Полная версия
Первое дело Матильды
Рори смотрит на меня с ужасом.
– Шучу, – успокаиваю я его и, встав на ноги, отряхиваю куртку от снега. – Кажется, всё спокойно. Я бы предложила вам сперва до конца разморозить язык. И у меня уже есть идея, где и как. Но сначала… – сунув пальцы в рот, я свистнула.
Вскоре на нас из пурги выскакивает Доктор Херкенрат. Он выглядит совершенно вымотанным и измочаленным и дрожа бросается ко мне на руки.
– Теперь ты официально признан героем, Доктор Херкенрат. Если бы ты так не боялся белок, Лысый бы нас поймал, – хвалю я его, поглаживая по голове, а затем, обернувшись к Рори, говорю: – Ну, пойдёмте. Пока у вас язык не отвалился.
5
Пирожные со взбитыми сливками, дреды и практика
Чтобы избежать новой неприятной встречи с озверевшим Лысым, я, минуя Кастаниеналлее, окольными путями веду Рори в кафе «Сахарная пудра».
Кафе работает до семи вечера. Мы появляемся там в пять минут восьмого, и Доро уже поднимает стулья на столы и сметает крошки.
Доро – хозяйка «Сахарной пудры» с дредами, окрашенными в самый яркий красный цвет, какой я когда-либо видела, и близкая мамина подруга, благодаря чему я уже уплела некоторое количество пирожных за счёт заведения.
Я стучусь в стеклянную входную дверь, Доро поднимает удивлённый взгляд, но, узнав меня, отставляет метлу и открывает.
– Матильда? – Тут она замечает смущённо уставившегося в пол Рори и потрясённо восклицает: – Но… Вы же… – Доро, растерянно переводя взгляд с него на меня, лепечет: – Это… это что же…
– Да-да, это он, – говорю я. – И ему срочно нужна помощь. Нужно разморозить язык.
– Что? Э-э-э… ну да. Конечно, – кивает Доро. – Проходите. – Поспешно закрыв дверь на ключ и нацепив очаровательную улыбку, она протягивает Рори руку: – Доро Пудерцукер[2]. Безумно приятно с вами познакомиться, Рори. И в реальности вы выглядите ещё лучше, чем по телевизору.
– Е-и-а, – робко улыбаясь, отзывается сыщик.
– Думаю, это означает «очень приятно», – информирую я Доро и прошу: – Можешь сделать ему порцию супергорячего какао? Лучше всего в плошке для мюсли.
– Разумеется, – говорит она и тут же принимается за дело, а я тащу Рори к столику в углу. Здесь тебя с улицы не видно. Самое то для людей типа господина Веркхаймера, которые хотят вкушать свои пирожные со взбитыми сливками никем не замеченными. Или для застенчивых сыщиков, которым необходимо избавить язык ото льда.
Доктор Херкенрат, без задних ног после своего приключения с белкой, распластывается под столом.
В мгновение ока перед Рори появляется плошка для мюсли, полная исходящего паром какао. Чашка какао достаётся и мне, а ещё Доро за счёт заведения угощает нас пирожным.
– К сожалению, вам придётся его поделить. Единственное, что осталось после господина Веркхаймера. – Затем, взглянув на Доктора Херкенрата, она говорит: – Пойдём, мой милый, для тебя тоже вкусняшка найдётся.
В ту же секунду Доктор Херкенрат уже на ногах и, виляя хвостом, сопровождает Доро за прилавок. Вкусняшки и красные дреды относятся к тому немногому, чего он не боится. Между тем застенчивый сыщик приступает к окунанию языка в горячий какао. Пока он так сидит, склонившись над плошкой, я, стянув с головы шапку с помпоном, как можно незаметнее разглядываю его.
В жизни он ещё стройнее, чем в телевизионных репортажах. Почти тощий. Такой, словно его плохо кормят. Нос острее, чем на снимках в социальных сетях. А на затылке у него я, к своему удивлению, среди каштановых кудрей обнаруживаю маленькое пятнышко седины. От чего можно поседеть в двадцать с половиной? И почему только в одном-единственном месте?
