На пути от хайпа к искусству

– Голди… – Прошептал мне Дилан, когда рассказ дошёл до дня её гибели, – Я соврал полиции.

Он со страхом взглянул на меня.

– Расскажи, – Попросила я, предполагая самое худшее. Я паниковала в ожидании ответа.

– Мне было шестнадцать. Я уже был таким же крупным, как и сейчас. Сильным, с навыками реальной драки. Отец не выламывал дверь, у него не было какого-то оружия даже, просто долбился кулаками. Я сам её открыл, надеясь проучить его, и…

Дилан снова заплакал.

– Что дальше? – Мягко спросила я.

– Я надавал ему тумаков, я его почти уже вырубил, а мама… Видимо, испугалась, что я убью его, поэтому оттолкнула меня, встала между нами, и… он убил её одним ударом, а потом бросился бежать. Я оцепенел. Когда наклонился, не было сомнений, что мама умерла, и… Я подумал только о себе. В смысле, действовал на автомате. Собрал документы, деньги, оставил дверь распахнутой, рванул… понимаешь? Я даже не похоронил её, даже в полицию не позвонил, опомнился на другом конце страны, когда собственную задницу прикрыл!!! Ты понимаешь, это я, Я её убил, просто чужими руками!!!

– Тихо, – Произнесла я только то, что могла, – Сейчас ты можешь оплатить себе лучшего психотерапевта. Ты пойдёшь к нему? Обещай!

– Мне… страшно.

Он замолчал, я гладила его волосы и прямо спросила:

– Чем я могу помочь тебе?

– Ты действительно хочешь мне помогать после такого?..

– Хочу, – Твёрдо произнесла я.

– Тогда… меня не обвиняют, я прохожу по делу, как свидетель, – Произнёс он, – Но мне придётся ездить в полицию, потом в суд… Сейчас только ты можешь хоть как-то уменьшить резонанс. Сделай всё, что сможешь, но в первую очередь для самой себя. Если ты откажешься от меня – я безоговорочно приму это. Не стану преследовать, угрожать или что-то ещё.

Я молча поцеловала его в лоб, не давая прямого ответа. Я понимала, что такое сложно выдержать и не знала, выдержу ли я. Я просто обнимала его, пока он не уснул.

Следующим утром у дома была толпа репортёров. Не только я – уже НИКТО не сможет сгладить ситуацию».

Глава 7 – Финал

Голди отошла в гостевую комнату и прочитала пару статей в интернете. Тайное стало явным, Марселя Гарсия объявили в уголовный розыск. Кто-то отчаянно защищал Дилана, кто-то поливал грязью наравне с отцом… Девушка позвонила родителям, чтобы попросить совета.

– Папа, я…

– Голди, – Строго сказал отец, – Либо ты отказываешься от этого человека не только в глазах общественности, но и фактически, либо больше на нашу поддержку ты рассчитывать не можешь. Если выберешь его – ты нам не дочь.

– Поняла, – Коротко ответила Голди, – Счастливо.

Она знала, что толика славы к ней уже пришла, и жить на собственные гонорары она сможет безбедно, но ей было страшно. Лишаться поддержки родителей – всегда страшно. Страшно ей было по многим причинам.

Для неё, как и для Дилана, это были и первые серьёзные отношения, и первые сильные, искренние чувства. Будь он для неё простым увлечением – бросила бы не задумываясь. Но всё иначе.

Ей разрывала сердце не только его боль, но и то, что он винил себя в смерти матери. Виноват был Марсель, и никто больше! Да, это изначально ужасная идея – добровольно открыть дверь и поколотить такого «отца». Но то, что подросток действовал на автомате, когда понял, что маму не спасти и сделал всё, чтобы спасти себя – абсолютная норма. Даже не то, что он получил толику славы, просто то, что ему удалось выжить – огромная победа, ЕГО победа. Ценой своей жизни мама спасла его от самого страшного, что может совершить человек – разве она хотела бы, чтобы сын не пережил горя, лёг и умер рядом с ней? Уж точно нет.

