Бессонница. Сборник избранных стихов. Книга 3. Лирика

Шёл первый снег… Он падал ночью

На крыши спящих городов.

На белом фоне многоточье

Чужих присыпанных следов.

Снег появился так внезапно,

Как в те, далёкие года:

Я по делам летел на запад,

Не ожидал, что навсегда.

И, даже, выглядело странно:

На наше мнимое тепло

Он выпал, несомненно, рано…

И всё водою утекло.

Тот первый снег – обманщик лживый,

Как эта тёплая рука…

Тогда все страсти были живы,

Похолодало лишь слегка.

На неокрепших наших чувствах

Ни сожаленья, ни следа…

На сердце тягостно и грустно -

Мы были молоды тогда…

Пройдут потом снега другие,

Разгонит стужу птичий гам…

Но гложет душу ностальгия

По давним ветряным снегам.

Наутро заметёт порошей

В ту юность запертую дверь.

Снег о любви напомнил прошлой…

А, впрочем, где она теперь?

***

Декабрь

Прописан декабрь в нашем доме, -

В году он – последний в обойме.

По службе, сей месяц обязан

Избавить природу от грязи.

Рассвет за холмами забрезжил,

И месяц примерил одежды,

Решив, что нам всем в обиходе

Наряд этот белый подходит.

Снег первый закончился быстро,

Он был, как пристрелочный выстрел,

И хлопьев летевшая стая

Спустилась, чтоб вскоре растаять.

На севере землю укутал,

Дороги засыпал Якутам,

Чукотке с Камчаткою тоже,

Урал завалил и Поволжье.

А югу, уже постоянно,

Достались дожди и туманы.

Пока здесь немного теплее,

Лишь листья шуршат по аллеям.

Он в этом изнеженном крае

Силёнку ещё набирает.

Потом, собираясь в дорогу,

Тут снега оставит немного…

Хозяином здесь он – не гостем.

Припас новогодние тосты,

Снег выстелил утренний, свежий,

И дал всем по капле надежды…

***

Нестареющий Питер

Холодные воды уносит Нева,

Сливаясь с водою залива,

В оковах гранитных стоят острова

Ласкают их волны прилива.

Уходят столетья, отжившие, прочь,

Смывая сомненья споров.

Беспечно легла Петербургская ночь

На крыши домов и соборов.

Над городом мирно плывут облака,

Касаются шпилей немножко.

Рыбацкую лодку качает река

И лунная льётся дорожка.

Я в полночь на Питерских плитах стою,

И взгляд задержался невольно:

Тот старый пейзаж я опять узнаю:

Темнеет загадочный Смольный,

Едва различимы обводы перил,

И город укутался в осень…

Наверное, я бы опять закурил,

Да во время вспомнил, что бросил.

Я снова свиданию с городом рад;

Здесь в моде и зонтик и свитер…

Давно я покинул тебя, Ленинград,

Привет, нестареющий Питер!

***

Вынужденное безделье

Опять остыл мой чай в стакане,

Галчонком грусть стучит в висок.

А где-то там, в Доминикане,

Есть пляжи, дамы и песок.

На кресло жёсткое откинусь

Вновь раскатаю рукава.

А на дворе то плюс, то минус, -

По Фаренгейту – тридцать два!

Напарник – Сидоров Володя

От скуки пялится в окно.

Бригаде при такой погоде

Стучать «рефрены» в домино.

А дождь своё заладил скерцо,

Бурлит на улице вода.

Сейчас бы выпить водки с перцем,

Но как быть с премией тогда?

Вдруг неуютно стало в мире;

Несёт декабрь какой-то вздор.

А где-то в солнечной Пальмире,

Салями есть и помидор.

Эх, доля! В том балке, как в клетке:

На ум приходит дребедень.

А за окном облезлой веткой

Качает мокрая сирень…

***

На круги своя

Шёл тридцать первый век от Рождества Христа.

И на планете, прежде неспокойной,

Исчезла зависть, злоба, суета,

А много раньше прекратились войны.

Всего-то тысяча земных промчалась лет;

Ослаб скелет и изменились клетки.

