Полная версия
Царетворец. Волчий пастырь. Книга четвертая
Еще несколько массивных ледяных шипов вырвалось рядом со мной из глубины, но ни один из них в меня не попал. Убрав фламберж – который явно служил ориентиром для прицеливания, я в несколько мощных гребков проплыл в сторону и торопливо выбрался на одну из немаленьких ледяных глыб расколовшейся ледяной дороги. И только сейчас осмотрелся по сторонам.
Варгрийцы на яхте продолжали стрелять, выбивая последних всадников Дикой охоты на уцелевшей ледяной дороге. Работали уже как на стрельбище – атакующие нас демоны Стужи настолько уверовали в свою ложную неуязвимость, что, потеряв преимущество скорости и натиска, сейчас оказались в роли мишеней в тире. Колдунов среди них больше не было, а оставшиеся всадники оказались бессильны перед усиленными красным лириумом выстрелами.
Обе ледяные дороги постепенно распадались. Несколько демонических скакунов – не отяжеленных доспехами, сейчас плыли неподалеку от меня в сторону ближайшего берега. Это не были настоящие лошади в прямом смысле слова – вернее, когда-то они были настоящими лошадями и живыми существами. Но сейчас сила Сияния изменила саму их природу – превратив в условно-живых существ. Эти кони такие же бездушные, как и люди в Арконе, только благодаря живущему в них ледяному пламени обладают магической мощью, а также набором некоторых функций и инстинктов. Воля к жизни – один из которых.
Проводив нескольких плывущих рядом демонических скакунов взглядом, я перевел взгляд на приближающуюся яхту – расстрел отряда Дикой охоты был окончен, и меня уже ехали подбирать. Вот только то, что я сейчас увидел, мне совсем не понравилось – яхта заметно кренилась на левый борт и двигалась совсем небыстро. Видимо, недавнее прохождение через разбитую мной ледяную преграду не прошло бесследно – вспомнил я раздавшийся в тот момент дробный перестук из-под днища.
– Мы тонем, – буднично сообщил мне Юрай, едва я перепрыгнул со льдины на борт.
Ничего не отвечая, я жестом показал Симону направление в сторону берега. И еще раз взмахнул рукой, уточняюще – показывая, чтобы он держал курс на нужный мне участок берега. Куда, как я видел, и направлялись умеющие держаться на воде демонические скакуны Дикой охоты.
– Давай-давай-давай, – пока тонущая яхта тяжело двигалась вперед, негромко шептал я себе под нос, то глядя на поверхность воды, то оценивая оставшееся до берега расстояние.
Несмотря на уничтожение сразу двух отрядов Дикой охоты, подспудно давящее чувство опасности никуда не уходило. И весь мой опыт – если сопоставлять знакомые мне особенности Дикой охоты Инферно и только что увиденных всадников-охотников Стужи, говорит о том, что о нашем местоположении другие охотники уже знают.
Это плохо. Очень плохо. Но, на удивление, слишком сильно насчет этого я уже не переживал. Даже наоборот, у меня впервые со времени принятия решения о рейде в Мессену появилось чувство, похожее на воодушевление. Потому что, наблюдая за плывущими параллельно с нами к берегу демоническими скакунами, я видел самую настоящую возможность в краткие сроки добраться до Мессены.
Hellequin – адские всадники Врангарда не просто так назывались. Мы всю историю перенимали у демонов Инферно все то, что могло быть полезно в борьбе с ними же. И только после поражения в войне с Империей, стоившего Врангарду суверенитета, после навязанного запрета Кодексом создания измененных через Посмертие и зеленое Сияние адских скакунов, избранные воины варгрийской гвардии вынужденно пересели на рейдовые автомобили.
Хорошо бы теперь чтобы яхта не пошла ко дну прежде, чем мы доберемся до берега. Не критично, конечно, если что, доберемся и вплавь, но купаться сегодня я больше не хотел.
Достаточно уже.
– Кайден, милый, все закончилось? – раздался рядом напряженный, но крайне заинтересованный и взволнованный голос подошедшей Филиппы.
– Все только начинается, – взъерошил я мокрые волосы.
Глава 4
Постепенно погружающаяся в воду яхта двигалась к берегу, все более замедляясь. Я в это время, чувствуя, как баронесса Бланшфор прильнула мне к плечу, думал, зачем вообще поддался уговорам и взял ее с собой. Краем думал об этом, потому что в первую очередь меня занимала обеспокоенность тем, успеет ли яхта достичь берега.
