Черная бабочка страсти

Анна Аксинина, Татьяна Аксинина

Черная бабочка страсти

Свет яркого летнего дня падал в темную комнату в проем открытой двери. На желтом полу играли солнечные зайчики. Они перескакивали с дощечек пола на изящную женскую руку. Рука лежала на полу – белая, нежная, теплая в свете солнечных лучей. Чуть ниже локтя, почти на сгибе руки сидела черная бабочка. Хрустальный бокал лежал на полу в сантиметре от тонких пальцев женской руки. Красное вино вытекало из упавшего бокала под ладонь и дальше, к локтю с черной бабочкой. А из-под плеча, сливаясь с пролитым вином, тянулась струйка крови…

***

Мне снился сладкий сон: я летала! Я парила над зеленым лугом, а вокруг меня летали бабочки и цветы. Большая черная бабочка села мне на руку, и голосом моей подруги сказала: «Соня-засоня, вставай». Я повернулась к стене и попыталась снова войти, вернее, влететь, в мой сон. Но подруга наклонилась ко мне. Её волосы щекотали мне шею, и я открыла глаза:

– Это ты – Соня, а я Лиза!

– Уж полдень близится, а Лизонька все спит, – дурачась, пропела подруга. – Опять всю ночь рисовала свою картину?

– Не рисовала, а писала картину маслом. И как тебе картина?

– Класс! Ты изменила её! Раньше с вином бокал стоял, и бабочка сидела на бокале. А в этом варианте больше страсти, я бы даже сказала трагизма. Мне этот вариант нравится больше. Но не пойму, что у неё на запястье?

– Там должен быть браслет, но какой, я пока не знаю. Я вижу эту картину в своих снах. И каждый раз проясняются какие-то детали. Я крепко уснула с вечера, и мне снова приснился этот сон. И бокал лежал, и вино вытекало… Я проснулась и встала к мольберту…

– Лиза, а я придумала название для твоей картины – «Черная бабочка смерти».

– Зачем же так мрачно? Смерти? Нет, лучше – страсти! Пусть это будет «Черная бабочка страсти»!

Подруга развернула картину к свету.

– А это разве не кровь?

– Ой, Сонька, ты меня запутала! Я не знаю. Картина не закончена. Между прочим, мне уже за неё деньги предлагали. Да, да, за тот, первый вариант. Но я не продам. Ой, а чем это так вкусно пахнет?

– Я завтрак приготовила!

Я удивилась безмерно. Сонька всегда жила с мамой и бабушкой, и сама не умела приготовить ничего, даже простого омлета. Не дано человеку стоять у плиты на кухне! Но запах с кухни доносился восхитительный. Сонька тараторила, явно гордясь собой:

– Я сварила яйца, почистила их, порезала. Разложила на листья салата, добавила к ним помидоры. А пироги заказала на дом, горячие привезли, прямо с печки. Тебе же уезжать скоро. Поешь сытно и с собой в дорогу возьмешь.

Натюрморт на кухонном столе был выше всех похвал: горкой на блюде исходили паром пироги, яйца с помидорами на зеленых салатных листьях просились на полотно.

– Сонька, Сонька! Как бы я жила без тебя!

Я не помню свою маму, она умерла, когда мне и двух лет не было. Не было у меня ни братьев, ни сестер, и родственников близких не было. Был и есть один папа. Но он все время в разъездах, работа у него такая. А Соня мне, как сестра. Смешно, но мы с ней даже похожи: обе русоволосые, сероглазые. И рост у нас одинаковый.

Познакомились мы с ней, когда я в первый класс пошла. Помню, мне было страшно, букет был тяжелый и толстый, держать неудобно. И банк завязали мне туго, так, что волосы тянуло. Я чуть не плакала. Слёзы уже стояли в глазах. Учительница поставила меня в пару с девочкой и воскликнула: «Надо же, какие вы одинаковые. Вы не сестры?» Я не могла говорить, комок стоял в горле, лишь отрицательно качнула головой. А девочка с таким же бантом и букетом четко ответила: «Нет, мы сами по себе». А затем она наклонилась к моему уху и прошептала: «А хочешь, я буду тебе сестрой?»