Но за себя Голди было страшно. Славу-то, конечно, на таком урвать легко, но слава крайне опасна. На неё могут напасть физически в любой момент. Это и близко не стоит рядом с получением чёртовой «Малины».

Пока девушка сидела на кровати и обдумывала, что делать, позвонил самый близкий человек:

– Бабуль, – Отрапортовала Голди, – Если ты дома, я уже научилась реально скрываться от репортёров, так что буду у тебя где-то через час, хорошо?

– Жду.

Дилан спал всё в той же комнате, в которой они ночевали вместе, когда парень оставался на ночь. Голди черканула от руки записку о том, что всё в порядке, и уехала. Она действовала максимально осторожно, поэтому ей удалось подъехать к дому бабушки незамеченной.

В этот раз не было истерик-слёз. Именно столкнувшись с бедой, Голди внезапно повзрослела. Она кратко изложила факты, и только после этого у неё резко заболела голова. Девушка пока не хотела делиться собственными чувствами, она ждала совета:

– Голди, папа с мамой не откажутся от тебя, – Мягко произнесла бабушка, – Они пытаются образумить тебя, пусть и делают это резко. Ты любишь его, мы были за вас рады, но сейчас ты в опасности.

Конечно, девушка уже познакомила молодого человека с семьёй, и они действительно его одобрили. В какой-то момент и поверили в то, что дебют Голди оказался неудачным, но потом-то были вполне достойные проекты.

– Да я понимаю это… – Произнесла девушка, – И они правы, что откреститься от него гораздо безопаснее. Но предать любимого человека – это же предать саму себя. И именно сейчас я понимаю, что я не просто влюблена в него. Я его люблю.

Бабушка вздохнула:

– Это решение будет твоим и только твоим, – Произнесла она, – Но сейчас стоит бояться не только агрессии со стороны посторонних людей.

Девушка удивлённо приподняла брови. Бабушка пояснила:

– Он не виноват в том, что его отец наркоман. Тем более, судя по всему, мама была прекрасной женщиной и правильно его воспитала. Отпускать дурные шуточки и вести себя хамовато, пытаясь привлечь внимание – это не особо красиво. Но он-то серьёзный парень, одни планы поступить в актёрский колледж чего стоят, причём не просто планы, а реальные действия. И я вижу, что тебя он любит. Для него это тоже не случайная связь.

– Тогда к чему ты…

– Наследственность никто не отменял, – Вздохнула бабушка, – Чисто генетически у него серьёзная предрасположенность к зависимостям. Добавь к этому и семейную трагедию, и то, что он переживает сейчас. Он может сломаться и повторить судьбу отца.

Голди слушала с угрюмым лицом, не начиная вопить, что такого точно не случится. Уже хватало ума понять, что вероятность есть.

– Ты знаешь его гораздо лучше, чем я. Было что-нибудь… не знаю. Какие-то подозрения, что он принимает? Он курит, пьёт или нет?

– Не курит, – Сходу сказала Голди, – Может выпить, как и любой взрослый человек. Мне он никогда наркотики не предлагал, и я не копалась в его вещах, но такого, чтобы я случайно обнаружила подозрительные таблетки или порошки, тоже не было. У каждого наркотика своё действие, я не копалась в этой теме. Я прочитаю несколько серьёзных статей по наркологии и сделаю выводы. Я согласна, что вероятность есть. Но я не откажусь от него, если это только вероятность.

– Ох, держись, моя бедная сильная девочка…

Голди приехала в дом и поднялась в комнату. Из-за двери раздавался храп. Девушка вошла.

Дилан спал, как мёртвый, на полу были рвотные массы, на кофейном столике лежала половина лимона, стояла солонка и две пустые бутылки текилы.

