Полная версия
Театр кошмаров
Ронда даже постучала ногтем по боку компьютера, надеясь, что это ускорит загрузку. Но на экране появилась раздражающая надпись: «Обновление».
– О боже, – Ронда убрала ноутбук с колен и привалилась к стене. Глядя на пробковую доску, увешанную краткими заметками об умерших людях, она попросила: – Ааррон, скажи коротко, что там. Не могу сейчас посмотреть.
Ааррон тяжело вздохнул. По коже почему-то прокатились колючие мурашки. Ронда тут же закуталась в одеяло, благо кровать была всегда расправлена.
– Сегодня ночью на улице умер молодой парень. Еще не выяснили, кто он, но важнее другое. Нам повезло, и момент его смерти засняли камеры возле продуктового.
«Повезло», – неуместное, но правильное слово царапнуло по внутренней стороне грудной клетки морозными когтями страха. Ронда тяжело сглотнула и продолжила слушать.
– Ронда, – Ааррон набрался сил и на одном дыхании выпалил: – Этот парень выцарапал себе глаза. Зрелище жуткое. Хорошо, что видео без звука.
Ронда шумно втянула носом воздух. На раздумья и на то, чтобы переварить новость, ей хватило пары секунд:
– Он скончался из-за шока?
– Нет. На записи увидишь, парень умер очень быстро – ни потери крови, ни боли толком испытать не успел. Просто упал замертво после того, как превратил свое лицо в фарш. А вскрытие… Снова ничего не показало.
– А экспертизы? Может, мальчишка обдолбался «дурью» и устроил предсмертное шоу?
– Нет, наркотики имеют свой след, и экспертиза хорошо умеет его распознавать. Тут все чисто. Как и во всем остальном. Парень был трезв и абсолютно здоров.
– Однако решил почесать глазницы и внезапно помер без всяких причин, – помрачневшим голосом подхватила Ронда.
– Да. Вроде того. Кроме выцарапанных глаз – никаких увечий. Физиологических отклонений тоже нет.
– Хорошо, я посмотрю видео, – медленно, пребывая в шоке от услышанного, выдавила Ронда. – Спасибо, Ааррон. Я твоя должница.
– Я запомню это. До встречи, – его голос, в котором неожиданно прозвучала улыбка, прервали гудки.
Ронда подтянула к себе подушку, откинула телефон и уставилась на ноутбук, который потихоньку оживал. Однако когда экран наконец-то показал рабочий стол, на первом этаже хлопнула входная дверь.
– Я дома!
– Ты в последнее время поздно возвращаешься, – спускаясь в холл, выкрикнула Ронда.
В коридоре Этель уже не было. У двери лежали лишь ее рюкзак и ролики, которые сестра аккуратно приставила к стене.
– Долгая история, – донесся ее голос с кухни. Там гремела посуда, уже гудела микроволновка. – Садись, расскажу, пока будем ужинать. Ты ведь еще не ела, да?
– Нет, – качнула головой Ронда и села на скрипучий стул, накрытый затертой подушкой.
Она и не обедала даже. Но Этель об этом знать необязательно.
Весь выходной Ронда провела в бумагах. Мысль об этом вызвала укол совести. Как давно Ронда в последний раз готовила ужин для себя и Этель? Как давно они ели нормально, а не перебивались полуфабрикатами? Она ужасная старшая сестра…
– Опять зависали у Каспера?
– Нет, – Этель выключила микроволновку за секунду до того, как та бы запищала. – Круче.
Этель поставила пачку разогретых блинов на стол и упорхнула заваривать чай, оказавшись за спиной Ронды.
– Ну, давай уже, колись! – раскладывая блины по двум тарелкам, воодушевленно улыбнулась Ронда.
– Итак, – Этель изобразила барабанную дробь, выждала театральную паузу и радостно объявила: – У меня сегодня была полноценная смена! Я не хотела говорить, пока все окончательно не решится. Несколько дней были короткие смены, но сегодня можно поздравить меня. Все официально!
Этель поставила на стол две кружки, из которых свисали ярлычки дешевого пакетированного чая, и поаплодировала сама себе. Ронда недоуменно моргнула и уставилась на сияющее лицо сестры. Отцовские глаза светились восторгом.
– Ты устроилась на работу?
– Круче! – широко улыбнулась Этель и с ногами села на стул напротив Ронды. – Я теперь волонтер!
Улыбка Этель стала еще ослепительнее. На тесной кухне будто зажглась еще одна лампочка. Только вот Ронда восторг сестры разделять не спешила.
