Путь подкидышей. Книга первая. Грош

– Перестань, Анджело, – король посмотрел на племянника тяжелым мрачным взглядом. – Ты должен понимать, что я не молодею, и мне нечеловечески тяжело переносить… Я решил. Я выйду на Большую Охоту.

– Что?! – Анджело вскочил. – Да как вы… Да кто вас пустит!..

– Анджело! – в голосе короля зазвенела сталь. – Я пока еще глава этого королевства!

Лорд обмяк и сел в кресло, пряча глаза.

– Не надо… Ваше Величество… дядя… я прошу вас. Не надо. Хотите, на колени встану?

Он соскольнул с кресла на пол и опустился на колени перед стариком. Ирбис Восьмой протянул иссохшую руку и погладил его по голове.

– Прости, сынок. Я решил.

Глава 10

Грош выбрался на то место, где впервые встретил Рыжую, и уселся на пригорок, ожидая, когда с черепичных крыш Рыбьей Слободки поднимется стая. Он любил смотреть на птиц.

День был почти по-летнему теплым и солнечным, Грош сидел на траве, лениво щурясь, где-то в отдалении слышались детские голоса, и жизнь была, в общем, вполне хороша. Хотя утром он чуть было не усомнился в этом.

Сегодня у него был выходной, но он по привычке поднялся рано и решил до завтрака забрать свежие газеты в почтовом ящике внизу. Не спеша поднимаясь назад по лестнице, просматривал заголовки и чуть не наткнулся на соседа с третьего этажа, старика Васаби.

Обычно они здоровались, и Грош посторонился, пропуская старика, и вежливо сказал:

– Хорошее утро, кайн Васаби.

Вместо ответа старик пожевал губами и спросил:

– Ну, что, упыреныш? Страшно тебе?

Он кивнул на первую страницу «Вестника Альквисты», где крупные буквы складывались в кричащий заголовок: «До праздника Большой Охоты осталась неделя!!!», и прищурился, собрав все свои морщины в кучку.

Грош вздрогнул, но промолчал.

– А ты думал, никто не знает, да? – Васаби погрозил скрюченным пальцем. – Нет, брат, от соседей не скроешь. Все знают. Ваша семейка… Сначала Эста, потом Магда… Ничего не скажу, обе хорошие девки были. Скромные. До поры до времени! – старик значительно посмотрел на Гроша. – Сначала старшая в подоле принесла, а потом и младшая туда же. Хорошо хоть, родители не дожили. Ну, мы-то что, соседи-то… жалели сироток. А оно вон как обернулось. Эста, мир ее праху, вырастила упыря на свою голову… Мы думали, хоть Магда окажется умнее, да куда там… Ну, чего смотришь? Не бойся, я к вам не приду тебя убивать. И парней своих не пущу. Все ж соседи. Но другие-то… Из соседних домов-то… Ты вот что, парень. Ты пожалей мать. Она и так с тобой намучилась. Не думай отсидеться дома, на улицу иди. А то тебя на ее глазах… тово. И как она после этого жить будет?

Ничего больше не добавив, сосед заковылял вниз по лестнице, а Грош расхотел завтракать, подсунул газеты под дверь и отправился на набережную.

Он подставил солнцу лицо и стал смотреть сквозь ресницы. Пятна и тени сливались в причудливые образы, солнечные зайчики танцевали в золотистой дымке, как в волосах Рыжей…

Рыжая где-то запропала, давно не приходила в кафе, и он гадал, забыла она его или просто чем-то занята. Должно быть, занята, решил Грош и открыл глаза. Птицы что-то не появлялись. Солнце ушло за тучку, и сразу дунул ветерок, не сильный, но неприятно холодный.

Грош вдруг почувствовал тревогу. Что-то его беспокоило, и он не мог понять, что именно. А, вот!.. Детские голоса. Поначалу беспечные, они вдруг зазвенели откровенным ужасом. И даже не так… Остался один голос, не разобрать, девочка кричала или мальчик, но в этом голосе звучало отчаянье.

