Лондон Блю

Камилла Ким

Лондон Блю

Так долго я старался быть как все,

Но не вышло, я не знаю, стоило ли пытаться…

Я хотел исправить искажения этого мира,

Это убило часть меня, которая могла сопротивляться.

Боль ушла, осталось отрицание,

Я сбежал из этой тюрьмы,

Я должен себе жизнь.

Мне нечем ответить на эту страсть,

Гнев льется сквозь меня,

В этом мире есть свет, за который я буду сражаться…

Gojira – L'EnfantSauvage1

1

Даниэла едва успела приготовить кофе, когда ее срочно вызвали в операционную. Сегодня один из тех дней, когда за всю смену не удается выделить для отдыха и десяти минут. «День больших и малых катастроф», как любил повторять ее куратор, Эмиль Кларенс. С великим сожалением взглянув на вожделенный напиток с нежной кремовой пенкой, девушка быстро отпила из чашки и бросилась прочь из ординаторской. Когда на счету каждое мгновение, стоит ли сокрушаться о каком-то кофе?

Пошел уже третий год, как Дани работает в этой больнице хирургической медсестрой, а ей все еще больно смотреть на чужие страдания и смерть. Можно ли вообще привыкнуть к такому? Особенно сложно было смириться с гибелью людей в самом расцвете сил, не говоря уже о детях. Лишь работая тут, Дани осознала, насколько хрупко человеческое тело.

Дани тщательно вымыла руки и обработала их антисептиком, пока санитарка распаковывала для нее стерильную одежду, затем быстро надела при помощи той же санитарки в одноразовый хирургический халат и перчатки. В предоперационную вбежала помощник анестезиолога Дженни Джонс и быстрым движением выдавила на ладони порцию антибактериального жидкого мыла.

– Очередная авария, – сказала она, растирая ладони жесткой губкой и поглядывая в зеркало на завершающую приготовления Даниэлу. – Пациента доставили в частном порядке.

Дани покачала головой. Это означало, что о состоянии пациента ничего не известно, ведь его привезли не на оборудованной машине скорой помощи, а посторонние люди, скорее всего, свидетели аварии. А ведь от своевременных действий реанимационной бригады по пути в больницу зависело если не все, то многое, в том числе и ранняя диагностика. Любое неосторожное движение может серьезно навредить жертве аварии – вызвать смещение сломанных костей и разрывы внутренних органов.

В операционной царила организованная суматоха. Одна из хирургических медсестер, Клэр Смит, доставала из бикса стерильные инструменты и размещала их на передвижном столике. Затем она выложила рядом шприцы, иглы, бокс с тампонами, антисептические растворы и прочее и накрыла столик стерильной салфеткой. Дани много раз наблюдала за Клэр во время операций и каждый раз восхищалась ее самообладанием и способностью предугадывать действия оперирующего хирурга. Необходимые инструменты оказывались в его руке раньше, чем он успевал об этом сказать.

Эмиль Кларенс, заведующий хирургическим отделением, по праву считавшийся лучшим хирургом клиники, раздавал короткие и четкие инструкции. Это был высокий худощавый мужчина пятидесяти шести лет. В основном он брался за самые сложные операции, и его присутствие говорило о том, что случай очень серьезный. Ассистирующий хирург Мари Райт также была тут. Ей всего тридцать четыре, но о ней говорили как об очень талантливой и довольно опытной. Мари, несомненно, ждала блестящая карьера.

«Настоящую звездную команду собрали, – с удивлением подумала Даниэла, наблюдая за происходящим сквозь стеклянную перегородку. – Словно собираются оперировать сына президента».

Глупости, конечно. Люди, относящиеся к элите, получают лечение совсем в других клиниках.

Заметив Дани, доктор Кларенс указал ей на каталку, которую в это мгновение втолкнули в предоперационную два медбрата, и девушка без слов поняла, что от нее требовалось. На каталке лежал парень в черной облегающей мотоэкипировке. Шлем с байкера кто-то уже снял ранее. Пациента необходимо было раздеть, а эта задача не из легких. Просто так снять прочную кожаную амуницию вряд ли получится. Экипировка выглядела очень дорого, портить ее было жалко, но сейчас следовало думать о том, как извлечь из нее пациента, прежде чем он умрет от травматического шока.