С тех пор мы с Соней неразлучны. Она живет с родителями, у неё и бабушка есть, есть и тети с дядями, и старший брат, и племянники. И после окончания школы мы поступили в разные учебные заведения: я – в архитектурный, а Соня – в консерваторию. Но всё свободное время мы с подругой проводим вместе. Внешне мы уже не так похожи, как в детстве: Соня примерно одного роста, но немного плотнее меня, глаза у неё из серых стали золотого цвета, а волосы потемнели. Но мы любим, когда нас принимают за сестёр, одеваемся в одном стиле, а волосы Соня высветляет. Родители Софьи уехали отдыхать, бабушка безвылазно живет на даче, а подруга перебралась ко мне…

Я ехала в рейсовом автобусе во Владимир, оттуда до Суздаля всего 27 километров. Руководитель обещал, что к обеду будем на месте. Мелькали придорожные кусты и деревья, проплывали домики городков и поселков. В последний момент меня включили в эту группу «на этюды», хотя я всего-то всего первый курс окончила! Одна студентка сломала ногу перед самым отъездом, и мне предложили поехать вместо неё в Суздаль. Я и мечтать об этом не могла. Я радовалась и не знала, что через два мне придется вернуться домой, и начнется черная полоса в моей жизни.

***

Было пасмурно. С утра накрапывал дождичек. Но к обеду тучи слегка разошлись. Руководитель практики, Василий Иванович, с сомнением долго всматривался в серое небо, и, решившись, скомандовал: «Художницы, собирайтесь. Попробуем отобразить окрестности в каплях дождя».

Нашего руководителя за глаза мы зовем «Чапаев». Он не обижается, даже когда у кого-нибудь сорвется вслух его прозвище. Он очень добрый и воспитанный, обращается к нам на «Вы» и зовет художницами. Но какие мы художницы? Студентки архитектурной академии, будущие дизайнеры. Но любой дизайнер должен уметь видеть красоту и гармонию окружающего мира, и уметь отобразить её на бумаге. И вообще, мне повезло: девчонки замечательные, хотя я в группе самая младшая ко мне относятся хорошо, никакой «дедовщины».

В Суздале не надо далеко ходить, чтобы найти интересный архитектурно-исторический объект, здесь десятки старинных церквей, часовен и купеческих домов. Мы расположились на небольшом пригорке на окраине городка недалеко от общежития, в котором мы живем. Место живописное: на горке краснокирпичная церковь 17 века, внизу речка протекает, лесок, и небольшая часовня с потемневшей от дождя штукатуркой.

Я выбрала вид на речку: поваленное черное бревно, кусты и темная заводь с упавшими листьями, в которой отражается одинокая часовенка, хотя все девочки стали рисовать церковь.

Выбранный пейзаж соответствовал моему настроению. Я не могла понять причину свой грусти. Возможно, было предчувствие трагедии. Я не удивилась, когда меня окликнули. Рядом с Василием Ивановичем стоял человек в форме.

– Лизонька, подойди к нам, – позвал меня Василий Иванович.

Я посмотрела ему в лицо, и ужас тяжелым камнем упал мне на сердце: «Господи, с кем несчастье? Неужели с папой?»

– Вы Елизавета Арсеньевна Лучанская? – официально спросил милиционер.

– Да, а что случилось?

– Вам придется поехать домой.

– Что-то с папой?

– Нет, не с ним. Мы отвезем вас на служебной машине домой.

Он потянул меня за руку, я вырвалась и закричала.

– Я ничего не сделала! Почему вы меня увозите? Я не преступница!

– Успокойтесь, вас никто и ни в чем не обвиняет. Я расскажу вам всё в машине.

Темные струйки дождя омывали стекло машины. Я следила, как полоски воды растекаются по стеклу. Ни на что другое не было сил. Машина еле тащилась по мокрому шоссе, или мне так казалось? Ну, почему здесь не летают самолёты?!

Господи, что же случилось с Соней? То, что мне рассказали, не укладывалось в голове? За что? Что она могла кому-то сделать плохое? Моя Сонечка, которая мухи не обидела за свою короткую жизнь!

Соню нашли в лесополосе на Алтуфьевском шоссе, на северной окраине города. Случайно нашли. Кто-то спустился с шоссе по нужде в кусты и увидел тело девушки. Человек оказался порядочный, вызвал милицию. Мог бы струсить, умчаться – и ищи ветра в поле. Соня была жива, но без сознания. Скорая помощь увезла её в больницу. Мне показали фотографию найденной девушки. Конечно, это Соня. Изверги! Что они с ней сделали!

В кармане куртки у девушки обнаружили мой читательский билет, обратились в архитектурную академию и нашли меня в Суздале, благополучно сидящую у мольберта.

Мне задавали вопросы. Комок стоял в горле, я еле вытягивала из себя ответы.

