Рассказы о жизни и любви. И все-таки я люблю

Вера Александрова

Рассказы о жизни и любви. И все-таки я люблю

АНЕСТЕЗИЯ

– Я никак не могу понять, где ты настоящая? – сказал Володя своей любовнице Ольге.

– Я всегда настоящая.

– Но так не бывает.

– Бывает. Просто я разная, но я настоящая в каждую минуту, в каждую секунду.

– Я не могу поверить, что в тебе могут сразу уживаться столько разных личностей.

– Еще вчера ты была мила со мной. Ласкала меня нежным взглядом. А сегодня ругаешься на меня, как сапожник. И, кажется, ненавидишь.

– Я люблю тебя, просто ты меня расстроил сегодня.

Ольга открыла глаза. В предрассветных сумерках очертания предметов комнаты становились все отчетливее.

"Сегодня ровно два месяца, как мы расстались с Володей",– подумала Ольга.

Ольге не нравилось, что Владимир часто манипулировал ею. Ей, казалось, что он использует ее только на период рабочего времени, а когда начинается период отпусков, Володя не предупреждая, растворяется в свой первый день отпуска и появляется снова, как ни в чем не бывало, в первую рабочую неделю.

Отпуск у Володи всегда летом. А по продолжительности он занимает почти два месяца. Обычно это июль и август.

Все это время Оля чувствует себя брошенной и ненужной. Сколько она пыталась звонить, писать, но Володя находился для нее, во всех смыслах, вне зоны доступа.

Ольга вспомнила в это раннее осеннее утро, как она тогда, в июле, написала Володе отчаянную смс. Он как всегда был вне зоны доступа, он был с женой. Оля не входила в его планы. Это злило Олю. Она хотела, чтобы Володя не относился к ней, как к вещи, которая имеет четкую необходимость в ней, в определенное время. Она хотела быть всегда нужной ему.

Володя старше Оли на двадцать восемь лет. Да, практически старик. А все же Оля любила его. Но в то июльское утро то ли у Оли сдали нервы, то ли просто было плохое настроение, она снова пыталась написать любимому мужчине смс, пожелать ему доброго утра и узнать, как у него дела. Но вскоре Оля поняла, что ее сообщение не прочитано.

"Ты обычная старая дресня. Я общаюсь с тобой только потому, что из тебя, как из мешка сыплются деньги. Ты мне нужен только ради денег. И сплю я с тобой из-за денег",– такое послание отправила Оля своему любимому и в тотчас же пожалела об этом. Это было неправдой. Оля действительно любила Володю. Она не бедствовала материально у нее было все в порядке, а деньги, это просто незначительные подарки, периодические дежурные знаки внимания.

"Что я наделала, глупая",– подумала Ольга. Но было уже поздно. Володя тут же отправил ее в "черный список".

"Вот собственно и все,– подумала Ольга.– Так, Ольга Ильинична, закончился ваш роман длиною в десять лет. Отныне Вы можете быть свободны",– горько сказала себе Ольга.

И действительно Владимир больше ни разу не вышел на связь.

С тех пор прошло восемь лет. Оля встретила мужчину. Нельзя сказать, что она его полюбила, но отношения между ними были теплыми. А вот Олег очень полюбил Олю. Старался предугадать каждое ее желание, пылинки с нее сдувал. Ольга, конечно, все это видела и замечала. Она была благодарна Олегу. Но ей казалось, что в тот день, когда они расстались с Володей, умерла часть ее. Причем, наверное, основная часть. Оля все видела, слышала, понимала, но ничего не чувствовала. Она перестала смеяться, только изредка улыбалась своей грустной улыбкой. Оля ходила на работу, поднималась вверх по карьерной лестнице, но радости от взлета она не чувствовала. Очень часто Оля вспоминала о Володе. Прошло столько лет, а она никак не могла стереть из памяти его образ.