– Волонтер?
– Ну да. Это когда помогаешь…
– Просто так, я знаю, – без особого энтузиазма закончила Ронда и не смогла сдержать тяжелый вздох.
Уголки губ Этель дрогнули и поползли вниз. Зелень здорового глаза перестала напоминать летнюю листву и теперь больше походила на дремучее болото. Во взгляде сестры застыла тягучая тоска и разочарование.
– Могла бы хотя бы притвориться, что рада за меня.
Этель оттолкнула от себя тарелку с блинами, к которым даже не притронулась. Она уже начала вставать из-за стола, но Ронда поймала сестру за запястье, не дав той ускользнуть.
– Я хотела, чтобы ты отдохнула этим летом, – успокаивающе произнесла она, глядя в лицо сестры. Из-за напряжения на нем даже шрамы стали выделяться острее. – Первый курс – это всегда сложно. Тебе нужна передышка, а не работа, за которую еще и не платят.
– Не платят, – бесцветно повторила Этель и вырвала свою руку.
Ронда прикусила губу, поняв, какую ошибку совершила.
– Так в этом все дело? В том, что я работаю бесплатно?
– Я этого не говорила.
– Ты так подумала.
«Не пытайся залезть мне в голову и вытащить из нее то, чего не было!» – чуть не сгрубила Ронда, но вовремя прикусила язык.
Эти слова только ухудшат ситуацию и разозлят обеих сестер. А еще… Этель права. С деньгами и так проблемы, и если уж ей не терпится чем-то заняться летом вместо отдыха, то лучше бы Этель делала это не за «спасибо».
– За отработанные волонтерские часы можно купить дополнительные медицинские курсы, – не глядя на старшую сестру, поделилась Этель.
Она так и не села обратно за стол. Стояла за выдвинутым стулом напротив двери, не решаясь ни уйти, ни остаться. И хоть Этель сделала шаг к примирению, она была готова сбежать в ту же секунду, когда Ронда снова оступится и обронит неверное слово.
– Это здорово, – нерешительно произнесла Ронда. В руках она сжимала кружку, полную горячего чая, который ни разу не глотнула. – Почему сразу не сказала?
– Потому что ты не дала мне это сделать, – несмотря на резкие слова, Этель все же опустилась на краешек стула. На остывающие блины и чай она даже не смотрела.
– И где волонтеришь? – выдавила дружелюбную улыбку Ронда, пытаясь разбавить напряженную атмосферу. – В универе помогаешь или после первого курса дали допуск на практику в больнице?
И пусть улыбка была фальшивой, но интерес Ронда не играла. Похоже, Этель это почувствовала и опустила щит замкнутости, за которым пряталась от сестры.
– В парке, – она откусила блин, но тут же отложила его. После ссоры обеим сестрам еда встала поперек горла.
– В парке? – Ронда нахмурилась, а перед внутренним взором возникла карта Фирбси. – Тот, который в центре? «Изумрудный пруд»?
Этель только качнула головой и даже рот раскрыть не успела, а Ронда уже все поняла.
– В «Жерле», – сказали сестры в один голос, и их лица переменились.
Этель снова попыталась улыбнуться, а Ронда о своей маске дружелюбия мигом забыла. Ее брови поползли на лоб, кровь отхлынула от лица. Этель перемен в сестре не замечала, потому что, обиженная, все еще смотрела куда угодно, но только не на Ронду.
– Набор объявили не так давно, и я кое-как успела забрать место, – Этель смотрела в пол, а ее пальцы нервно теребили оторванный ярлычок от чая. – Работа несложная, хотя время жрет ужасно. Чтобы накопить на курсы, мне придется пахать в парке все лето…
– Нет, – спокойный, но жесткий голос Ронды стер последние призраки радости с лица Этель.
Она нахмурилась, и шрамы на ее виске бледной паутинкой опустились вслед за кончиком брови.
– Ты больше не пойдешь в парк. Ясно? – строже, чем стоило бы, приказала Ронда, и это окончательно разрушило надежды на перемирие.
– Не пойду? Почему это?
– Потому что… – начала Ронда, но тут же запнулась.
Как пояснить сестре, что, возможно, в парке творится что-то неладное? Как убедить, что в «Жерле» опасно, не имея никаких доказательств? Есть только цепочка странных совпадений и животный, всепоглощающий страх потерять последний крошечный осколок семьи.
