Коловрат. Судьба

– Угощайся, чем бог послал. Жирный косой попался.

– Благодарствую, – ответил ратник, усаживаясь рядом на бревно и озираясь по сторонам, чем уверил воеводу в том, что разговор будет не для посторонних ушей.

– Ну, сказывай, зачем пришел? – подтолкнул Коловат в бок верного Ратишу, – ведь не просто со мной перекусить. Разумею я – дело есть?

– Прав ты, Евпатий Львович, – кивнул Ратиша, – есть дело.

– Не томи, – надавил Коловрат, – устал я маленько, спать хочу. Только сегодня и сможем отдохнуть по-божески, а завтра и послезавтра нам скакать без роздыха. В седле спать придется.

– В общем, – осторожно подбирая слова, начал Ратиша, – хочешь верь, хочешь не верь, но думаю я, что в войске нашем смута затевается.

– Это ты о чем? – уточнил Коловрат.

– Ты, Евпатий Львович, сам велел примечать все странное по дороге, да за людьми княжескими приглядывать. – продолжил Ратиша, обсасывая косточки. – Так вот. Покуда возле Пронска снег топтали, никаких гонцов ни Ингварь, ни Тишило никуда не посылали. Но как только отъехали подальше, у развилки на Козельск тысяцкий с тремя ратниками в сторону отъехал, будто посмотреть что-то, а вернулся только с двумя.

– С двумя, говоришь? – нахмурился воевода. – Думаешь, гонца тайного отправил?

– Думаю, – кивнул Ратиша, – и ускакал он так быстро, что перехватить я его не успел. Послал человека вдогон, да где там – ищи ветра в поле.

– А куда тот гонец поскакал? – еще больше посмурнел воевода, даже перестав жевать.

– Точно не ведаю. От Козельска дорога разветвляется сразу на несколько путей. Но хорошие, проезжие, только на север и юг ведут. В Смоленск али в тот же Чернигов. Назад к Пронску можно возвернуться только по той дороге, где мы ехали. Чтобы по лесам не плутать.

– Не Пронск ему, похоже, нужен, – решил воевода, поразмыслив. – Но тогда что? Эх, жаль, поймать не удалось гонца. Поговорили бы тогда по душам. Мутит что-то Ингварь, это к бабке не ходи. Только как бы узнать наперед, что задумал князь.

Вздохнув, Коловрат обернулся к Ратише, тоже на всякий случай осмотревшись по сторонам. Но, к счастью, сидели они далеко от ближайших костров. Никто их разговор услышать не мог.

– А что ты там про смуту начал говорить?

– Дружина у нас надежная, ты ее лично в бою проверял. Но сам знаешь, что почти пять сотен ратников в ней – люди Ингваря. Их Тишило с собой привел, когда приказ идти в Чернигов появился, чтобы охрану князя усилить.

– Знаю, – кивнул воевода. – И что, ропщут? Остальных задирают?

– Открыто наших не задирают пока, хотя… пару раз было дело. Чуть не подрались на прошлой стоянке из-за места под шатер. Слово за слово. Еле разнял.

– Ну бывает, повздорили мужики, – усмехнулся Евпатий, – война началась. Скачут долго, мороз, устали немного. А смута в чем?

– Пока не могу ничего толком предъявить, кроме того, что на приказы Лютобора и мои огрызаются. Словно показать хотят, что мы им не указ. Мол, у них свой князь есть. Да еще пару раз видал, как Тишило ратников своих собирал по несколько человек и что-то им говорил вполголоса. А как кто из наших приближался – умолкают и расходятся. Словно тайные дела обсуждали, какие никому слышать не надобно. Да брошка та, с золотым петухом, что Тишило носит на плаще, все из головы нейдет. В общем, неспокойно у меня на душе, Евпатий Львович.

– Ну, ежели кто еще огрызаться будет, можешь утихомирить, – приказал Евпатий, – жестко и быстро. Даже пусть Ингварем в ответ стращать начнет. Время военное, базар разводить не потребно.