– Оля, ты ужинать собираешься сегодня,– спросил Олег.– Я приготовил и уже стол накрыл. Хватит работать, иди поешь.

– Да, иду.

Оля встала из-за стола, она писала очередной доклад. Предстояла очередная конференция или симпозиум, какая, в сущности, разница.

Внезапно раздался телефонный звонок. Оля сразу узнала эту мелодию. Эту музыку она все это время, все восемь лет, оставляла на номере телефона Володи. Она остановилась. Телефон продолжал нежно и призывно напевать, до боли знакомую, композицию. Оля зажмурилась. Она вдруг вспомнила все десять лет общения с Володей. За долю минуты она увидела себя с ним рядом. Вот они целуются, обнимаются, он ей что-то говорит, потом нежно гладит по волосам. Все это длилось секунды.

– Алло,– взяла Оля трубку. Она услышала в трубке телефона глухой и скрипучий старческий голос.

– Оля, здравствуй, это я,– сказал он. Чувствовалось, что ему тяжело говорить.

– Я слушаю,– нейтральным тоном ответила Оля. В этот момент она поняла, что анестезия достигла своего пика. Она не чувствовала ничего.

– Оля, мне очень плохо. Ты же знаешь, я тебе рассказывал, что жене я совсем не нужен. Я ей нужен был, пока приносил деньги и содержал ее. А теперь я на пенсии, и с меня совершенно нечего взять. К тому же я болен.

– Зачем ты мне все это говоришь?

– Оля, прости меня. Я так был все это время не прав.

– Теперь это уже неважно.

– Важно, Оля, важно. Я понял, что именно сейчас, когда я немощный старик, я никому не нужен. Мне, казалось, что я всегда буду сильным, здоровым и буду иметь успех у женщин. Это так льстило моему самолюбию, когда, помнишь, я уходил в отпуск и исчезал, а ты искала меня, скучала. Оля, каким же я был идиотом. Прости меня.

– Я давно простила тебя, очень давно, до того момента, как умерла.

Оля бросила трубку и удалила номер телефона Володи, который так трепетно хранила все эти годы.

Она подошла к окну. Стояла осень. В такой же осенний вечер Оля когда-то рыдала вместе с дождем. И теперь из ее глаз брызнули слезы. Но это были другие слезы. Слезы очищения.

Она почувствовала, как Олег обнял ее за плечи.

– Оля, успокойся, все хорошо. Я рядом, а значит все хорошо.

Оля крепко обняла Олега и прижалась к нему не только всем телом, но и душой. Она почувствовала, как я ее душа расправила крылья и рванулась навстречу Олегу.

АННА

– Анна, твой-то опять пьяный ползет вдоль Катькиного забора. Или, встречай благоверного,– сказала Анне соседка Люба.

– Вот ведь, паразит, обещал, что в последний раз, а сам опять за старое,– сказала Анна.

– Мама, да выгони ты его, сколько можно это терпеть?– негодовала дочь Марина. – Он всю нашу семью позорит.

– Не твоего ума это дело. Знай, молчи,– сказала Анна дочери.

Николай вошел в избу, едва держась на ногах. Вместе с ним в дом ворвался резкий запах перегара.

– Ну что?– спросил Николай своих домочадцев.– Чего смотришь?– спросил он младшего сына Матвея. – Не видел что ль давно?

Матвей покосился на отца недобрым взглядом и осторожно, на цыпочках, прошел в свою комнату.

«Сейчас начнет скандалить» – подумал мальчик.

– Сопливец, ты уроки – то сделал?– решил заняться воспитанием сына отец.

– Сделал,– буркнул Матвей. Мальчик знал, что в таком состоянии отцу лучше не перечить. Будет только хуже. Он сжал свои маленькие кулачки и весь напрягся.

– А ну иди сюда,– приказала пьяный отец.

–Не тронь ребенка,– воскликнула Анна.