«Когда вы видели Софью Малышкину в последний раз… как она могла оказаться за городом… перечислите друзей Софьи… почему она была в вашей куртке…»

Больница оказалась маленькой, двухэтажной, с облупившейся розовой штукатуркой. Внутри стоял противный запах хлорки. Я сидела в небольшом кабинете со столом и кушеткой и боялась, что Соня уже умерла, а меня обманывают. Передо мной на столе лежали вещи Сони. Человек в обычном коричневом костюме (наверное, следователь), изображая участие, попросил меня определить, что из вещей могли взять преступники. Конечно, он каждый день видит подобное. Но Соня!

– Её изнасиловали? – Напрямик спросила я следователя.

– Нет, сняли серьги, возможно, на ней были другие украшения, посмотрите внимательно на её вещи. Хотели ограбить, девушка оказала сопротивление, её ударили по голове.

– Зачем было её везти так далеко от нашего дома? Разве нельзя было снять серьги в подъезде, в какой-нибудь подворотне? Я не понимаю, зачем её увезли почти за город?!

– Следствие постарается ответить на вопросы, а пока определите, что ещё пропало.

– Цепочка золотая с крестиком. Соня никогда её не снимала, колечко было на руке, тоненькое с маленьким топазом, бабушка Сони подарила ей на восемнадцать лет. Но часы!..

– Что с часами? Они на месте.

– А вы знаете, сколько стоят эти часы? В несколько раз дороже, всего остального, что украли!

– Возможно, преступник не знал истинную стоимость этих часов или его спугнули. Вы сможете пройти с нами в палату к Малышкиной?

«Она жива!»

– Она пришла в себя?

– Врачи делают всё возможное, но пока состояние тяжелое. Она открыла глаза, но не в состоянии разговаривать, у неё сломана челюсть. Зайдем на одну минуту. Только постарайтесь не плакать.

Резкий запах лекарств. Мне перехватило дыхание. То, что было моей подругой Соней, лежало на кровати в проводах и каких-то трубках. Не лицо, а огромный синяк. Из Сониного можно узнать только прядь волос, брови, да маленькие ушки.

– Сонечка, моя дорогая. Это я – Лиза!

Соня открывает опухшие веки, золотистые глаза смотрят на меня сквозь узкие щелочки. Я не могу удержать слёз. Следователь дергает меня за руку.

– Нам пора.

– Соня, Соня, я ещё приду к тебе, поправляйся. Всё будет хорошо.

Я смотрю в её родные глаза. Жива! Какое-то шевеление рукой. Я с ужасом гляжу на Сонькину руку. Соня скрестила пальцы.

– Всё, всё, уходим.

Меня выставили за дверь.

– Это точно Софья Малышкина?

– Да, она.

– Родственники у потерпевшей есть?

– У неё есть родители, бабушка, брат.

– Вы знаете координаты родных Малышкиной?

Я машинально отвечаю, а перед глазами стоит рука Сони: скрещенные пальцы!

Знак опасности! Мы придумали этот знак ещё в первом классе и пользовались им всегда, когда надо было предупредить подругу о чем-то неприятном.

Помню, в седьмом классе я без ума влюбилась в мальчика из нашего класса. Мишка был самый красивый, стильно одевался, у него был крутой папочка. Однажды после уроков он на глазах у всех подошел ко мне и предложил дружить. Я млела от нечаянно свалившегося на меня счастья и готова была бежать за любимым на край света, а Сонька скрестила пальцы. Я оглянулась вокруг, увидела, как еле сдерживают смех друзья Мишки. «Нет, ты вовсе не в моем вкусе, я не хочу с тобой дружить», – ответила я. Мишка стоял, как кол проглотил, он, конечно, не ожидал такого ответа. Оказывается, он хотел посмеяться надо мной, а Сонька услышала и в последний момент предупредила меня. Мою влюбленность в Михаила, как водой смыло.

О чем так старалась предупредить меня Соня?!

***

Марина Белых плохо спала в эту ночь. У Сашеньки болел живот, он хныкал во сне, поджимал ножки, возился, сбрасывал одеяло. Марина вскакивала каждый раз, укрывала, гладила, утешала. Потом решила посадить на горшок, и тут сынуля устроил форменный скандал. От его рёва проснулся даже Андрей, спавший, как бревно, всю эту неделю, так как сильно уставал на работе. Он жаловался жене, что даже не замечает ночи: лег – и сразу утро.