Затем воевода нагнулся почти к самому уху Ратиши и перешел почти на зловещий шепот:

– А насчет самого Ингваря у меня приказ имеется от князя нашего – случись что, и его судьбу решить смогу. Так что следи дальше и, если что, докладывай. Нужно любую смуту упредить.

– Понял тебя, Евпатий Львович, – кивнул Ратиша, – только уж ты обдумай наперед, как быть. Все ж таки пятьсот воинов у Ингваря. Ежели какой раскол – сеча выйдет кровавая. Главное, чтобы в спину нам не ударили.

– У нас по-любому ратников больше, – успокоил его Коловрат, – авось, не рискнет Ингварь супротив меня пойти. Это же значит – супротив брата своего, князя рязанского выступить. Смутно все как-то, конечно. Может, мы с тобой и ошиблись все ж таки.

– А гонец? – напомнил Ратиша.

– Время покажет, – закончил разговор воевода, – иди спать покудова. Чует мое сердце, недолго развязки ждать.

На том и порешили.

И вот теперь, сидя за раззолоченной скатертью княжеского стола, Коловрат исподволь разглядывал лицо Ингваря, не понимая до конца, чего ждать. Князь явно что-то замышлял, но до прибытия в Чернигов ничего примечательного более не случилось. Скакали несколько дней без роздыха и явились пред светлы очи князя Михаила, падая от усталости, даже одежды не переменив. Больно уж время поджимало.

Беспокоил, конечно, Евпатия пропавший гонец. Куда тот направился? Но если Ингварь не учудит ничего прямо сейчас и вернется в Рязань с ответом Михаила Черниговского, то и ладно. «С гонцом этим чуть позже разберемся, когда время позволит, – решил Коловрат, – главное, войско Михаила получить в подмогу и от Рязани удар отвести. А татар отобьем, там и с заговорщиками поквитаемся».

– Вот что, други мои, я вам скажу, – нарушил гнетущую тишину Михаил Черниговский, молча стоявший все это время у слюдяного окна, словно совещался с небесами, – завтра я ухожу в новый поход на Волынь. Против врага моего Даниила Галицкого, что осмелел в последнее время. Опосля того, как поприжал я Даниила в прошлой сшибке, друзья его верные – поляки во главе с Конрадом Мазовецким и немецкие крестоносцы – принялись Волынь грабить. Тогда осознал он, наконец, что друзей на западе искать не стоит, и заручился поддержкой великого князя Владимирского против меня. Слыхали небось, что Ярослав Всеволодович, брат его, в прошлом годе привел сюда рати владимирские и крови пустил много моим подданным. Пожег земли и города разграбил. До сих пор не оправился Чернигов от того кровопускания. Вот за то и должен я отмстить Даниилу. Ярослав же с тех пор в соседнем Киеве сидит князем. Но и до него с братом черед дойдет. Дайте срок.

Не услышав пока ни слова про Рязань, Евпатий даже затаил дыхание, когда Михаил Всеволодович умолк.

– Сие означает, что войска мне сейчас нужны самому. Все войска, – с силой выдохнул из груди слова князь Черниговский, развернувшись к послам. – Окромя того, добавлю, что пятнадцать годов назад, когда я с Мстиславом Удалым и другими князьями на Калку ходил, да с татарами вашими схлестнулся, рязанцев там не было. Не пошли они на Калку тогда, Русь защищать.

Евпатий поймал напряженный взгляд Ингваря, но оба не произнесли ни слова. Чуяли, что еще не все сказал владетель Черниговский, лицо которого стало вдруг непроницаемым, хоть и вымолвил уже главное.

– А потому не взыщите, други мои. Просьбу князя вашего Юрия, коего люблю как брата, уважить не смогу. Передайте Юрию, как дела свои кончу, отмщу Даниилу, так и к вам подойду на подмогу. А сейчас пейте, ешьте да отдыхайте с дороги. Разговор наш окончен.