Здесь газа нет, и нефти тоже нет,

То топливо давно спалили предки.

И снова верят люди в чудеса,

У идолов покорно просят милость,

Не ведая о пользе колеса,

Поскольку чертежи не сохранились.

Тут яблоки, большие, как арбуз,

Арбузы здесь размером с бегемота.

О пище той судить я не берусь,

Коль леса нет – кругом одни болота.

Полураспада не окончен век,

И Альфа-след ещё ведёт в долину.

Но вдруг однажды глупый человек

Себе на радость изобрёл дубину.

Знать, разум помутился в голове,

Коль что-то он задумал втихомолку.

На всю планету «Гомо» сотни две,

И мыслимо ль махать дубьём без толку.

Покинет муж родимые края

С дубиной новой в поиске идиллий.

Земля вернётся на круги своя…

Всё это предки наши проходили.

***

Хрупкие игрушки

Под елочной блестящей мишурой,

Меж лап лохматых чуть подсохших веток,

Гирлянды ублажали всех игрой

Немыслимых неоновых расцветок.

Звучали тосты под оркестра медь,

Что громыхал всю ночь с телеэкрана,

На веточке застиранный медведь

Висел на нитке около барана.

Баран изящный, венского стекла,

Ему бы красоваться среди ярок.

Его хозяйке как-то привезла

Подруга на рождественский подарок.

– «Ты что, медведь, зачуханый такой?

И закрываешь мне фотоны света.

Тебе давно пора бы на покой,

Или в ведре помойном места нету?»

– «Ты зря, баран, дерёшь свои рога,

Ваш хрупкий век, учти, совсем не долог.

Хозяйке нашей память дорога, -

Я пережил почти полсотни ёлок.»

– «Ты ж тряпочный, а я, хрусталь, поди»…

– «Раздвинь чуть-чуть зелёные иголки.

Вон посмотри под ёлкой, впереди,

От белки только бренные осколки.

А тоже захотела яркий свет,

Но экстрималов лишь подобным лечат.

Качнулась ветка, и игрушки нет…

Не дожила до «Президентской речи»

Проводят «Старый». Отгремит салют.

Достанут тару для игрушек разных.

На целый год медведя уберут,

А для иных последним будет праздник…

***

Хлопушки

Едва ворон уставших стая

Уселась греть берёзе ствол,

Как Новый Год, в права вступая,

Призвал садиться всех за стол.

Набатом грянули куранты.

В ТВ с народом строя мост,

Наш лидер выступил гарантом,

Подняв «За здравье» первый тост.

На площади скучала елка,

Хоть и наряжена с утра.

Но с полночи к её иголкам

Стекаться стала детвора.

Петарды грохот, как из пушки,

Потом бабахнуло вдали…

Вдруг две картонные хлопушки,

Как в сказке, душу обрели.

И понеслись игрушки рьяно

С той ёлки обсуждать народ:

– Смотри, упал! Наверно, пьяный!

– А этот трезв, наоборот.

– Вон той, в сапожках, парень нужен,

Ведь не от холода дрожит…

– А эта потеряла мужа,

– Да вон, в сугробе он лежит.

Достались всем: большим и малым

Указы простеньких вещей:

Кому-то быть под одеялом,

Другим тверёзым быть вообще…

Звучал укор, порой беспутный,

Как будто в шубах шарил тать.

От этой ели неуютной

Все шли здоровье поправлять.

Вдруг ветер завернул с дороги

И превратил хлопушки в хлам…

Тут сказке и конец в итоге,

А тем воздалось по делам.

***

Новогодняя сказка

Она была стеклянною снаружи;

Душе холодной был никто не нужен.

И елочной игрушкой – балериной

Вертелась день и ночь на леске длинной.

Он сделан из обычной белой ваты -

Грустящий клоун с видом виноватым,

На ветке рядом с золотою рыбкой

Всем улыбался глупою улыбкой.

И вдруг, когда куранты зазвенели,

Игрушки ожили на Новогодней ели,

И эти двое, На ветвях скучая,

Встречались взглядом, видно не случайно.