Через несколько минут какаотерапия даёт положительный эффект. Рори на пробу водит языком по губам и проверяет, способен ли говорить:
– Водогрязеторфопарафинолечение, – медленно бубнит он себе под нос. – Цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла. Рентгеноэлектрокардиография.
– Ну вот, пожалуйста. Помогло же, – подняв вверх большой палец, заключаю я. – Теперь вы снова можете говорить всё, что угодно. Хотя не сказать, чтобы вы славились речистостью…
– Э-э-э… да. То есть… нет, – стыдливо улыбаясь, шепчет Рори. Глядя в стол, он нервно почёсывает в затылке, откашливается и невнятно лепечет: – Матильда, позволь сперва сказать тебе, что… мне хочется, чтобы ты знала… ты должна знать, как… в общем, мне весьма… ну, дело в том, что…
– Вы когда-нибудь договорите фразу до конца? – спрашиваю я, глядя на него с сомнением. – В этой жизни?
– Э-э-э… да. Прошу прощения, – бормочет он. – Я иногда несколько… Я, собственно, хотел сказать следующее: мне чрезвычайно неприятно, что я вовлёк тебя в опасную ситуацию. И любых извинений тут мало.
– Извинений?! – вырывается у меня. – Да это было увлекательнее всего, что со мной когда-либо случалось! И прямо тут, в нашем квартале! Похоже он, вопреки утверждениям, не так уж благополучен. – Откусив большой кусок от пирожного, я с набитым ртом спрашиваю: – А как вам вообще удалось примёрзнуть языком к джипу?
– Э-э-э… это… ну, в общем, я не хотел бы об этом говорить, – краснея как помидор, возражает он.
– А кто этот Лысый? Почему вы преследуете его? Он что, кого-то… – я провожу себе пальцем по горлу.
– Нет-нет, – поспешно успокаивает Рори. – У этого человека сеть фитнес-студий. Я выяснил, что он в огромных количествах выводит наличные за границу и там кладёт на счёт. Чтобы не платить налоги. Но это так, только небольшая халтура.
– Что значит «небольшая халтура»? – удивляюсь я.
– Расследование… э-э-э… которого мне официально не заказывали. Дело в том, что… – голос у Рори внезапно становится очень скрипучим, – что я иногда случайно наталкиваюсь на преступления. Так сказать, побочно.
– Как можно натолкнуться на преступление случайно? – спрашиваю я, глядя на него с недоумением.
Сыщик, не отвечая на мой вопрос, смущённо откашливается и говорит:
– Без твоей помощи ситуация стала бы опасной. Я обязан тебя отблагодарить. И чувствую себя твоим должником. Если я когда-нибудь смогу что-то для тебя сделать, то…
– Можете! – вырывается у меня.
– Ага! – с озадаченным видом отзывается Рори. – И что же?
– Откройте мне этот секрет! – говорю, наклонившись вперёд и глядя застенчивому детективу прямо в глаза. – Клянусь, я никому не расскажу.
– Что открыть? – мямлит Рори.
– Вашу тайну, – шепчу я. – Как вы раскрываете дела – при том, что слишком застенчивы, чтобы допрашивать свидетелей и обвиняемых? В чём заключается ваш тайный метод? Как вы это делаете?
Глядя в пол и ломая руки, сыщик бубнит:
– Прости, Матильда. И надеюсь, ты не сочтёшь меня невежливым, но именно этого я сказать не могу… Тут я действительно ничего… Но если есть ещё что-то, что я могу для тебя сделать, то…
– Нет, – разочарованно качаю я головой, но тут меня внезапно осеняет: – Хотя стойте! Кое-что вы можете для меня сделать! – выпаливаю я. – Позвольте мне пройти у вас практику! Сыщиком-практикантом!