Один из ассистентов уже расстегивал ремни мотозащиты, прикрывающей грудь и спину пострадавшего. Вооружившись ножницами, Дани бросилась к каталке и принялась за работу, стараясь не причинять пациенту еще больше страданий. Это был молодой парень, темноволосый, очень симпатичный, несмотря на искаженные болью черты лица, неестественно бледного и перепачканного кровью. Подозрение на множественные переломы, велика вероятность внутреннего кровоизлияния. Картина типичная. Шансы сомнительные. Раскинувшееся перед Дани тело совсем недавно было спортивным и сильным, а сейчас в нем едва теплилась жизнь, поддерживаемая лишь неведомой волей свыше.

Дани не сдержала вздох сожаления. Впрочем, кто она такая, чтобы рассуждать о чьих-либо шансах?

***

Дейн даже представить не мог, что на свете бывает такая выворачивающая наизнанку боль. То, что раньше было его телом, превратилось в пульсирующий сгусток страдания. Он даже не был уверен, что у него все еще есть тело – единственной его частью, которую он ощущал более или менее целостно, была голова. Сейчас он бы все отдал за благословенное беспамятство, но оно никак не наступало. Дейн не мог даже кричать – осколки ребер пробили его легкие, и теперь он буквально захлебывался собственной кровью.

Краем сознания Дейн отмечал, что вокруг него суетятся люди и что-то с ним делают, но он ведь не идиот и знает, что ему уже не жить. После такого не выживают. Неужели они этого не понимают, ради чего продолжают его мучить? Все это лишь оттягивает неизбежное, продлевая и без того невыносимую пытку.

Энди…

***

Чтобы поскорее добраться до вены, Дани первым делом освободила от одежды левую руку байкера, оказавшуюся почти неповрежденной. Пока она резала неподатливую кожу куртки, подоспевшая Дженни Джонс приложила к лицу парня кислородную маску, а Клэр Смит измеряла артериальное давление. Дани работала быстро и сосредоточенно, внимательно прислушиваясь к отчету Клэр, внутренне готовясь к развитию критической ситуации.

– Систолическое давление семьдесят три. Падает, – четко доложила Клэр. – Пульс сто десять. Шоковый индекс один и пять.

Дыхание парня было поверхностным и прерывистым, а волосы – влажными от крови. Дани стало невыносимо жаль его, хотя сейчас не было времени предаваться отчаянию.

– Ты обязан выжить, слышишь? – негромко проговорила она, продолжая орудовать ножницами. – Тебя ведь кто-то ждет и любит.

Словно услышав ее, байкер открыл глаза. Дани предполагала, что они будут темными, но радужка оказалась глубокого синего цвета. Зрачки расширились от боли. Парень пытался что-то сказать, но не смог, задохнувшись кашлем, на губах появилась розовая пена. Что? «Ангел»? Дани привыкла, что пациенты после наркоза нередко принимают ее за сверхъестественное существо, но этот парень больше чем кто-либо был похож на ангела с переломанными крыльями. Впрочем, ей наверняка послышалось.

«Ладно, ангел, держись, – со вздохом подумала Дани, нащупывая вену на левой руке. Она ввела катетер и закрепила его лейкопластырем. – Не знаю, за какие грехи и откуда ты упал, но сейчас мы делаем все, чтобы ты не вернулся обратно».

***

После многочасовой операции Дани не ощущала ни рук, ни ног. Смена выдалась одна из самых тяжелых. Ее ангел, как она прозвала про себя этого синеглазого байкера, все еще цеплялся за жизнь. Чудо, учитывая, в каком состоянии он оказался на операционном столе. После таких страшных аварий люди редко остаются прежними.

Дани добралась домой лишь к половине девятого вечера. В квартире было темно, похоже она опять забыла открыть шторы утром. Дани сделала это сейчас – она любила смотреть на огни ночного города. Потом девушка включила неяркую подсветку на кухне и заглянула в холодильник. Есть лимон, уже неплохо. Дани достала из морозильной камеры блинчики с творогом и засунула их в микроволновку. Приготовить что-то более серьезное у нее не хватит сил, но ей все-таки придется заняться этим завтра, а также заехать в магазин и пополнить запасы продуктов.