– Благодарствуем, княже, за прием и стол отменный, – ответил Ингварь, в глазах которого блеснул холодный огонек злобы, не укрывшийся от наблюдательного Евпатия, – ответ твой ясен. Думали мы, поможешь войсками Рязани, но у тебя, я вижу, своих забот полон рот. Так и передам Юрию. Пойдем, Евпатий. Нечего более здесь рассиживаться. Отдохнем ночь и с рассветом обратно поскачем.

Он поднялся, всем видом показывая, что более не намерен задерживаться за княжеским столом, и направился к выходу. Это было неуважением к хозяину, но Михаил стерпел. Или показал, что стерпел. Ссориться еще и с рязанцами ему было сейчас не с руки. Да и не хотел он ссориться, как показалось Евпатию. Но и жертвовать своим войском накануне похода тоже не стал. «Своя рубашка ближе к телу, – подумал Коловрат, тяжело подымаясь вслед за Ингварем. – Только что теперь с Рязанью будет?»

Но вслух только поблагодарил князя за угощения.

– Прощай, Евпатий, – кивнул ему в ответ Михаил Всеволодович и, вдруг наклонившись почти на ухо, шепнул еле слышно: – Береги князя своего.

Удивленный воевода даже отпрянул от неожиданности. Но встретившись взглядом с Михаилом, оглянулся на Ингваря – и вдруг понял, про какого князя тот говорил. Словно знал нечто, Евпатию пока неведомое.

– Прощайте, гости дорогие, – нарочито громко произнес Михаил Всеволодович, словно извинялся, – не поминайте лихом. Даст бог, свидимся еще.

Услышав эти слова, Ингварь вдруг остановился у раскрытой двери и сказал с какой-то едва уловимой ухмылкой, обернувшись:

– Обязательно свидимся, княже. Не сомневайся.

И вышел, не дожидаясь ответа Михаила. На мгновение Евпатий остался один в зале с князем Черниговским. Коловрат обернулся, чтобы вновь встретиться с ним взглядом и, может, понять что-то еще, ускользавшее от него в этих придворных интригах. Но Михаил Всеволодович уже стоял у окна, в задумчивости глядя на сгущавшиеся сумерки, и, казалось, позабыл про своих гостей.

«Вот и закончилась мое посольство», – вздохнул Евпатий, покидая княжеские палаты вслед за Ингварем.

Глава третья

Беглецы

Получив ответ, раздосадованный Ингварь и в самом деле не стал тянуть с отъездом. Приказал выступать на рассвете, а разбросанное по посадам вокруг города войско – Михаил никому из гостей не разрешал держать такую силу в одном месте – собрать на другом берегу Десны. С той стороны, откуда они въезжали в Чернигов. И ожидать там его прибытия.

Евпатий наказ княжеский выполнил. И когда первые лучи солнца позолотили маковки церквей, войско было собрано, чтобы немедля отправиться в обратный путь к Рязани. Ожидали только самого Ингваря, ночевавшего в тереме, что находился в южной части города. Да Тишило с небольшим отрядом дружинников – около сотни людей Ингварь оставил при себе. Остальные находились здесь же, на берегу Десны, поэтому Евпатий ничего подозрительного в поведении князя не заметил. На то он и князь, чтобы с большой охраной ездить, да еще в военное время. Но на всякий случай Коловрат все же приставил к нему пару соглядатаев. Чтобы присмотрели, да в случае чего донесли.

Поеживаясь от утреннего холода, Евпатий сидел на коне, поглядывая в сторону просыпавшегося Чернигова. По правую руку от него дремал в седле верный Ратиша. По левую находился Яромил, сотник, что был пока за старшего над воинами Ингваря заместо Тишилы.