– Практикантом? – повторяет за мной Рори с видом Доктора Херкенрата, у которого перед носом нежданно-негаданно объявилась белка. – Ну, я… я не знаю. Вообще-то я всегда работаю один и…
– Только до конца рождественских праздников, – умоляю я. – Я буду аккуратной, старательной и ответственной. К тому же я знаю основы детективного дела. И кофе варить я тоже умею. И не забывайте: я только что спасла вашу за… ну, то есть я хочу сказать – я только что спасла вас в рискованной ситуации. Решайтесь! Обещаю, что буду стараться говорить меньше, чем обычно. А если я начну вас раздражать, вы всегда сможете меня выставить! Идёт? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
Рори, погрузившись в задумчивое молчание, долго смотрит в окно, затем тяжело вздыхает и, почесав шею, тихо говорит:
– Что ж… хорошо. До конца праздников. После того как ты выручила меня в этой затруднительной ситуации, было бы невежливо не выполнить твою просьбу. Хоть я и опасаюсь, что для меня это очень… э-э-э… непривычно… но мы… всё-таки мы можем попробовать.
– Правда?! Ух ты! Спасибо! – Я почти готова запрыгнуть на стол и исполнить танец ликования. Но такое вытворяют только чокнутые фанаты Рори, поэтому в последний момент я сдерживаюсь и вместо этого говорю самым невозмутимым тоном: – Вы не пожалеете. А теперь наконец попробуйте пирожное. Вы же всё время на него коситесь.
– Э-э-э… я сегодня и правда ещё ничего не ел. Но на самом деле я не хотел бы ничего у тебя…
– Это ваша половина, – говорю я. – Ешьте уже.
– Ну, тогда… э-э-э… тогда… э-э-э… кхе-кхе, кхм-кхм… тогда… э-э-э… я позволю себе, – еле слышно выдыхает Рори, берёт вилочку и, оголодавший, набрасывается на свою половину пирожного.
– И как? – спрашиваю я, наблюдая за тем, как он жадно уплетает выпечку.
– Вкусно, – смущённо бормочет он, вытирая сливки с верхней губы.
– Нет-нет, – с улыбкой отказывается Доро, когда Рори собирается заплатить. – Это за счёт заведения. Главное – вашему языку легче.
Мне мерещится – или она действительно подкрасила губы и опрыскалась духами с ароматом ландыша?
– Вот разве что… может, вы будете так любезны и поставите здесь автограф? – говорит она и, кокетливо взмахнув ресницами, суёт ему в руку меню.
Похлопав по карманам пальто, он бормочет:
– Боюсь, у меня с собой нет ни одной…
– А у меня есть, – заявляет Доро и жестом фокусника достаёт из-за спины фломастер. – Напишите, пожалуйста «Доро Пудерцукер и её пирожным со взбитыми сливками». И если в скором времени вам опять захочется сахарной пудры – заглядывайте. Буду рада!
Доктор Херкенрат, которому Доро скормила целую тонну вкусняшек, флегматично плетётся на улицу.
– Тогда, значит, до завтра, – прощаюсь я с Рори, когда мы, дрожа, стоим у кафе. – Во сколько мне нужно начинать?
– Мне было бы неприятно давать тебе указания, Матильда. Как тебе… э-э-э… самой хочется – пораньше, или попозже, или…
– Скажем, в девять, – упрощаю я ситуацию. – Я принесу булочки. Пока.
– Э-э-э… да. Пока, – бубнит Рори, робко поднимает в прощальном жесте руку и убегает.
Я смотрю ему вслед, а он спешит сквозь метель к стоянке такси на площади и садится в одну из машин. Едва такси поворачивает за угол, я всё-таки исполняю танец ликования.
– Круто, да?! – в восторге кричу я Доктору Херкенрату. – Ещё два часа назад я была сыщиком-любителем с вымышленными фитнес-студиями – а теперь я практикантка у Рори Шая! И знаешь, что самое крутое? Работая с ним, я выведаю, каким способом он распутывает дела. Классно! Разве нет?
