Вот тебе и здрасьте

Вот тебе и здрасьте

Алексей Михайлович Романов

© Алексей Михайлович Романов, 2024

ISBN 978-5-0059-0052-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Доярка на речном берегу доила корову, да в воде отражалось все наоборот.

Из школьных сочинений

Колеса паровоза мерно выстукивают: «Шестнадцать лет… Куда пойти, куда податься?». На сегодня целых два варианта.

Уральский политехнический институт (УПИ), на программиста. Очень модно и престижно.

Свердловский горный институт (СГИ), на геофизика, геолога или маркшейдера (отец советовал, но не настаивал).

Ладно, не будем заморачиваться. Посмотрим на месте, куда потянет.

А пока нервно общаюсь с соседями по купе – девушкой и парнем. Тоже едут в Свердловск, поступать. И тоже на взводе. Стараемся не затрагивать тему о вступительных экзаменах. Отвлекаемся: наперебой с соседом ухаживаем за девушкой, угощаем конфетами и анекдотами. Она снисходительно принимает наши бандерлоговские ужимки. Обычный флирт в путешествии. Вот только на перекуре с выходом в тамбур сосед с совершенно серьезной рожей сообщает, что уступает мне девушку, поскольку поступать в институт уже раздумал. Струсил, похоже.

Похихикал я скромно так, про себя, но благодарить его за такую жертву почему-то не стал.

По приезде на перроне девушку встретили ее родственники и шустро увезли от нашего общества. Обмениваться адресами не стали. Никто смысла не видел. Меня не встретили, хотя было клятвенно обещано. Не смертельно. Адрес родственников есть, маршрут известен, с попутчиком распрощались – и вперед.

Дверь открыла сводная тетка. С отвисшей челюстью. Стала оправдываться, что число перепутала и ездила вчера на вокзал меня встречать. Потом решила, что разминулись, и поехала в приемную комиссию горного института на поиски. Верим-верим. Тем более, что поезд приходит в 16:20, а комиссия заканчивает рабочий день в 15:00. И еще – телефон для уточнения, слабо?

Вдруг правда? На всякий случай сначала нужно наведаться в горный институт. Игнорировать маленькие намеки судьбы нельзя. А если обидится кто? Как мало нужно для определения выбора дальнейшего пути по жизни…

Абитура

Отвисшая челюсть тетки быстро объяснилась: к ней в гости приехала подруга с дочкой. Это уже ближе к теме. Ладно хоть не бортанули, ужались на первых порах. Спать-то где? В гостиницах, как обычно, мест нет.

На следующее утро рванул в горный институт. По адресу и огромным баннерам быстро нашел. Такое внушительное старинное здание №1 из красного кирпича – бывшая женская гимназия. Бедные девочки – как они справлялись с этой огромной и тяжелой дверью на входе? Да еще с могучей пружиной – поневоле О. Бендера вспомнишь. А может, руководство думает, что девушкам флагелляция нравится?

В приемной комиссии честно сказал, что стою перед выбором и хочу оглядеться. Посмотрели одобрительно и направили в соседнее здание №3 – посмотреть аудитории, лаборатории и в конференц-зале – фильм «Я – горный институт». Впечатлило. И чем-то знакомым, родимым повеяло. Не иначе, как генетическая память сработала – мой отец здесь же учился.

Да ну его на фиг, этот УПИ, остаюсь пока в СГИ. В конце концов, если не понравится, всегда можно перейти в УПИ. Один год потерять – не смертельно.

Так, маркшейдером быть не хочу – голая математика, плюс оптические приборы. Неинтересно.

Геология – походы с посиделками у костра? Р-р-романтика:

– Не люблю я бродить по свету (сущая правда насчет гор и болот).

– А на месте сидеть не могу (а что, есть такое, но в умеренных дозах).

– Вот иду и беседую с ветром (это ваще шиза, в ней пока не замечен).

– Я ему никогда не лгу (неправдычка ваша – совру без зазрения совести).

Да и петь под гитару не умею.

Геофизика? А что? Задачки по физике решаю влет, с приборами возиться – нет проблем. К тому же попутное обучение топографии и геологии. Надо попробовать. И подал документы на геофизический факультет.

Как и было обещано родителям, вместе с документами в приемную комиссию подсунул и свои спортивные грамоты. Мне их тут же вернули и посмотрели так, что я покраснел и стал ножкой шаркать.

