне плевать. Веришь? У неё там – своя жизнь, у меня здесь – своя. Которая, между тем, тоже катится коту под хвост.

Дэн снова отпил, и к этому моменту в его стакане осталась половина. Напиток стал потихоньку пробирать, окутывать теплом, словно девушка обнимает за плечи.

– А с твоей-то личной жизнью что? – спросил Дастин.

– Это уже отдельная история. Обо всём по порядку.

– Ну хорошо. Так что там с тем дядькой?

– Так вот. Да. Тот, как ты хотел сказать, козёл… Они стали ругаться. А потом снова мирились. А потом… что?

– Опять ругались?

– В точку. Она звонила мне каждые пару дней с рассказами о том, что вот, он такой-сякой, а потом снова у них всё хорошо. Как будто мне своих проблем мало. Но в один момент чёрно-белые полосы закончились…

– И началась сплошная чёрная?

– Абсолютно точно. За твою смекалку, старина, – поднял стакан Дэн. Собеседник усмехнулся и тоже выпил. – Видимо, последнее время он стал приходить пьяным, как тварь. Мать мне голосовое сообщение успела записать, как он орал и разносил всё в доме в пьяном бреду. Зачем? Не знаю. Помощи она при этом не просила. А вчера она мне позвонила. И знаешь, что?

– Ну-ка.

– Бухло он покупал за её деньги. Она давно подозревала его в том, что он тащит наличку. И кольцо она потеряла. Совпадение?

– Это очень низко с его стороны.

– Так это ещё не всё. Она сделала ему замечание, и ему это не понравилось – стал на неё замахиваться. Врубил, типа, бычку. Говорил, мол, как ты смеешь меня в этом винить?! Коуди напугал до истерики. Он же ещё совсем малой, Дасти. Понимаешь?

– Да, брат. Понимаю. Славный у вас пацан, – отвёл взгляд Дастин и почесал затылок. – Все целы хоть остались?

– К сожалению, не все… – Дэн сжал кружку и костяшки его пальцев побелели. – В ночь после этого случая он бухущий в хламину зашёл в гараж. Мой гараж! Без чьего-либо ведома взял мой мотоцикл. Помнишь «Хонду»?

– Твою-то… как её… Сигму? Ту самую «Хонду», которую мы с твоим отцом везли из Дейтона? – Дастин отпил от бутылки и, догадываясь, что стало с мотоциклом, отвёл взгляд куда-то в сторону. – Ну-ну-ну?

– Он поехал на ней куда-то, видимо, за добавкой, и разбил. Где-то на шоссе.

Дастин втянул воздух ноздрями и на выдохе грязно выругался.

– Мне даже не так жаль этого подонка, как твой мотоцикл. Хороший аппарат был.

– Поверь, друг, – горько произнёс Дэн. – Мне жаль её не меньше. А теперь, наверное, проще сдать на металлолом, и купить новый байк. Так мне сказала мама. Но ты же знаешь, как я отношусь к подаренным вещам…

Оба допили первые бутылки и начали по второй.

– Ладно, парень, – открывая напитки, выдохнул Дастин. – Не переживай. Что-нибудь обязательно придумаем.

– Знаешь, обиднее этого может быть только одно…

– Что же?

– А то, что козёл даже не пострадал. Нормальная женщина и мать, узнай о случившемся, прибила бы подонка на месте. Но, как ты снова мог понять, всё не так просто. Не знаю, что он ей там наплёл, но она простила его. Ну, что ж, спасибо на том, что хотя бы байк приволок.

– Тфу ты! Цирк какой-то. Не хочу сказать о твоей маме плохо, братец, но она поступила глупо.

– Именно поэтому я не хочу туда ехать сейчас. Или уже. Короче, пошло оно всё. И они оба. Противно.

– Дэн, Дэн. Не горячись. Не говори ты так. Она же твоя мать.

– И что? – пылко отреагировал парень. – Ты считаешь, что родственные связи дают человеку право быть безусловно прощённым в той или иной ситуации? Дают преференции? Я – нет. Пока она не одумается, наконец, и не бросит его, своего мнения я не изменю, и ноги моей в том доме не будет. По-другому я не могу. Да и не хочу. Статус матери её никак не оправдывает.

– Ты, пожалуй, прав… – согласился Дастин, глядя на помрачневшего друга. Тем временем в его голове уже созрели некоторые мысли. – Знаешь, что? Я думаю, тебе не стоит рубить с плеча. Я понимаю твои чувства, но «ноги моей больше не будет» – это явно зря. Только хуже сделаешь. Сейчас лучше делать вид, что всё в порядке. Приходи в гости, посещай дом. Всё, как и прежде. Иначе всё сильно усложнишь. Поверь мне. А насчёт того дятла… Я, конечно, против насилия, но счёты свести нужно. Что ты так на меня смотришь? Я не грохнуть его предлагаю. Для него будет достаточно переломанных пальцев, либо коленей. Я думаю, справедливо будет сделать с ним то, что случилось бы с человеком после падения с мотоцикла на скорости в шестьдесят миль. С обычным таким, невезучим человеком. Ты ведь не собираешься оставлять это просто так? Если ты сам уже это не запланировал, конечно.

Дэн помолчал, медленно пережёвывая креветку, взятую с подноса.

