Путь подкидышей. Книга первая. Грош

– Ну… да.

– Они сегодня не прилетят.

– Откуда тебе знать?

– Знаю. – Она покосилась на его нос. – Распух немного. Давай залечу.

– А ты умеешь?

– Училась. Можно попробовать.

Грош недоверчиво отодвинулся. Знаем мы этих сестер-недоучек.

–Ты что, из Заведения для барышень? Что-то я тебя никогда не видел…

– Это потому что я старше. Я уже закончила четвертую ступень. Ну, давай твой нос, не бойся. Хуже не будет. У меня магистерская степень по сестринству.

Просвечивающая на солнце ладонь приблизилась к его лицу, и Грош почти сразу ощутил тонкое покалывающее тепло. Саднящая боль мгновенно утекла в сложенные лодочкой розовые пальцы, барышня стряхнула ее в траву и улыбнулась.

– Ну, вот, а ты боялся. Говорила же. Теперь совсем ничего не заметно.

Грош потрогал нос пальцем и неуверенно хмыкнул.

– Да… спасибо.

Он хотел спросить, как зовут барышню, но постеснялся. Имя просто так называть нельзя, имя – это метка. Фамилию – еще куда ни шло. Он-то назвал себя просто потому, что растерялся.

Барышня без всякого стеснения разглядывала его лицо.

– Красивые у тебя волосы. И лежат так аккуратно. Жидкий желатин?

Грош почувствовал, что краснеет.

Внезапно он вспомнил, что без сюртука, и фальшивый лейбл «Лори» на плече хорошо заметен. Лучше бы уж никакого лейбла, чем явная подделка. Наверное, он выглядит дешевкой перед этой рыжей.

– А почему у тебя такие черные глаза? Ты обротень? – неожиданно спросила рыжая.

Грош вскочил, подхватил сюртук и планшет с травы и быстро пошел прочь.

– Куда ты?.. – послышалось за спиной. – Грош, погоди!.. Куда же ты?.. Не сердись!

Но он не обернулся.

Глава 3

Принцесса Алтын редко капризничала. У нее вообще был легкий характер. Даже своих многочисленных служанок она никогда не гоняла, как все лордессы, и горничные платили ей преданностью, граничащей с обожанием.

Но сегодня день с утра не задался. Рыжая Ло, любимая камеристка Ее Сверкающего Высочества, вернулась в людскую залу расстроенная: принцесса выплеснула свежесваренный кофе за окно и отказалась отвечать на встревоженные вопросы камеристки.

– Может быть, у нее лунное недомогание? – озаботилась старшая горничная Ева: ей предстояло прибирать спальню принцессы как раз через пятнадцать минут.

Ло фыркнула и встряхнула медной челкой, как пони, которую кусают мухи.

– Я знаю цикл принцессы, как свой собственный, никакого «лунного недомогания» у нее нет! И она не поссорилась с Его Величеством – они не виделись с прошлой пятницы. Мне кажется… – Ло понизила голос.

Звонок внутреннего телефона не позволил ей сообщить подругам, что именно ей кажется. Камеристка схватила трубку и быстро-быстро закивала.

– Да-да, Ваше Сверкающее… да, я все поняла. Иду.

После этого она сделала невыносимо загадочное лицо и умчалась в покои. А когда вернулась, ничего никому не рассказала, как ее ни упрашивали. Недаром же она была не просто камеристкой, а любимой камеристкой принцессы.

Магда, растерянно прислонясь к косяку, смотрела на хорошенькую, аккуратно одетую барышню, стоящую перед ней.

– Купер Грош, – терпеливо повторила барышня и сверилась с бумажкой, зажатой в руке. – Градская, семь. Не правда ли, он здесь живет?

– Да, здесь, – Магда недоверчиво кивнула и, наконец, отлепилась от косяка. – А что случилось?.. Он сейчас в колледже…

– А, он еще не вернулся, – барышня разочарованно вздохнула. – Тогда я пойду. Может быть, встречу его по пути. До свидания.

Она повернулась и запрыгала вниз по лестнице.

– Осторожно, – запоздало крикнула Магда ей вслед. – Там ступеньки…

– Я знаю – пятая и восемнадцатая, – звонко донеслось снизу. – Спасибо, кайне Купер!..

Дверь парадного внизу коротко хлопнула, и от этого звука у Магды почему-то сжалось сердце.