Искоса поглядывая на меня, Доктор Херкенрат дышит, вывалив язык, будто приветливо улыбается. Это можно истолковать как согласие. С другой стороны, он всегда с таким видом переваривает вкусняшки.
6
Застенчивый кофе и телефонный звонок
В праздники я жуткая соня, и обычно раньше одиннадцати толку от меня мало. Поэтому естественно, что госпожа Цайглер поражена, когда я уже в самом начале девятого заявляюсь на кухню.
– Что тебе здесь нужно в такую рань? – испытующе оглядывая меня, спрашивает она.
Честным ответом было бы «С этой минуты я практикантка у Рори Шая и в ближайшие дни буду участвовать в расследовании тяжких преступлений». Но ничего такого госпожа Цайглер мне бы не позволила. А значит, я привычно вру:
– Родители Каролины пригласили меня пойти вместе с ними в аквазоопарк. Мы пробудем там целый день. К обеду меня не ждите.
– Да? – скептическим тоном отзывается госпожа Цайглер. – Пользоваться телефонами и пить какао для них грех, а на пингвинов глазеть – пожалуйста?
– Именно так, – притворно сладким голоском подтверждаю я, влезая в сапоги.
– А как быть с собакой? – бурчит госпожа Цайглер, кивая в сторону Доктора Херкенрата. – Позже приедет Раймунд, и мы отправимся на машине запасаться продуктами. Наверняка часа на два. Я не могу взять с собой собаку – достаточно того, что мне постоянно приходится разыскивать Раймунда, когда он теряется между стеллажами. А один здесь остаться пёс тоже не может. Ты же знаешь: когда он один, на него нападает страх, а когда на него нападет страх – нападает и понос.
Увы, это правда.
– Доктор Херкенрат, ты идёшь со мной, – подумав, говорю я, на что тот, радостно виляя хвостом, принимается вылизывать кухонный пол. Не знаю, будет ли Рори в восторге, если я притащу с собой на практику пугливого кокер-спаниеля, – но я рассчитываю на то, что он слишком застенчив, чтобы всерьёз возражать.
– Тогда нет проблем, – решает довольная госпожа Цайглер. – И не подпускай собаку к бассейну с пираньями.
Снегопад прекратился, но по-прежнему холодно как на Северном полюсе. Тротуары превратились в сплошной каток. Дорога до трамвая напоминает катание с горки. Перед самой остановкой Доктор Херкенрат, не устояв на лапах, плюхается наземь, панически визжа, на крейсерской скорости несётся по тротуару и пролетает лишь в миллиметре от фонарного столба.
На площади мы садимся в трамвай номер семьдесят два, проезжаем пять остановок, пересаживаемся в семьдесят шестой и через пятнадцать минут оказываемся на Зайленцерштрассе. Прямо на остановке есть мини-пекарня – что очень кстати, ведь я обещала принести булочек. А если дал обещание, то держи его.
– Одну булочку с тыквенными семечками, – заказываю я. – И…
Да, глупо, что я не поинтересовалась у Рори, какие булочки у него любимые.
– Когда к вам приходят робкие покупатели, какие булочки они предпочитают? – спрашиваю я у продавщицы. – С маком? С кунжутом? Многозерновые?
– Сдобные с изюмом, – без колебаний выпаливает она. – Робкие всегда покупают сдобные булочки с изюмом.
Про дом Рори Шая по адресу Зайленцерштрассе, 11, прежде всего можно сказать одно: он неброский. Ничто не указывает на то, что здесь находится агентство знаменитого детектива. Он выглядит так же, как и все остальные дома на этой улице: узкий двухэтажный жилой дом с засыпанным снегом палисадником и покрашенной в зелёный цвет входной дверью.