– Не лезь. Сам разберусь. Ты чего ж, паскудник, отца не уважаешь,– вопрошал грозным тоном родитель.

Матвей молчал.

По деревне ходили слухи, что Матвей не сын Николаю. Было время, когда Анна вроде встречалась с приезжим инженером из города. Да только тот инженер давно уехал из деревни. Не прижился. Не понравилась ему сельская жизнь. А вот Анна – красавица запала в душу Егору.

Матвей внешностью был не похож ни на мать , ни на отца. Маринка была точной копией Николая. В том, что Маринка его дочь , Николай не сомневался. А вот Матвея терпеть не мог.

– Так что ж, ненавидишь меня?– допытывался отец у сына.

– Ты мой отец, я должен тебя любить,– заключил малец.

– Должен он… Вы поглядите слова–то какие отцу говорит?!– хмыкнул Николай.

– Коля, ну не надо, не тронь Матвея, меня бей, он – то здесь причем?

– А ты первая стерва на деревне,– переключился муж на жену.– Знаю, знаю, Анька, как ты подолом метешь-то перед приезжими мужиками,– зло рассмеялся Николай.

– Да хватит тебе ерунду–то говорить. Сплетни все это.

– Сплетнииии!?– Не бреши, сам видел.

– Брешет собака,– вступился за мать Матвей.

– Чего? А ну поди сюда, щенок.

– Коля, не надо,– просила Анна. В нотках ее голоса послышалось отчаяние.

– А ты не лезь, когда я говорю,– жестко произнес муж.

Он схватил сына за воротник рубашонки и потащил по направлению к двери.

Матвей молчал.

– Ой, Коля, не надо, прошу тебя,– заголосила Анна.

В сердцах она схватила со стола кухонный нож и воткнула мужу в спину.

Николай выпучил свои пьяные глаза и начал падать. Его хватка ослабела, и он выпустил мальчика из своих цепких рук.

Анна стояла, закрыв лицо руками.

«Убила»,– подумала она. В этот момент вся жизнь промелькнула у нее перед глазами.

– Мама, отчаянно закричал мальчик.– Мама, прости меня,– кричал Матвей, весь дрожа от страха.

Анна прижала его к своей груди.

– Марина, иди, зови участкового, скажи ему, что я зарезала мужа,– сказала Анна спокойным голосом.

Маринка перепуганными глазами смотрела на всю эту страшную сцену.

–Не слышишь что ль?– осведомилась Анна.

Марина выскочила во двор и помчалась к Борисовым.

–Ну чего запыхалась?– встретила ее жена Ильи Петровича Борисова.

– А где Илья Борисович,– спросила взволнованным голосом Марина.

– После бани, чай пьет.

– Мамка папку порезала,– сказала Марина.

– Да что ж это делается? Довел все-таки бабу, ирод окаянный.– Илья, беда, Илья,– позвала своего мужа Ирина.

– Чего орешь-то?

– Анька Зуева своего Кольку убила,– сообщила Ирина своему мужу. В это время Марина начала тихонько присаживаться на землю.

– Тихо, тихо, иди в дом,– сказала Ирина Марине, поддерживая ее под руки.

Колька остался жив. Легкая рана заживала быстро.

– Мама, давай уедем в город,– просила Марина.

– Куда ж мы из села? А хозяйство как же?

– Да какое хозяйство? Давай все бросим и уедем. Ведь однажды ты прибьешь его совсем.

Николай не стал писать на жену заявление. Дело замяли.

Анна собрала вещи, взяла самое необходимое и вместе с детьми уехала в город.

Николай вернулся из больницы и понял, что изба пуста.

– Куда мои подевались?– бесцветным голосом спросил он соседку Клаву.

– Не знаю, не сказали. В город вроде подались. Так тебе и надо, стервец.

– Молчи,– грозно прошипел Николай.