Грош слонялся по улицам. Утром охранник на дверях колледжа сообщил, что на занятия с сегодняшнего дня велено пускать только по предъявлению квитанции об оплате месячного курса. Квитанции неоткуда было взяться, и Грош пошел бродить, раздумывая, где бы найти работу. Он не стал звонить матери, во-первых, потому что не хотел ничего ей говорить, пока не отыщет заработка, а во-вторых, потому что у него не было квотера на таксофон. Желудок с утра взывал о пище: за завтраком Грош вяло съел один-единственный тост и теперь жалел об этом со всей страстью юного голодного существа. Часа в два он ткнулся в чайную лавку с игривой надписью «Чай Кофе Потанцуем» над входом, чтобы справиться, не нужны ли хозяину работники на склад. Хозяин оглядел его критически и сказал:

– Начало работы – три часа пополуночи, конец – три пополудни. Оплата – половина ибриса золотом.

– В день? – глупо спросил Грош.

– В неделю, – отрезал хозяин. – Ты что, сумасшедший? Это же алтынный золотом! Хорошая цена за неквалифицированный труд. Я готов платить ее только потому, что ты горожанин. У меня афраки работают за алтын в месяц.

– Нет, спасибо, я поищу что-нибудь получше, – отказался Грош.

– Зря, – бросил ему вслед хозяин. – Работы в городе нет. К концу недели ты вернешься сюда, но тогда цена будет другой.

Грош вышел из лавки и огляделся. Из кафе напротив выпорхнула стайка курсисток, пожирающих горячие пирожки. Грош проглотил голодную слюну и отвернулся. И тут же попался: на его плечо легла легкая рука, и смутно знакомый голос весело произнес:

– Хайя, Купер!.. Я так и знала, что ты прогуливаешь занятия.

В руках у вчерашней барышни исходил мясным соком совершенно замечательный пирожок в промасленной салфетке. Грош отодвинулся и стал смотреть под ноги, стараясь не вдыхать умопомрачительный запах.

– Ты на меня сердишься? – огорчилась барышня. – Не надо. Что ты такой мрачный?

Она схватила его за руку и потянула за угол, в одну из плохо освещенных подворотен.

– Я думаю, ты просто проголодался, – в ее глазах не было никакой насмешки, одно сплошное участие. – Вот, возьми, я его специально для тебя купила. Куплю, думаю, пирожок, а то Купер болтается с утра по улицам голодный…

Она больше не называла его по имени, и ему от этого было немного легче. Очень хотелось взять пирожок, но самолюбие не позволяло.

– Возьми, – настойчиво сказала барышня. – Это же всего лишь пирожок! Ну, бери скорее, а не то обижусь.

Грош представил, как он будет жевать этот пирожок у нее на глазах, капать соком, и есть ему моментально расхотелось.

– Я отвернусь, – тихо сказала барышня, не глядя на него. – Не стесняйся. Все люди иногда едят. Даже король.

– Ты-то откуда знаешь? – Грош взял пирожок и впился в него зубами. Барышня старательно смотрела в сторону. Пирожок кончился очень быстро, от него осталась только промасленная салфетка, и Грош поискал, куда бы ее бросить.

– Вот там мусорный чан, я видела, – барышня махнула рукой по направлению к светлому пятну двора за мрачной аркой подворотни. – Пойдем.

Дворик был квадратный, не проходной, на вымощенном старым кирпичом пятачке у парадного стояла гнутая железная скамья. Грош кинул скомканную салфетку в мусорный чан за ветхой дверью и неловко сказал:

– Спасибо.

Они присели на скамью. Где-то наверху кровельщик усиленно громыхал проржавелой жестью. Плакал чей-то младенец.

– Ты не спрашиваешь, как меня зовут? – барышня покосилась на Гроша из-за тяжелой волны каштановых волос. Во дворике света было мало, и медный отлив в ее волосах был почти незаметен.

– Где ты воспитывалась, что говоришь имя каждому встречному-поперечному? – буркнул Грош, стараясь не встречаться с ней взглядом.

– Ты же не каждый, – возразила барышня. – И ты сказал мне свое имя.

– Как это я не каждый? – Грош чувствовал себя неловко. – Именно что каждый. Встречный-поперечный. А имя я тебе сказал случайно. Я не хотел – само получилось.

– Случайно?.. Случайно? Ну, прости…

Барышня вдруг как-то потускнела, вскочила со скамейки и, не успел Грош подняться следом, исчезла в подворотне под аркой.