Остальные рязанские ратники выстроились справа и слева от воеводы двумя огромными отрядами. Слева – четыре сотни воинов Ингваревых, а справа почти тысяча бойцов под командой Лютобора. Встали так, словно собирались идти в атаку на отказавший им в помощи город. Отчего дозорные черниговцы на стенах, хоть и не ждали от рязанцев подвоха, но все же слегка волновались.

Позади воеводы, на небольшом отдалении, виднелся хорошо различимый пояс из бесчисленных курганов, окаймлявших полукольцом подступы к городу. Заснеженные курганы хранили в себе могилы древних князей черниговских да их знатнейших богатырей-дружинников.

А прямо перед Коловратом, на высоком холме, спускавшемся тремя огромными выступами к широкой реке, раскинулся необъятный Чернигов-град. Евпатий уже бывал здесь, но до сих пор не переставал поражаться его размерам. Мало таких городов было на Руси, да и почитай во всех землях западных. Чернигов был огромен. Как минимум в несколько раз больше его родной Рязани. И обитало в нем почти сорок тысяч человек. В современном же Коловрату городке Париже, как припомнил воевода из прошлой жизни, проживало сейчас втрое меньше людей.

Красавец-Чернигов был усыпан великолепными храмами, маковки которых блестели в первых лучах нарождавшегося солнца и были хорошо видны Коловрату даже отсюда. Множество каменных палат имелось в этом городе. Особенно привлекали взор княжеские – огромное сооружение с арками и колоннами. Впрочем, почти все каменные палаты находились в кремле, за стенами которого стояли дома попроще: из дерева и соломы. Для обычных ремесленников да работного люда. А вокруг городских стен было немало предместий, где и вовсе попадались землянки.

Казавшийся бесконечным город был разделен на три части высокими крепостными стенами с островерхими башнями, а кроме того, имел дополнительную защиту в виде рвов. Через ближайший ров, напротив главной башни, был перекинут деревянный мост. И по нему, едва не сшибая встречных, скакал сейчас во весь опор всадник. Размахивая на ходу руками, он что-то кричал, словно пытаясь привлечь внимание расположившихся на дальнем берегу рязанцев.

– Гляди, Евпатий Львович, – встрепенулся вдруг Ратиша, прогнав дрему и присмотревшись, – вроде наш человек скачет. Али случилось что?

– Похоже, случилось, – кивнул боярин, поневоле напрягаясь, ибо узнал в этом ратнике одного из своих соглядатаев.

– Кричит что-то, – пробормотал Ратиша, – только не разберу, что именно.

К этому моменту всадник преодолел мост через ров и проскакал по льду половину расстояния до берега замерзшей реки, не переставая кричать и размахивать руками. И только тут до Евпатия, наконец, донеслось:

– Убе-е-ег! Ингварь убе-е-ег!

– Ингварь сбежал? – в недоумении произнес Ратиша, оглядываясь на стоявших чуть поодаль княжеских ратников. – Это как же так? Куда?

Но слова всадника услышал не только Ратиша. Сотник Яромил потянул уздечку, поддал коню пятками и, чуть отъехав в сторону, выхватил из ножен меч.

– Извини, Евпатий Львович, – произнес сотник, не таясь, глядя прямо в глаза воеводе, – велено придержать тебя здесь, покуда Ингварь не ускачет.

– Ах ты, собака, – закричал Ратиша, тоже выхватывая меч из ножен, – предал твой князь Рязань все-таки. И ты с ним?

Коловрат оставался недвижим между двумя всадниками с обнаженными мечами. Воевода продолжал спокойно сидеть в седле и краем глаза наблюдать, как ратники Ингваря начали перестраиваться в линию поперек берега. То же самое принялись делать и воины под командой Лютобора, почуявшего неладное. Верные Коловрату люди растянулись настолько, что уже перекрыли пути отхода в сторону Рязани, медленно прижимая противника к берегу.

– Ты уверен, Яромил? – переспросил взбунтовавшегося сотника Евпатий, наконец, прервавший молчани. – Это же верная смерть. Нас вдвое больше.