Работа отнимала практически все ее время, это было неизбежно, если она хочет в будущем получить должность анестезиста. Когда она добьется своего, работы только прибавится, но Дани это не пугало. Медсестра-анестезист – это глаза и руки анестезиолога, от ее внимания и профессионализма зачастую зависит исход операции. Находиться рядом с пациентами, приходящими в себя после наркоза, тоже часть ее работы, и тут как никогда необходимо умение сопереживать. Дани считала работу в операционной своим призванием. С каждым днем она поднималась еще на одну ступеньку на пути к совершенству.

Пока блины разогревались, Дани приготовила зеленый чай с лимоном.

Зазвонил телефон. Дани приняла вызов и, прижав телефон плечом к уху, достала из микроволновки ароматные блинчики.

– Дочь, ты уже дома?

– Да, мам, привет, – ответила девушка, устраиваясь за столом. – Как раз собираюсь ужинать.

– Так поздно?

Дани вздохнула. Мама прекрасно знает, что она работает по сменам, но все равно каждый раз сокрушается. В любом случае приятно, когда о тебе кто-то волнуется. Дани не видела родителей и младшую сестру с Рождества и очень соскучилась. С тех пор, как она переехала в Ловерхил, семейные встречи стали редкостью.

– Чем занимаетесь? Как Соня? Как тетя?

– Привет от папы, он готовит маринад для мяса, – начала перечислять мама. – Тетя твоя выдумщица, привезла весенний пейзаж, ломаю голову, куда его пристроить, и так все стены ее художеством завешаны! Соня еще не вернулась, – мама понизила голос почти до шепота. – Она на свидании с новым мальчиком.

– Новым? – сестра уже совсем взрослая, а Дани почти ничего не знает о ее личной жизни. Она и знать не знала, что Соня с кем-то встречалась.

Мама вздохнула. Было очевидно, что она переживает. Впрочем, это ей свойственно. Глория Кларк волновалась всегда и по любому поводу. Если Дани мирилась с нравоучениями матери, то Соня не отличалась терпением. Младшая сестренка была упряма и умела настоять на своем.

– Они встречаются уже две недели, – охотно пояснила мама с плохо скрытым восторгом. – Завтра официальное знакомство, ждем их на ужин. А как дела у тебя? Ты ведь понимаешь, какие дела я имею в виду?

Даниэла невольно улыбнулась. Мама по своему обыкновению не оставляет надежды выдать ее замуж. Операционная – не лучшее место, чтобы познакомиться с парнем, так что личная жизнь Дани никуда не годится. Подходящие мужчины в ее отделении встречаются не чаще, чем на Марсе. Редкие знаки внимания от коллег и пациентов мужского пола Дани не воспринимала всерьез. Люди в реанимации обычно озабочены совсем не этим. В терапии, например, ситуация другая, там и романы случаются намного чаще.

Ангел… Дани почему-то весь день думала о нем.

– Все как обычно, – сказала она вслух. – Честно говоря, очень устала. Наверное усну сразу, как только окажусь в постели.

– Ты должна больше отдыхать, – настойчиво сказала Глория. – Нельзя все время учиться и работать, нужно что-то оставлять для себя. Ты все еще встречаешься с тем молодым хирургом, Стивом?

– Мам, мы просто пару раз вместе выпили кофе. Честно говоря, он ужасный зануда.

– Наверняка это от волнения. Влюбленные мужчины всегда немного похожи на идиотов. Ты могла бы дать ему второй шанс.

Глория никогда не отличалась тактичностью и была прямолинейна, словно танк. Мысли Дани витали где-то далеко.

– Мам…

– Да?

– Ты веришь в любовь с первого взгляда?

– Ты что-то недоговариваешь, – с подозрением проговорила Глория.

Дани засомневалась, как много она может рассказать. Ее мама, конечно, добрая и понимающая, но слишком уж тревожная.

– Сегодня я увидела кое-кого… Мы даже не общались. Наверное, это глупо.

Она никогда не могла внятно говорить о своих чувствах, а когда пыталась, то смущалась так, что из этого не получалось ничего толкового. С байкером она заговорила лишь потому, что была уверена – он ее не услышит. Странное ощущение, охватившее ее, когда он открыл глаза, не было похоже ни на что. Ее словно ударило током, и по телу пробежали мурашки. Дани поежилась, вспомнив об этом.