Тем не менее в любое время дня здесь околачиваются несколько фанатов Рори в надежде подкараулить застенчивого сыщика, когда он выйдет из дома, и сделать с ним селфи. Разумеется, Рори слишком вежлив, чтобы отказать. Но на фотографиях, которые потом появляются в Сети, он всегда выглядит так, словно с радостью сделался бы невидимкой. За то, что сегодня никакие фанаты тут не ошиваются, видимо, нужно благодарить холодрыгу.
Входя на участок, я так волнуюсь, что слышу стук собственного сердца: теперь я буду работать со знаменитым застенчивым детективом! Может, придётся по его поручению вести слежку за Лысым. Или незаметно установить где-нибудь «жучок». Или допросить чью-нибудь подозрительную жену. Сгораю от нетерпения поскорее узнать, какие задания приготовил Рори для своей практикантки.
– А ты уж постарайся, чтобы не сложилось впечатления, что ты пугаешься собственной тени, – наставляю я Доктора Херкенрата. – Попробуй сделать вид, будто ты профессиональная ищейка или что-то вроде того. Или хотя бы пёс, который не боится снежинок и божьих коровок.
На маленькой латунной табличке у двери написано:
ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО
РОРИ ШАЯ
Просьба в дверь не трезвонить
Я осторожно, кончиком пальца нажимаю на кнопку звонка – и вскоре из домофона раздаётся тихое «Да, кто там?».
– Это я, Матильда Бонд.
С лёгким жужжанием дверь открывается, и я оказываюсь в узкой прихожей, где стоят два велосипеда и электросамокат. Слева узкая лестница ведёт на верхний этаж.
– Э-э-э… поднимайся наверх, Матильда, – слышу я смущённый голос Рори. Он в костюме и надраенных до блеска ботинках стоит у открытой двери на верхней лестничной площадке. Заметив Доктора Херкенрата, он растерянно смотрит на меня.
– Надеюсь, вы не против, что я взяла его с собой. Он может нам пригодиться, – заверяю я. – Доктор Херкенрат – первоклассная ищейка. И очень умён.
Не успеваю я это произнести, как Доктор Херкенрат, наступив себе на одно ухо, кубарем скатывается на три ступеньки вниз и при попытке встать запутывается в собственных передних лапах.
– Э-э-э… ну что ж, если ты утверждаешь… – с сомнением во взгляде заключает Рори, – тогда… э-э-э… заходи, пожалуйста.
Я представляла себе детективное агентство как-то иначе: вроде просторного офиса с мониторами, на которых безостановочно мерцают картинки с каких-нибудь камер видеонаблюдения, со стеллажами, заваленными всевозможной прослушивающей техникой, и ещё, может быть, с доской, увешанной физиономиями опасных преступников. Но агентство Рори Шая выглядит как совершенно обычная квартира.
Из маленькой прихожей узкая дверь слева ведёт, видимо, в ванную комнату. Если идти дальше, по правую руку будет комната, дверь в которую закрыта, а прямо напротив – проход в своего рода кухню-гостиную, которая выглядит хоть и нежилой, но чистой и прибранной. Этот узор на обоях был в моде лет тридцать назад, то же касается внушительного кухонного шкафа и древней плиты с поворотными ручками. Есть два холодильника – большой и маленький, – хромоногий кухонный стол с двумя стульями и старомодная кофеварка. На подоконнике стоит глиняный цветочный горшок, в котором растёт одинокая мимоза. Мой взгляд останавливается на записке, прикреплённой магнитом к одному из холодильников. Подойдя ближе, я вижу изящный, с завитушками почерк.
«Застенчивость – это форма искренности.
Ш.Ш.»
– Этот афоризм вы получили на крестины? – спрашиваю я. – Во всяком случае, при крещении дают похожие.
Рори краснеет:
– Э-э-э… нет. Это всего лишь… это мне кое-кто… Хочешь кофе?
Госпоже Цайглер не нравится, когда я пью кофе. Но госпожи Цайглер здесь нет.
– Хочу, – говорю я, раскрывая пакет с булочками. – Вам я принесла с изюмом.