Яромил чуть приподнял меч, нагло глядя Коловрату прямо в глаза, но молчал.

– Прежде чем взмахнешь мечом, знай – это будет твой последний бой, – спокойно предупредил воевода. – Очень скоро ты сдохнешь, как собака.

– Мы люди княжеские, подневольные, – нагло заявил в ответ Яромил, криво усмехаясь. – Нам сказали умереть – мы умрем. Но тебя остановим.

– А вот это вряд ли.

И, подав Ратише знак атаковать, Евпатий, не доставая меча, вдруг резко бросил коня вперед. А затем и вовсе спрыгнул с холма вниз, поскакав по заснеженному склону навстречу своему соглядатаю, который уже был почти на берегу реки.

Яромил рванулся было за ним, но путь ему преградил Ратиша.

– Ты куда собрался, иуда? – возопил он. – Сначала со мной поговори.

– Это мы с удовольствием, – прошипел сотник, – надоело вас терпеть.

Их мечи скрестились со звоном, вышибая искры.

– В атаку! – послышался чуть вдали крик Лютобора. – Прижать к реке, никого не выпускать!

– Бей собак Юрия! – раздался ответный клич. – Вперед, за истинного князя!

Топот копыт сотряс заснеженный берег. А вскоре раздался грохот от сшибки затянутых в броню всадников и послышался звон оружия. На берегу, прямо на глазах удивленных черниговцев, началась настоящая битва среди ратников рязанского войска.

Но все это уже не так интересовало Коловрата, как побег Ингваря. Когда позади него с криками столкнулись две конные лавины, он был уже у самого льда и осадил своего коня напротив только что преодолевшего реку всадника.

– Где Ингварь? – прокричал воевода бойцу, изумленно взиравшему на начавшееся сражение.

– Убег! – выпалил задыхавшийся гонец, конь под которым нервно переставлял копыта.

– Куда убег, проследил?

– А как же, Евпатий Львович, – обиделся соглядатай, тут же позабыв про кипевший поблизости бой. – Как только князь Ингварь да Тишило с сотней своей выехали из ворот, сразу завернули не в ту сторону… На Рязань же сюда, к восточным воротам надо было сворачивать, а они вдруг поехали к западным, что на другом конце города. Тут я сразу и смекнул: задумал Ингварь что-то неладное. И решил за ним проследить, как ты велел.

– Молодец. Дальше что было? – надавил Коловрат, уставший от ненужной болтовни. – Куда направился князь?

В этот момент их разговор ненадолго прервался. С холма скатилось десятка три всадников, устремившись к месту встречи воеводы с соглядатаем. То были люди Ингваря, вознамеривавшиеся во чтобы то ни стало убить воеводу или хотя бы задержать его. Но тут же навстречу им хлынула волна из ратников Лютобора, вновь преградив путь. Жестокая драка завязалась уже буквально в сотне шагов. Люди падали с мертвых коней и бились пешими. Кое-кто даже выбежал на лед, продолжая сражаться.

Выше по склону сеча растянулась почти на версту. Бросив взгляд в сторону города, воевода заметил, что опытные в ратных делах черниговцы на всякий случай подняли мост и закрыли ворота в башне, из которой недавно выехал его соглядатай.

«Ну, просто ледовое побоище, – подумал Евпатий, посматривая на сражавшихся вдоль реки. – Вот позабавили мы князя Михаила. Того и гляди, сюда его дружина подтянется».

– Продолжай, чего замолчал! – приказал воевода, одновременно сдернув арбалет со специального крючка на седле. Евпатий засунул ногу в прикрученное к нему стремя и стал натягивать тетиву двумя руками.

– Ну, так вот… – выдавил из себя соглядатай, озадаченно поглядывая то в сторону приближавшегося побоища, то на воеводу, деловито заряжавшего самострел, – довел я их до самых западных ворот, которые тоже к берегу Десны выходят, только далече отсюда…

Сказав это, собеседник воеводы опять умолк, заглядевшись на то, как Евпатий достал из притороченной к седлу сумки и вставил в ложе короткую стрелу.