– А? Что? Сколько времени? – испуганно вскинулся Андрей.

– Третий час, сегодня ты уж точно заметишь, как ночь прошла, – с досадой ответила Марина, тщетно баюкая тяжёленького сына на руках.

Сейчас она пожалела, что в январе, в полных два года отняла Сашу от груди. Как легко было его успокаивать раньше!

Андрей не обиделся, он сразу решил дело, отобрал у жены ребёнка и уложил в постель с собой, погладил по спине. Саша притих, пригрелся и начал засыпать. Воцарилась блаженная тишина. У Марины не было сил спорить с мужем, что не стоит приучать ребёнка к родительской постели. Она осторожно прилегла с другой стороны от малыша, отложив на потом разговоры о правильном воспитании. И сразу провалилась в сон.

В отличие от Андрея, который сны видел очень редко, вернее, редко их помнил, Марина могла бы целую книгу написать из своих снов, такие они бывали яркие, интересные, и даже, иногда, – вещие. И сегодня утром Марина точно помнила свой сон, и подозревала, что он имеет плохое толкование. Во сне она была в магазине, перебирала разнообразные наряды, пока не выбрала длинное вечернее черное платье.

Нельзя сказать, что Марина была очень уж суеверна, но переняла от школьной подруги Тани Носик привычку поглядывать в сонник. Она точно помнила, что белое платье ей снилось накануне свадьбы Насти Вешняковой. А ведь она тогда и не подозревала, что Максим Барычев, завидный жених с деньгами и положением, уже сделал её сокурснице предложение. Вот ведь совпало, что сон про белое платье предвещает свадьбу. Но черное платье снится явно не к празднику. Андрей спозаранок уехал в редакцию, Саша, как водится, после бурной ночи разоспался. Можно было посидеть спокойно в маленькой уютной кухне с кружечкой чая. Но мешал этот сон, и Марина принесла сонник, тоненькую книжицу в потёртой бумажной обложке. «Платье: белое, желтое, зелёное, чёрное… Так и есть, плохой сон – «печальное известие». «И зачем смотрела? – Ругала она себя, прибирая после завтрака и заправляя бельё в стиральную машину. Рутинные домашние дела она научилась делать чисто автоматически. – Все приметы врут. И вообще, некогда ерундой заниматься, лучше поспать ещё немного, пока сынуля позволяет».

Марину не тяготил этот режим с прерванным сном, она сама для себя решила, что мужа надо утром лично будить и кормить овсянкой. И дать с собой свежий кефир и контейнер с паровыми котлетками. И никаких сухих перекусов и гастрита! Здоровое питание – важнее всего. В редакции теперь есть и холодильник и микроволновая печь. Ну, и что, что ей приходится очень рано вставать, можно днём с Сашей вместе отдохнуть. А Андрею два часа добираться до офиса, а после работы домой – и все три. Зато жить летом в коттедже просто замечательно! С трех сторон участка – лес, с четвертой – зелёные насаждения за оградой загородного дома Краснова-старшего, отца Андрея. А соседи по своему коттеджу – сестра Маша, теперь Ярославская, с мужем Олегом и сыном Витей, ровесником Саши.

Как вставали Ярославские, Марина сегодня и не слышала. Когда она второй раз встала, умыла ребёнка, одела его и усадила есть, Маши и Олега уж и след простыл. В общем холле няня Ирочка, чудесная девушка, приветствовала Марину, застёгивая курточку на Вите.

– А мы гулять идём. Вы – с нами?

Толкование сна не шло у Марины из головы, но она сделала вывод, что к Маше её сон отношения не имеет. Раз она на работе в Центре, ведёт приём детишек, значит, и Олег, и Витя абсолютно здоровы. Никогда бы сестра не бросила своих домашних без поддержки. «Добрый доктор Айболит» – вот что надо было бы ей носить на бейджике вместо «Ярославская Мария Николаевна, педиатр».

А если кто-то думает, что все симпатичные блондинки – тупые и кокетливые, то пусть посмотрят на Машу на работе, как она справляется с детским церебральным параличом.

Сидя на своём высоком стульчике, Саша прилежно орудовал ложкой, поглощая рисовую кашку. Марина тем временем позвонила маме, а потом – Юле, спутнице жизни свекра, Виктора Александровича Краснова. И убедилась, что у всех всё в порядке.

Мама засыпала её вопросами про Сашеньку, а на встречный вопрос ответила коротко, что и у неё, и у папы со здоровьем полный порядок.