За ужином сообщил эту новость родственникам. Дядя Боря отреагировал нормально, пожелал успеха и уткнулся в телевизор. А тетка повела себя странно. Заявила, что нельзя так скоропалительно выбирать свой путь. Надо советоваться со старшими. Начала расписывать прелести обучения в институте народного хозяйства и блестящие перспективы в будущем на роли плановика-затейника или бухгалтера. Так и сквозило: «под ее чутким руководством». И ее подруга поддакивает, намекает на помощь в дальнейшей карьере и при выборе достойной спутницы… Это что? Намек на ее дочку? Мальвину с серыми жидкими волосами, тестоподобными телесами, пустым, как у дауна, взглядом… Да она настолько затюкана, что пару слов связать боится.

Ай! Я еще так молод. Не надо меня так скоропалительно замуж отдавать! Протухать, даже в достойном виде запеченного поросенка с петрушкой и лучком поверху, яблоком в зубах, посреди гречневой каши не на-а-а-до! Жить хочу.

И ведь как технично подготавливают. Не придерешься. Одни намеки. Никаких прямых предложений. Если попытаюсь вскрыть крючок под наживкой, то изобразят благородное негодование. Отказаться напрямую – аналогично. Согласиться? Да идут они лесом…

Вечером и последующие дни «ненароком» нас оставляли с Мальвиной наедине. Как собачек, снюхивали. Чем дальше – тем больше. Как представлю, что все пять лет учебы придется уступать, уступать и уступать – ох и тошно мне стало… И чем дальше – тем срамнее. Поползновение уйти в общежитие, как рядовому абитуриенту, взаимопонимания не нашло – не могли они оставить меня без родственной заботы. Перед моими родителями неудобно. С негодованием и прямым текстом о том, зачем я рвусь в общежитие. М-дя. Без всякого слалома, жестко рвать придется.

Ничего, кто ищет, тот всегда найдет. Как свинья – грязь. Сказать, что меня потряхивало от ужаса предстоящего развлечения – значит ничего не сказать. Коленками стучал, как челюстями на приеме у стоматолога.

Потащились мы большим кагалом на культурную программу – гулять в Центральном парке культуры и отдыха. Достойное убивание времени, особенно когда нужно готовиться к вступительным экзаменам, а тебя старательно оставляют наедине с люпоф-ф-фью, от которой бя-я-я-жать хоца. По этим огромным тенистым аллеям. И подальше… Ну, я и сбежал. Поздно перерешивать, когда летишь с вышки в воду. Нашел двух девок определенного поведения и заработка. Курил с ними, пока меня не нашли. Очень быстро нашли, надо сказать. Даже сигарету докурить не успел.

От ожидаемого сценария никто не отступил. Тетка закатила истерику, ее подруга с дочкой на следующий день укатили. А мне объявили, что вся семья родичей уезжает в отпуск через три дня. Прямо сказать, чтобы я сваливал в свое общежитие, духу не хватило. У меня здоровенная каменюга с души упала. И солнышко засияло, и «Какое небо голубое…»

Похоже, что судьба оказалась довольна моим выбором. И способом осуществления. Почему я сразу попал в общагу, да еще в одну комнату со своими одноклассниками? Они тоже приехали поступать в СГИ. Случайно встретились. И выпивох нет, и в комнате чистенько. Ни скандалов, ни драк. Все условия для подготовки к вступительным экзаменам. Насколько легче стало, когда на душе спокойно. Не-ет, случайностью здесь не пахнет.

Очень быстро понял, что особого смысла в подготовке к экзаменам нет. Так, чуть-чуть для очистки совести. И успокоения трусливых нервов. Значит, что? Вперед, на развлечения. Тут как раз в соседнем доме двух молодых девчонок узрел. На четвертом этаже. И они явно посматривали на окна нашей комнаты на втором этаже. Во, интересно. Даже поспорил со своими соседями, что быстро подружусь с красотками.

Сказано – сделано. Валяюсь на койке в очень завлекательных плавках. Курю (точнее, делаю вид) здоровенную сигару. Кошусь на окно. В сумерках меня хорошо видно. Ага. Обе выпорхнули на балкон и обозревают картинку в духе недоделанного «Ню». Выдержав небольшую паузу, выхожу на балкон в том же виде и начинаю переговоры. Успешные. Вот только условие поставили, чтобы со мной был еще один друг. Какие проблемы? И через полчаса вчетвером идем на прогулку по вечернему Свердловску.