И там, в груди, где прежде было пусто,

Вдруг пробудились сказочные чувства

Ведь Новый Год – к тому же и волшебник

Растаял лёд от взглядов этих нежных.

И праздничными зимними ночами

Они на ветках ёлочных качались,

–Ну, что, родная, вместе, навсегда?

– Она лишь мило улыбалась – Да!..

Убрали ёлку, но кому-то ж надо

Их положить в коробку вместе, рядом.

И были счастливы у тех игрушек лица…

А там и сказка новая родится.

***

Проблемы воспитания

Когда то дед мой с бабой Танею,

Нас, в мелких шалостях виня,

Решал проблему воспитания

Успешно с помощью ремня.

Солдатский старый, с медной пряжкою,

Его с почтеньем помним мы.

Не слишком больно, но с оттяжкою

Усердно прочищал умы.

Грозил дедуля экзекуцией,

Притворно проявляя власть.

И бородёнка его куцая

Так уморительно тряслась.

Здесь речь не шла об истязании,

Приветлив был родной порог.

Неотвратимость наказания

Уравновешивал пирог.

Зато сейчас подъём истерики

Про нарушенье детских прав.

Перетащили из Америки

Ковбойский полудикий нрав.

Ремня б солдатского, надёжного,

Для просветления души.

Но узаконили: «Да можно ли?!»

А уговором не решить.

И в кулуарах еле слышное:

Что обнаглели пацаны!

Не перельётся каплей лишнею

За дерзость приспустить штаны…

***

Потомкам

Мы не питали никаких иллюзий,

Живя в эпоху жутких катаклизм.

И верили наивно, что в Союзе

В восьмидесятых будет коммунизм.

Мы верили вождям и шли за ними,

В почёте труд, свобода, ремесло,

И были все друзья мои живыми…

Жаль, от развилки вправо занесло.

Распался герб на флаге нашем алом,

И наша честь стояла на кону…

А от слиянья власти с криминалом

Мы получили новую страну,

Мы потеряли всё, что накопили:

Здоровье, совесть, бескорыстный труд.

Тогда нас всех за ваучер купили,

Что лучше стало – это просто врут…

О том, как жить – немало разговоров,

Растащен был Союз на кирпичи.

А власти с высоты своих заборов

Пытаются нас честности учить.

Я разменял уже восьмой десяток,

Не знаю, сколько мне отведено.

Есть дети, внуки, мизерный достаток,

И в теле неисправностей полно.

Не верьте, что мы жили очень плохо,

Что в призрачных летали облаках…

Теперь потомкам перешла эпоха -

И новый день вы держите в руках.

Вам принимать посильное участье

И трудный выбор предстоит подчас…

Когда поймёте, что не в шмутках счастье,

Нам будет там спокойнее за вас.

***

Ниточка от счастья

Друзья весь день орали под гитару,

С рассвета пили аж до темноты.

Они бухали – мы сдавали тару, -

Хватало на конфеты и цветы.

И вдруг от счастья оторвалась нить -

Мой благоверный резко бросил пить…

***

Привет из вечности

Будто тюкнуло искрой в темя:

Без материи, без Богов

Жили, но улетело время,

Когда не было ничего.

Не блистали на небе звёзды,

Ведь эпоха была не та.

Этот мир был пока не создан

И вокруг была пустота.

Хоть пытался я откровенно

Вообразить, проявляя прыть.

Впрочем, не было и вселенной,

Да и как в пустоте ей быть?

Не простим мы себе беспечность,

Презирая извечный страх.

Это наше понятие: «Вечность»

Растворилось в иных мирах.

Может сломан созвездий график,

И послал мне привет наугад

Мой двойник из других галактик

Миллиарды парсек назад.

***

Новогоднее вдохновение

Не верил я в удачу, тем не менее

Пришёл с утра, имея бодрый вид.

Сегодня раздавали вдохновение, -

На складе залежался неликвид.

Змеёю вилась очередь не быстрая,

Кто понаглей, толкался локтем в бок.

Наверное, впервые молча выстоял,

И вот в руках заветный коробок.

Хрустело в лужах ледяное крошево,

Шёл по делам навьюченный народ.

Погода – просто ничего хорошего,

Спешил и я, чтоб встретить Новый Год.