– Бывает, – после недолгого раздумья ответила мама. – Это редко заканчивается чем-то серьезным. Однажды на вечеринке в колледже я увидела одного парня, и мне показалось, что я упала с облака. Я могла только стоять и смотреть на него. Он на меня даже не взглянул, весь вечер танцевал с моей подругой. Они даже встречались какое-то время. Парень оказался тем еще придурком.

– Да, я помню эту жуткую историю.

– А твой отец ухаживал за мной больше года, прежде чем я обратила на него внимание.

Дани кивнула. Мама права, притяжение редко срабатывает в обе стороны, она напрасно забивает себе голову иллюзиями. Или же ей просто захотелось приключений. Не стоит придавать значение внезапному бунту гормонов.

Девушка проговорила с мамой еще несколько минут, обсудив семейные дела и общих знакомых, затем они распрощались, пожелав друг другу доброй ночи.

После ужина Дани устроилась на диванчике напротив окна, откуда была видна часть парка и широкая ярко освещенная аллея, по которой прогуливались влюбленные парочки. Работа не оставляла Дани времени на личные отношения, но это не значит, что она не думала об этом. Дани хотела не просто отношений.

Не секрет, что люди сходятся и остаются вместе по многим причинам. Страсть, общие интересы, взаимное уважение или просто страх одиночества. Все это, без сомнения, могло стать основой крепкой семьи, но для Дани этого было недостаточно. Замужние коллеги Дани посмеивались над ней, говоря, что сказочной любви только в сказках и место, а в реальности розовые очки даются людям лишь на очень короткий срок. Дани не спорила, но это не мешало ей мечтать.

Одна из парочек остановилась перед кустом орешника и самозабвенно целовалась, не обращая внимания на происходящее вокруг. Глядя на них, Дани почему-то вновь подумала о байкере, который сегодня обрел шанс на новую жизнь благодаря слаженной работе их реанимационной бригады. Ей показалось странным и неправильным, что никто не ожидал около дверей хирургического блока, чтобы узнать о результате операции, никто не плакал и не волновался о нем. Такое иногда случалось, но не с молодыми людьми, у которых должны быть родственники, друзья, возлюбленные и просто неравнодушные знакомые.

Не задержалась надолго и пожилая пара, доставившая байкера в клинику. Став невольными свидетелями аварии, супруги предпочли бы дождаться скорой, если бы смогли ее вызвать. В горах сеть оказалась недоступной, а счет шел на минуты. Им пришлось принять непростое решение и транспортировать пострадавшего самим.

Документы у парня отсутствовали или их не нашли на месте аварии, но полиция довольно быстро установила его личность по номеру мотоцикла, который передали супруги, едва смогли дозвониться в службу спасения. Кто-то из медсестер сказал, что с родственниками пострадавшего связались и даже получили номер его медицинской страховки еще до того, как байкера привезли в клинику. Тем не менее в больнице никто из этих родственников так и не появился. Быть может поэтому Дани прониклась таким сочувствием к совершенно чужому ей человеку.

До окончания ее смены байкер так и не очнулся, хотя никто не ожидал скорого пробуждения. После таких травм люди редко приходят в себя в сразу после операции. Несмотря на это Дани провела в палате реанимации пять часов, наблюдая за подключенными к пациенту датчиками, которые контролировали основные жизненные показатели – температуру, давление, сердечный ритм и насыщение крови кислородом. Большинство из них держались на низких отметках, и любые колебания заставляли Дани нервно поглядывать на мониторы.

Впрочем, все было не так плохо – пациент мог дышать самостоятельно.

Взгляд Дани то и дело возвращался к бледному осунувшемуся лицу пациента. Она не верила в любовь с первого взгляда, как и в то, что кто-то смог бы проникнуться подобными чувствами к ней. Дело даже не во внешности – Дани была симпатичной девушкой и не имела к себе особых претензий. По правде сказать, у нее не хватало свободного времени, чтобы забивать голову подобной ерундой. Ее красота не была яркой, а косметика при ее работе вообще противопоказана. Да и какой смысл в косметике, если она дни напролет в шапочке и маске из-за строгих предписаний инфекционной безопасности?