Обычный треп, обмен информацией. Девушки тоже поступают. Одна из них, Наталья, из Омска – в горный институт, на горномеханика. Другая, Вера – в институт народного хозяйства, будущий бухгалтер. Обе усиленно делают вид, что готовятся к экзаменам на квартире Веры. Ее родители уехали в длинный отпуск, оставив жилье на попечение дочки. Олег рассказал о своих планах – будущего геолога, а я честно сказал, что до конца не определился. Но скорее всего, стану геофизиком. Форсировать знакомство не стали, да и такие положительные попались – все время проектировали тратить на подготовку. Кроме меня. Получил от них общую укоризну. Ну и что?

Проводили девушек до подъезда. Наглеть, напрашиваясь на вечерний чай с баранками, не стали и в благодарность получили приглашение на завтрашний обед у Веры.

На следующий день, ближе к обеду, бодро идем в гости. Девчонки накрыли стол на огромном балконе. Красиво сделали. Без вина, но с замечательными пирожными. А мы конфетами отдарились, которые нашим дамам были в диковинку. Еще бы – из «ужасно секретного» города Степногорска, где спецснабжение и все такое…

Продолжили вчерашний треп, но как-то без энтузиазма. Плавно перешли на анекдоты. И тут я нарвался. После дозы хохм о Хрущеве Наталья надулась и обиженно заявила, что она его племянница и не желает слушать такие гадости. Может, в самом деле? Пауза неловкая повисла. Девчонки недовольно сопят, а мы с Олегом растерянно переглядываемся. И куда меня занесло?

В этот стремный момент получаю чувствительный удар по затылку. Оборачиваюсь – никого. Лишь большая конфета на полу валяется. Ну, никто из нашего застолья такую мстю провернуть не мог. Даже интересно стало.

Только повернулся к столу, как второй раз прилетело. Шустро оборачиваюсь и вижу на соседнем балконе девчушку. Старательно делает вид, что не успела спрятаться. И в руках еще конфеты. Увидела, что с ужасом поглядываю на эти снаряды. Зубы скалит, глазки с чертенятами. Приятная вся из себя. Прелесть.

Этим же вечером мы с ней допоздна бродили по парку, нежничали. За что Маринка получила втык от папы с мамой. Девочке еще год в школе учиться, а тут заезжий шалопай сбивает ребенка с панталыку.

Пришлось очень скромно вести себя несколько вечеров подряд. Возле ее подъезда на скамеечке сидели, болтали, смеялись. Ну, может немножко теснее, чем принято прижимались. Наталья и Вера недовольно фыркали: «Малолетку нашел…». Гы, да у меня с ней разница в возрасте меньше двух месяцев. Причем она старше.

Потом Маринка вдруг объявила, что я понравился ее родителям. Расписывала, какие они крутые, оба в оперном театре работают. Чтой-то моя паранойя милицейской сиреной завыла. Ну нельзя же так скоропалительно летать с одной сковородки на другую…

К счастью, начались экзамены. Из нашей комнаты я первый. Волновался, но в меру. Легкий спортивный мандраж. С утра погода немного хмурилась, но обошлось без дождика. Натягиваю отутюженный костюмчик, свежую рубашку, туфли с вечера начищены. Бриться мне еще рановато. Позавтракать не успеваю, да и не хочется. Запрыгнул в трамвай и минут через пятнадцать оказался у второго здания института во вполне приличном и не очень помятом виде – толкучки не было. По указателям быстренько нашел нужную аудиторию. Да… Больше сотни абитуриентов уже сидят за партами, обычными ученическими, черными сверху, коричневыми по бокам. У нас школе такие же были, только размерами поменьше. Идет лихорадочная подготовка – обмен шпаргалками. Ну, это мы не проходили, да и пофиг. Самый простой экзамен – математика в письменном виде.

Через пятнадцать минут я потащился к экзаменационной комиссии. Они меня хором уговаривают посидеть еще, поготовиться. Может еще что-то и получится. Ошалели малость, когда узнали, что у меня все решено. Один старичок хватает мой листок, заявляет – есть ошибка в арифметике. Понятно, поторопился, вычислял в уме и напорол. Сядь, исправь ошибку и приходи.