Голди тихо закрыла дверь, пошла вниз и разрыдалась.

Часа в два ночи парень спустился. Он был помятым и нетвёрдо стоял на ногах:

– Не знал, что ты куришь, – Произнёс он.

Запах стоял ужасный: Голди сидела за обеденным столом, курила крепкие сигареты одну за одной и стряхивала пепел прямо на блюдце.

– Заказала доставку, сразу блок, – Угрюмо произнесла она, затягиваясь, – Раньше курила только на девичниках тонкие с ментолом.

Дилан обнаружил на полу одну пустую пачку, Голди курила уже вторую. Но он не имел права осуждать её, после того как напился сам.

– Похмеляться будешь? – Спросила девушка.

– Нет.

Парень сел напротив, стараясь смотреть куда угодно, только не в глаза возлюбленной.

– Я должен объяснить, – Произнёс он.

– Ты употребляешь?

Дилан ошарашенно посмотрел на Голди:

– Нет. Никогда не употреблял.

Она продолжала смотреть с недоверием.

– Я должен объяснить, в смысле… Ну… – Он выматерился, – Сорвался. Тупо сорвался. В смысле, мы же проводим вместе много времени. Если бы я регулярно напивался так, как сегодня, ты бы заметила.

Подумав, Голди кивнула.

– Пьянки были в жизни, ты сама знаешь, что я могу выпить виски, что я не курю, но, в смысле… Я подумал, что ты ушла.

– Ты не нашёл записку?

– Нашёл, но… я решил, что ты сливаешься. Это же настоящая причина для того, чтобы разорвать отношения. Не наигранная, не придуманная… У меня откровенно хреновые гены, репутация теперь ещё хуже, и быть рядом опасно. Я понимаю тебя. И не виню. В общем, уже начал собирать свои джинсы-футболки, увидел текилу, ну, и… сам козёл.

– Я же написала, что еду к бабушке, – Удивилась девушка, – Просто не хотела тебя будить.

– Лучше бы разбудила, – Хмыкнул Дилан, – Дашь сигаретку?

– На, – Протянула Голди.

Оба затянулись именно для того, чтобы взять паузу.

– Голди, я люблю тебя, – Произнёс парень, – Я очень хочу, чтобы ты была счастлива рядом со мной, но действуй так, как ты считаешь нужным. Как будет лучше для тебя.

– Я была готова выгнать тебя, когда увидела пустые бутылки, – Дилан замер, – Я люблю тебя. И хочу быть с тобой. Я много думала и, кажется, нашла решение.

– Слушаю.

– Ты решаешь вопросы с полицией, я в это время решаю денежные вопросы, от репортёров просто отмахиваемся, а потом сваливаем в другую страну. Просто сваливаем, – Голди стряхнула пепел и продолжила, – А там уже выбираем специалиста и проходим длительную психотерапию. Оба. Вместе, по отдельности, с таблетками или без – это уже как скажет врач. Я понимаю, что страшно. Не только тебе – нам обоим страшно. Но если оставаться вместе, то только так – грамотно работая над отношениями. Если ты согласен, можем начать думать, куда именно сбежим.

Дилан ответил без колебаний:

– Согласен. Но, Голди, ты действительно думаешь, что мы сможем просто сбежать? В смысле…

– Конечно, – Вдруг девушка рассмеялась, – Мы далеко не легенды кинематографа. Однодневки, которые поймали нехилый хайп. Съёмки во второсортной комедии, реклама купальников, постановочный поцелуй…

– Он не был постановочным, – Улыбнулся Дилан.

– А я ведь догадывалась, – Подмигнула Голди, – О нас поговорят ещё недельку, а потом будет новая комедия и новая реклама. Нужно дать заднюю. И мы на том этапе, когда можем себе это позволить.

Эпилог

От лица Дилана:

Полицейский сказал правду – Марселя Гарсия поймали и приговорили к смертной казни. Я выступил в суде, услышал вердикт, но я не был отмщён и не злорадствовал.