Грош вскочил на ноги и огляделся.

Под мостом Нереть была мелкой и неопасной. Но дальше к западу ее перегородили плотиной и расширили и углубили русло, чтобы можно было ловить рыбу и купаться. Рыбники следили за запрудой, чистили ее и берегли мальков, подсаживая каждый год рыбную молодь. У запруды было глубоко. И там, вдали, Грош разглядел маленькую фигурку в синем платьице. Девочка металась по берегу и кричала. Он не разобрал слов, но понял – кто-то тонет.

Грош сорвался с места, помчался так, как не бегал никогда в жизни, и, едва добежав, с разгону прыгнул в воду, туда, где успел заметить мокрую головенку. Ребенок еще барахтался, но, когда Грош, отфыркиваясь и тряся залепившими лицо волосами, вынырнул, голова малыша уже скрылась под водой. Вода в Нерети была мутной – глинистое русло окрашивало ее в непроницаемый желтоватый цвет, и Грош ничего не видел, кроме смутных теней. Он вынырнул, успел заметить, что от Рыбьей Слободки к запруде кто-то бежит, и снова нырнул, стараясь достичь дна.

На этот раз ему повезло: слепо шаря руками, он нащупал что-то похожее на ком тряпок, потом маленькую ручонку, схватил ребенка и, поднявшись с ним на поверхность, чуть снова не утонул – тот, кто бежал от слободки к запруде, в этот момент как раз прыгнул в воду рядом с ним, подняв фонтан брызг.

Грош отшатнулся и, придерживая вялое тельце, стал грести к берегу. Ныряльщик показался на поверхности рядом с ним, и Грош узнал Мотыля. В глазах напарника плескался ужас.

– Дай… дай его мне, Купер!…

Грош не отдал, и вдвоем они вытащили мальца на берег. Мотыль весь трясся, стоя на коленях над мальчиком, не подававшим признаков жизни, и растерянно бормотал:

– Лас… Ласунчик… открой глазки, а?..

– Погоди-ка, – Грош отстранил его, взял ребенка за ноги, поднял легонькое тельце над землей и осторожно встряхнул. Изо рта мальчика полилась мутная вода, он вздрогнул, стал кашлять, а потом хрипло заплакал. Мотыль подхватил малыша на руки и прижал к себе. Тот обнял его за шею ледяными ручонками, не переставая плакать. Рядом тоненько всхлипывала девочка.

– Это брат мой, – сказал Мотыль Грошу, гладя ребенка по мокрой голове. – Братишка это…

У него запрыгали губы, он отвернулся.

– Его домой надо, – тихо произнес Грош. – Простудится. Пойдем, я вас провожу.

Он склонился к девочке и серьезно сказал:

– Вы дадите мне свою руку, барышня?

Девочка перестала плакать и посмотрела на него. Потом вытерла слезы и протянула ему мокрую ручку.

– Меня зовут Рика, – сказала она застенчиво.

Грош посмотрел на Мотыля: сейчас заругает сестру за то, что назвала свое имя первому встречному. Но Мотыль шмыгнул носом и сказал:

– Меня… Иво зовут. А братишку Лас. Будем знакомы, Купер.

Он протянул руку.

– Я Грош, – сказал Грош и протянул свою. – Хайя, Иво.

– Хайя, Грош. Пошли, что ли. Тебе тоже надо обсохнуть. Мать даст что-нибудь переодеться и чаю нальет.

И они пошли через луг к дому с флюгером на крыше.