Линия пляжа приближалась, но скорость неуклонно падала. Яхта все больше и больше погружалась – нос при этом оставался на плаву, а вот корма скрывалась под водой быстрее. За спиной раздался звучный удар – обернувшись, я увидел, что Симон выбил стекло в рубке. Сделал это он, чтобы иметь возможность в случае затопления яхты покинуть рубку комфортно. Меньше чем через минуту он в этот выбитый проем и вышел – корма уже совсем скрылась под водой, в рубку хлынула вода.
Яхта погружалась все быстрее, но длинный, выдающийся далеко вперед с пляжа деревянный пирс-моло для удобного купания был уже совсем рядом. Ступив на натянутый леер, я перепрыгнул разделяющие яхту и пирс полтора метра и приземлился на твердую поверхность. Юрай, Симон и Стефан прыгнули следом, я же обернулся и подал руку Филиппе.
Яхта к пирсу приближалась медленно, и несколько секунд наши вытянутые руки тянулись друг к другу. Пальцы наконец соприкоснулись, и Фили, мило мне улыбнувшись, оперлась на протянутую руку и легко перескочила на пирс. При этом я обратил внимание, что она успела покинуть яхту в самый последний момент – на палубе, в том месте где она только что стояла, сомкнулась накатывающая вода. Еще миг – и яхта погрузилась полностью, а поверхность воды забурлила пузырьками воздуха. Глубина здесь оказалась небольшая, и почти сразу легшую на дно яхту, ее серебристый силуэт, было хорошо видно – если бы Филиппа осталась на палубе, она сейчас стояла бы по пояс в воде.
Бросив последний взгляд на так выручившую нас скоростью яхту, я жестом увлек за собой остальных. По длинному-длинному деревянному пирсу быстрым шагом мы покинули причал и оказались на берегу. Желтый песок, аккуратно расставленные шезлонги, забытые пляжные принадлежности и яркие солнцезащитные зонтики, присыпанные снегом, смотрелись довольно странно. Но не более странно, чем плывущие к берегу скакуны Стужи, чьи глаза светились льдисто-голубым Сиянием.
Мир меняется и с каждым новым часом предлагает к зрелищу все новые и новые, раньше немыслимые картины. Я, похоже, уже скоро даже удивляться перестану.
– Юрай, Симон, Стефан… – произнес я, показывая каждому из них на приближающихся демонических скакунов. – Забирайте. Каждый сам.
Все трое не сразу поняли, что именно я имею в виду. Но когда поняли, немного сбледнули с лица и растерялись.
– Попросите богиню о помощи через кровь, используйте лириум, и все получится, – отреагировал я на изумленные взгляды.
Больше на троих варгрийцев внимания я не обращал. Да, создание измененного существа, адского коня или смертоконя, как его называли у нас, – непростое дело. Неподвластное одному бойцу – это долгий и сложный ритуал, с огромным количеством используемых ресурсов. Но те демонические кони, которые плыли сейчас к нам, – они уже измененные, с ними все уже случилось. И в них просто нужно «переключить тумблер», сменив заполняющую их энергию одного Сияния на другое. И несмотря на ошарашенное состояние и неуверенность варгрийцев, в них я не сомневался – справятся. Просто потому, что я ощущал за спиной незримое присутствие Морриган, и у меня не было никаких сомнений в успешном выполнении поставленной задачи. Разберутся, не маленькие.
Сомнений в том, что Морриган поможет варгрийцам перенастроить скакунов, у меня не было. Вот только лично мне помощь богини была не нужна – потому что мне нужен был несколько иной конь. Который живет благодаря огню адского пламени, а не зеленому Сиянию. Варгрийцам такие к управлению неподвластны; мне же, после вмешательства Ливии, – вполне. А в центре Стужи, раз уж есть такая возможность, хорошо бы иметь подходящее средство перемещения, которое способно защитить себя одной лишь принадлежностью к адскому пламени.
Так что, не обращая внимания на растерянных варгрийцев, я первым зашел по колени в воду, встречая ближайшего скакуна, который выбирался на берег. Краем глаза обратил внимание, как окутывает его копыта льдисто-голубая дымка, как воду рядом с ним, расползаясь по сторонам, покрывает тонкий прозрачный ледок.