Он растерянно пошел за ней, ускорил шаг, почти побежал, но, когда достиг улицы, рыжей нигде не было видно. Грош подумал, что она, возможно, зашла в кафе, но за весело сверкающими стеклами широких окон виднелись белокурые, соломенные, вороные головки совсем других барышень – ни одной с медным отливом.

– Ищешь кого?..

Грош оглянулся – седой неопрятный нищий в драных солдатских башмаках, из которых торчали грязные пальцы, смотрел на него со своего места под стеной чайной лавки. Место явно было насиженным – старик удобно расположился, подстелив под худую задницу старый газетный лист, в войлочной шапчонке перед ним посверкивали медные грошики, пара тусклых квотеров и даже один алтын.

Грош неопределенно качнул головой.

– Да нет… я так, просто.

Тусклые глазки старика внимательно смотрели ему в лицо.

– Э, да ты, парень, из этих…

Грош дернулся, но старик успокаивающе качнул головой и продолжил:

– Из студиозусов, я говорю. А чего не на занятиях?

– Работу ищу, – неожиданно для себя сказал Грош. – Из колледжа выперли. За неуплату.

– Работу? – старик пожевал губами, потом, почти не повышая голоса, окликнул: –Эй, Толстый.

Грузный охранник у дверей кафе как-то слишком поспешно пересек узкую улочку.

– Чего тебе, Братт? Есть хочешь? Кофе принести?

– Твоему хозяину нужен работник.

Старик не спрашивал, а утверждал. Толстяк растерянно пожал плечами.

– Я не знаю, Братт. Я спрошу… вроде бы, никого не искали…

Старик посмотрел ему прямо в глаза, и охранник совсем смешался.

– Твоему хозяину нужен работник, – повторил нищий раздельно. – Скажи ему.

– Я… сейчас, –закивал толстяк. – Сейчас скажу, Братт…

Он с неподобающей прытью помчался через улицу, скрылся за дверью кафе и через минуту высунулся снова, услиленно маша рукой.

– Иди, – сказал старик Грошу и слегка усмехнулся. – Чего встал?

Грош, растерянный не менее охранника, на шатких ногах вошел в кафе и сразу столкнулся с хозяином – высоким седоватым кайном в щегольском желтом платке на яйцевидной голове.

– Считать хорошо умеешь? – спросил хозяин без предисловий. – Студент? Встанешь на кассу. Работа с девяти до шести. Начинать завтра. Оплата алтын. В день.

– Спасибо, – Грош ошарашенно кивнул и вышел на улицу. Нищего не было видно – ушел куда-то. Солнце уже слегка склонялось к закату, и Грош понял, что пора бы появиться дома. Матери он ни про колледж, ни про неожиданно свалившуюся на него работу говорить не собирался.

По пути к дому он встретил расклейщика афиш в заляпанном джинсовом комбинезоне. Тот мазал клеем каменную тумбу на углу, уже покрытую толстым слоем размытых дождями афиш и листовок торговых обществ, пестрых реклам гадалок и частных объявлений граждан.

Грош остановился и подождал, пока парень разгладит огромный яркий лист.

«Большая Охота!

Начинается подготовка к празднику Большой Охоты!

Граждане Альквисты! Ваше счастье в ваших руках!

Убей оборотня – спаси человечество!»

Грош не стал разглядывать безумные картинки, сопровождавшие текст. Он и без них знал, как выглядят оборотни в глазах честных горожан. Все ускоряя шаги, он направился прямиком домой, чтобы успеть до заката. Ему исполнилось восемнадцать – а это значит, что приступы теперь могли застать его когда угодно и где угодно.

До праздника Большой Охоты оставалось три месяца.

Глава 4

– Доложи обо мне.

Лорд Анджело по случаю визита к принцессе сменил узкие джинсы на форменные рыцарские брюки с двумя заглаженными стрелками и белый сюртук Кавалера Тени, почти без украшений, так – пара значков, отмечающих заслуги перед королевством, и только. Ему не требовалось украшений, – не одна Ло, но и все горничные и служанки сходились в одном мнении: племянник короля был самым красивым лордом в Альквисте.

Прямые серебряные волосы он сегодня собрал в конский хвост, открыв чистый лоб с такой гладкой кожей, какой могла позавидовать любая лордесса. Тщательно выбритый подбородок позволял всем желающим любоваться благородной ложбинкой. Чуть впалые щеки подчеркивали высокие скулы и безупречное строение лицевых костей. И пахло от него «Гренадером» знаменитого, Намба Ван, парфюмера Брене.