Женщина, встретившая их в дверях, чем-то напомнила Грошу его собственную мать. Еще не старая и когда-то, похоже, очень красивая, с теплым внимательным взглядом. Только Магда была совсем седая, сколько Грош ее помнил, и он даже не знал, какого, собствено, цвета были волосы его матери раньше. А в темно-русых кудрях кайны Друм, уложенных в аккуратный узел, седины совсем не было, и Грош подумал, что если мать Мотыля распустит волосы и принарядится, она сразу помолодеет лет на десять. Подумал и смутился, потому что такие мысли о матери друга выглядели как-то неуважительно. Чтобы скрыть смущение, Грош начал рассматривать кукол, которых притащила ему Рика. Куклы были дешевые, с нарисованными лицами и нитяными прическами, и только одна выглядела очень дорогой и искусно сделанной: фарфоровое личико с мастерски изготовленными стеклянными глазами и настоящими ресницами, шелковистые медные локоны, нарядное кружевное платье, тщательно оформленные руки с изящными пальчиками и даже крохотными ноготками, шелковые чулки и башмачки из настоящей кожи.

– Эту куклу мне дедушка Братт подарил, – похвасталась девочка. – Ее зовут принцесса Алтын. Правда, красивая?

– Очень красивая, – ответил Грош рассеянно, не отрывая глаз от кукольного лица. – Дедушка Братт?.. Это какой дедушка Братт? Нищий, что ли?

– А, ты его знаешь? – Мотыль придвинул поближе к Грошу блюдо с жареной рыбой. – Мой отец с ним дружит. Отличный старикан. Ешь давай, пока не остыло.

Грош отломил кусочек рыбы, попробовал – вкусно, но есть не стал, озабоченно поглядел за окно.

– Слушай, смеркается уже… Мне пора. Я как с утра ушел…

– Да ладно, чего ты? – Мотыль набил рот рыбой. – Я тебя провожу потом.

– Нельзя мне. Мать будет волноваться.

– Вот, сынок, учись, – кайна Друм ласково посмотрела на Гроша и укоризненно – на сына. – А ты как умчишься, так до ночи тебя ищи с собаками. Волнуется мать, не волнуется – пустяки… А ты все-таки поешь, поешь, мальчик. С утра ведь голодный.

Грош съел одну рыбку, запил чаем и встал.

– Спасибо, кайне Друм. Там одежда моя… не просохла? Если я в чужой приду, мама сразу догадается.

– Сейчас принесу, – кайна Верба кивнула и улыбнулась. – А ты пока чай-то допей.

Грош покорно опустился обратно на табуретку и стал допивать полуостывший чай. Кайна Верба вышла из комнаты, и он, понизив голос, сказал Мотылю:

– А тебе не кажется странным, Иво, что у нищего старика откуда-то взялись деньги на такую дорогую куклу? Ведь ее мастер делал. Не меньше тридцати ибрисов, наверное, стоит.

Мотыль пожал плечами.

– Ну дак… старый Братт очень непрост, кто спорит. Но он человек хороший. Да и нищие в нашем городе, я думаю, побольше твоего зарабатывают.

– Вот, все высохло, – кайна Верба вошла в комнату со стопкой одежды. – Можешь переодеваться – вон там, в спальне. Никто не зайдет, не стесняйся. Иво, посуду помой.

Грош переоделся и заглянул в детскую. Маленький Лас лежал в постели в теплой пижаме и грыз леденец.

– Ну, байя, Лас, – сказал ему Грош. – Больше в воду не падай.

– Байя, –мальчонка улыбнулся и помахал рукой. – Приходи еще! Я, может, в следующий раз на крышу полезу.

– Я тебе полезу! – Мотыль стоял в дверях и притворно хмурил светлые брови. – Я тебе так полезу…

–Доброй ночи, барышня, – Грош улыбнулся девочке, тихонько возившейся с куклами на своей кровати. Она подняла голову и сразу застенчиво отвернулась.

– Доброй ночи, кайн Купер…

– Грош, – сказал оборотень твердо. – Меня зовут Грош.