Конь, косясь на меня, встряхнулся и ударил копытами, подняв столп брызг, тут же превращающихся в маленькие ледышки. Он был мне враждебен – но враждебен не лично, а заключенной в него силой. Но мне и фламберж адского пламени не так давно был враждебен – до того, как мне Ливия усиливающую татуировку не начертила, устанавливая связь между мной и оружием.
Легко разбивая все нарастающий вокруг тонкий ледок, я подошел почти вплотную к коню. Увернувшись от внушительно клацнувших крупных зубов – поймал бы, руку с плечом бы вырвал, наверное, – уверенно (самое главное в этом деле) возложил коню левую руку на лоб. Ну как «возложил» – хлестко ударил открытой ладонью, предварительно перевернув внутрь камень перстня фламбержа – но при этом не сжимая кулак, чтобы меч не материализовался.
Эффект превзошел все ожидания. Я индигет, и массы – и моя, и коня, в случае происходящего действа значения не имели. Потому что в первую очередь здесь и сейчас столкнулись две энергии, подкрепленные волей. И в этом столкновении решали уже совсем не размеры: сверкнула алая вспышка, я остался на ногах, лишь отшатнувшись, а вот демонический скакун отлетел назад метра на три, поднимая веера брызг.
Истошно заржав, конь рухнул на бок и забил копытами, яростно меся превращающиеся в снежную кашу воду, песок и намерзший ледок. Глаза демонического скакуна уже сияли алым, по рывкам головы оставляя за собой нити следов в воздухе, постепенно истончающихся. Копыта по-прежнему светились льдисто-голубым, но конь уже был «заражен» адским пламенем, которое – из-за моей превосходящей воли, начало выжигать Стужу.
Демонический скакун не был живым в привычном понимании. Но, что для меня оказалось удивительно, он сейчас – в момент перестройки тела и привязки к Сиянию, чувствовал боль. Все те полминуты, пока адское пламя вытесняло холод Стужи из его тела. И как только процесс закончился, конь, глаза которого теперь светились ровным алым сиянием, поднялся на ноги. Миг проявления по-настоящему живых эмоций, услышанных мною в ржании боли, прошел, теперь конь вновь выглядел как квазиживое существо, созданное магией и подчиненное моей воле.
Ладно, с произошедшим лучше разбираться особой комиссии из самых высоких магических институтов, а мне бы сейчас просто средство передвижения, пожалуйста, чтобы только без отказов. Живой, квазиживой, пусть даже разумный конь – неважно. Главное, чтобы вперед бежал, когда мне нужно будет.
Короткий взгляд по сторонам – Юрай, Симон и Стефан уже заканчивали укрощение своих скакунов. Ну как заканчивали – ошарашенную неуверенность на их лицах сменила шальная радость. Видимо, не сильно они и участвовали, и произошло «приручение» у них гораздо проще, чем у меня: каждому из варгрийцев, как я видел по некоторым признакам, помог призрачный волк.
Живущий только из-за силы Сияния скакун – сам по себе артефакторный источник энергии, и из-за их близости призрачные варги обрели подходящую среду, в которой могли проявиться. Не полностью материализовавшись – сейчас были видны только призрачные размытые силуэты волков. Но, видимо, и этого для помощи варгрийцам хватило – с другими демоническими конями все оказалось намного проще, чем я рассчитывал. Все три выбранных бойцами скакуна уже поменяли льдисто-голубое сияние глаз на зеленое, аура вокруг них также сменила цвет. Причем без таких мучений, как только что происходило при замене ледяного пламени на адское.
Очень это интересно, но я подумаю об этом позже – и так других тем хватает. К примеру, еще я очень старался не думать о том, что своего спутника варга я рядом не видел. Ведь я хорошо помнил, что он спас меня совсем недавно от удара меча одного из всадников Дикой охоты. Выжил ли он тогда – вот вопрос.
Развоплотить подобную сущность – вожака первых варгов, непросто, но можно. Еще волк мог просто получить повреждения астральной сущности, так что на некоторое время потерял возможность вновь появляться в мире живых – по крайней мере, именно на это я наделся. Но ничего изменить сейчас не мог, поэтому мысли об этом старался гнать прочь.