– Там опасно, – глухо выдавила Ронда, чувствуя на себе тяжелый взгляд малахитовых глаз.
Шаги секундной стрелки в повисшей тишине были громче выстрелов. Ронда успела насчитать двадцать два щелчка прежде, чем Этель заговорила.
– Я не катаюсь на аттракционах, если ты об этом. Знаю, там все установили всего за ночь, это опасно, и бла-бла-бла, но в «Жерле» я не развлекаюсь, а помогаю людям, которым становится плохо. Кого-то укачивает, кто-то падает в обморок от жары, кто-то разбивает коленки в кровь…
– Я не об аттракционах, – грубо перебила Ронда.
– А о чем? – нервная улыбка Этель дрогнула. В глазах застыл блеск. Не то злость, не то слезы. – Боишься, что на меня вырвет кого-нибудь после «Вертушки»? Или, может, переживаешь, что сорвусь и потрачу все наши деньги на попкорн и сладкую вату из палаток? Или…
– Прекрати!
Ронда, до этого устало потиравшая переносицу, вдруг ударила по столу. Кружки коротко звякнули. Чай выплеснулся из них мелкими коричневыми лужицами.
Этель не понимает. И не поймет.
Сестра не видела все записи, которые сделала Ронда. Не думала ночами о том, что десятки жизней внезапно прервались без причины, а судьбы людей, которые еще вчера гуляли по улицам, ходили в продуктовый, возвращались к своим семьям… Превратились в короткие сводки и сухие факты. Они стали несколькими абзацами рядом с черно-белым фото. От десятков судеб не осталось ничего, кроме тире между двумя датами.
Почему это случилось? Почему абсолютно здоровые люди беспричинно перестали существовать? Почему всех их, таких разных и чужих друг для друга, объединил луна-парк на окраине Фирбси?
Комната покачнулась, когда Ронда представила, что через месяц-другой на ее доске появится новый лист с именем Этель. Она не попадет в группу преступников, не окажется рядом с наркоманами или алкоголиками. Трудным подростком Этель тоже не назовешь. А вот в «компанию» травмированных, убитых горем прошлого обе сестры впишутся отлично.
Подумав об этом, Ронда невольно посмотрела в лицо Этель. Но не в ее зеленый здоровый глаз, а на тот, что был отмечен бельмом слепоты. Он – отпечаток боли и вечное напоминание об ошибке Ронды.
Она не допустит еще одну.
– Это сложно объяснить, но я постараюсь. А ты постарайся поверить мне, Этель. В парк тебе ходить больше нельзя.
– Почему? – Этель медленно встала, не сводя глаз со старшей сестры.
Лицо Ронды резко осунулось. Она будто постарела в один миг на десяток лет. Сердце тревожно сжалось, ведь Ронда знала – все, что она сейчас скажет, не будет иметь веса. У нее нет доказательств. Ни для Этель, ни для Ааррона, ни для отдела полиции, ни для самой себя.
Есть только догадки, подозрения и…
– Паранойя. У тебя паранойя, Ронда, – с печалью в голосе и болью в глазах выдохнула Этель. – С того дня ты словно умом тронулась. Я перестала тебя понимать. За чем ты гонишься?
– Я хочу покоя для нас с тобой и справедливости для всех.
– Ты не можешь контролировать весь мир, – грустно качнула головой Этель, и свет желтой лампы отчетливо осветил ее изуродованное шрамами лицо.
– Не могу, – Ронда тоже встала из-за стола. – Но мне и не нужно контролировать весь мир. Дай мне защитить тебя.
Этель пораженно умолкла. Ее глаза расширились, а с губ сорвался шумный вздох. Но замешательство девушки длилось лишь долю секунды, а потом она нервно прыснула:
– Защитить от чего, Ронда? Я не ребенок, а ты – не моя мать. Я не обязана тебя слушаться. Но если скажешь все прямо, обещаю подумать над твоими словами.
Некоторое время они обе молчали. Этель ждала, а Ронду, невозмутимую снаружи, разрывало изнутри. Как сказать сестре правду? Да и стоит ли это делать?
