Тень души

Я смотрел на папку во все глаза. Насколько я его узнал, он бы точно не стал выдумывать для меня сказки. Но это же… невозможно! Невозможно? Ну, а папка о чём толкует!

– Я не призываю тебя верить в невозможное, – ласково продолжил папа. – Просто согласись, что ты можешь ошибаться в оценках, считая что-то невозможным…

Я задумчиво кивнул.

– Во-о-от! – обрадовано сказал отец. – Пусть тебе что-то кажется невозможным, просто стань волшебником…

– Просто?! – воскликнул я.

– Ну да, – уверенно ответил папка, потрепав мне волосы. – Для твоего возраста это просто, – и деловито договорил. – Познакомлю тебя с началами йоги. А ты прекращай вешать нос.

– Хорошо, пап, – согласился я.

Сделка казалась выгодной с самого начала. Даже если ничего не получится, йога это очень интересно, и хорошее настроение ещё никому не мешало. Скорее мешает его отсутствие. Я, пересилив себя, вернулся к играм.

Мне не верилось, что я смогу когда-нибудь так в реальности. Не хотел в это верить, несбыточные надежды – худшее из проклятий. Но кто сказал, что я должен себя отождествлять с персонажем? Вот мой мозг ведь тоже без своих рук и ног, но это не мешает ему управлять моими конечностями… э… ещё и думать другую всякую такую ахинею.

В общем, сначала я стал иначе относиться к игре, а потом и на себя взглянул как бы со стороны. Никаких особых открытий или достижений мне это не принесло, просто стало легче жить. И немножко бороться.

Отец после работы выкраивал для меня время и посвящал в азы йоги. Учил правильно дышать, правильно смотреть, правильно ничего не думать во время медитаций. И раз в неделю возил в зал к своему знакомому, кто умеет останавливать своё сердце.

Признаться, было сначала очень интересно взглянуть на человека, которого дед не может попросить к нам приехать. Папка мне весело сказал:

– Вот это действительно невозможно.

Все вопросы отпали при первой встрече. Среднего роста сухощавый мужик в простенькой серой курточке, широких серых штанах и в мягких тапочках производил впечатление. Прямые волосы до плеч седые или от природы белые. Чёрные глаза. Лицо молодое, кожа гладкая, лишь сеточка морщинок у глаз выдавала возраст. Папка обращался к нему «мастер», но главное – его взгляд…

Человек с такими одновременно спокойными и весёлыми глазами может сказать «нет» всем президентам мира. Его нельзя заставить или купить, ему просто что-то интересно или абсолютно фиолетово. На мою невероятную удачу я показался интересным этому дядьке.

Прежде всего, он заявил мне, что йога это путь развития моего духа, сознания, моего тела. Мои костыли развивать не нужно. Люди привыкают к костылям, ведь они действительно делают жизнь удобнее. А требуется от них отвыкать или стремиться от них избавиться. Хотя бы просто стремиться.

У большинства людей множество костылей, о которых они не подозревают. Они думают на костылях, даже что-то чувствуют на костылях и принимают решения на костылях. Им отовсюду их подсовывают. Мне повезло, я о части своих подпорок знаю. Если начну развиваться, узнаю и об остальных, а пока мне следует изменить отношение к своему экзоскелету.

Я возразил, что по идее обезьяна стала человеком, научившись использовать орудия. Мастер вдруг открыто захохотал:

– Вот именно! То есть если у обычного человека забрать его палки, он станет тем, кем на самом деле является – обезьяной!

Я вынужден был согласиться, что в его максиме есть резоны. Ну, я-то без всех моих приспособлений даже не обезьяна, а так… просто кусок дерьма.

Мастер на этом моменте счёл, что теории пока достаточно, и перешёл к практике. Велел мне выпрямиться, встать максимально ровно. Спросил, устойчиво ли я стою. Я ответил, что вполне, и тогда он обратился к папке:

– Где у скелета выключается спина? Давай-ка он постоит так сам.

И папка без возражений отсоединил от плечевых блоков спинные трубки! Я испуганно обмер… но я стоял! На лбу выступила испарина, сердце бешено колотилось… но я стоял!

– А теперь попробуй опуститься на колени, – проговорил мастер.

Я втянул воздух сквозь зубы и, держа спину прямо, глядя ровно перед собой, осторожно опустился на одно колено. Постоял так немного и рискнул подогнуть вторую ногу.

– Молодец, – сказал мастер. – Опусти задницу на пятки.

Я выполнил команду уже уверенней. Уселся и напряжённо прислушался к себе. Ощущения в целом обычные… мне захотелось кричать и смеяться!