Юрай, Симон и Стефан между тем уже были в седлах. Они смотрели на меня со смешанными чувствами – все еще не совсем веря в происходящее. Вернувшиеся призрачные варги, сражение с Дикой охотой – выигранное, на первый взгляд (это сколько даров деве Фортуне еще занести нужно), почти играючи, адские скакуны под седлом… я могу понять их чувства. Словно предания прошлого ожили, а они стали воплощением героев былых времен – сам себя так совсем недавно ощущал, когда боги снизошли до прямого общения со мной.
Взяв под уздцы демонического коня, который после моего движения дежурно фыркнул, я обернулся. У меня еще в необходимости думать быстро, сразу и обо всем зудело одно мешающееся обстоятельство, а именно – Фили. До Рива-дель-Рендины мы не добрались, брать ее с собой дальше – не вариант, оставлять здесь одну не хочется, но, видимо, придется…
Филиппа, полагаю, нечто подобное в моих мыслях и подозревала. Вот только у нее были совершенно другие, отличные от моих планы. Быстро и легко, почти не касаясь песка, баронесса подбежала ко мне. На ходу она широким жестом расстегнула молнию куртки, полностью открывая взгляду ажурный бюстгальтер, яркой алой расцветкой сейчас очень выделяющийся на фоне сдержанных серо-черных цветов ее костюма для верховой езды. Но отметил я это мельком – потому что Фили, резко распахнув куртку, положила руку на середину груди. Под ее ладонью при этом я увидел кровь – когда она успела сделать надрез, я даже не заметил.
Продолжающая удивлять действиями баронесса Бланшфор, на которую я смотрел уже совершенно новым взглядом, прижимая ладонь к груди, медленно и с силой сжимала кулак. Так, что на бархатной коже оставались красные следы, с маленькими точками крови от касания острыми ногтями. Лицо Фили исказилось от усилия – когда она почти полностью сжала кулак и потянула руку от себя.
Я уже понял, что именно она делает: извлекает скрытый амулет. Я неоднократно видел подобное: такие амулеты (в большинстве запрещенные Кодексом, конечно же) могут выполнять самые разные функции – от разгона силы и ловкости, выдержки с памятью или иных усилений организма до функционала, схожего с поясом верности или маяка слежения, например. Но, помня об обстоятельствах нашего с ней общения, я уже догадывался и представлял, что именно за амулет на баронессе; тем более представлял, глядя на алую кружевную ткань, вспоминая ее любовь именно к дерзкому красному нижнему белью, которое в дамских кругах салонов Равенны считалось моветоном и определяло принадлежность носительницы совсем не к высшему свету. «Красное белье для кварталов красных фонарей»; вот только алый цвет любят в нашем мире не только куртизанки. Да и, кроме этого кричащего и такого заметного признака, я сейчас начал вспоминать многочисленные ранее упускаемые моменты в наших с ней коротких и в некоторой степени вынужденных отношениях.
Фили между тем, несмотря на напряжение – я видел бисеринки пота у нее на лбу и висках, нашла силы мне извиняющеся и мило улыбнуться. Все же, несмотря ни на что, улыбка у не оставалась прежней. Даже несмотря на едва-едва заметно удлинившиеся клыки, неуловимо заострившиеся черты лица и ставшие вдруг красными радужки глаз. Не зря я удивлялся ее неуемной сексуальной энергии – или суккуб, или инкуб у нее в роду точно были. Не отец и не мать, потому что подобное родство амулетом сдерживания не скроешь; но в роли дедушки или бабушки демоническая сущность, причем совсем не слабая, у баронессы Бланшфор присутствует наверняка.
Филиппа между тем полностью извлекла сдерживающий амулет, с поклоном опустилась на одно колено и протянула его мне. Знак высочайшего доверия, даже крепче вассальной присяги – амулет сдерживания завязан на ее душу, и Филиппа сейчас отдает мне в руки полный контроль над собой.
Взяв ее за руку, я легко тронул пальцы, заставляя Фили разжать ладонь. И, увидев, что именно за амулет сдерживал ее демоническую сущность, громко расхохотался. Пусть и рушится привычный мир вокруг, но подобная шутка стоит смеха – на ладони у Фили лежал амулет в виде Всевидящего Ока, причем напитанный силой рубин в нем был такого размера, что подобный амулет мог находиться в ведении только лишь совсем нерядовых членов Инквизиции. В ведении учета на уровне иерархов, я бы даже сказал.
Вот и ответ, как, имея столь сильное демоническое начало, Филиппа так хорошо могла его скрывать ото всех. Немного раскрываясь лишь в моменты… ладно, хватит приятных воспоминаний.