Наконец она осмелилась. Стиснула ладони в кулаки, выпрямила спину, будто была на отчете, и на одном дыхании выдала:
– За месяц умерло девятнадцать, – Ронда запнулась, вспомнив о видео от Ааррона, которое так и не успела посмотреть, и исправилась: – Двадцать. За месяц умерло двадцать человек, которые побывали в «Жерле». Смерть наступила на фоне полного здоровья, причины гибели не установлены, но все умершие посещали парк. Я думаю, что эти события как-то связаны, но пока не понимаю как. Одно могу сказать точно: в «Жерле» опасно. Да и от старого театра лучше держаться как можно дальше. Раньше там часто прятались бездомные. Мало ли кто там может ошиваться сейчас? Поэтому, пожалуйста, Этель, забудь о своем волонтерстве. Мы накопим на эти курсы, все будет хорошо. Только не ходи в парк, умоляю.
Сказав это, Ронда часто и шумно задышала. Она чувствовала себя так, будто пробежала сложный кросс: дыхание сбилось, сердце тарабанило о ребра, а в висках гремел пульс.
Ронда могла бы подумать, что время остановилось: мир словно замер. Но шумные часы выдавали каждую прошедшую секунду, которую сестры провели в тяжелом молчании.
– Бред, – спустя почти минуту заключила Этель. – С тобой все намного хуже, чем я могла подумать.
– Этель…
– Смирись уже с тем, что случилось семь лет назад! Прекрати искать подвох там, где его нет, лишь бы загладить несуществующую вину перед этим миром и передо мной! И дай мне наконец жить спокойно!
Прокричав это, Этель выскочила в коридор. Ронда хотела броситься за ней, но ноги будто приросли к полу. Она пустым взглядом смотрела на остывшие блины и пролитый чай.
Оцепенение спало лишь тогда, когда хлопнула входная дверь. Ронда рухнула без сил на стул и схватилась за голову.
– Что я наделала?..
Глава 6
Этель
Она еще не успела нажать на звонок, а дверь уже распахнулась. Каспер стоял на пороге и так же, как и Этель, удивленно молчал.
– Уходишь? – вместо приветствия спросила она, окинув Каспера взглядом.
Джинсы на стройном и высоком парне смотрелись мешковато, как и свободная синяя футболка. На одном плече Каспера висел рюкзак, из которого торчала темная толстовка. Уже вечерело, и ночью на улице, несмотря на жаркий день, будет прохладно. Значит, Каспер уходит надолго.
– Ты не предупреждала, что придешь сегодня, – вместо ответа напомнил Каспер. Он потоптался на пороге и пригласил Этель войти.
Из дома доносился шум включенного телевизора и голоса родителей Каспера. Этель прикусила губу, вспомнив о том, что семья Элон, как и все вокруг, считают Каспера и Этель парой. Если она примет приглашение и войдет, снова придется врать. Но это лучше, чем вернуться домой и остаться с Рондой наедине. Сестра совсем свихнулась…
– Возникли внезапные проблемы. Поругались с Рондой, – губы скривились в грустной полуулыбке. – Но, если тебе надо идти…
– Все в порядке! Мои дела подождут, а вот твое разбитое сердечко нужно срочно залечить, – Каспер бросил на пол собранный рюкзак, как бы показывая, что готов отложить все планы ради подруги. – Сегодня я в вашем распоряжении, миледи!
Замок на рюкзаке чуть разошелся, и краем глаза Этель заметила лежащий в нем блокнот с коричневой обложкой. Она на секунду нахмурилась: Каспер и блокнот? Что-то новенькое. Однако Этель забыла об увиденном в тот же миг, когда Каспер схватил ее за руку и затащил в дом.
Этель было не по себе оттого, что она нарушила планы Каспера. Она уже хотела снова, второй раз за вечер сбежать, но у лестницы ее заметила мама Каспера.
Миссис Элон и ее сын совершенно не похожи. Каспер – высокий, смуглый, голубоглазый и с волосами цвета горького шоколада, а его мать – низкорослая, пухлая блондинка. Единственное, что у них есть общего, – это солнечный характер.
Этель уже привыкла, что каждый визит к семье Элон начинается с крепких объятий. Сегодняшний вечер не стал исключением. После теплого приветствия последовали банальные вопросы: об учебе, лете, планах и, разумеется, о Каспере.
– Он тебя не обижает? – стрельнув на сына смешливым взглядом, спросила миссис Элон. – Ты, если что, говори, не стесняйся. Мы с Норманом этому оболтусу мигом мозги вправим.
– Ну, мам, – Каспер картинно закатил глаза и взъерошил темноволосый затылок.
Этель же, смеясь, отмахнулась:
– Пока без происшествий, миссис Элон.
Еще немного поболтав с ребятами, мама Каспера убежала на кухню, где ее муж умудрился проворонить яблочный пирог. Теперь по дому тянулся запах гари и туман дыма. Причитания миссис Элон над подгоревшим блюдом были слышны даже со второго этажа, где и находилась комната Каспера.