Лорд слегка выпятил челюсть, и камеристка поняла, что Кавалер Тени волнуется перед разговором с ее госпожой. Еще бы! Принцесса Алтын была самой влиятельной особой в Альквисте. Говорили, что отец исполняет любые желания малютки, поэтому добиться ее расположения означало немедленный успех во всех начинаниях. Видать, лорду что-то срочно потребовалось от короля, раз он прибежал на поклон к госпоже… Хотя ему гораздо удобнее было бы действовать напрямую: Его Величество благоволил к племяннику до такой степени, что фактически, болтают, сложил на него все бремя управления королевством.

Ло прислушалась. Что-то у них там тихо. Принцесса вообще разговаривает негромко, но тут они оба, кажется, перешли на шепот, совсем ничего невозможно разобрать…

Если честно, Ло подозревала, что лорд Анджело, страстная мечта поголовно всех лордесс, барышень и простолюдинок, тайно влюблен в свою кузину. Что-то такое мелькало в его безупречном лице, когда им доводилось встречаться в замке на приемах или на редких семейных обедах короля.

Как все служанки, Ло была наблюдательна и очень любопытна. Например, ее давно интересовали подозрительно темные глаза лорда. Черноглазость – это ведь признак, правда?.. Ло потрясла рыжей челкой, отгоняя крамольную мысль. У Его Величества не может быть родственников среди оборотней. Однако черноглазый лорд Анджело примерно половиной своего магнетизма был обязан именно пронзительным, ярким, чарующим глазам, намекающим романтически настроенным лордессам на что-то порочное, запретное, бесстыдно-преступное и даже болезненное. Тайна его появления при дворе десять лет назад, по слухам, многим не давала покоя. Но тогда Ло была еще абитуриенткой Заведения для барышень и в точности ничего не знала о том, что происходит в сердце Альквисты – королевском замке.

– Майледи.

– Майлорд.

Принцесса Алтын стояла у окна – давала понять, что аудиенция будет краткой. Она не предложила кузену присесть и сама не садилась. Она даже не смотрела на него, рассеянно отведя в сторону полупрозрачную шелковую занавеску на окне, выходящем в сад. Этот сад, обнесенный высокой, в человеческий рост, каменной стеной, Ибрис Восьмой приказал разбить специально для нее – прежде в королевстве это было не принято. Конечно, в саду не было деревьев, только удивительной красоты цветы и душистые кустарники, за которыми ухаживал специально приставленный человек, выложенные желтым плиточником дорожки, беседка, и в беседке золоченая клетка с птичками. Бесценное сокровище, а не сад.

И в данную минуту Ее Сверкающее Высочество смотрела в окно на свое сокровище, а на кузена не смотрела.

Зато он смотрел на нее во все глаза, так жадно, что это могло бы показаться неприличным стороннему наблюдателю, если бы таковой нашелся. Но он не найдется – себе дороже шпионить за лордом Анджело.

Он смотрел на нее и не очень понимал, что заставляет его сердце пропускать удар при взгляде на эти просвеченные солнцем, падающим из окна, волосы, на это бледненькое личико, совершенно лишенное ярких, сверкающих красок, которыми отличались ухоженные лица придворных лордесс. На эту маленькую, ему по плечо, абсолютно ничем не выдающуюся фигурку. На руку с коротко постриженными, не в пример обычаям замка, ногтями…

Кавалер Тени изо всех сил стиснул челюсти.

– Вы… звали меня, майледи.

Он сам нарушил паузу, которую умел держать бесконечно. Умел, да. Только не здесь. Только не с ней.

Алтын обернулась.

– Да, майлорд, я приглашала вас.

Безупречная мягкая вежливость. Отличное воспитание. Спокойные черты лица. Она его совсем не любит. Не восхищается им, его красотой и силой. Не дышит учащенно при взгляде на его широкие прямые плечи и самые длинные и стройные в королевстве ноги.

– Мне… не хочется вас просить, майлорд, но вы знаете, что отец нездоров и не занимается сейчас делами. Я не хочу его беспокоить по пустякам, поэтому обращаюсь к вам.

Она хочет его о чем-то просить! Анджело выпрямился и вскинул подбородок, демонстрируя утонченную ложбинку, признак прекрасной породы.

– Я всегда к вашим услугам, майледи.

Принцесса опустила глаза, ее бледные щеки чуть-чуть, самую малость, порозовели.

Всесильный лорд перестал дышать.

Потом эти глаза, занимающие слишком много места на бледном личике, посмотрели прямо ему в зрачки, в глубину бездонного колодца, нашли там, на дне, маленькое беззащитное сердце и просверлили в нем неисцелимую дырку.