Две недели Николай пил не просыхая. А на третьей недели решил, что не может он без семьи. Он даже готов был простить Анне ее измену.

Поздним вечером Николай сидел у плетня и думал, куда могла уехать Анна с детьми.

«Да к Зойке, наверное, подалась. Вот, болван, как же я сразу не догадался»– подумал Николай.

На следующий день он был уже у сестры Анны.

– Нет ее здесь, сказала Зойка.

– Не ври.

– А чего мне врать? Сам довел бабу. Так и надо тебе. Сколько она от тебя натерпелась!?

– Не твое дело. Люблю я ее. И детей люблю

– О как! О любви вспомнил, а когда зенки свои бесстыжие заливал и лупил Анну и Матвея, о любви не вспоминал,– припомнила ему Зоя.

Николай расстроенный вернулся омой.

Прошло два года. От Анны не было ни слуху, ни духу, как будто в воду канула вместе с детьми.

Николай совсем завязал со спиртным, на хорошую работу устроился в городе. Хорошие деньги начал зарабатывать. А все-таки часто думал о своей семье.

Как-то Николай разбирал старые фото и наткнулся на записку. Почерк был незнакомым. Но Николай сразу почувствовал, что это письмо от Егора.

Николай прочел:

«…..люблю я тебя, Анна. Но раз ты так решила, пусть будет по-твоему. Уеду я из вашего села. Мешать не стану. Но любить тебя всегда буду. Матвейку очень жалко. Николай твой относится к нему, как к чужому, хотя это его родной сын. Жаль, что у нас с тобой ничего не сложилось. Егор».

Николай скомкал письмо и выкинул в ведро. Теперь он понял, что над родным сыном издевался. Слезы застили глаза Николаю. Ругал он себя последними словами. В груди так сильно сдавило.

Опомнился Николай на больничной койке.

– Что со мной?– спросил он врача.

– Едва спасли. Сердце у Вас никудышное. Совсем изношенное. Подлечим, но прогнозов дать оптимистичных не могу.

Николай отвернулся к стене, чтобы доктор не видел его слез.

– Василий Дмитриевич, там к Зуеву пришли,– сказала вошедшая медсестра.

– Ну вот, а Вы говорили, что у Вас никого нет.

Николай повернулся. В дверях стояла Анна, за руку она держала Матвея.

–Как Вы меня нашли? Где вы пропадали столько времени?

– У тетки в Сибири жили. Да вот почуяла неладное. Сон нехороший про тебя увидела. Поняла, что нужны мы тебе.

– Матвейка, ты прости меня,– плакал Николай.– Прости, пожалуйста, сыночек мой родной.

АТТЕСТАТ ЗРЕЛОСТИ

– Мама, я не хочу в школу,– сказала Дина своей матери.

– Почему?

– Мне там не нравится. Я опять не выполнила домашнее задание.

– Ну не ходи или скажи, что ты тетрадь забыла по этому предмету, который не выполнила.

– Я лучше тетрадь дома забуду, а учителю так и скажу, что просто забыла тетрадь.

– Да, доченька, это правильное решение,– сказала Дине ее мать Эмма.

На уроке математики учительница спросила Дину именно по домашнему заданию.

– Я тетрадь забыла дома, а задание домашнее я выполнила, честное слово.

– Но ведь раз нет тетради, то нет и домашнего задания,– сказала Анна Ивановна своей ученице.– Понимаешь, ты не готова к уроку. Я ставлю тебе двойку.

– Но за что? Я ведь выполнила домашнее задание, просто забыла тетрадь.

– Это не имеет значения. Ведь тетради нет. Откуда я могу знать, выполнила ли ты домашнее задание или нет.

Дина расплакалась. Ей казалось, что учительница несправедливо поступила по отношению к ней.

– Мама, Анна Ивановна относится ко мне слишком строга. Я ведь всего лишь забыла тетрадь.

– Но ведь ты потому ее дома и оставила, что не выполнила домашнюю работу.