– Пока без происшествий? – процитировал недавние слова Этель Каспер, когда они оказались за закрытой дверью его спальни. – Пока?! Самая отвратительная формулировка из всех отвратительнейших формулировок. Могла бы просто сказать, что я душка.
– Ты прекрасно знаешь, что в это никто не поверит, – Этель швырнула на пол рюкзак, который не разбирала со вчерашнего дня. Сама она рухнула в кресло у компьютерного стола, заваленного мангой про скейтеров.
– Я не хулиган.
– Не спорю, – пожала плечами Этель.
– И даже не раздолбай.
– Но ты балбес.
Каспер подозрительно сощурился и крутанул кресло, на котором сидела Этель, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Это еще почему?
– Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты. А ты своих друзей видел? – вопросом на вопрос ответила Этель. Лицо Каспера мигом осунулось.
Она не сомневалась, что парень и сам понимает, с какой компанией связался. Кучка влиятельных отморозков с богатыми родителями. Статус и деньги – вот решающие критерии для таких людей, испорченных и прогнивших.
Этель боялась, что подобное общество плохо скажется на Каспере. Она знала, что он вписывается в свиту лишь за счет яркой внешности, спортивных успехов и богатых родителей. В остальном Касперу рядом с друзьями приходится притворяться: строить из себя одного из королей университета, а Этель – играть роль его девушки.
Но она знала настоящего Каспера. Любила друга всем сердцем и боялась, что свита постепенно, как вода точит камень, изуродует его характер и исказит душу.
Может, это уже происходит? Каспер подружился с Этель в то же время, когда поступил в университет и затесался в свиту. Она могла и не заметить изменений, которые произошли в Каспере за этот год.
– Ты мой друг, – глядя Этель в глаза, серьезно произнес Каспер.
Она улыбнулась, но очень коротко, едва уловимо.
– А свита? Ты с ними и в универе, и в выходные, и даже летом. Они мне не нравятся.
Каспер открыл рот и набрал полную грудь воздуха, собираясь что-то сказать, но промолчал. Он помрачнел и отвел взгляд к окну, за которым уже окончательно стемнело.
– Ты ведь к ним сейчас собирался идти, да? – следя за Каспером, спросила Этель. Она вспомнила о блокноте, который случайно увидела в рюкзаке, но об этом решила не упоминать. Просто потому, что не понимала, есть ли связь между свитой и этой находкой.
– Да. К ним, – после недолгого молчания кивнул парень и прямо в одежде завалился на кровать.
Он уткнулся лицом в подушку и обхватил ее руками, крепко вцепившись побледневшими пальцами в ткань. От Этель не ускользнуло то, как Каспер напрягся всем телом. Его грудь тяжело вздымалась, очерчивая каждый глубокий вдох. Кадык дрогнул, когда парень с трудом сглотнул и снял подушку с лица.
На его губах играла улыбка, но голубые глаза, всегда такие теплые и лучистые, сейчас точно затянуло сизыми тучами.
– Что случилось, Каспер?
Его улыбка едва заметно дрогнула. Но затем Каспер как ни в чем не бывало провел рукой по кофейным волосам и невинно улыбнулся:
– Что случилось? Когда? – непонимающе выгнул брови он, но Этель видела притворство в чуть прищуренных голубых глазах и в уголках губ, что дрожали от напряжения.
Даже если интуиция не обманула Этель и сегодня у Каспера что-то произошло, он не расскажет. Не готов? Боится?
Нет, он расстроен и подавлен, догадалась Этель, глядя в помрачневшие аквамариновые глаза друга. Каспер разбит и не станет говорить, пока снова не соберет себя по осколкам.
Такое уже было однажды, в конце первого семестра. Тогда какая-то девчонка из университета Каспера не угодила свите. Бедняга перешла дорогу кому-то из девушек компании, и вся свита отомстила за подругу. После экзамена они прокрались в кабинет преподавателя и испортили работу провинившейся студентки.
Каспер помогал украсть ключ и стоял на стреме, пока его дружки подстраивали исключение и ломали девчонке жизнь за косой взгляд.
После того случая Каспер был сломан несколько недель. Чуть не завалил отборочные соревнования, напился и только будучи вдребезги пьяным признался во всем Этель.
