Сладких снов

Вот так…

При разрешении, которое оставляет желать много лучшего, Гренс принимается за работу с контрастами.

Успех, конечно, маловероятен, но опыт показывает, что иногда срабатывает и это. Если изображение недостаточно контрастно, можно попробовать нанести белила на серые участки, – на то, что Гренс поначалу принял за пыль или грязные пятна на зеркале. По-видимому, это все-таки буквы, и их нужно всего лишь сделать отчетливее.

С мелкой моторикой у него всегда было неважно. Легкие прикосновения кисти в неуклюжих пальцах – и вот серые пятна организуются в некое подобие букв.

Или все-таки нет?

Он все еще ничего не видит. Но кисть порхает, направляемая все более уверенной рукой. Белая краска попадает в точности туда, куда нужно.

Он поднимает голову, чтобы разглядеть листок на расстоянии.

Вот так. Похоже, это действительно то, что надо.

Текст – чистое поле – текст.

Эверт Гренс глубоко вдохнул и выдохнул. Животом – он специально обучался этой технике. И в следующий момент увидел наконец первую букву – N – в зеркальном отражении, конечно.

Гренс снова сфокусировался на сливающихся белых пятнах, пока не сформировалась вторая – О.

Третья, напротив, долго ему не давалась. Никак не хотела вырисовываться. Как ни вглядывался Гренс, как ни пыхтел над бумагой с тоненькой кистью в руке – не видел ничего, кроме разрозненных белых участков.

С четвертой получилось проще.

Пятая.

Наконец шестая.

D I – K

Именно так, похоже, это должно выглядеть.

Гренс попытался угадать, что поставить на оставшиеся два чистых поля.

NORDISK – первая путеводная нить к голубой бабочке, которая теперь порхает в волосах совсем другой девочки.

Следующее слово вырисовывалось так же медленно. Осторожное прикосновение кончиком кисти – внимательное вглядывание – снова кисть. И вот наконец – четыре буквы из шести.

M O B F

Эверт Гренс включил компьютер, открыл Гугл и забил в поисковое поле то, что имел на тот момент:

NORDISK MOBF

Множество совпадений – Гренс не успел вылить в себя остатки холодной жижи со дна кофейной чашки.

Отсортировав рекламу и проплаченные объявления, которые, как всегда, шли первыми и мешали поиску, комиссар, в конце концов, оставил один-единственный правдоподобный вариант: Nordisk Møbelfremstilling – похоже на название мебельной фабрики.

Кликнув на ссылку, Гренс перешел на сайт с датским текстом и логотипом, который был на рубашке мужчины с фотографии. Предприятие с почтовым адресом в Рёдберге – небольшом городке, о существовании которого Гренс узнал впервые. Судя по карте, Рёдберг находился на острове Фальстер, в паре миль к югу от города Нюкёбинг-Фальстер, на юго-востоке Дании.

Гренс быстро поднялся – он не желал смотреть на эту фотографию дольше необходимого. На данный момент был актуален лишь один листок из двенадцати – тот, который с зеркалом и текстом. Именно он дал первый фрагмент картины, из-за которого комиссар подвергся сомнениям. Что на самом деле стояло за всем этим? Что, если кто-то таким образом подшутил над ним?

Он имел дело с опытным педофилом, перепродававшим товар подельникам через Интернет, – иначе как объяснить информацию о еще восьми изображениях в той же серии? Мог ли такой тип повести себя настолько неосторожно, что сфотографировался в рубашке с логотипом, дававшим четкую наводку полиции? Которую стокгольмский комиссар раскрыл, опираясь исключительно на технические средства доцифровой эпохи – лупу и канцелярский забеливатель, вышедшие из употребления еще до начала XXI века? Или же это голубая бабочка разбудила его воображение и заставила увидеть то, что Гренс хотел бы видеть?

Комиссар опустился на корточки и собрал с пола оставшиеся листки, переворачивая каждый обратной стороной, чтобы не смотреть на изображения.

Но, может, еще и затем, чтобы перестать формулировать все новые вопросы, подводящие к самому последнему, в отношении которого Гренс совсем не был уверен, что хочет знать на него ответ. Был ли этот снимок и в самом деле скрытым посланием, за которым стояла некая история? То есть была ли девочка с голубой бабочкой в волосах как-то связана с другой, которая тоже носила такую заколку и на чьих фиктивных похоронах Гренс побывал всего пару месяцев назад?