– Но она – то об этом не знает.

– А ты сейчас быстренько сделай и отправь учителю свою работу по электронной почте.

– Хорошо,– сказала послушная дочь.

Дина была очень ленива. Анна Ивановна знала об этом. И поэтому, когда ей на почту вечером пришло домашнее задание прошлого урока, учительница проигнорировала. А в классе сказала Дине:

– Дина, я же сказала, не нужно мне на почту ничего присылать. Ты принеси мне тетрадь, я посмотрю.

– Но ведь я Вам вчера отправила.

– У меня много работы. Мне некогда было просматривать твою работу. Я просила принести тетрадь, с выполненным заданием в класс.

Такие эпизоды из школьной жизни Дины возникали часто. Дина постепенно «обрастала» двойками, а ее мама приходила в школу и ругалась с администрацией и с учителями из-за того, что к ее дочери предвзятое отношение.

– Никогда, не обсуждайте учителя с ребенком. Даже, если учитель допустил ошибку, все равно обсуждать учителя с ребенком, это неверно. Вы же потом сами об этом и пожалеете,– сказала завуч школы, в которой училась Дина.

– Но мою дочь постоянно обижают. Ей постоянно ставят двойки.

– Только по одному предмету?– спросила завуч.

– Нет, по всем.

– Ну вот видите… Значит дело не в предвзятом отношении педагогов к вашей дочери, а дело в самой Дине.

– Моя дочь самая хорошая.

– Никто не спорит. Но не надо идти на поводу у своего ребенка,– убеждала завуч Эмму.

Шли годы. Дина выросла. Окончила школу, получила аттестат зрелости. Вот только зрелой Дина так и не стала. Теперь она переключилась на мать.

– Это ты во всем виновата,– сказала Дина матери.

– В чем я виновата, доченька.

– В том, что в свое время ты потакала мне, а не заставляла учиться нормально. Я теперь с таким аттестатом никуда не поступлю. Кто меня примет, какой ВУЗ меня возьмет с одними тройками? Я не сдам ни одного предмета. Я ничего не знаю.

– Но я хотела как лучше.

– Если бы ты хотела как лучше, ты бы заставляла меня учиться,– выдала дочь своей матери.

– А теперь мне не видать высшего образования. Я мечтала о большом будущем, а теперь я могу только получить средне – специальное образование.

– А потом пойдешь в институт,– подхватила мать.

– А жить, когда я буду? Я хочу сразу в институт, потом замуж, потом детей.

– А из-за твоего легкомыслия я потеряю лучшие годы своей жизни. Ко мне относятся, как к человеку второго сорта.

– Так это ведь не потому, что у тебя нет высшего образования.

– А почему?

– Потому что ты сама себя так зарекомендовала.

– Нет. Не поэтому, а потому что я слишком долго сидела под твоей юбкой. Ты чрезмерно меня опекала. Верила мне, когда я врала, когда я говорила глупости и откровенные гадости про учителей. А ты мне верила.

– Но ведь ты моя дочь. Я не могла тебе не вверить. Кому же мне тогда верить, если не тебе?

– Я была ребенком и сочиняла всякие нехорошие вещи, чтобы только не учиться. А ты мне потакала. А должна была встать на защиту учителя. Должна была говорить о том, что учитель мне не враг, а друг. Я по своей детской глупости не понимала этого. А теперь страдаю из-за тебя.

– Неправда, Диночка, и без высшего образования люди живут.

– Я и смотрю на тебя, как ты живешь. Ты, как серая мышка. Чего ты добилась в своей жизни?

– Но я же работаю.

– Работаешь. И получаешь гроши и перспектив у тебя никаких.

– Ну, спасибо, доченька, отблагодарила мать.