Глава 11

Принцесса Алтын сидела в беседке одна-одинешенька, если не считать двух птичек в клетке, смотрела на дождь, уже начавший проникать в ее убежище, подтекая лужицами от стен, куталась в большой теплый платок и раздумывала, не занести ли нахохлившихся птичек в дом – как бы не замерзли. Погода совсем испортилась, и, несмотря на платок, принцессе было зябко, грустно и одиноко. Она, конечно, могла бы позвать Ло, велеть ей вызвать рикшу с закрытым портшезом к задним дверям и выехать на прогулку. Но что интересного в городе в такую погоду? Прохожих нет, все сидят по домам, разве что мальчишка-курьер в резиновом дождевике промчится на роликах, разбрызгивая мелкие лужи, да мокрые рикши пронесут рысью такой же портшез с задернутыми занавесками. Или патрульные проедут. Ничего интересного. Интересное начнется через два дня, в праздник Большой Охоты.

Принцесса вздохнула, посвистела птичкам, (те не обратили на нее внимания, продолжая жаться друг к другу), встала, осторожно обошла лужицу, растекшуюся по полу беседки, и позвала садовника.

– Внесите птичек в дом, кайн Миу, будьте любезны.

Она всегда обращалась к слугам уважительно, только свою камеристку звала просто по имени, но это был, скорее, дружеский жест, чем пренебрежение. Отец еще в детстве сказал ей раз и навсегда, когда она топнула ногой на гувернантку: «Только низкие люди позволяют себе высокомерие по отношению к обслуживающему персоналу. Ты нигде и ни в чем пока не доказала, что ты выше этой женщины. Или ты считаешь, что кровь дает тебе преимущества? Нет, дитя мое. Кровь – это обязательства. Не уважать того, кто ниже по социальному положению, способен только плебей, попавший из грязи в князи».

А этот… лорд Анджело, Кавалер Тени и прочая и прочая позволяет себе тыкать горничным! Алтын сердито передернула плечами. Она терпеть не могла кузена со всей его сногсшибательной красотой, безупречной выправкой, знаками отличия и дюжиной сменяющих друг дружку надменных любовниц.

В ее комнатах стояла сонная тишина. Горничные, наверное, щебетали в людской зале, а она тут должна сидеть совсем одна, такая маленькая и несчастная… Алтын взяла пульт и включила тиви.

–… кранавальная ночь. Предполагается, что фейерверк в этом году будет продолжаться не менее сорока минут и превзойдет по масштабам и красоте всё, что мы могли наблюдать в прошлые годы. – Дикторша обворожительно улыбнулась. – С первыми лучами солнца пройдет церемония награждения особо отличившихся охотников. Награды вручит лично глава Сената лорд Кевин.

Алтын вздохнула. Значит, все пройдет, как обычно. Сначала ярмарка с неумеренной продажей спиртного с самого утра, потом, на закате, охота, потом фейерверк и ночные гулянья и, наконец, церемония вручения наград… У нее была слабая надежда, что Анджело уступит ее просьбе и отменит Большую Охоту. Значит, нет… Значит, ее просьба для него ничего не значит. Ну, ладно, кузен.

Она забралась в свое любимое плетеное кресло, повозилась немного, умащивая подушки поудобнее и стала лениво щелкать клавишами пульта. По третьему каналу шла передача «Знаменитые преступники-оборотни». Посмотрев немного на ужасные морды, запечатленные на снимках в криминальных досье, Алтын поежилась и переключила канал. Анимация «Малышка Ю-Ю» – про маленькую девочку, которая вечером понесла бабушке пирожки на Северный Край и повстречала оборотня. Эту сказку Алтын смотрела раз сто еще в детстве. Не дожидаясь, пока храбрые охотники застрелят оборотня, она нажала на кнопку. Седьмой канал – ужастик «Кровавый знак». Конечно, про оборотня, который притворялся мирным зеленщиком. Реки крови среди листьев салата и капусты. Тьфу.

Принцесса раздраженно выключила тиви. Все равно накануне Большой Охоты по всем программам будет идти одно и то же. Может быть, выпить чаю и лечь спать?.. Она взглянула за окно. Сумерки. А ведь всего лишь начало пятого. Это потому что дождь. Кажется, даже в комнатах сыро и холодно. Надо попросить кого-нибудь разжечь камин.