Юля не удивилась звонку Марины. Она подробно рассказала, какие замечательные успехи у её Наташи в плавании. «Какие уж там успехи, – усомнилась Марина, – Наташе в сентябре только 3 года исполнится». Родная тётя Сашеньки была всего на 4 четыре месяца старше племянника. Но спорить с Юлей не стала, терпеливо дослушала фанатичную маму до конца. Заканчивая разговор, Юля пригласила Марину забегать в гости запросто, так как она эти две недели будет дома безвылазно. Марина обещала, с Юлей она общалась легко, по-приятельски.

– А ещё обязательно приходите все в гости в воскресенье к обеду. Чужих не будет, лёгкий обед, потом – детская площадка, шашлык. Маше я отдельно позвоню. А то Виктор засядет за работу на весь день, а с его сердцем лучше больше отдыхать, гулять.

Проблемы со здоровьем Краснова – не новость, но видимо, пока всё под контролем. Не удивительно, что пошатнулось здоровье Виктора Александровича, чудо, что он вообще выжил после покушения в позапрошлом году. Его тяжелое положение и последующее долгое выздоровление принесли ощутимые финансовые потери. О размерах их Марина и Андрей могли только догадываться. Но Краснов, к счастью не пал духом, не покончил с собой, как некий миллиардер из интернетной байки, ставший вдруг миллионером. И утрату депутатского мандата Виктор Александрович пережил без всяких внешних трагических проявлений. Но эта тема никогда не обсуждалась на встречах отца и сына.

Кстати, сын тоже кое о чем помалкивал. Внешне не зависимый от отца бизнес Андрея тоже пострадал. За год заметно сократился тираж журнала «Кредо», уменьшилось число заказов рекламного агентства, доходы упали. Теперь Марина не планировала отдых за границей, отказалась от дорогих развлечений, покупки золотых украшений, гардероб обновляла методом комбинирования одной новой и нескольких старых вещей, – словом, экономила, как могла. Марина не жаловалась на жизнь, не требовала от Андрея невозможного, он и так старался изо всех сил. Все же нельзя было считать их нынешнее положение совсем бедственным: типография продолжала приносить прибыль, не пришлось продавать ни этот дом, ни новую приличную городскую квартиру. Даже машины сохранились обе, только Марина стала ездить в Москву гораздо реже, больше работала дома, одновременно занимаясь ребёнком. К услугам няни она прибегала только в особых случаях.

Маша первая заметила эти перемены, поняла их причину и, как могла, поддерживала сестру. Причем, делала она это тактично: «Да, я тоже не хочу идти в китайский ресторан. Лучше поедем к родителям на дачу, шашлык пожарим». Или: «Марина, как удачно, Олег взял билеты в Малый театр на премьеру». Или: «Марина, вы пойдете с нами на выставку в Манеж? Олегу дали приглашение, он нас проведёт». Или: «Марина, вот костюмчик стал Вите маловат, а Саше еще подойдёт».

Ну, детскими вещами они делились и раньше. Витя давно обогнал двоюродного брата в росте, и особенно – в весе. Зато Саша намного резвее брата, рано начал ходить и бегать. «Шимила» называла его Ирочка, в значении «юла, волчок». Марина заключила, что у няни есть татарские корни. А у кого же, как говорится, их нет? Они поговорили об этом, и в лёгкой беседе Марина выяснила важную вещь: няня Ирочка не выходит замуж в ближайшие полтора года, так как дала слово парню, уходящему в армию. Это очень обрадовало Марину и Машу, не надо будет искать замену.

Фирма Олега Ярославского тоже испытала временные трудности, некоторые клиенты, пришедшие через знакомство с Красновым, нашли себе других программистов и провайдеров. Но Олег всегда умел быстро перестроиться, ухватиться за что-то новое, предвидеть возникающий спрос в любой области, будь то медицина, сотовая связь или электронные замки. Так что в итоге Ярославские остались на прежнем уровне достатка. «Да, не ту я специальность выбрала, – с горечью думала иногда Марина. – Что надо программисту кроме компьютера и электронной почты? А печатные станки не заставишь печь пирожки, и рекламное агентство на пошив кофточек не переделаешь. Книги мои не принесли ни славы, ни денег, а все гонорары от статей легко перекрылись одним заказом на детективное расследование».