Суббота, половина шестого утра – время, когда большинство нормальных людей отсыпается после рабочей недели. Эверту Гренсу на это наплевать. Он давно приучил своих коллег к тому, что их могут разбудить хоть посреди ночи – в любой момент, когда у него возникнет в этом необходимость. Чаще всего это случалось именно тогда, когда нормальные люди не разговаривают по телефону, и это служило самым очевидным доказательством того, как мало было дела комиссару до привычек нормальных людей.

Именно поэтому он еще раз набрал ее номер. Пятый раз за какие-нибудь пару минут.

И именно поэтому она отказывалась отвечать, как и каждый раз на протяжении почти года. Но сегодня Гренс решил не сдаваться, и Марианна как будто это почувствовала. Потому что после того, как он позвонил еще и еще, а потом и еще два раза, она наконец приняла вызов.

– Эверт? И именно сейчас, когда…

– Доброе утро, Марианна.

– Похоже, ты меня не понял. Я не желаю иметь с тобой никаких дел. Ни-ко-гда.

– Я понял. Хотя никогда не считал эту идею удачной.

– Я кладу трубку. И не заставляй меня менять номер.

– Не клади трубку. Я хотел поговорить не с тобой.

Она замолчала, и Эверт услышал чье-то медленное дыхание на заднем плане. Кто это так сладко храпел рядом с ней? Его шеф Эрик Вильсон?

– Так с кем ты хотел поговорить? С Эриком? Вы каждый день видитесь на работе.

– Во-первых, я хотел бы попросить тебя ничего не говорить Эрику об этом моем звонке.

Она опять замолчала, и Эверт прекрасно понимал ее сомнения. В кои-то веки он дозвонился на ее номер, и этот разговор мог бы стать первым шагом к примирению, потому что это по вине Гренса Марианна перевелась в другой отдел, и в результате комиссар заявляет, что хочет говорить не с ней, а с кем-то другим. Одно это звучало подозрительно.

– Вот как? И что это значит? И с кем же это ты, интересно, хотел поговорить, если звонишь на этот номер посреди ночи и не желаешь слышать ни меня, ни Эрика?

– Ты знаешь, что с тобой я готов говорить в любое время. И даже не только говорить… Но именно сейчас, Марианна, именно в это утро, я хотел бы с твоей помощью выйти на того молодого человека, с которым мы работали в прошлом году и который может то, чего не может никто – вскрыть любую тайную сеть в Интернете.

– Билли?

– Возможно. Двадцать лет или около того. Тощий, бледный и… немного себе на уме.

– Билли.

Она замолчала вот уже в третий раз. То, что поначалу казалось Гренсу раздражением, а потом перешло в сомнения, теперь выглядело как осторожность.

Марианна понизила голос:

– Чем ты занимаешься, Эверт?

– Одним расследованием.

– Для которого тебе требуется помощь человека извне? И о котором ты не хочешь говорить своему непосредственному начальнику?

– Расследованием, которое… не совсем официальное, скажем так. Пока…

На какое-то мгновение Гренс почувствовал, что она его поняла. Марианне всегда нравилась его дерзость идти в обход системы.

– Ну хорошо. Я знаю, как на него выйти. Я свяжусь с ним и потом перешлю тебе его адрес. Потому что, как я догадываюсь, ты не слишком жаждешь видеть его у себя в отделении?

Если момент понимания и был, то он прошел.

– Сам-то как?

– Я?

– Ты ведь понимаешь, что долго так продолжаться не может? Все очень серьезно, если ты беспокоишь людей звонками в такой час. Ты заработался, Эверт. Ты бежишь, и мы с тобой оба прекрасно знаем от чего.

В ее голосе снова прорезались острые, холодные нотки.

– И еще одно, Эверт. Я желаю тебе успеха в твоем новом расследовании, чем бы ты там ни занимался. Но я прошу тебя не звонить мне больше. Я все-таки сменю номер, это я сейчас так решила. Все. Береги себя.

Она положила трубку.

И электронная тишина, как всегда, оказалась невыносимее любой другой.

Эверт Гренс больше не мог оставаться в своем кабинете. Его одиночество больше не было добровольным, а потому давило. Комиссар прогулялся до одного кафе на Хантверкаргатан, которое открывалось раньше других, взял три теплые булочки с корицей и два кофе, черных и крепких. И только успел расположиться за столиком, как пришло сообщение с адресом и кодом домофона. С ее старого номера.