– Потом что было? – поторопил его воевода.

На этот раз соглядатай вовсе не стал отвечать. Вместо этого, перехватив покрепче узду, как человек, который собрался пустить лошадь вскачь, он указал куда-то за спину воеводе.

Коловрат повернул голову, заметив, как один из всадников Ингваря убил своего поединщика и бросил коня в образовавшееся перед ним пустое пространство. Размахивая окровавленным мечом, всадник этот несся к ним на всем скаку и остановить его было уже некому. Расстояние быстро сокращалось. Приглядевшись, Коловрат узнал сотника Яромила.

– Куда же ты сбежал, воевода! – кричал сотник, потрясая окровавленным мечом. – Мы с тобой еще не договорили.

Когда оставалось не больше десяти шагов, Коловрат, по-прежнему спокойно сидевший в седле, вдруг развернулся лицом к нападавшему и вскинул руку с арбалетом. Раздался сухой щелчок. Арбалетный болт прошил нагрудник Яромила, выбив того из седла. Сотник рухнул на снег, но был еще жив, когда воевода неторопливо подъехал к нему.

– Много чести с тобой разговаривать, падаль, – произнес Коловрат, глядя как умирает, харкая кровью, предатель. И добавил, видя лютую ненависть в его глазах: – Я же предупреждал: для тебя это будет последняя битва.

Закончив скоротечную схватку, воевода обвел спокойным взором сражение у реки. А затем, как ни в чем не бывало, вновь обернулся к своему собеседнику.

– Так куда направился Ингварь? – произнес Коловрат, приторочив арбалет обратно к седлу.

– Когда его отряд тайно покинул город, – затараторил соглядатай, отводя взгляд от мертвого сотника, – я вышел за ними, крадучись, но проследить смог только до края предместья. Далее дома и сараи закончились, меня могли увидеть.

Поймав на себе нервный взгляд воеводы, соглядатай, происходивший из простых ратников, поторопился закончить свой рассказ:

– За предместьем они некоторое время ехали вдоль берега Десны, а затем свернули от нее на запад и скрылись в полях. А я вернулся к своему коню, и сюда, к тебе, Евпатий Львович. Доложить.

– От реки… на запад – медленно повторил воевода, потеребил бороду и добавил, как зачарованный: – То бишь в противоположную от Рязани сторону… хм-м.

Некоторое время он молчал, напряженно соображая. Поглядывал то на стихавшее сражение, то на нервно перемещавшихся по стенам черниговцев. И вдруг его осенила догадка.

«Так ведь там же до границы Киевского княжества недалече, – подумал вдруг прозревший Коловрат, у которого сложилась полная картинка происходящего, до сих пор ускользавшая и разрозненная. – Полдня пути, не более. Так вот где ты задумал укрыться, изменник. Вот куда ты гонцов слал».

– Молодец! – похвалил воевода следившего за Ингварем ратника, даже хлопнул того по плечу. – Вернусь – награжу. Езжай к своим в сотню.

А сам, тут же позабыв про него, развернул коня в сторону сечи и присмотрелся. Разыскал глазами Лютобора. Верные воеводе ратники уже перебили половину мятежников Ингваря и отбросили от берега вглубь заснеженного поля, окружив. Путь вдоль реки был свободен. Пришпорив коня, воевода вновь взобрался на холмистый берег и свистнул, привлекая внимание Лютобора. Заметив воеводу, тысяцкий вышел из боя.

Изможден был Лютобор, весь в крови, видать, не одного ворога своей рукой приговорил уже.

– Ранен? – вопросил Коловрат.

– Бог миловал, – отмахнулся Лютобор, убирая меч в ножны, – то не моя кровь, а врагов наших.