Грустили нераспроданные ёлочки,

На про запас загубленные зря…

Пришёл домой… Изделие на полочку.

И оторвал листок календаря.

Звучат куранты!.. Загадав желание,

Стал открывать, обёртками шурша.

Хоть настроение давно припас заранее,

Был там сырок – подарок для мыша.

И толстая бутылка непонятная –

На белой этикетке слово: «Брют».

Наверно, вдохновение бесплатное

Поэтам лишь по блату раздают.

Так пролететь! Бесславно обмишулиться,

В пустых надеждах потеряв полдня…

Но Дед Мороз спешит с мешком по улице,

А в нём такое!.. Может для меня?..

***

В космических масштабах

Короток жизни отведённый век,

Теперь уходит наше поколенье.

Ведь в мирозданьи этом человек

Живет недолго – лишь одно мгновенье.

Вот прозвучал твой первый детский крик,

И никуда от этого не деться.

Казалось – долго, а всего лишь миг,

Таким коротким оказалось детство.

Тут сколько дел накоплено с утра,

И что-то навалилось так некстати.

Но неподкупно время, и пора

Устало добираться до кровати.

Мгновения сплетаются в года -

В космических масштабах это крохи.

И вот уже уходим в никуда,

И в прошлом размываются эпохи.

Быть может и поставят мне в укор:

О времени судить – не наше дело…

Пока писал на конкурс этот вздор,

Так много мигов мимо пролетело.

***

Не предлагайте мне Париж

Ах, милый друг, скажу я Вам,

Что не был вовсе я в Париже,

Нужны мне те ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ,

Мои родные как-то ближе.

Там оказаться «ВИЗАВИ -

Какие жалкие соблазны.

Такая в общем, СЕ ЛЯ ВИ -

Люблю своих и самых разных.

От тех, заморских РАНДЕВУ

Поди, ремень затянешь туго.

Разлуки не переживу,

ОРЕВУАР, мои подруги!

У нас под вечер на селе:

На ферме иль на сенокосе

Такое видишь ДЕФИЛЕ,

Что у бывалых крышу сносит.

Там Сена – в общем-то вода

Но я скажу вам откровенно,

МЕРСИ – но это ерунда,

На наших травах лучше сено.

Пусть ихний СОМЕЛЬЕ, ПАРДОН,

Твердит: «ШАМПАНЬ их самый лучший!»

У бабы Веры самогон

Пожалуй, будет и покруче!

Не предлагайте мне ВОЯЖ

ТУР ДЕ ФРАНСЕ и в этом роде…

И, ВУАЛЯ, край милый наш

Мне как-то ближе по природе.

***

У красоты короткий век

(О Новогодней ели)

Была, пожалуй, лучшей средь подруг,

Сама ли напросилась? Да едва ли.

Но жизнь переменилась сразу: Вдруг

Ей предложили стать звездой на бале.

Смолой душистой капнула слеза,

И дрогнули хвоинки, как живые.

Зима ворвалась в этот шумный зал,

Когда её внесли туда впервые.

Гирлянды, дождик, блёстки и шары,

И дефиле давно минувшей моды.

Снежок из ваты, льдинки мишуры,

Веселье, маски, песни, хороводы…

Но отзвенела праздная пора,

Дверной проём вновь заскрипел натужно.

И возле баков школьного двора

Вдруг оказалась никому не нужной.

У красоты такой короткий век,

Немного грустно от такой утраты…

Приехал на машине человек

И, загрузив, увёз её куда-то.

***

Всё пойдёт наоборот.

Утром поглядел в окно,

Как на улице темно!

Собираться на работу,

Вновь придётся всё равно.

Семь листков календаря

Откровенно говорят:

Хоть трудится неохота,

Унывать не стоит зря!

Скоро праздник – Новый Год,

В предвкушении народ,

Потому, как с этой даты

Всё пойдёт наоборот:

Станет день чуть-чуть светлей.

А зима, с расстройства, злей.

Дед Мороз придёт поддатый,

Намекнёт шутя: Налей!