Ладненько. Нашел. Также в уме вычислил, но на всякий случай проверку по всем задачкам прогнал. Вроде все чисто. Только вставать, как четыре ручонки очень жестко меня приземляют: «Сидеть!» И приходится решать окружающим их варианты. Как только нарисовался пробел по заявкам трудящихся, быстренько рванул сдавать свою работу. А то комиссия на меня уже неласково поглядывала. Ну нет среди нее дураков. Опытные все.

Выскочил в коридор, отдуваюсь. Потище свое подсушиваю. Выползают следующие. У некоторых такое же задание, как и у меня. Только ответы совсем другие. Вот тут мое настроение на ноль уехало. Осталась только хилая надежда на троечку.

Вечером приехал папа. Морально меня поддерживать. На мое нытье не отреагировал. Просто с утра пошел на проверку работ. Его спокойно допустили – еще бы, выпускник этого же института, сталинский стипендиат. Помнили его хорошо.

Вернулся, сдержанно улыбается – пять с минусом. Я возмутился:

– Почему с минусом?

– А нечего было в уме решать. Все правильно, только не расписано.

Господи, это же сколько людей сразу завалилось? Даже неловко стало. Зато с приливом бодрости на следующий день поскакал физику сдавать.

Принимали две милые дамы среднего возраста. Моментально нашел с ними общий язык. Устные ответы, плюс задачка, решенная двумя способами, и заслуженной пятеркой иду радовать папу.

После этого успокоенный папа поехал в Верхний Уфалей, к деду. А я радостно рванул на свиданку к Марине.

К сожалению, вечером прикатила неприятная новость: мои одноклассники срезались на экзамене и уезжают домой. Комната опустела. Тоскливо стало.

И с этим поганым настроением через день потащился сдавать устную математику. По билету все нормально, только запорол вторую половинку последнего вопроса. Преподаватель не заметил и уже хотел ставить пять, но мы же люди гордые, на паперти не стоим. Под руку ему вякнул, что хоть и решил теорему косинусов, но забыл графический вывод теоремы синусов. Разозлил старичка. Тот начал меня серьезно гонять по другим разделам. Нормально ответил. Экзаменатор, на всякий случай, четверку поставил. Вот не фиг было его обижать своей щепетильностью.

Да ладно, остался последний экзамен – сочинение. Непрофилирующий. Лишь бы на тройку накатать, что я и сделал. Опять, как и в школе, гордыня заела и довела.

Последнее, а также мое откровенное раздолбайство, привело к знакомству с двумя замечательными парнями – Володей Шибковым и Сашей Черноскутовым. Оба свердловчане. Тоже будущие геофизики. Вместе курили, анекдоты травили. И дружно презирали парня в желтых штанах, который уверенно пер на одни пятерки. Капитан, замполит с неестественно громким командным голосом и штампованными фразочками. Какой-то очень гнилой субъект.

На зачислении и распределении по группам факультета этот хрен вошел в первую тройку круглых отличников. Я оказался четвертым. Четвертым и зашел на комиссию по распределению. Встретили хорошо, задали несколько вопросов. По поводу выбора профессии бодро доложился, что послушал рекомендацию отца, также выпускника СГИ. Тут вообще обстановка потеплела. И даже мою резковатость благодушно восприняли. Особенно, когда какой-то полный маленький мужичок спросил:

– А что у вас в Степногорске добывают?

– Официально – полиметаллы. А неофициально я вам не скажу!

– Так, в мою группу, первую.

Возженников Геннадий Сергеевич это был. Заведующий кафедрой радиометрии и ядерной геофизики. Даже не стал спрашивать, на какую специализацию меня определять. Оказывается, он и всю предыдущую тройку отличников себе заграбастал.

Геннадий Сергеевич также Володю Шибкова прихватизировал, а вот Черноскутова отбраковал. Саша обиделся и пытался сманить Володю и меня в свою, четвертую группу, где готовили гравиразведчиков. Но не срослось. У нас и стипендия повыше оказалась, и крутизна – секретность. Остались при своих.

Тут и папа приехал. Порадовал я его. В этот же вечер он потащил меня к родственникам. Да-да, к тем самым. Как я ни упирался… Но не объяснять же все это открытым текстом.

За праздничным столом нас с папой разъединили. Понятно зачем, объяснять не требуется. Поздравили меня с поступлением, пожелали много хорошего. Даже неловко было. Правда, шаркать ножкой не стал, все равно под столом не видно.