– Но знай – за тебя я горой. – Дастин сжал кулак, на котором блестела пара крутых серебряных перстней. – Если он тронет тебя хоть пальцем, тут же его и лишится. И неважно, кто он там, хоть кандидат в мастера спорта по кикбоксингу, хоть кто ещё – любому морду начищу за тебя. Кстати, да! Ты хоть видел его? Туша, не туша?

– Не видел. Не знаю.

– А зовут как? Тоже не в курсе?

– Имя знаю, почему. Мать его произносит едва ли не каждый наш телефонный разговор. Уже тошнит от него. Рой. Рой Фелпс его звать.

Дастин изменился в лице.

– Как ты сказал…?

– Рой. Его зовут Рой, – повторил парень, наблюдая за реакцией собеседника, и с удивлением спросил: – Ты его знаешь??

Тот усмехнулся:

– Поверить не могу. Если бы ты с самого начала сказал мне его имя, тебе бы не пришлось распинаться о том, какой он говнюк. Знаю я его! Ещё как.

– Но откуда?

– Да отсюда. Какой завтра день недели?

– Понедельник. – Дэн глянул на часы в попытках сосредоточиться и сделать так, чтобы их стрелки никуда не разбегались. Эль его нехило взял. – Уже, кстати, через пару часов наступит. А что?

Дастин промычал и попросил:

– Приходи в среду. Где-то… к восьми. Сам всё увидишь. Сам на всё посмотришь.

Дэн охотно согласился. Такого поворота событий он совсем не ожидал.

– Ладно, нечего за столом о всяком дерьме трепаться, – подытожил Дастин. – Надеюсь, с этим я помог тебе разобраться, пока что. Доживём до среды, а там яснее будет. Если что, я тебя наберу. Будем связь держать. Кстати, а у меня номер твой остался-то? Продиктуй, я посмотрю. – Дэн напомнил цифры и Дастин отметил: – Да, остался.

– А твоего у меня нет. Это я точно знаю. Так что скинь гудок, запишу.

– Ага. Готово. Так что там с личкой-то?

– Тогда готовься, это будет до самой ночи.

– Плеснуть ещё эля?

– Пока нет. Мне нужно отойти, – шлёпнул Дэн по стойке. – История будет длинная, а твой чудесный эль просится наружу.

– Прямо и налево, если не забыл.

Парень отблагодарил и слез с табуретки. Несмотря на всё её удобство, ноги всё же затекли, как и спина.

Вокруг шумело веселье: постояльцы и просто случайные гости отдыхали за столиками, смеялись, шутили. Из колонок с разных краёв помещения доносился заводящий буги. Кто-то заметил разминающего спину Дэна и между делом поднял рюмку, мол, твоё здоровье, друг, за твою спину. Позитив и радушие – самая главная отличительная черта этого бара. Дэн улыбнулся и в ответ махнул рукой, направившись по нужному адресу: прямо и налево.

Его пошатывало. Интересно, сколько градусов в этом чудеснейшем эле? Неважно. Так или иначе – неважно. Время проходит слишком хорошо, чтобы задумываться о таких мелочах. Жить нужно на полную.

Дэн зашёл в туалет и задвинул щеколду. Его окружили интересные плакаты с надписями на чешском, что-то про пиво. На одной картинке, изображённой на стене за унитазом, с крайне удивлёнными выражениями на лицах пестрели в распрекрасных летних платьях две мадам: одна блондинка, другая брюнетка, и обе нарисованы всё в том же стиле пин-ап.

– Ну привет, девочки, – усмехнувшись, пробормотал Дэн. – Опять подглядываете?

Вокруг витал приятный лимонный аромат свежести. Унитаз же сиял белоснежной чистотой, как и кафель вокруг. Идиллия. То ли уборщицы действуют на ура, то ли посетители отнимают у них работу, ведя себя по достоинству аккуратно и воспитанно. Дэн последовал примеру остальных.

Затем он обратился к умывальнику и, мо́я руки с муссом из дозатора, взглянул на себя в зеркало.

Сильно же он изменился. Уже, получается, второй раз поменял облик. Но если в первый раз, в октябре, он пошёл на это осознанно, то в этот раз – просто забив на себя большущий гвоздь.

Щетина, что обильно пробивалась на точёном юношеском лице, не сбривалась уже долгое время, что привело к размытию некогда чётких линий подбородка и скул. Образ волевого бунтаря стёрся. Теперь в зеркале стоял девятнадцатилетний мужик с тоскливым взглядом и грустной улыбкой наперекосяк.

Он запустил мокрые руки в свои слегка волнистые каштановые волосы и зачесал их назад. Причёска, которую ещё месяц назад можно было назвать «британкой» – модной, стильной, аккуратной – сейчас напоминала разлохмаченное гнездо, которое только что прилизали водой. С тех пор длины особо не прибавилось, но ещё несколько месяцев, и вновь будет как раньше. А стоит ли к этому возвращаться? С одной стороны, постричься под «британку» Дэну пришлось. Если бы не те обстоятельства, которые его на этот шаг толкнули, так бы и ходил со своей привычно уложенной назад шевелюрой. Смотрелось это, в принципе, опрятно, по-своему стильно и дерзко. Но с другой стороны – с короткими проще: они не лезут порой в глаза, не пачкаются столь часто, с ними не так жарко летом. Впрочем, об этом ещё можно подумать.