Хоть прижмут ещё до слёз

Сильный ветер и мороз,

Мы теперь дождёмся лета,

Заявляю вам всерьёз.

Под сугробами земля,

Спят деревья и поля,

Но сосульки, по секрету,

Нам уже весну сулят…

***

«Нет оправдания войне!

И никогда не будет.»

Зинаида Гиппиус

Торговцам оружием

Какою может быть цена

У заверений ложных?

Когда вокруг гремит война

А я в торгах – заложник.

Ведь в мире испокон веков,

В плену своих амбиций,

Правитель гонит дураков

На рубежи позиций.

Такая, вроде, круговерть:

За баксы и печенье

Друг другу продаётся смерть,

В военном облачении.

«Купите танки, господа,

Продам согласно вкусам!»

Хоть я не верил никогда

Ни туркам, ни индусам.

Но неуёмен аппетит

У тех, кто выше рангом…

А вдруг ракета прилетит

Обратно бумерангом?

Пусть оружейник лучший наш

Достоин доброй славы…

А сколько положил «Калаш»

И правых и неправых?

Бывает горестно вдвойне,

Что забывают люди:

«Нет оправдания войне!

И никогда не будет.» (С)

Да! Окружают нас враги,

Но высшее коварство,

Когда на смерть ведут торги

В масштабах государства.

***

Собеседник

Открыт, до дыр зачитанный, роман

В потёртой коленкоровой обложке.

Как метроном, звучит на кухне кран.

Забылась дама и скучает кошка.

Просмотрена страница, может две,

Допит кефир и вымыта посуда.

Но мысли, что роились в голове,

Похоже, снова далеко отсюда.

Темнеет рано, около шести,

Пурга, некстати, разыгралась снова.

Вот с кем ещё ей душу отвести?

А кошка понимает с полуслова.

Лишь шерстка начинает чуть дрожать;

Её погладишь, а она и рада.

И кошка не умеет возражать,

Но для беседы это не преграда.

Сегодня повторилось, как вчера;

Сквозняк не держит старенькая рама.

И коротают вместе вечера

В пустой квартире кошечка и дама.

***

Вот могут делать за бугром!

Свиданье вынесу за скобки,

Наверно, в том моя вина:

Ты принесла тогда коробку

С бутылкой красного вина.

С красивой яркой этикеткой

На иностранном языке.

Крутой презент протёр салфеткой,

Держа за горлышко в руке.

Её и пить то было жалко,

Но если есть к открытьям путь;

Не отыскавши открывалку,

Пытался вилкой протолкнуть.

Ну, а когда сломался штопор,

Я вне себя с расстройства был.

Бутылкой бил об стенку, об пол,

Что всех соседей разбудил.

Одни пришли ко мне с советом,

Другие тару принесли.

Но нет, не дружит тьма со светом;

Исчезла молча ты вдали…

Я собирал осколки робко,

Вино отстирывал с трудом.

Осталась целой только пробка…

Вот, могут делать за бугром!

***

Осенняя муха

Получил потрясение

Не от боли и травм.

Я, как муха осенняя,

Между створками рам.

За окошком уныние –

Серых зданий горбы.

Только видно, отныне я

Лишь заложник судьбы.

Опускаюсь на корточки,

В голове кутерьма,

А добраться до форточки

Не хватает ума.

Подсознание под шапкою

Вверх толкает: «Беги!»

Но ложусь кверху лапками

Среди прочих других.

Многим чувство знакомое,-

Озаренье, как плеть…

Ведь ползут насекомые

Там, где надо взлететь.

Может, стоит помучиться

И использовать шанс.

Вдруг, да что-то получится…

А, не так ли у нас?

***

Гимн свободы

Всё в этом мире неспроста,

Но, очевидно, наболело…

Когда-то он стоял в кустах,

А что за жизнь – скучать без дела.

Кто приносил с собой стакан,

А кто-то воблу, да сырочки.

Не инструмент, а истукан

И, кажется, дошёл до точки.

Бывало, наступает ночь,

Но, по секрету, между нами…

Вся молодёжь была не прочь

Полировать его штанами.

Бычки с седьмого этажа

На точность девушки кидали…

И он решил: «Пора бежать»!