– Как?
– Святые отцы тоже люди, – едва заметно улыбнулась баронесса.
Покачав головой, я сжал ладонь Фили обратно, оставив в ней амулет.
– Себе оставь.
Филиппа подарила мне еще одну обворожительно-милую улыбку, поднялась и вдруг вскочила на прирученного мною адского скакуна. Тот отметил это действие громким фырканьем; под Филиппой он сразу загарцевал, вбивая копыта в песок – который плавился и брызгал по сторонам, мгновенно застывая колкими изломанными осколками. Куртку, кстати, застегивать Филиппа судя по всему даже не собиралась, оставив общим взглядам свое вызывающе алое нижнее белье. Невольно скользнув по которому взглядом, я повернулся к водной глади, выискивая еще одного скакуна Дикой охоты.
И сразу увидел его – добравшегося уже почти до берега, продвигающегося в мешанине льда, черного как ночь, огромного не просто демонического коня, а самого настоящего зверя. Его глаза при передвижении сияли так ярко, что за головой оставался плотный льдисто-голубой шлейф. И этот демонический скакун не плыл: он просто не мог этого делать – на нем был полный и массивный лошадиный доспех, который тянул его ко дну. Но силы Сияния и воли к жизни в этом демоническом скакуне было так много, что, как та лягушка, взбивающая под собой сливки в масло, конь превращал воду под собой в ледяную массу. Этот черный зверь буквально создавал и врубался копытами в мешанину льда, возникающую под ним.
Периодически конь полностью уходил под воду, но раз за разом вновь появлялся на поверхности, ударами копыт создавая и взбивая под собой ледяную подушку. Аура Сияния у этого демонического скакуна была настолько сильна, что он даже без всадника генерировал вокруг себя мощные выплески силы.
Наверное, потому этот демонический зверь мог удерживаться на плаву, что был конем лидера Дикого гона, высшего демона. К нему я и направился – едва конь приблизился к берегу. Зайдя по пояс в воду, я шел навстречу устрашающего (даже для меня) вида скакуну, который вдруг прыгнул вперед. Раскрыв пасть, эта зверюга попыталась меня укусить, а сразу после ударить передними копытами. Хорошо, что эта огромная и злая демоническая тварь была явно утомлена перемещением по воде – так бы копыта по мне могли и попасть. Но от удара я уклонился, а крупные зубы щелкнули совсем рядом с плечом.
Моя рука с пробужденным через перстень фламбержа адским пламенем легла на шею коня, взблеснуло столкнувшимися алым и голубым сияниями. Но эффект оказался, прямо сказать, неожиданным – меня отбросило прочь на несколько метров. И меня, и демонического зверя – мы просто разлетелись по сторонам, поднимая кучи брызг.
Я – индигет, и это звучит гордо. Сильный, смелый, ловкий и умелый. Разумный, что самое главное. Но передо мной демонический зверь, который долгие годы, если не десятилетия или даже столетия, носил на себе одного из высших демонов, лидеров Дикой охоты. Не разумное существо, но сила воли у него, как оказалось, – в момент лобового удара, не слабее моей.
Демонический скакун, барахтаясь, пытался подняться, заржав при этом так, что звуком мне ударило по ушам. Оставленная мною красная отметина на его шее исчезала – поглощаемая льдисто-голубым Сиянием. Зверь уже поднялся и бросился на меня, вот только рядом с ним уже материализовался мой спутник – матерый варг-призрак. Волк схватил коня зубами за заднюю ногу, но после сразу же отскочил, избегая сияющего копыта, которое оставило в воздухе шлейф траектории удара. Пользуясь отвлечением зверя, я уже оказался рядом и уверенно перехватил его за уздечку.
Демонический конь – взбешенный происходящим и касанием алого пламени, в ярости двигался очень быстро. Причем гораздо быстрее, чем обычное живое существо, – стремительно, размыто. Я даже не успел отреагировать, когда он вновь попытался меня укусить. Ну, почти не успел отреагировать – в самый последний миг я ударил ему с правой, целясь прямо в нос. Да, нос коня был закрыт защитой морды, но у меня на руке был перстень Спарты, в который я добавил импульса силы.