– Отмените Большую Охоту.

Она даже не добавила «майлорд».

Лорд Анджело засунул раненое сердце поглубже и сухо ответил:

– Я не могу, Ваше Высочество.

В больших, чуточку влажных глазах мелькнуло недоумение.

– Вы мне отказываете, Анджело?

Пусть она рассердится и накричит на него. Повысит голос. Станет непривлекательной и злой. Пусть ее лицо исказится. Пусть он увидит в ее глазах отвращение и гнев. Тогда ему станет легче.

– Я не могу отменить Большую Охоту, принцесса. Речь идет о безопасности королевства.

– Безопасности? Вы считаете больных людей настолько опасными для короны, что готовы истребить их всех подчистую? А, может быть, все-таки проще истратить толику государственного бюджета на то, чтобы найти лекарство? Мы десятилетиями содержим лекарские комиссии и ученые сестринские советы, призванные определять оборотней в момент рождения, тратим совсем не безразмерную казну, и до сих пор… – Она запнулась, и на ее лице появилось встревоженное выражение. – Майлорд, что с вами, вам нехорошо? Присядьте, пожалуйста, вот в это кресло. – Придворный этикет не дозволял лордам сидеть в пристутствии дам, пока те не садились, и Алтын, наконец-то, отошла от окна и порхнула в какое-то подобие плетеного гнезда, выложенного цветными подушками. И указала ему рукой на такое же гнездо напротив.

Лорд рухнул в подушки слишком поспешно, почти неуклюже. Форменная шпага звякнула. Алтын схватила трубку внутреннего телефона.

– Ло!.. Воды!

– Не надо… воды, – с трудом произнес Кавалер Тени, неприлично стуча зубами. – Попросите принести отвар болотного корня с моей половины…

– Болотный корень?.. – Взгляд Алтын стал совсем тревожным. Она махнула рукой возникшей в дверях камеристке. – Поставь воду на стол и позови Астанию, Ло. Немедленно.

Старуха прибежала так быстро, как только позволяли ей застарелый артрит и въевшиеся с детства правила приличия. Она была умна, эта Астания, и безо всяких указаний захватила с собой бутылочку отвара, спрятанную в рукаве. Лорд очень скоро почувствовал себя лучше, и ему сделалось смертельно стыдно за свою слабость.

– Уходи, – бросил он старой служанке. – Я скоро вернусь, приготовь мне ванну.

– Спасибо, Астания, – ласково сказала Алтын. – Вы просто умница.

Она не сказала: «Ты хорошо служишь, я велю тебя наградить». Она сказала: «Вы просто умница».

Лорд прикрыл глаза. Под веки точно насыпали муравьев и жгучего перца. Эта девчонка портила ему жизнь похлеще всех рецидивов, вместе взятых.

Прохладная ручка легла на его горячий влажный лоб.

– У вас жар, майлорд. Вам нужно лечь.

Анджело невольно дернулся. Он не выносил, когда к нему прикасались неожиданно и без его ведома.

Алтын отшатнулась.

– Простите. Я не хотела.

Лорд едва не застонал от собственного бессилия. Это же надо было так скомкать визит, так испортить то, что могло бы привести… могло бы привести…

Он взял себя в руки и встал.

– Это я прошу у вас прощения, Ваше Высочество. Застарелая лихорадка. Подхватил где-то в Суши несколько лет назад. С тех пор случаются… ммм… рецидивы. Мне крайне неприятно, что вы стали свидетельницей…

– Анджело, – перебила его принцесса. – Вы – инициированный оборотень?

Кавалер Тени почувствовал, что ему снова нужно сделать большой глоток отвара болотного корня, и немедленно. В голове шумело, нежное участливое лицо расплывалось перед глазами. Он посмотрел на Алтын почти умоляюще и с отчаяньем подумал, что еще минута – и он все ей расскажет.

Принцесса ждала. Лорд Анджело откашлялся и поправил шпагу.

– Конечно, нет, майледи, – сказал он холодно. – Как вы могли подумать.

Свет в ее лице погас. Она неуловимо съежилась и слегка махнула рукой.

– Действительно. Простите мне эту инсинуацию, майлорд.

– Я могу идти?

– Идите. Но я прошу вас подумать…

– Благодарю за аудиенцию, Ваше Высочество.

Кавалер Тени откланялся. Принцесса подошла к окну и стала смотреть в сад. Ее брови сосредоточенно хмурились.