Покуда целые педали…

На нём сражались в «Дурака»

Его царапали детишки.

Ну всё, достали! «Всем пока!»

И вдохновенно хлопнул крышкой…

Несла река куда-то вдаль

В тумане медленные воды…

И по теченью плыл рояль,

Играя гимн своей свободы.

***

«По красной глине с тощим мохом

Бреду я скользкою тропой;»

      Дмитрий Мережковский

Я тундру открывал впервые

Ищу всё прошлое по крохам

В заначках памяти скупой;

«По красной глине с тощим мохом

Бреду я скользкою тропой.» (С)

С собой вещей совсем немного,

Чтоб не аукнулось спине.

Еда, патроны… И в дорогу!

Ружьё отец доверил мне!..

А солнце катится по кругу,

Слегка цепляя горизонт.

Идём колонной друг за другом,

По влаге топать – не резон.

Под сапогами тонет ягель,

Ковром нехоженым маня.

Бесхвостый лемминг, вот он, в шаге,

Бесстрашно смотрит на меня.

Лежит пейзаж, как на ладони;

Цветной узор блестит в росе.

Инстинкт на крайний север гонит

К гнездовьям уток и гусей.

Вокруг озёрца да болота,

Ни кустика, ни деревца…

Но будет добрая охота, -

По утверждению отца.

И были все тогда живые;

Давно отца и братьев нет…

Я тундру открывал впервые

В свои, неполных, девять лет.

***

Ложка не предаётся

Носить с собою – это даже свято!

И каждый должен это понимать:

Во все века для храброго солдата

Была, как добродетельная мать.

Солдат на пузе целый день пролазит,

Хоть не его в том действии вина.

Она желудку вновь устроит праздник,

Пусть даже на сухую, без вина.

Решает на войне проблемы быта:

Надёжная любовница, жена…

Солдат воюет справно, если сытый,

А коль голодный, то тогда хана!

В бою, в походе нет родней и ближе:

Напомнит дом, семью, родной порог.

А напоследок он её оближет,

Потом любовно спрячет за сапог.

И пусть земля вращается по кругу,

А за бедою вновь грозит беда…

На время может одолжить подругу ,

Но эту не предаст он никогда.

***

Диван, крючок и вдохновенье

К поэту как-то, просто так,

Когда общенье души манит,

Зашёл однажды друг – рыбак;

Вкушать икорку под коньяк

Они уселись на диване.

А как в диван попал крючок? –

Об этом догадаться можно:

Друзья болтали ни о чём,

Делились прошлым горячо,-

Крючку сбежать не так и сложно.

Хоть рыбака терзала злость:

Ему с утра спешить на Волгу.

Ну а крючок, как добрый гость,

Ведь у друзей так повелось -

В диванном теле встрял надолго.

Диван, как старый домосед,

Вообще не слышал об экстриме,

На нём весь день творил поэт,

А тот крючок немало лет

Общался с рыбами немыми.

Диван от гостя без ума;

Ему так нравились рассказы

То про ершей, то про сома,

А сельди полные трюма,

Не видел он вообще ни разу.

Сопел поэт, в глазах тоска,

Скрипела спинка у дивана.

А где-то в море у мыска

Клевали окунь и треска,

Дул ветер свежий с океана.

Поэту снился иногда

Побег из замкнутого круга:

Природа, удочка, вода

И даже ивы у пруда; -

Крючок считал – его заслуга!

Что совершить смогли вдвоем,

Не сделать творческою ленью;

Открылся в мир дверной проём,

И на ближайший водоём,

Поэт спешит за вдохновеньем!

***

Солдатские сапоги

Пехоте – явная находка,

Они и в воду и в огонь.

Пройдут, где встанет самоходка,

И даже, где спасует конь.

Им не страшны ни снег, ни глина.

Ни обгоревшая земля.

Топтали улицы Берлина,

И европейские поля.

А те, военные дороги,

Солдаты помнят до сих пор.

Но отрывались в пляске ноги,

Гармони слыша перебор.

Для них и горы – не преграда,

И топкий лес, где нет пути…

Но, коль прикажут, значит – надо!