Раньше Дани была уверена, что настоящей любви предшествует долгое общение, совпадение интересов и жизненных приоритетов, и лишь тогда существует шанс построить доверительные гармоничные отношения. Сегодня же ее сердце предательски замирало при взгляде на длинные темные ресницы, прямой аристократический нос и чувственные губы парня, которого видела впервые в жизни. Единственное, чем он успел бы привлечь внимание Дани, так это тем, что старательно пытался не умереть на операционном столе.

Измученная событиями минувшего дня, девушка не заметила, как погрузилась в глубокий сон без сновидений.

2

Сознание к Дейну возвращалось тяжело. Он словно выплывал на поверхность из глубокого черного омута без малейшего проблеска света. Ощущение невесомости вызывало тошноту. Вместе с сознанием пришла и боль, но она была лишь слабым подобием той, которую ему пришлось пережить в прошлой жизни. Ясность восприятия так и не вернулась, все вокруг было погружено в рваный туман.

В этом тумане Дейн был не в одиночестве.

Рядом с ним парило небесное создание, волосы и лицо которого были скрыты белой тканью. Зато Дейн мог видеть прекрасные глаза в обрамлении густых ресниц, темные брови и нежную, словно прозрачную кожу на скулах. Он пришел в себя достаточно, чтобы понять, где он находится, и кто сейчас рядом с ним, но почему-то отчаянно цеплялся за иллюзию, словно от этого зависела его жизнь. Люди раз за разом разочаровывали его, но ангелу он мог бы доверять совершенно точно.

– Проснулся? – голос был доброжелательным, но несколько усталым, серо-голубые глаза внимательно всматривались в его лицо. – Не хочешь отпустить мою руку? Меня ждет еще один пациент.

Только сейчас Дейн осознал, что пальцы его левой руки переплетены с изящными девичьими пальчиками, и понял, что ему совершенно не хочется их отпускать. Словно это не рука незнакомки, а последняя нить, привязавшая его к земле. Мышцы Дейна сковал иррациональный страх. Он в больнице, к его левой руке тянется прозрачная трубка капельницы, и он совершенно не чувствует своего тела от живота и ниже. Дейн испытывал страх и в то же время словно наблюдал за всем происходящим со стороны, оставаясь безучастным. Странные ощущения, вероятно, побочные эффекты опиоидов.

Девушка заметила, что он в замешательстве, и коснулась его ладони ласковым успокаивающим жестом.

– Если ты позволишь мне уйти на полчаса, чтобы закончить работу, я предоставлю тебе свою руку на весь остаток ночи, – шутливо пообещала она.

Дейн не смог ответить, ему и дыхание давалось с трудом, но усилием воли заставил себя разжать пальцы. Медсестра помассировала ладонь, слегка нахмурившись.

– Откуда столько сил после десятичасовой операции и почти двух суток сна? – риторически спросила она и исчезла за белыми занавесями.

Дейн несколько раз погружался в полубессознательное состояние, прежде чем она вернулась. Кошмарные видения преследовали его, не давая уснуть окончательно. Он вновь был на той дороге и пытался догнать Энди. Его байк не набирал скорость, словно кто-то плеснул смолы в бензобак, а шины расплавились. Он запутался в паутине нереальности. Дейн в отчаянии звал Энди, зная, что это бесполезно. За доли секунды они оказались в двух непересекающихся мирах.

Медсестра бережно тронула его плечо.

– Пить хочешь?

Его губ коснулась пластиковая трубочка, и Дейн жадно втянул в себя живительную влагу. От воды его замутило, и он закрыл глаза, борясь с подступившей тошнотой.

– У тебя жар, – констатировала сестра, рассматривая показания электронного термометра. – Через пару дней тебе станет лучше, обещаю. Самое страшное уже позади.

Дейн подозревал, что это лишь банальные слова утешения, но возразить все равно не смог бы. Мир медленно вращался, словно он находился в барабане огромной стиральной машины. Он обнаружил, что стоит ему закрыть глаза, карусель останавливается, и тошнота отступает.

– Ты помнишь, что с тобой произошло?

К сожалению он помнил, причем во всех подробностях. Дейн вяло подумал, что люди, теряющие память после подобных происшествий, не осознают своего счастья. Он качнул головой, и на это ушли последние силы.