– Ты же уже тогда лучше знала жизнь, чем я. А ты мне потакала. Помнишь, как мы вместе смеялись над пожилой учительницей географии, когда я списывала с телефона контрольную работу, а она потом удивлялась, как это я смогла написать на пятерку. И поставила мне эту пятерку. А ведь я совершенно не знаю этот предмет. А я так хотела стать геологом. Да и ребята со мной, которые хорошо учились, много знают, начитаны, кругозор широкий, они ведь все не хотят со мной общаться. Им со мной неинтересно. Я ведь ни одной книжки не прочитала. Они предпочитают умных девчат, разносторонне развитых. А когда я пишу им смс, они смеются над моими глупыми ошибками, – сказала Дина и разрыдалась.

– Да, доченька, не такой жизни я тебе хотела. Я ведь думала, что поступаю правильно. Что ты моя любимая дочь и тебя надо оберегать.

– Ты плохо меня воспитала. Когда у меня будут дети, я ни за что не повторю твоей ошибки,– сказала Дина и вышла из комнаты.

БЕСПРИЗОРНИЦЫ

– Опять Макеева сбежала,– возмущенно сказала Ида Ивановна, директор детского дома.– Что за девчонка, одни беды от нее. Хоть бы кто ее взял к себе, да ведь кто такую оторву возьмет,– гневалась директор.

Дина Макеева не знала своего отца, но хорошо помнила свою мать. Зоя любила выпить. Она приводила в квартиру пьяные компании и до утра не расходилась загулявшая публика.

А в один из дней в квартиру Макеевых пришли две женщины , и после их прихода жизнь Дины очень сильно изменилась. Зою лишили родительских прав, а Дина отправили в детский дом.

В детдоме Дине было лучше, чем дома, но девочка не привыкла к строгому надзору за воспитанниками. Она хотела свободы, а еще ей очень хотелось отомстить своей матери за то, что та испортила ей всю жизнь. Дина это очень хорошо понимала в свои четырнадцать лет.

Дина вошла в квартиру в которой они когда-то жили вместе с матерью. В комнате стоял жуткий запах, смрад. Везде было очень грязно. С тех пор, как Дину забрали в приют, квартира пришла в еще большее запустение. Дина прошла в комнату и на диване увидела свою мать. Та лежала ничком, скрючившись в неудобной позе.

– Вставай, я пришла,– сказала Дина. Женщина не пошевелилась.

Дина дотронулась до плеча матери и в страхе отдернула руку. Зоя была мертва.

После похорон Дину снова забрали в детский дом. Она сидела на кровати и смотрела в одну точку.

– Вот, Татьяна Васильевна, наша Дина Макеева,– сказала директриса.

Перед Диной стояла молодая женщина, она была похожи на девчонку.

«Что это за сопливка?!»,– пронеслось в голове у Дины.

– Дина, я Татьяна Васильевна, психолог, я буду с тобой заниматься.

Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно,– тут же, грубо откликнулась Дина. Она отвернулась к стене, всем своим видом показывая, что разговора не получится.

– Дина, нам обязательно нужно с тобой поговорить. Это для твоего же блага.

– Для моего же блага будет лучше, если Вы сейчас уйдете. Я не хочу ни с кем разговаривать.

– Видишь ли, Дина, ты должна понимать, что я твой друг. Я хочу помочь тебе.

– Да не надо мне помогать. Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

На следующий день Дина шла по коридору и встретила Татьяну Васильевну. Женщина была очень бледна. Поравнявшись с Диной, она внезапно начала падать. Дина успела подхватить ее под руки.

– Слышали, наша новая психологиня, больна серьезно,– говорила Динкина подружка Ленка.

– Чем?– спросила Ларочка Коновалова, любительница разных сплетен.

– Не знаю, но вроде бы чем-то серьезным. Видали, как она вчера в обморок грохнулась. Если бы не Динка, то прямо на пол плашмя навернулась бы.

– Ладно тебе, преувеличивать мои скромные заслуги,– рассмеялась Динка.