– С изюмом? – Рори, кажется, приятно удивлён. – Э-э-э… откуда ты знаешь, что я больше всего лю…
– Просто предположила, – говорю я, направляясь к большому холодильнику. – У вас есть сыр или джем? – Я открываю дверцу – и тут же отступаю на шаг назад.
Из холодильника в нос бьёт жуткое амбре, от которого у меня желудок чуть не выворачивается наизнанку. Доктор Херкенрат, которого облако запаха тоже накрывает по полной, растягивается на полу с видом, будто сейчас лишится чувств. У всего, что хранится в холодильнике, давно истёк срок годности. По некоторым предметам ещё можно догадаться, чем они когда-то были: два покрытых голубоватым пушком спринг-ролла, порция затянутой плесенью лазаньи в алюминиевой коробочке и позеленевший кусок мясного рулета, который – я абсолютно уверена – только что вздрогнул.
Зажав рукой рот, я закрываю холодильник и, борясь с рвотными позывами, с трудом говорю:
– Хорошо бы вам срочно купить свежую еду.
– О, это… это не… В большом холодильнике хранятся улики, – поспешно отзывается Рори. – И меня бы очень устроило, если бы ты туда не…
Улики?! Я с большим трудом представляю себе, как может служить уликой заплесневевшая лазанья.
– Еда в маленьком холодильнике, – просвещает меня сыщик, наливает две чашки кофе и, стараясь не расплескать, несёт их к столу.
В маленьком холодильнике обнаруживаются тюбик горчицы, початая банка брусники и пакет молока.
– Вам действительно нужно срочно купить продукты, – заключаю я.
За отсутствием чего-нибудь, что можно положить или намазать на булочки, мы едим их так.
– И что нам сегодня предстоит? – с любопытством спрашиваю я и, глотнув кофе, с ходу выплёвываю его обратно в чашку.
– Ох, прости! – пугается Рори. – Кофе слишком крепкий?
– Слишком крепкий?! Он такой худосочный, что у него и пульс уже не прослушивается. Судя по вкусу, вы взяли по три крупинки молотого кофе на чашку.
– Прости, – лепечет Рори, смущённо водя пальцем по краю своей. – Я… э-э-э… я всегда такой делаю. Не люблю крепкий кофе. У крепкого такой… навязчивый вкус.
– Ничего, – говорю я, отодвигая от себя чашку. У этого человека действительно всё застенчивое. Даже кофе. – Можно мне теперь взглянуть на наш кабинет? – спрашиваю я, указывая на дверь на противоположной стороне коридора.
– Ну, в общем, это… строго говоря, это… мой кабинет. – Рори почёсывает шею. – А твой кабинет вообще-то… э-э-э… здесь. – Он показывает на кухонный стол и говорит извиняющимся тоном: – Надеюсь, это не совсем неприемлемо. Обычно, как я уже говорил, я работаю один. Поэтому письменного стола для тебя, к сожалению, нет. Но, разумеется, для работы я предоставлю тебе ноутбук.
Подозреваю, что на лбу у меня написано разочарование. Слово «ноутбук» вызывает мгновенные ассоциации со скучной бумажной работой, а вовсе не с волнующей слежкой и неистовыми погонями, на которые я рассчитывала.
– Я думала, мы продолжим работать над делом Лысого и ухода от налогов, – говорю я.
– Э-э-э… нет. Это дело… э-э-эм… закрыто, – объясняет Рори, отхлёбывая глоток своего застенчивого кофе.
Я озадаченно морщу лоб. В детективных романах дела всегда закрываются, когда сыщик выкладывает преступнику все подробности его злодеяния и тот, раскаявшись, сознаётся или пытается бежать – последнее всегда безуспешно. А если за тобой мчится разъярённый Лысый с бейсбольной битой – это, как правило, означает, что дело в самом разгаре…
– В ходе расследования я пришёл к некоторым выводам, о которых сообщил полиции, – говорит Рори, заметив на моём лице удивление. – В эти минуты в доме этого человека проходит обыск.