– А Ратиша где? – осторожно поинтересовался Коловрат, обшаривая взглядом белое поле, усеянное мертвецами в одеждах русичей. Последнее, что видел воевода, как Ратиша схватился за его спиной с предателем Яромилом, а после вновь сам повстречался с изменщиком.

– Здесь я, Евпатий Львович, – раздался вдруг знакомый голос из-за спины.

Коловрат обернулся и увидел подъезжавшего на коне ратника. На правом плече его виднелась небольшая, но кровоточившая рана. В левой руке Ратиша держал разколошмаченный щит.

– Увидел тебя и сразу понял, что есть разговор, – объяснил свое появление Ратиша, останавливая коня на холме, с которого было хорошо видно все сражение.

– Живой? – не поверил своим глазам воевода.

– Да что мне сделается, Евпатий Львович, – проговорил Ратиша, отбрасывая ненужный щит, который уже почти треснул пополам. – Только мы с Яромилом схлестнулись, как Лютобор со своей лавиной подоспел, и нас развело, как щепки на морской глади. Пару раз только и успели ударами обменяться.

– Это он тебя угостил? – спросил Коловрат, заметив рану на плече.

– Он, паскуда, – кивнул Ратиша. – Хоть и царапина, но обидно. Жаль, я ему ответить не успел как следует.

– Ничего, я за тебя поквитался, – сообщил ему радостное известие воевода, кивнув в сторону берега, – больно уж хотел он меня на тот свет спровадить, да я его вперед пропустил.

– Туда ему и дорога, – кивнул Ратиша. – Сказать-то что хотел, Евпатий Львович?

– Ингварь с оставшейся сотней скачет сейчас в сторону Киевского княжества, – не стал тянуть воевода. – Думаю, именно там он схорониться решил до срока.

– Похоже, – согласился Ратиша, чуть подумав. – Тут ведь недалече. Туда, наверное, и гонцов слал.

– Во то-то и оно, что граница совсем рядом, – покачал головой воевода, – ежели Ингварь с Ярославом Всеволодовичем сговорился, то наверняка к нему и скачет. Как границу перемахнет, ищи ветра в поле. Нужно его перехватить здесь, в черниговских землях. А после пред светлы очи Юрия доставить. Пусть сам решает, как с ним быть.

Ратиша и Лютобор молчали, ожидая дальнейших приказаний.

– В общем, рассуждать далее некогда, – решил Коловрат. – Обвел Ингварь меня вокруг пальца. Задержал, людей своих не пожалев. Нужно скакать без роздыха. Авось к вечеру нагоним.

Коловрат повернулся к Лютобору.

– Ты тут дела заканчивай. Добивай всех предателей, кто супротив нас еще мечом машет. Чтоб ни одна собака не ушла от возмездия. Людей у тебя достаточно. Но Ратишу и еще три сотни бойцов я у тебя заберу. Ингваря в полон взять хватит.

– Сделаю, Евпатий Львович, – согласился Лютобор, – ты сам поспешай. А то не ровён час, утечет Ингварь в Киев.

– От меня не уйдет, – зло пообещал Коловрат, – я его зубами рвать буду. Уверен, из-за него Евпраксия с наследником на тот свет раньше срока отправилась. Он у меня за всё ответит.

В этот момент Евпатий увидел, как на другом берегу в башне вновь опустили мост и открыли ворота. Вскоре из города показался отряд черниговских ратников, который направлялся к месту почти закончившейся сечи.

– Ну, черниговцам сам все объяснишь, – наказал воевода Лютобору, – а то мы торопимся. После переговорим. Так и передай посланцам Михаила.

– Передам, – кивнул Лютобор, – скачите с богом.

Забрав три сотни ратников и не обращая внимания на приближавшихся черниговцев, Коловрат с Ратишей устремились вдоль берега Десны на юг. Проскакав версту, они беспрепятственно обогнули город и, заметив западные ворота, переправились по льду через реку.