Как будто в ответ на ее мысли в дверях возникла старшая горничная.

– Разжечь камин, Ваше Высочество?..

– Да, пожалуйста, – принцесса кивнула, набросила бархатный жакетик и добавила: – Я буду в библиотеке, принесите туда, если можно, горячего чаю. С мармеладом.

В библиотеке было заметно теплее – похоже, здесь камин пылал уже давно. Принцесса пошла вдоль полок, выбирая книгу. Огромное помещение было по периметру уставлено высоченными, от пола до потолка, шкафами, камин помещался в углу, и там было устроено уютное место для чтения – низкий столик и вокруг него диван и три больших кресла с темной стеганой обивкой. В нише витражного окна стояли массивный резной письменный стол из настоящего дерева и еще одно кресло, кожаное, с высокой спинкой.

Принцесса прикоснулась к корешку книги об Островном Полушарии и внезапно почувствовала, что в библиотеке она не одна.

– Папа?.. – Алтын обернулась, ее голос дрогнул. Она давно не виделась с отцом и очень соскучилась: король плохо себя чувствовал и не хотел, чтобы она к нему приходила. Может быть, отцу стало лучше, и он пришел в библиотеку, где любил проводить время раньше?.. В ту же секунду принцесса почувствовала запах табачного дыма и поняла, что ошиблась. В замке был единственный курильщик, и уж с кем с кем, а с ним она хотела встречаться меньше всего.

Но лорд Анджело уже покинул кресло у письменного стола и в несколько стремительных широких шагов оказался перед ней.

– Майлорд, – сказала она надменно.

– Ваше Высочество, – он почтительно поклонился. – Не могу ли я быть чем-нибудь полезен?

– Нет, не можете, – ее голос против воли звучал неприязненно. – Тем более, что мои просьбы не вызывают у вас должного почтения…

Ах, ну зачем она это добавила?!.. Принцессе вовсе не пристало унижаться до мелочных упреков. Но сказанного не воротишь, и Алтын, досадливо поморщившись, опустила глаза.

К чести кузена, он сделал вид, что не услышал ее слов.

– Помочь вам достать книгу?.. Они довольно тяжелые и стоят плотно…

– Нет, спасибо. Я еще не выбрала. – Она старательно не смотрела на него. – А вы что читаете?

– Да так, ничего особенного… ммм… любовный роман.

Он сказал это слишком поспешно, и Алтын не поверила. А не поверив, совершила еще один недостойный принцессы поступок – быстро прошла прямиком к столу и перевернула толстый том, чтобы взглянуть на обложку. Лорд Анджело не успел ей помешать. Да он бы и не посмел.

– «Метаморфозис. Проблемы инициации», – прочла она вслух и вскинула удивленные глаза на кузена. – Вам что, это действительно интересно?.. Или вы, – Алтын брезгливо поморщилась, – смакуете кровавые подробности?

Анджело молчал.

– Вы решили меня игнорировать? – принцесса презрительно пожала плечами и отодвинула книгу. – Что ж, не буду мешать.

– Ваше Высочество, – умоляюще сказал Кавалер Тени ей в спину, но она и не подумала обернуться. И только у себя в спальне вспомнила, что так и не выбрала книгу.

Она сердито сбросила на постель жакет и подошла к высокому трюмо. Ну, так и есть: щеки пылали. Конечно, она вела себя отвратительно. Почему, собственно, достойный лорд накануне Большой Охоты не имеет права читать научный труд о проблематике метаморфозиса? И какая разница, для чего ему это понадобилось?.. Кстати, завтра с утра нужно взять эту книгу и прочесть хотя бы несколько глав. Как говорит отец, знания не бывают лишними.

– Майледи! – Ло аккуратно постучала в дверь. – Ева сказала, что вы просили чаю с мармеладом в библиотеку… Я увидела, что вы прошли к себе, и решила принести все это сюда. Можно?..

– Входи, Ло, – Алтын поспешно отошла от трюмо и уселась на маленький пуфик в ногах кровати.