Она не забудет, как неслась по ночным дорогам на роликах к спортивному центру, умоляя Каспера не класть трубку, пока она не приедет. Не забудет, как кралась мимо спящего охранника, чтобы найти Каспера, сидящего в насквозь промокшей одежде на бортике бассейна. Не забудет, как дрожал голос Каспера в ту ночь. Как он задыхался в слезах, пока его рыдания слушали только Этель и стены пустующего ночью бассейна.
Но еще до конца дней она будет помнить, как раскаяние в голосе Каспера сплелось с отчаянием.
– Если бы мне дали выбор, я бы сделал это снова, – тогда сказал он, сидя рядом с Этель.
Она и сейчас помнит, как заледенела после этих слов. Ноги, опущенные в воду почти по колено, покрылись мурашками, а дыхание перехватило.
– Зачем ты связался с этими уродами? – тогда спросила Этель, глядя в глаза, в которых отражалась подсвеченная вода бассейна, из-за чего голубая радужка казалась еще ярче. – Ты ведь не такой… Ты хороший парень.
– Никто не замечает хороших парней. А я хочу, чтобы меня любили. Чтобы мной восхищались. Ведь, может, тогда я… перестану считать себя ошибкой.
Миллионы слов кружились в голове Этель.
Чужое признание не сделает тебя счастливее. Любовь к себе не измеряется любовью окружающих. Ты не сможешь полюбить себя, пока пляшешь под дудку короля свиты, пока ты делаешь ужасные вещи, заставляя свою душу гнить. В погоне за популярностью ты лишь отдаляешься от себя настоящего.
Почему?
Почему ты не можешь принять себя, Каспер?
Сотни отдадут все, чтобы быть хоть немного похожими на тебя. У тебя есть все. Так к чему эти маски, которые носишь ради свиты? Что ты хочешь спрятать, пока бросаешь всем вокруг пыль в глаза?
Но ничего из этого Этель не произнесла вслух. Она молча обняла друга, чувствуя, как ее одежда тоже намокает, но только прижалась к нему еще крепче. От Каспера сильно несло алкоголем, вода из бассейна резко пахла хлоркой. И именно эта смесь запахов крепко засела в голове Этель.
Так пахло отчаяние.
Сегодня Каспер был трезв, а в комнате пловца и близко не пахло хлоркой. Однако на какую-то секунду Этель показалось, что она учуяла знакомую смесь.
Она снова не стала задавать никаких вопросов. Пересела с кресла на кровать, поближе к Касперу. Он не сводил с нее внимательного взгляда, а со смуглого лица не исчезала натянутая улыбка. Но Этель точно знала, что эта маска напускного веселья сползет с лица друга, стоит ей заключить его в объятия.
Несколько секунд он хрипло смеялся, будто не понимая, что происходит. Притворялся, и Этель это знала. Она крепче обняла друга и закрыла глаза, когда он тоже обхватил ее руками.
– Спасибо, – шепнул Каспер слабым, надтреснутым голосом.
– Я могу уйти, – прижавшись лбом к виску друга, сказала Этель и попыталась отстраниться.
Она помнила, что Каспер куда-то спешил, когда она возникла на пороге. Теперь Этель точно понимала – это что-то важное. Она не хотела, чтобы ее мелкие проблемы как-то отразились на серьезных планах Каспера. Но он не позволил ей отодвинуться.
– Все нормально, – его ладони крепче сжали плечи подруги. – Сегодня мы нужны друг другу.
– Спасибо, – на этот раз слово шепотом сорвалось с губ Этель.
Иногда, даже в самых сложных ситуациях, слова – это лишнее, а для поддержки достаточно просто быть рядом. Дружба с Каспером давно ее этому научила.
* * *Этель проснулась еще до того, как звук будильника из тихой вибрации превратился в оглушительную трель. Она присела на широкой кровати, на которой снова спала одна, и посмотрела на Каспера. Друг безмятежно сопел на полу, широко раскинув руки и ноги. Настоящая морская звезда.
Этель улыбнулась этой мысли и на цыпочках прокралась в ванную комнату, чтобы собраться там. Она помнила, что у Каспера сегодня важная тренировка – подготовка к летним межуниверситетским соревнованиям по плаванию, но будить друга еще рано. Его тренировка начнется гораздо позже, чем волонтерская смена Этель.
Весь прошлый вечер она не думала о ссоре с Рондой. Каспер не давал мрачным мыслям и шанса проникнуть в голову Этель: он много болтал, показывал видео с трюками, которые хочет выучить на скейте, а потом настоял на том, чтобы устроить киноночь.