– Ладно, – ошарашенно откликаюсь я. – И над каким же делом мы тогда работаем?
– Ну, в общем… строго говоря, ни… э-э-э… над каким, – смущённо улыбаясь, сообщает мне Рори. – В данный момент, к сожалению, никаких дел нет. К огромному сожалению.
– И чем же мне тогда заняться?
– Секунду, пожалуйста. – Сыщик ненадолго исчезает в комнате напротив и возвращается с ноутбуком и плоским принтером, которые сгружает на кухонный стол. – В общем, ты могла бы – разумеется, только если ты не против и это тебя не слишком затруднит…
– Не затруднит, – прерываю я его многословное вступление. – Просто скажите, что нужно делать.
– К сожалению, часто случается, что клиенты… э-э-э… что клиенты… кхе-кхе… что они… э-э-э… забывают перевести мне гонорар. И я оказываюсь в неприятной ситуации, когда должен писать им напоминания. Меня от этого просто ужас берёт. В общем… может, ты этим займёшься? Здесь сверху имена, адреса и суммы, которые они должны. А там внизу, в папке с файлами, заранее составленный текст сопроводительного письма. Тебе нужно только внести имя, адрес и нужную сумму, распечатать, засунуть в конверт и наклеить марку. Конверты и почтовые марки – в ящике стола. Но только если это тебе действительно не…
– Никаких проблем. Сделаю, – успокаиваю я его. – А вы что в это время будете делать?
– Я… э-э-э… буду размышлять, – опять немного покраснев, отвечает Рори. – В комнате напротив. В моём… кабинете. До скорого, Матильда.
Доктор Херкенрат дремлет, удобно устроившись у холодильника, а я приступаю к делу.
Я читаю составленное Рори письмо и тяжело вздыхаю. Когда тебе двенадцать, ты, конечно же, не получаешь никаких письменных предупреждений. И всё же я знаю, как выглядит подобное извещение. Папа с мамой частенько получают такие. Потому что оба немного несобранные и нередко забывают вовремя оплачивать счета. Тогда и приходит напоминание, в котором написано примерно следующее:
«Глубокоуважаем(ый)ая господин/госпожа Бонд!
К сожалению, сумма счёта, выставленного к оплате, к нам до сих пор не поступила. Просим Вас оплатить вышеозначенную сумму не позднее ХХ ХХ ХХ. В противном случае мы будем вынуждены начислить пени и передать дело адвокату.
С наилучшими пожеланиями,
XY».
Всё очень вежливо, но так, что сразу понимаешь: чтобы избежать лишних расходов и общения с адвокатом, нужно поторопиться с оплатой.
Но учитывая, как сформулировано письмо Рори, меня удивит, если кто-нибудь когда-нибудь вообще что-то заплатит:
«Глубокоуважаем(ый)ая господин/госпожа XY!
Надеюсь, всё у Вас хорошо. Мне очень неприятно досаждать Вам этим письмом. И всё же я буду премного благодарен, если Вы сможете уделить моему делу немного внимания. Вероятно, Вы ещё помните, что некоторое время назад я работал для Вас по одному делу. Сейчас я обнаружил, что Вы до сих пор не выплатили мне оговоренный гонорар. Уверен, что за этим не кроется никакого дурного умысла. Иной раз наваливается столько дел, что забываешь оплатить счёт. Я отношусь к этому с полнейшим пониманием и совершенно далёк от того, чтобы доставлять Вам какие-либо хлопоты. И всё же было бы очень хорошо, если бы Вы когда-нибудь в ближайшее время (когда Вам будет удобно) смогли перевести мне эту сумму. Если в данный момент Вы несколько стеснены в средствах – ничего страшного, можно и немного позже. Надеюсь, Вы не сочтёте это письмо слишком резким. Я ни в коем случае не хотел бы Вас обидеть и остаюсь с наилучшими пожеланиями.