Камеристка внесла серебряный поднос с чашкой, высоким фарфоровым чайником, несколькими печеньями в корзинке и вазочкой мармелада.

Расставив все это на ночном столике, она улыбнулась госпоже и тут же озабоченно нахмурилась:

– Что с вами, Ваше Высочество? Вы не больны? У вас так блестят глаза… Может быть, позвать лекаря?

– Нет-нет, я в порядке, – заверила ее Алтын и взяла из корзинки маленькое миндальное печенье. – Принеси и себе чашку, Ло, посидим вместе, мне скучно…

– Благодарю вас, Ваше Высочество, – Ло просияла и унеслась. Она обожала пить чай с принцессой. К тому же, эти чаепития служили предметом гордости и бесконечного зазнайства перед горничными.

Вернувшись с чашкой, она почтительно подождала, пока Алтын пригласит ее сесть, и уселась на другой пуфик напротив принцессы. Госпожа собственноручно налила чаю ей и себе, и Ло аккуратно отхлебнула, стараясь не хлюпнуть. Скорее всего, принцесса и не заметила бы, даже если бы Ло пила чай так же громко, как старый рикша, но этикет есть этикет, и нарушить его значит навеки опозориться перед самой собой.

Глаза у Ее Высочества были отсутствующие, она крошила печенье и о чем-то думала. Ло не собиралась ей мешать и пытаться завязать разговор. Если госпожа захочет разговаривать, она сделает это сама.

И госпожа, конечно, захотела.

– Скажи мне, Ло, – начала она медленно, – что ты знаешь об инициации оборотней?

Камеристка округлила глаза. Вот уж разговор к ночи!..

– Практически ничего, майледи, – ответила она честно. – Только то, что всем известно. Оборотни… ну… они должны растерзать человека, чтобы инициироваться.

– Это я знаю, – принцесса нетерпеливо мотнула головой. – Были ли случаи, чтобы метаморф выздоравливал, не прибегая к инициации? Например, что будет с оборотнем, пережившим Большую Охоту?

Ло пожала плечами.

– Его убьют на следующий год.

– А если и на следующий год не убьют?

– Ну, это вряд ли, – сказала Ло рассудительно. – Разве что этот оборотень какой-нибудь очень важный лорд и сумеет спрятаться у себя в поместье… Но ведь лорды не могут быть оборотнями. Они же лорды.

– А чем, по-твоему, лорды отличаются от обычных людей?

– Порода, Ваше Высочество, –вздохнула камеристка. – Прекрасная кровь. Не подверженная влиянию метаморфозиса. Да это все знают. Вы, наверное, смеетесь надо мною?.. Все знают, что метаморфозис – грязная врожденная болезнь простолюдинов.

– Простолюдинов… – повторила принцесса задумчиво. – Ну, хорошо, Ло, давай поговорим о чем-нибудь другом.

Глава 12

Грош смотрел в окно, чтобы не видеть, как мама, сидя в кресле, быстро и нервно распускает свой вязаный жакет.

– Похолодало, сыночек… Такая ужасная погода, а ты так легко одет. Я тебе свяжу хороший теплый шарф.

Грош не знал, зачем она это затеяла. До послезавтра он не успеет простудиться. А потом шарф ему уже не понадобится, неужели она этого не понимает?..

Он не хотел видеть, как у нее дрожат руки, и поэтому не отрывался от окна. Интересно, что чувствует человек, когда его убивают? Вряд ли это так больно, как перекидываться. И уж во всяком случае, гораздо быстрее кончается, поэтому бояться нечего. Но маму очень жалко.

Грош подумал, что старик Васаби был прав: ему нужно будет обязательно уйти подальше от дома. Если успеет. Чтобы она не видела, как его будут убивать.

Интересно, Рыжая узнает, что его убили?