Потом уже идем по ночному Свердловску и ведем остренькую беседу:

– Что это у тебя за история была с проститутками?

– Надо же, когда она успела тебе настучать? Я же внимательно весь вечер за ней следил.

– Неважно. Выкладывай.

– Хорошо, тогда послушай, как это с моей стороны виделось.

И без прикрас рассказал эту пакостную историю. Папа пожевал губами, помолчал и выдал:

– Ты знаешь, я эту стерву тоже терпеть не могу.

И все. Больше на эту тему мы не говорили. Маме он об этом не рассказывал. Хватало и того, что все родственники ненавидели тетку за увод дяди из огромной семьи. Все-таки восемь детей – более чем серьезно. Мамин старший брат, он в финскую войну был разведчиком за линией фронта, в Великую Отечественную – командовал партизанским спецотрядом из бывших зэков. После войны стал председателем совхоза и вывел его из нищеты в миллионеры.

Да, красивые и умные женщины – страшная сила. Именно от слова «страшная».

На следующий день папа нечаянно услышал мои переговоры с Маринкой. Громко так общались, с балконов соседних зданий. Этим же вечером он отправил меня к деду с бабушкой. Под надзор, на всякий случай и «во избежание». А сам уехал домой.

Вот и образовались у меня двухнедельные каникулы в Верхнем Уфалее – до начала институтской жизни.

Старики мне обрадовались. Я им – тоже. Бабушка откармливала меня перед студенческой голодушкой. Утром просыпался оттого, что в изголовье стояла тарелка со стопкой свеженьких, горячих блинов. Рядышком в блюдце – растопленное масло. У-м-мм. В обед – свежеиспеченные пироги с ягодами и самые коронные – с картошкой. Домашний квас – оторваться невозможно. А вечером – пельмени с обязательной пятидесятиграммовой стопкой, для аппетита.

С дедом мы днем резались в карты, до которых он был большой охотник. И ведь играл очень даже неплохо. Особенно он любил «Джокера». Частенько у меня выигрывал. При этом так открыто радовался, замечательно. Только однажды какая-то жуткая непруха получилась. Подыгрывал я старательно: заказывал заведомо невозможные взятки. И ведь брал строго, по заказу. Ни одного розыгрыша проиграть не удалось. Катастрофа. На дедушку было больно смотреть. Оба расстроились.

В общем, стал я увиливать от карт – со старыми друзьями общался. К соседу Володе зашел. Мой ровесник, но пока только перешел в десятый класс. Ему на каникулах тоже слегка надоело.

Вначале немножко не заладилось. Подхожу к его дому, здоровенной деревянной избе, окруженной глухим забором. Одна сторона окошками выходит на улицу. За стеклом – Володина младшая сестра, задумалась о чем-то. Неожиданно увидела меня. И понеслась положительная обратная связь с отрицательными результатами. Почему-то испугалась она, и чем дальше, тем больше накручивалась. Я сам накрутился и почувствовал, что стал глядеть на нее странно, не по-людски.

Когда подошел к воротам, они оказались закрытыми. На стук никто не вышел. В окнах никого не видно. Снова зашел только вечером, когда объявились Володя и его родители. Дружно поулыбались детским страхам, но девочка так и продолжала с ужасом следить за мной. Чем-то таким очень нехорошим повеяло. Как в детстве, когда вообразил себя спрутом, на страх друзьям. К счастью, такое повторялось не слишком часто. Ну, почти. По крайней мере, до тех пор, пока не начинал на кого-нибудь чрезмерно злиться.

На следующий день Володя потащил меня знакомиться со своими одноклассниками. Столько красивых девчонок в одном классе – глаза в кучку не мог собрать. Особенно приглянулась стройненькая, рыжая с голубыми глазками девушка. Умненькая. Мы сразу начали очень мило общаться. Глядь, а у Вовки рожа-то кривая. Понятно, его девушку увожу.

Отвинтил я эти посиделки. На рыбалку начали мотаться. И в лес, за грибами. Немножко везло. Заглянули на городской пляж. Его заводчане оборудовали так, что не в каждом большом городе подобное увидишь. Качели, карусель, лежаки. И могучая вышка для прыжков в воду. Захотелось проверить себя. Ну и перед Вовкой повыкобениваться.