Это необыкновенное прибыльное расследование Марина провела прошлым летом. Она называла свою работу, как обычно, «журналистским расследованием», ведь никакой лицензии на детективную деятельность у неё не было, как не было профессиональных знаний и навыков. Только упрямство, умение задавать вопросы и логика помогли ей в розыске пропавшего человека. Тогда Марина очень гордилась результатом, мечтала, чтобы ей чаще предлагали такую работу. Но раз нет возможности стать частным сыщиком, придется делать хорошо свою работу журналиста и, конечно, – мамы.

Марина-мама уложила сына на послеобеденный сон под окном веранды, а Марина-журналист присела к самому подоконнику с ноутбуком и занялась правкой статьи Андрея «Об инфляционных механизмах постиндустриального общества». Для начала сменила заголовок: «Как дорожает потребительская корзина?» А «инфляционные механизмы» перевела в подзаголовок. Вычищала повторы, расставляла недостающие запятые и заменяла некоторые иностранные слова русскими. Прошел примерно час, она увлеклась и не сразу поняла, что слышит знакомый звук телефона. «Звонит кто-то близкий: папа, мама или Маша. Неужели сон в руку?» – тревожно толкнулось сердце. Звонил Олег Ярославский.

***

Я металась по квартире и думала, о чем же меня хотела предупредить Соня? Боже мой! Это меня, а не Соню хотели убить! Конечно, меня! Но за что?

Вчера я вернулась поздно, отупевшая от усталости, и заснула, едва голова коснулась подушки. Проспала до полудня, голод вытащил меня из глубокого, как пропасть, сна. Сварганила яичницу из трех последних яиц, не до деликатесов. Крепкий чай окончательно вернул меня к действительности. И вдруг среди дня мне стало страшно! Я захлопнула все окна и шторы задернула. И без того было пасмурно, а стало совсем темно. Включила свет, но стены давили, а дверь казалось такой ненадежной. Пыталась смотреть телевизор, но происходящее на экране до меня совсем не доходило.

Папа! Папочка! Как же ты не во время уехал в командировку! Я не могу быть сейчас одна!

Раз за разом набираю номер отца на телефоне. Вне зоны действия! Какое сегодня число? Он должен был уже вернуться! Конечно, он поехал на дачу! Там всегда плохо ловит телефон. Все собираются поставить новую вышку, да так и не поставили. Я сейчас же поеду к отцу.

Папка разберется во всем и защитит меня.

Мы с папой живем одни. Когда мама умерла, папа так и не женился. Он очень любил маму. Мама была редкая красавица, жаль, что я не в неё. Папа влюбился в неё с первого взгляда, голову потерял от любви. Он часто мне рассказывал, как мама выглядела в их первую встречу, как была одета. С мамой они жили дружно, никогда не ссорились. А потом случилась эта авария. Мама вела машину и не справилась с управлением. Мама умерла сразу, не мучилась. Про аварию папа не говорит, а про маму часто рассказывает. Как она пела, аккомпанируя себе на гитаре, как танцевала. Я тоже хочу встретить человека, чтобы один единственный раз выйти замуж. Жить с ним счастливо и долго, пока смерть не разлучит нас.

Я схватила сумку и выскочила на улицу. Я не могла оставаться в своей квартире, где всё напоминало мне Соню. Серый день плавно перетекал в серый вечер. Самый час пик. Но я решительно пересекла наш двор и направилась на (…) вокзал, на электричку.

«Папка должен быть на даче. Если он ещё не приехал, возьму ключ от дачи у соседей, переночую там. А утром папа обязательно вернется из командировки».

Наша дача – это вовсе не дача, а огромный дом, в котором можно жить зимой. Когда я была маленькой, мы с папой жили безвылазно в городе. Конечно, ребенку постоянно нужна была поликлиника, разные детские кухни и прочие сервисы, которых нет в деревне. Но теперь папа большую часть времени проводит за городом, когда он не в командировке. А нашу городскую квартиру предоставил мне.

Народу набилось в электричку предостаточно, несмотря на будний день. Лето, дачники. Мне удалось сесть у окна. Рядом пристроилась пышная бабушка с такими же объемными сумками. Я прижалась к стене. «Тик-так-так», – размеренно стучали колеса. Я заснула, и чуть не проспала свою станцию. Вагон уже остановился, когда я вскочила с места и, расталкивая пассажиров, побежала к выходу. Не я одна оказалась ротозейкой: спортивного вида черноволосый, помчался за мной. Мы оба еле успели выскочить, как вагон тронулся. «Интересное лицо, худое, и как будто испанское», – отметила я. Парень скрылся, даже не посмотрев на меня. Как жалко!