Комиссар редко пользовался метро, но неофициальное расследование требовало столь же неофициальных средств передвижения, не зарегистрированных в управлении полиции. Гренс вышел на станции Сканстюлле и тут же пожалел о том, что так редко посещал Сёдермальм без машины. Так приятно прогуляться пешком по Стокгольму. Гренс пересек Гётгатан и, направляясь по Катаринабангатан в сторону Нюторгет, впервые за долгое время почувствовал себя спокойным. Возможно, это было не совсем то, что воображает себе кое-кто из местных жителей, но вполне себе уютный район, овеянный духом старины, которая почти не ощущалась в той части города, где комиссар прожил бо́льшую часть жизни.

Пять ступенек вверх и лифт, который выглядел намного старше самого Гренса. При одном только взгляде на дверь с металлической решеткой у комиссара перехватило дыхание. Пришлось подниматься по лестнице, этаж за этажом. Позвонив наконец в дверь, Гренс в полной мере ощутил проблему прямо противоположного характера, – дыхание стало слишком частым.

– Доброе утро, комиссар.

Потертые джинсы, застиранная рубаха и на удивление бодрый вид.

– Доброе утро, Билли. Уже проснулся?

– Я еще не ложился, комиссар. Засиделся за компьютером.

– Прошу тебя, не называй меня комиссаром. Ты уже, наверное, понял, что я здесь как частное лицо. Войти можно?

Квартира оказалась небольшой и совсем не такой, какой Гренс ожидал ее увидеть. Ни пустых банок из-под колы и энергетических напитков, ни коробок из-под пиццы или индийской кухни навынос. Везде чистота и порядок, мебель в комнатах выглядела дорогой. Тем не менее это была квартира обитателя виртуального мира: комиссар почувствовал это сразу. Ее святыней был стол с компьютерным оборудованием возле окна в гостиной.

– И как же мне вас называть?

– Эверт.

– Странно как-то…

– Меня звали так, сколько себя помню. Странно, не спорю, но выбора у нас нет. Меня зовут так, как меня зовут.

– Вы не производите впечатления человека, которому нравится, когда малознакомые люди обращаются к нему по имени, – вот что я имел в виду.

Они сели. Юный айти-гений перед компьютером, пожилой комиссар на табуретке, справа от него.

– Прежде чем мы начнем, я хотел бы кое о чем тебя предупредить, – сказал Гренс и сам не заметил, как понизил голос. – Фотографии, с которыми мы будем работать, связаны с самым отвратительным, что только может быть в человеке.

Комиссар выложил на стол распечатанный снимок, и молодой человек сделал то же движение, что когда-то и он сам, – отпрянул, словно для того, чтобы сделать увиденное менее реальным.

– Здесь, на обратной стороне, какие-то цифры и буквы, их нацарапал тот, кто передал мне этот снимок. По мне, все это абракадабра и не более того. Но для тебя они, наверное, что-то значат.

Гренс перевернул листок, на что Билли отреагировал движением ровно противоположного характера – приблизил лицо к листку и расслабился.

– Это адрес из неиндексированного Интернета.

– Вот как?

– Даркнет, комиссар. Простите, но я буду называть вас именно так. Язык не поворачивается по-другому.

– Дарк… мне это ни о чем не говорит.

– Серьезно?

– Серьезно.

– Но… не понимаю, как вы можете работать в полиции, этой штуке бог знает сколько лет.

– В том-то и проблема, Билли. Мне тоже бог знает сколько лет.

Билли улыбнулся, почти ласково.

– Криптосеть под прикрытием обычного Интернета. Для официальных поисковых систем эта часть Сети полностью вне зоны досягаемости. Сайты со скрытыми IP-адресами, на которые нельзя выйти, просто погуглив в Интернете. Но даже если вы каким-то образом наткнетесь на ссылки, нечего и думать проникнуть туда без специального браузера.

– Наверное, поэтому я и сижу здесь.

– Наверное, поэтому вы здесь и сидите.

Когда Эверт Гренс садился за компьютер, то слишком сильно бил по клавишам, как это делают все прошедшие школу печатных машинок. Для Билли такой проблемы явно не существовало. Его пальцы так и танцевали по клавиатуре, как будто составляли с ней одно целое.