Я понял, почему мама не хотела, чтобы я стал убийцей. Благодаря ей я им и не стал.

На саму смертную казнь даже не пошёл, не хотелось ни плакать, ни «наслаждаться победой». Чужой для меня человек получил по заслугам. Родного человека я уже не верну.

Как только я достойно похоронил маму, мы приступили к воплощению плана Голди.

Бежать было страшно, тем более в аэропорту была куча репортёров, даже больше, чем обычно. Но Голди была права: по всему миру за нами бегать никто не стал. Появилась куча комедийных мелодрам и новых лиц. О нас посудачили и забыли.

Было ещё страшнее начинать копаться в себе и прорабатывать то, что мы оба забивали вглубь. Как выяснилось, на Голди всю жизнь давил страх опозорить родителей, а потом и ощущение, что она их-таки опозорила.

Насчёт меня… ох, сколько слёз я выплакал! Было больно, больно, больно… И почти сразу мне назначили антидепрессанты.

Терапия заняла не один год, позже было и что-то вроде семейной терапии. Я не могу сказать, что простил себя за то, что открыл дверь этому придурку. Но мама пожертвовала жизнью не ради того, чтобы сын напивался текилой и блевал на пол. Не для этого.

Совместная терапия прошла гораздо проще: по сути, мы решили кое-какие проблемы, но, скорее, это была профилактика конфликтов для того, чтобы строить дальше семейную жизнь счастливо.

От лица Голди:

Через год после переезда Дилан сделал мне предложение, а чуть позже мы устроили тихую свадьбу, на которую были приглашены только члены моей семьи (несмотря на резкий ответ, родители от меня не отказались).

Мы безбедно жили в уютном доме, иногда выбирались на море, иногда посещали разные исторические места, галереи, выставки, иногда и в походы ходили. Как выяснилось, едва получив гонорар, муж грамотно распорядился деньгами. Богатства хватит на всю жизнь, казалось бы, с детьми мы не спешили…

Однажды я вернулась из магазина и услышала игру на акустической гитаре. Я видела инструмент, но ни разу не слышала, чтобы муж играл. Я тихо приоткрыла дверь.

Дилан играл тихо, но было понятно, что играет хорошо и вспоминает какие-то простые распевки. Когда он закончил, я села рядом:

– Скажи, а… – Видимо, он почувствовал себя неловко, момент всё-таки очень личный, – Если бы… не ситуация с отцом. Ты бы поступил в актёрский колледж?

– Знаешь… – Подумав, он ответил, – Да. Ты уже поняла, что я парень серьёзный, а не шут гороховый. Я действительно хотел добиться большего.

– А сейчас хочешь?

– Да. А ты?

– Наверное, – Пожала плечами я, – Начать всё с чистого листа – это бред сивой кобылы, «бурную юность» нам припомнят. Но я бы хотела вернуться и…

Дилан рассмеялся:

– Наверное, я тебя понял. Серьёзно подойти к экзаменам, отучиться и сделать что-то настоящее. Стоящее. Не хайп, искусство.

– Ты меня правильно понял.

Муж обнял меня и поцеловал в лоб:

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

Мы плотнее прижались друг к другу, как вдруг он предложил:

– Совместная распевка под гитару?

– Чёрт… это именно то, что нужно!

Получится ли у нас создать что-то стоящее в мире кинематографа – вопрос усилий, ума и времени. Уже не хочется, чтобы награды свалились с неба, хотелось труда, который будет оценён по достоинству. Возможно, однажды Дилан сам расскажет о том, что пережил, если будет готов.

Сейчас мы душевно пели под гитару. Тихая мелодия, не слишком уверенное двухголосие… Мы были счастливы и строили планы. Мысли о том, что случится завтра, теперь не портили настроение. Вдохновляли.