Медсестра осторожно проверила состояние перевязок. Затем она сверилась с планшетом и достала из шкафчика бокс с медикаментами. Набрав в шприц препарат, сестра ввела его во флакон с физиологическим раствором, подвешенный на стойке.

– Это обезболивающее, – пояснила девушка, устраиваясь в кресле в метре от койки Дейна. – Спи, я буду рядом.

Медсестра принялась делать пометки в планшете, а Дейн вновь провалился в беспамятство.

***

Хирург, высокий лысоватый мужчина, давно разменявший пятый десяток, приподнял край повязки, чтобы оценить процесс заживления. Дейн рефлекторно дернулся. Двадцать минут назад он получил очередную порцию мучений во время рентгена грудной клетки. Разумеется, никто специально не издевался над ним, и обезболивающее давали регулярно, но переломы и швы давали о себе знать. За два бесконечно долгих дня в больнице Дейн научился терпеливо переносить прикосновения чужих рук, несмотря на то, что почти все причиняло ему боль.

– Придется потерпеть, нельзя держать вас на опиоидах слишком долго.

Доктор Кларенс оставил плечо Дейна в покое, взял со столика планшет, сделал в нем запись и передал медсестре.

– Кетопрофен по схеме в течение трех дней, трамадол лишь после согласования со мной, – кратко пояснил он для Даниэлы и вновь повернулся к пациенту. – Так не пойдет, молодой человек. Где же ваша воля к жизни?

Дейн предпочел промолчать. Какая воля к жизни может быть у переломанной куклы? Ему ни за что не стать прежним. Он всегда был спортивным парнем и обожал мчаться на своем черном «харлее» по пустынным дорогам, преодолевая упругое сопротивление воздуха. Теперь его жизнь бесповоротно разделилась на "до" и "после". Обо всем, что он любил раньше, ему придется забыть навсегда.

Если хирург надеялся на ответную реакцию, его ждало разочарование. Пациент упорно делал вид, что не слышит обращенных к нему слов.

– Как у вас с обратной связью? – спросил доктор Кларенс у медсестры, сочувственно поглядывающей на ко всему безучастного пациента.

– Не очень, – призналась девушка.

– Повреждения мозга не диагностированы, – хирург драматически покрутил пальцем у виска.

– У него нет проблем с восприятием. Скорее, это последствия стресса.

Кларенс покивал и задумчиво потер гладко выбритый подбородок.

– Упрямство, да? Мммм… С одной стороны, хорошо. Плохо, что вы решили бороться с нами, а не с последствиями травм, – Кларенс многозначительно поднял вверх указательный палец. – Я хотел бы обойтись без осложнений и антидепрессантов.

Дейн устало закрыл глаза. Ему было безразлично, чего хочется этому странному доктору, похожему в своей медицинской маске и белоснежном халате на инопланетянина, похищающего людей ради экспериментов. Жаль, что Энди не убила его в той гонке. Тогда бы Дейну не пришлось выслушивать нудные лекции о необходимости цепляться за эту никчемную жизнь. Чего стоит существование, когда не можешь самостоятельно даже доползти до уборной? Дейн не хотел жить вот так, но его тело было иного мнения.

– Для вас сейчас пассивность – это злейший враг, – продолжал увещевать хирург. – Не начнете выполнять рекомендации, нам придется бороться еще и с пневмонией. В вашем состоянии это может закончиться плачевно.

Кларенс прошелся туда и обратно по небольшому пространству между койкой и тканевой занавеской. Дейн флегматично следил за ним взглядом, ему хотелось спать.

– Чтобы скорее поправиться, вам необходимо двигаться! – сказал хирург с выражением озабоченности на видимой части лица. – А почему вдруг вы смотрите на меня так, словно у меня не все дома? Ааа, вы, наверное, думаете, что одной действующей руки маловато? Мне доводилось видеть людей, от которых осталась только говорящая голова. Или не говорящая, дело случая. И эти люди не теряли надежды!

Доктор Кларенс еще пару минут рассказывал о потрясающих достижениях современной науки, которые позволяют безнадежным инвалидам поддерживать связь с внешним миром, записывая тексты при помощи программ, считывающих движение глаз. Эти рассуждения ввергли Дейна в еще большее отчаяние.