– Чтобы открыть Даркнет, нужно специальное программное оборудование. Обеспечение анонимности, так это называется. И здесь у меня есть несколько вариантов на выбор… Вот, видите, комиссар?

Гренс взглянул на монитор. Точнее, на мониторы, потому что работало их сразу четыре штуки. Не прошло и нескольких минут, как абракадабра Гуннара Вернера вывела их на ту же самую фотографию. Точнее, на ее цифровой оригинал, который Гренс видел впервые.

– Могу я спросить одну вещь, комиссар?

– Да?

– Почему мы сидим здесь, а не в отделении полиции?

– Потому что это единственная возможность довести расследование до ума.

– Полагаю, это не грозит мне никакими неприятностями в дальнейшем? Ну… Это я на случай, если кому-то придет в голову поинтересоваться, зачем я это скачиваю и ради чего захожу на такие сайты.

– Если кто-то из нас и рискует, то это я, обещаю тебе.

– Можно в письменной форме? Ну, что вы берете на себя полную ответственность и все такое…

– Если хочешь закончить прямо сейчас, так и скажи. Я не стану тебя ни о чем спрашивать, тем более уговаривать. Но если будешь и дальше мне помогать, давай обойдемся без формальностей.

Оба как по команде перевели взгляд на мужчину с поводком в одной руке и с табличкой в другой. Первая фотография в серии из девяти.

– То есть существует еще восемь? – спросил Билли.

– Именно так я это и понял, – ответил Гренс.

– И он предлагает нам взглянуть на остальные.

– Похоже на то.

– Педофилия, комиссар?

– Я и сам хотел бы выяснить.

Вскоре ни у того, ни у другого не осталось сил смотреть на обнаженную девочку. Гренс подошел к окну с видом на пестрые крыши Сёдера, а Билли отправился на тесную, как каморка, кухню и включил кофеварку.

– Кофе, комиссар?

– Только если мы продолжим.

– Мы продолжим.

Юный голос вдруг зазвучал старше.

– Потому что я хочу, чтобы вы поймали этого черта. И всех тех, кто с ним заодно.

Билли поставил между клавиатурой и экранами две огромные дымящиеся фарфоровые чашки – по пол-литра кофе в каждой – и ткнул пальцем в запись на обратной стороне бумаги.

– Эта абракадабра, как вы выразились, комиссар, – уникальный шифр, своего рода название этой картинки в Сети. Лично я в таких случаях поступаю просто – меняю в шифре пару знаков и таким образом шифрую следующий объект в серии. Поэтому сейчас я буду варьировать эту последовательность.

Так Билли и сделал – заменил одну из единиц на двойку.

– …почти уверен, что рано или поздно это приведет нас к следующей, и…

Билли осекся на середине фразы.

Ни он, ни Гренс не могли больше ни говорить, ни слушать, потому что на мониторе и в самом деле появилась следующая картинка.

– Вот, смотрите, комиссар, предыдущую фотографию он выложил четырнадцатого июля. А эту на следующий день, пятнадцатого. И создал слайд-шоу. Теперь мы поменяем еще одну цифру, и…

Сразу несколько изображений заполнили экран. Взрослый мужчина насиловал девочку-подростка, и этот процесс был представлен поэтапно: от кадра к кадру. Как в анонсе.

– Это все, комиссар, что было в этой рассылке.

– Можешь это сохранить?

– Уже сделано.

Пол-литровые чашки со сваренным кофе стояли пустые.

Эверт Гренс опустил флешку во внутренний карман пиджака.

– Когда я был маленький, комиссар, мы копировали VHS-кассеты, а потом шли на почту и отправляли их в запечатанных конвертах с адресом и марками, так что тот, кому это предназначалось, мог получить посылку только через несколько дней. Я только хочу сказать, мне нет и двадцати восьми, то есть я не такой старый. Но что теперь? С этой флешки вы загрузите снимки быстрее, чем успеете сказать «Меня зовут Эверт Гренс», и разошлете их на множество файлообменников и облачных сервисов по всему миру. Я очень люблю Интернет. Но тот, кто все это сотворил, едва ли представлял себе возможные последствия своего изобретения.

Молодой человек протянул комиссару руку.

– Мои услуги стоят денег, комиссар. Надеюсь, вы это понимаете.