Теперь нас с конем раскидало по сторонам уже вспышкой смешанного зеленого и льдисто-голубого Сияния. Скакун снова покатился по воде, поднимая кучу превращающихся в лед брызг, я же вылетел на берег и прокатился по песку. Поднявшись, разными непечатными словами подгоняя себя и характеризуя упрямство зверя, я вновь побежал на линию воды – где, оглашая окрестности демоническим ржанием, скакун также уже поднялся на ноги.
Призрак-варг, отвлекая его, кружил вокруг, то и дело кусая зверя за круп и задние ноги. Я же – оказавшись рядом, совсем как в кулачной драке снова ударил зверя с правой. Конь попытался руку мне откусить, но этот удар я только обозначал – оказавшись со зверем почти вплотную, ввалил ему апперкотом с левой. Уже добавив импульса силы в перстень фламбержа.
Ярко сверкнуло алым, поменявшие свет Сияния глаза дернувшегося от удара скакуна на миг оказались совсем рядом, а в следующее мгновение я уже увидел летящее мне прямо в грудь копыто – неприятным следствием моего удара снизу вверх стало то, что конь поднялся на дыбы.
Глава 5
– Кайден… Кайден, милый, очнись…
Слова доносились до меня словно сквозь вату. В ушах звенело, перед глазами все плыло, а на периферии зрения мутно мелькали черно-зеленые лоскутья. Зацепившись за размытое пятно перед глазами, я усилием сфокусировал взгляд – увидев склонившуюся надо мной обеспокоенную Филиппу. Посмотрел несколько секунд на ее стиснутую и приподнятую алым бюстгальтером грудь, после чего поднял взгляд.
Сознание и осознания вернулись вместе с болью. К счастью, терпимой. При этом зелень кружащих на периферии зрения лоскутьев Сияния никуда не уходила – явный признак того, что Морриган спасла меня от увечий. Все же копытами в грудь я получил так, что ребра могли и из спины выйти, будь я обычным человеком без покровительства богини.
Филиппа пыталась мне что-то сказать, но я, поморщившись, жестом ее оборвал и поднялся на ноги. Укрощенный черный зверь, периодически бивший копытом в землю, стоял рядом. Глаза его светились самым настоящим адским пламенем, плавившийся песок под ним уже почернел. Переступая ногами, конь в ответ на мой взгляд пару раз звучно фыркнул – без агрессии, а словно бы говоря, что пора бы нам и в путь.
Еще взгляд по сторонам. Варги – и люди, и волки, расположились рядом. Жестом я показал Юраю, что сам в порядке, но мне нужно чуть-чуть времени. При этом обратил внимание, что варгрийцы расположились весьма осторожно, поодаль. Держась в отдалении и от меня, и от обнажившей свою демоническую сущность Филиппы, и от двух адских зверей, которые когда-то были обычными конями, а потом демоническими скакунами Стужи.
Еще во время взгляда вскользь обратил внимание, что озаренные зеленым Сиянием измененные скакуны рядом с варгами – и людьми, и волками… их было много. Не три первоначально измененных, а в количестве не менее десяти, как я только что увидел через постепенно уходящую застилающую взгляд муть. Раз-два-три, четыре, пять-семь, восемь-девять-десять… и вот этот, за основной толпой, одиннадцатый. Это не считая тех двух, кого я перевел из-под контроля Стужи для себя и Филиппы, приручив адским пламенем.
Всего тринадцать демонических скакунов.
Пока я валялся в отключке, варги – и люди, и волки (возможно, при участии или по воле Морриган), изменили силу Сияния вообще у всех демонических скакунов, которые выбрались рядом с нами на берег. Вопроса «зачем?» я задавать не стал. Есть возможность и время, так почему бы и нет, полагаю. Пойдут ли только за нами демонические скакуны, оставшиеся без наездников? Этот вопрос, кстати, вдруг разрешился сам собой. Потому что я очень ощутимо почувствовал рядом присутствие Морриган.
Ее присутствие было незримо, но постепенно я ощущал, как в теле исчезает боль и появляется невероятная легкость. Ощущение такое, что как будто, если захочу, могу и взлететь; кроме того, на самой периферии зрения, по краям взгляда, зелень ушла, но теперь там густилась темнота, создавая словно туннельный эффект зрения. За моей спиной сейчас как будто выросли непроглядно черные крылья ворона. Выросли только для меня, только в моем восприятии – потому что по взглядам остальных я не видел ничего необычного, никто за мою спину в удивлении не смотрел.