На пляже никого. Хоть и конец августа, но вода теплая, чистая. Благодать. Для начала лезу на среднюю площадку. Однако это не пять, а явно семь метров. Никогда с такой высоты не прыгал. Что-то потряхивает. Набираюсь смелости на прыжок. Отказываться – значит припозориться перед другом. А он снизу смотрит, с подъелдыкиванием так. Сам-то не стал прыгать.

Решился, оттолкнулся и лечу. Пытаюсь вытянуться стрункой, но получается плоховато. Трусливой раскорякой в воду вошел, почувствовал боль в голове. Выбираюсь на помост. Да, голова побаливает. Вовка, гад, ржет. И показывает на рыбку, всплывшую вверх брюхом. Надо же, это я ее головой убил. После такого афронта прыгать с десяти метров резко расхотелось.

Через два дня внеплановые каникулы закончились, и я возвратился в Свердловск.

Картошка

Вовремя вернулся. Распределения все закончились и формировались отряды на сбор картошки в колхозах. Мне он на фиг не требуется, но увильнуть можно только через медсправку соответствующую. Лениво показалось, да и неопрятно. Первый курс геофизического факультета уже готовился выезжать. Быстренько оформил необходимые документы, позвонил домой, собрал вещички и рванул на вокзал. Там меня встретили ругачие зверушки – Черноскутов и Шибков. Но когда загрузились в вагон, они пришли в нормальное состояние. После первых ста грамм.

Особо понравился мой тост, процитированный из «Молодой гвардии»:

– «Долой гитлеровских двести грамм, да здравствует сталинский килограмм».

И дрогнуло сердце у всех собутыльников. Наши люди, советские.

Ночью мы выгрузились в маленьком уральском городке Камышлове. Где живут мои родственники по маминой линии. Поползновения сбегать к ним в гости наш главнюк от администрации пресек жестко. По его команде залезли в автобусы и отправились к месту будущей каторги.

Не вовремя мы приехали. Остаток ночи сотня с лишним студентов провела в кинозале Дома культуры. Очень неудобно.

Утром погода стояла мерзкая. Пасмурное небо, полностью закрытое низкими облаками. Гадостный мелкий дождь сеется, высовываться из Дома культуры не хочется. Только на горшок и в столовую.

Наш руководитель весь день утряхивал дела с администрацией колхоза, а затем «обрадовал»: бараки для проживания еще не готовы и нас расселят по домам. Работа в поле начнется через день. Еще одна ночь в доме культуры. Свинство, однако. А тут еще в шахматы продул политруку в желтых штанах. И почему мне так не нравятся отличники?

Следующее утро было ясным и солнечным. И тут оказалось, что нетрезвая ночная поездка на автобусе и следующий день с непроницаемыми для солнышка тучами напрочь сбили мою ориентацию. В пространстве, естественно. Все время, пока находились в этой деревне, мне казалось, что солнце всходит на западе и заходит на востоке. Очень вышибало это из колеи. И ведь стоило отъехать в сторону на десяток километров, как ориентировка становилась нормальной. При возвращении неправильное ощущение возобновлялось. Спрашивал у других – никто этой странности не замечал. Маразм. Но, говорят, на Урале такое случается. Мистикой объявляется.

Ближе к обеду нас повели расселяться по домам. Естественно, наша тройка Шибков, Черноскутов и я оказалась неразделимой. К нам прибились еще двое: маленький Стас и огромный Игорь – основнуха. Игорь – чемпион Свердловской области по боксу среди юношей. Для него это оказалось элементарно: юношей, кроме него, в супертяжелом весе по всей области не нашлось.

Тем не менее, боксер есть боксер. Особенно это сказалось во время его встречи с бараном. Оказывается, Игорь первый раз в жизни столкнулся с такой странной животиной. Для боксера, да еще и невыездного горожанина это стало шоком. Основнуха встал на четвереньки и внимательно заглянул зверюге в глаза. Минут пять они стояли неподвижно, изучали друг-друга на радость публике. По общему мнению, в отличие от Игоря, во взгляде барана изредка проскальзывала мысль.

Потом они с сожалением расстались. А нам на постой идти пришлось.

Поселили нас в огромной избе. Хозяйка встретила настороженно, но присмотревшись, быстро успокоилась: ни матов, ни грязи, и без поползновений в ее сторону. Договорились, что питаемся в столовой и ее объедать не будем. Приходим только спать. За все время, пока здесь жили, ее мужа ни разу не видели – осенняя страда в колхозе.