Конечно, узнает. Про это все быстро узнают. Заплачет или нет?.. Грош подавил вздох. Может, и заплачет, барышни существа чувствительные. Но потом, конечно, утешится и найдет себе кого-нибудь еще для прогулок. Нормального, не оборотня. И нечего об этом думать.

А может, все-таки пойти к этому чокнутому лекарю на Северный Край? Грош вспомнил лабораторию, похожую на камеру пыток, и содрогнулся.

– Ты замерз, сынок?

За последнее время у матери даже голос изменился. Казалось, разговаривает тряпичная кукла, которую долго гоняли по двору вместо мяча.

– Нет, мам, я так просто.

– Ты не бойся, сыночек, – ее пальцы лихорадочно дергали нитки, губы совсем выцвели. – Ты не бойся, мой маленький, мы тебя спрячем, они сюда не придут.

– Перестань, ма. Я не боюсь.

Он действительно, кажется, не боялся. Просто устал. От усталости кружилась голова и тянуло под лопатками. До послезавтра была еще целая ночь, целый день и еще одна ночь. Скорей бы уж. Вот так сидеть и ждать невыносимо. Завтрашний день он хотя бы проведет на работе, там время летит незаметно. Может, Рыжая придет. В последний раз от нее пахло каким-то парфюмом, напоминающим ветер, какой бывает с Суши очень редко, только в начале лета – песок, сухая трава и мед. Запах был почти неуловим, но Грош его запомнил. Он украдкой понюхал рукав свитера: может, аромат сохранился, они ведь стояли совсем близко, и Рыжая долго держала его за руку…

Но свитер пах только стиркой и немного болотным корнем.

* * *

Рыжая быстро шла по Гренадерской, не обращая внимания на крыс и не шарахаясь от темных провалов между домами. Она ничего не боялась. Бояться глупо. Все, что должно случиться – случится независимо от наших страхов, она усвоила эту истину с детства. Кому суждено сгореть, тот не утонет. И наоборот.

Начал падать снег, и она надвинула пониже капюшон алого дождевика. Первый снег. Рановато в этом году. Можно только догадываться, что сейчас творится в Суши.

В подъезде дома номер пять снова какой-то бездельник выкрутил лампочку. Барышня достала плоский фонарик, с которым не расставалась, и посветила на темную лестницу. Опять они рассыпали везде крысиный яд, дышать нечем.

Под табличкой «Маг Мариори. Разведение кактусов, лечебный сон» на двери был криво нарисован мелом крест. Пометили оборотня. Вот идиоты. Рыжая точно знала, что маг Мариори никакой не оборотень, а просто безобидный сумасшедший. Но в Праздник Большой Охоты никто не будет разбираться в таких тонкостях. Поэтому лишних трупов каждый год хватает, только успевай жечь. Еще месяц после праздника над городом будет витать слабый запах горелого мяса.

Она стерла крест ладонью, поднялась на второй этаж и постучала в дверь. Дверь отворилась так быстро, точно хозяин караулил в прихожей.

– Хайя, док, – Рыжая начала снимать дождевик. – Купер не появлялся?

– Нет, сестра Оро. Не появлялся. – Доктор Арно подхватил плащ и пристроил его на вешалку.

– Вековая Сушь, – вполголоса выразилась барышня, и доктор опустил глаза, чтобы не показать, как он шокирован. – Я так и знала, что он испугается. Вы прочитали архив, док? Я пришла сама потому, что мне нужно вернуть его на место, пока никто не заметил.

– Да, я прочел, – поспешно сказал доктор. – Выпьете кофе или чаю, сестра?

–Кофе, пожалуйста. Горячий. Я замерзла, на улице снег.

– Снег, да?.. – доктор суетливо сопроводил ее на кухню и бросился к плите. – Рано в этом году…

Рыжая присела к столу, покрытому зеленоватым пластиком. В кухне у доктора было очень чисто и как-то скучно. Ни одной яркой чашки, забавной кухонной рукавицы или смешной безделушки. Пластик и кафель, как в операционной. Белое и зеленоватое. Чашки тоже были белые, хорошего фарфора.