Гренс кивнул и пошел к выходу, оставив Билли сидеть за компьютером. Но уже у двери молодой человек неожиданно его окликнул:

– И сколько там еще таких, комиссар? В Даркнете, я имею в виду…

Гренс пожал плечами:

– Понятия не имею.

– Но ведь кто-то же имеет… Хотя так даже лучше. Проще жить.

Спустившись по лестнице с шестого этажа и снова оказавшись на роскошной Катаринабангатан, он остановился перевести дух.

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Здесь была другая реальность, отличная от той, виртуальной, в которой он только что побывал.

В этой Гренс, по крайней мере, знал правила игры.

Он понимал, насколько все серьезно. И что сейчас он должен идти прямиком к своему шефу, чтобы передать ему флешку с файлами. А заодно и результаты исследования букв на рубашке, предположительно читающихся как Nordisk Møbelfremstilling – предприятие в городке под названием Рёдберг, в паре миль к югу от Нюкёбинг-Фальстер.

Гренс прекрасно понимал все это, тем не менее поступил по-другому.

Он прогулялся до Гётгатан и взял такси до Арланды[4].

Его отстранили от дела. Ни начальство, ни родители девочки, которую недавно объявили мертвой, не заинтересованы в продолжении расследования. Но плюшевому мишке с красным бантиком в белый горошек не место в могиле с пустым гробом, и единственный, кто поддерживает Гренса в этом, – маленький мальчик, ее брат. Пока это так, продолжать стоит.

Когда Эверт Гренс сидел у окна в ресторане «Ист-Сайд-грилл», шел дождь. Немногочисленные прохожие на улицах выглядели мокрыми и продрогшими. Куриные бургеры за восемьдесят девять датских крон не имели запаха. А когда Гренс повнимательней пригляделся к офисным помещениям в здании напротив, понял, что все они пустуют.

Он сидел в единственном действующем ресторане в Рёдберге, на единственной (она же была главной) улице, и картина за окном не навевала ничего, кроме уныния.

Потребовалось чуть больше часа, чтобы покинуть Арланду и Стокгольм. Еще час в воздухе – до Каструпа[5] и Копенгагена. Еще полтора – до Нюкёбинг-Фальстера по железной дороге. Комиссар любил эту страну, отделявшую Швецию от континента, понимал по-датски почти все и всегда был рад здесь оказаться. Но не в этот раз. Не по этому делу, начавшемуся возле двух пустых могил, символизирующих смерть двух маленьких девочек.

Интересующее его предприятие, судя по карте в мобильнике, располагалось в каком-нибудь километре отсюда. Владелец ресторана, оказавшийся более милосердным, чем предлагаемая им еда, вызвался даже одолжить комиссару зонтик. Городок же на поверку оказался не только унылым, но и заброшенным. Гренс повстречал пожилую даму с такой же пожилой собакой да мальчика-подростка, который, пригнувшись, пересекал площадь под дождем на велосипеде. В остальном все было пусто.

Гренсу, всю жизнь прожившему в большом городе, это казалось странным и невыносимо скучным. Он просто не представлял себя в такой обстановке.

Белый фасад со знакомым логотипом уже маячил за последним поворотом главной улицы. К производственному корпусу примыкала офисная часть, куда Гренс и направился. Улыбчивая молодая женщина за регистрационной стойкой поздоровалась и спросила о причине визита.

– Для начала я хотел бы убедиться, что эта рубашка имеет отношение к форме вашего предприятия.

Гренс протянул женщине распечатку фотографии без девочки и таблички.

– Простите, вы о чем?

– Рубашка. В зеркале отражаются буквы, которые можно прочитать как название вашей фирмы. Я хотел убедиться, что это действительно так.

Женщина взяла листок и посмотрела сначала на снимок, а потом на Гренса.

– Кто вы? И почему задаете такие вопросы?

Гренс нащупал полицейское удостоверение в кармане пиджака и выложил его на стойку.

– Эверт Гренс, комиссар криминальной полиции из Стокгольма.

Женщина открыла обложку из черной кожи. Сверила фотографию в удостоверении с лицом мужчины, который стоял перед ней. Осторожно потрогала пальцем золоченую гербовую корону.

– Комиссар криминальной полиции?

– Да.

– Из Швеции?

– Именно.

– И вас интересует наша форменная одежда?

– Я хотел бы знать, действительно ли она ваша.