А вечером Дина снова столкнулась в коридоре с Татьяной Васильевной.

– Макеева, зайди ко мне в кабинет,– мягко попросила Татьяна Васильевна.

Дина вошла в кабинет психолога и присела на стул.

– Дина, мы каждый день будем с тобой заниматься, во всяком случае, пока я могу.

– А потом?– спросила Дина.

– Что?– не поняла Татьяна Васильевна.

– А потом, когда не сможете?

– Потом, наверное, придет другой специалист,– задумчиво сказала психолог.

– А Вы?

– А я уйду,– тихо сказала Татьяна Васильевна.– Но пока я здесь, давай заниматься.

Дина и Татьяна Васильевна виделись практически ежедневно. Дина постепенно прониклась к психологу доверием. Много рассказывала о своей жизни до детского дома, о матери. А в один из дней Дина, вспоминая свою мать, горько расплакалась.

– Ну, ну, ничего. У тебя все получится. Ты, Дина на правильном пути. Просто тебе не хватало общения и заботы.

– Откуда Вы все знаете?

– Ну какой бы из меня был психолог, если бы я не видела элементарных вещей.

Дина и Татьяна Васильевна сдружились. Дина и Татьяна сидели на лавочке и разговаривали о прочитанной книге. Это Таня посоветовала Дине почитать классику. И Дина с удивлением обнаружила, что ей нравится творчество Булгакова, Астафьева, Распутина.

– Ой, что-то нехорошо мне сегодня,– сказала Татьяна.

– Что с Вами?

– Голова опять кружится, наверное, сейчас опять в обморок грохнусь,– невесело рассмеялась Татьяна.

– А чем Вы больны? – решилась спросить Дина.

– Опухоль мозга у меня. Пока доброкачественная, но все равно нужна операция.

– И что же? Почему тянете с операцией?

– Денег таких нет,– сказала Таня.

– Ясно,– грустно сказала Дина.

Дина заболела ангиной. В первый раз так плохо было Дине. Высокая температура совсем вымотала девчонку. Дина лежала в стационаре, Татьяна каждый день приходила к ней.

– Я заберу тебя к себе,– сказала Таня. Тебе нужно восстановиться после болезни. В детдоме это будет трудно сделать.

Долгими осенними вечерами Таня и Дина сидели у камина и разговаривали. Дина испытывала странные ощущения. С ней было такое впервые. Ведь ничего, кроме пьянок матери, Дина с самого детства не видела.

– Я придумала, как помочь тебе,– сказала как-то Дина Татьяне. Она давно уже жила у нее. Татьяна стала для нее как старшая сестра. Директриса, глядя на то, как сдружились девочки закрывала глаза на то, что Дина ,практически, жила у Тани. Таня хотела удочерить Дину, но ей не разрешили.

– Что ж мы ее еще раз сиротить будем. А если с вами что-то случится ,– сказала Тане сотрудница органов опеки.

– Да, вы правы,– сказала Таня, грустно опустив глаза.

Так прошло три года.

– Танька, ура, завтра у меня День рождения,– весело сказала Дина.

– Да, я помню. Неужели ты думаешь, что я забыла?

– Я не об этом. Завтра я совершеннолетняя буду. И смогу продать квартиру.

– Зачем?

– Тебе ж на операцию нужны деньги.

– Нет. Так не надо. Мне такой помощи не надо. А где ты будешь жить, когда выйдешь замуж?

– Но это еще не скоро. А разве ты меня выгонишь?

– Нет, конечно, но ведь всякое может быть.

– Я даже слушать не хочу. Таня, ты моя семья. Ты стала для меня родным человеком.

– Ну хорошо. Тогда я тебя удочерю, на всякий случай. Мало ли, что случится, эта квартира, которая досталась мне от бабушки, будет твоей.

– Ничего не случится. Но я согласна быть твоей дочерью, хотя ты для меня, как сестра.