Глава 5

В работу Грош втянулся на удивление легко. Его расписание совпадало с началом занятий в колледже, а поздние возвращения он объяснил матери тем, что подрабатывает в кафе после занятий. Она было запротестовала, но Грош так искренне уверял ее в том, что работа совершенно не бей лежачего, что ему фактически задаром платят деньги, что она смирилась. Хотя бояться за него не перестала.

– Все-таки, уже скоро осень, сынок… Темнеет рано. А закат…

– Не волнуйся, мам. Я нормально себя чувствую. Если что – найду, где спрятаться… Да не смотри ты так! Ничего не будет.

Того нищего он больше не встречал – похоже, старик сменил место. В кафе к новому работнику относились без восторга, но ровно; его напарник, подавальщик по кличке Мотыль, оказался хорошим парнем, дружелюбным и веселым. Он щедро делился с новеньким чаевыми, которые оставляли зашедшие потусоваться барышни с Высших Дамских курсов и небогатые кайны среднего звена, регулярно обедавшие в кафе.

Рыжая не появлялась. Грош почти забыл о ней. Ну, не то чтобы забыл, но старался.

Дни становились все короче, и праздник Большой Охоты, главное шоу сезона, неумолимо приближался. У матери прибавилось заказов, как всегда перед праздниками. Из колледжа студентом Купером никто не интересовался, и Грош, беспокоившийся поначалу, что в его отсутствие придет посыльный от директора или принесут письмо, слегка расслабился и даже начал лучше есть.

Так прошел месяц.

Грош стоял за кассой и неудержимо зевал. Небо с утра обвисло как мокрая серая вата на курящихся хлипким дымком печных трубах по всему городу; в воздухе дрожала водяная пыль, старые камни мостовых влажно блестели. Грош, вообще-то, выспался, но непогода и хмарь всегда вызывали у него желание залечь под одеяло и не высовывать носа в неприветливую действительность. К тому же, его немного знобило – похоже, простудился на сквозняке, который пролетал по кафе всякий раз, как открывалась входная дверь.

Вот и сейчас по ногам и спине потянуло холодом, Грош без интереса поглядел в сторону распахнувшейся двери и увидел мокрый алый дождевик с низко надвинутым капюшоном, похожий на маленькую копну на ножках. Следом за первой в дверь протиснулись еще несколько цветных копен – синяя, желтая и апельсиново-оранжевая. Потоптавшись в образовавшейся лужице, дождевики, распространяя вокруг себя сырость и щебет, уселись за дальний столик и принялись разоблачаться. На свет появились нежные личики, разрисованные в меру финансовых возможностей владелиц, и чуть влажные на концах локоны разных цветов. У той, что сидела спиной к кассе, волосы отливали медью.

Грош замер.

Барышня не оборачивалась. Мотыль, приветливо улыбаясь, подхватил со стойки карту блюд и напитков и направился к дальнему столику.

Грош уставился невидящим взглядом в кассовый аппарат и изо всех сил пытался взять себя в руки. Зубы у него начали постукивать. В груди знакомо заныло. Нет, кажется, это не простуда…

– Эй, Купер, тебе что, плохо? – вернувшийся с заказом Мотыль озабоченно заглянул ему в лицо. – Выйди на воздух, проветрись, я за тебя постою. Давай скорей, на тебе лица нету… вон в ту дверь, мимо кухни и на задний двор.

На подгибающихся ногах Грош обогнул стойку и потащился по узкому темному коридору, обливаясь ледяным потом и стуча зубами. Торкнулся в дверь, уже мало что соображая, не понимая, что надо откинуть щеколду, потом кое-как сообразил, трясущимися руками отпер и вывалился в морось и серые сумерки. Сделал несколько шагов по крохотному каменному дворику, колени ослабли, он присел в темном углу и скорчился, дрожа и вытирая слезящиеся глаза. Грудь горела огнем, до любой части тела было больно дотронуться, озноб становился все сильнее, – эх, дурак, надо было брать с собой отвар… Из подворотни, совсем черной в наступивших сумерках, метнулась тень.

– Грош!.. Где ты?.. Грош!

Сначала ему показалось – мама. Но это была рыжая, она, наверное, обежала кафе кругом и нашла вход во двор с улицы. Теплые руки обхватили сзади согнутую спину, барышня развернула его к себе, прижала к груди мокрую голову.

– Грош… Грош… погоди…

– Уходи, – сумел выдавить он сквозь стучащие зубы. Его уже колотило без остановки. – У…ходи…