Женщина продолжала разглядывать то Гренса, то удостоверение, то распечатку.

– У нас два варианта форменной одежды, зимний и летний. И да, это зимний вариант.

Гренс вздохнул – облегченно и про себя, потому что женщина не должна была это заметить. Очевидно, он был на верном пути и не зря проделал это путешествие.

Он прибыл именно в то место, откуда нужно начинать поиски.

– Сколько у вас сотрудников?

– Не уверена, что могла бы отвечать на подобные вопросы, даже если бы вы были датским полицейским.

Гренс понял намек, но не подал виду. Он не спешил вмешивать в это дело местных коллег.

– С кем я мог бы поговорить в таком случае?

Она показала на комнату совещаний за стеклянной стенкой чуть дальше по коридору, где четверо мужчин, с бумагами и папками, о чем-то увлеченно дискутировали.

– Похоже, им не до нас. Несмотря на выходные.

– Заказов мы получаем больше, чем можем выполнить.

– Тогда, возможно, всем будет проще, если мне поможете вы? Итак, сколько у вас сотрудников?

Она снова перевела взгляд на стеклянную стенку. Там ничего не изменилось. Врываться посреди совещания была не лучшая идея.

– Двадцать два.

– Из них мужчин?

– Один, два… Восемь… Четырнадцать.

– Из них между двадцатью пятью и сорока годами?

– Что?

– Сколько у вас сотрудников старше двадцати пяти и моложе сорока лет?

– Не имею ни малейшего представления. Я работаю здесь не так давно и не настолько хорошо их знаю.

– Полагаю, имеются какие-то списки. Может, мы могли бы в них заглянуть?

Женщина в третий раз бросила взгляд в глубь здания. Похоже, дискуссия за стеклянной стенкой только ужесточилась.

Настырный шведский полицейский по ту сторону стойки, за спиной – агрессивно настроенное начальство. Похоже, дама не без оснований чувствовала себя загнанной в угол.

– Одну минуту.

Ее пальцы забегали по клавиатуре, – такие же уверенные и легкие, как и у Билли из Стокгольма. Как будто компьютер стал частью человеческого тела, незаметно наращенной за одно поколение.

– Четверо. Двадцать шесть, двадцать девять, тридцать и тридцать восемь лет.

Гренс перегнулся через стойку и просмотрел таблицу на мониторе снизу вверх.

– Эй, что вы делаете?

– Мне только интересно, есть ли у вас их фотографии.

– Оставайтесь там, где стоите.

– Мне очень хотелось бы взглянуть на них.

Больше она ни на чем не настаивала. Даже не вздохнула. Просто развернула монитор и подвинула ближе к Гренсу.

– Он, он, он и он… Эти четверо между двадцатью пятью и сорока годами. Вы удовлетворены?

Комиссар улыбнулся, кивнул, стал приглядываться. Но улыбка быстро сошла с его лица, потому что ни один из мужчин не был тем, кто ему нужен.

Один слишком тощий, другой наоборот. У этого недостаточно широкие плечи. У того коротковаты предплечья.

– И это… все?

– Похоже на то. Мы закончили?

Гренс навалился на стойку, опершись на локти. Он не мог позволить всему этому закончиться просто так.

– Нет.

– Нет?

– Мы не закончили. Давайте продолжим с вашими бывшими сотрудниками. Посмотрите тех, кто работал у вас последние пять лет. Больше, наверное, рубашки не выдерживают.

Медленно, позволяя Гренсу заглядывать ей через плечо, женщина прокручивала документ с фотографиями. Здесь были все, кто за последние пять лет ушел с предприятия с высокой текучестью кадров. Они успели просмотреть четырнадцать личных дел, с приказами и фотографиями, когда вдруг Гренс дернулся… Грудь…

– Задержитесь, пожалуйста.

Комиссар поднес распечатанный снимок к экрану. Мужчина был даже в той же самой рубашке.

Плечи, торс, руки – все совпадало.

Цвет кожи, волос – все.

Осанка…

– Вот…

Даже кольцо на мизинце левой руки.

– Кто он?

– Это было еще до меня…

– Можете показать файл?

Когда дама легким нажатием клавиши открыла личное дело бывшего сотрудника, его портрет увеличился. Теперь Гренс смотрел в глаза тому, кого искал, а тот – в глаза Гренсу.