– Запомни, – наставительно проговорил мастер. – Ты сейчас не сделал ничего особенного. Ведь это так просто, не так ли?

– Да, мастер, – ответил я сипло. – Теперь я понимаю…

– Начинаешь догадываться, – поправил он меня строго и снова обратился к папке. – Дим, вы уже, конечно, медитируете? Вот пусть парень отныне медитирует без скелета. И чтоб он сам его снимал и надевал. Как станет что-то получаться, приходите ещё.

* * *

На этом первая консультация закончилась. Дома мы с папкой продолжили эти захватывающие опыты и добились некоторых успехов. Вскоре перед сном я снимал экзо как одежду и ложился в кровать. Утром просто вставал, немного медитировал на коленках и сам надевал элементы экзоскелета. Делать это стоя оказалось совсем несложным.

Я действительно стал иначе относиться к экзоскелету, старался как можно больше упражнений выполнять без него. Через пару месяцев мастер посоветовал осваивать китайскую дыхательную гимнастику. Естественно, без экзоскелета. Это было намного труднее, но я к тому моменту поверил, что всё могу.

Конечно же, все элементы У-шу мне были недоступны, а что получалось, я выполнял очень плавно. Много занимался растяжкой, гнулся, насколько хватало сил терпеть.

Причём, делал всё это без надежды и страха – так советовал мастер. У всех есть пределы возможностей. Большинство людей не умеют летать…

Представьте себе, кое-кто умеет, но низенько-низенько. Левитация называется.

А я не могу драться. То есть разок-другой при крайней необходимости, наверно, можно, да и только. Моей спине противопоказаны удары. И не только удары по спине, а любые удары. Удар – это неизбежное сотрясение позвоночника. Ведь человек не может ударить только рукой или ногой – требуется точка опоры. Кошка переворачивается на лапы в свободном падении, отталкиваясь от хвоста, от позвоночника.

Так что драться мне не светило, и я назло всему отрабатывал удары в бое с тенью. Грушу доктор запретил категорически. В доме мне выделили комнатку для тренировок, повесили на стенку большой экран, чтоб я мог общаться с наставниками, оборудовали тренажёрами, папка даже грушу повесил… пришлось убрать.

Поскольку я уже мог во многом обходиться без экзо, надобность в его блоковой, разборной конструкции отпала. Папка привёз новый, улучшенный вариант. У него менялись только «ступни-ботинки» или «ступни-тапочки». Трубки и провода подсоединять не требовалось, их спрятали в «кости», блоки «суставов» и «плеч» получились компактнее.

А старый мой экзо достался другому мальчишке с тяжёлой травмой спины. Папка сказал, что я хорошо для него обкатал агрегат, у него обучающаяся электроника с элементами искусственного интеллекта. Парню будет намного проще.

Так вот драться мне нельзя, зато стрелять можно сколько угодно. Особенно с новым экзоскелетом. Дед мой оказался стрелковым маньяком. С ним я посещал тир в стрелковом клубе, мы ездили на стрельбище. В тире осваивал пистолеты, а на полигоне спортивные винтовки. Ну и, само собой, родной «калаш». Со сдачи норматива по разборке-сборке автомата всё и началось.

Незаметно подкралась зима, выпал снег, и родители стали по выходным вывозить меня кататься на лыжах. Кстати, когда я в своём развитии дотопал до лыж, мама смогла вернуться в институт. Я целыми днями не видел родителей, общался с Асей и с наставниками в режиме видеоконференции, и выходные ждал как праздник.

Глава 5

Другие, «детские» праздники – Новый год или День рождения – меня почему-то совершенно не трогали. Вот в декабре мне исполнилось полных четырнадцать лет, кстати, узнал, когда у меня день рождения.

Задул свечи на тортике, папа с мамой подарили мне телефон, а дед настоящий «Кольт». Дал мне его подержать и заявил, что в стрелковом клубе он будет храниться в моей именной ячейке. И совсем не важно, что лишний девайс мне, как зайцу поворотники, а из раритетного монстра пусть стреляют те, кому своих рук не жаль. Я ужасно обрадовался и благодарно улыбался.

На Новый год дед подарил планшет, а родители «ковбойский» ремень с кобурой для «Кольта», шляпу с загнутыми полями и звезду шерифа. Я снова всех от души благодарил и прям очень искренне веселился.

И, наконец-то, отпраздновали Рождество, а за ним наступило Крещение. На речном льду я снял тёплую куртку и свитер. Вылез из экзоскелета, стянул майку и штаны. И погрузился в прорубь. Проплыл в ледяной воде три метра по-собачьи и поднялся по лесенке. Особого веселья не испытывал и не улыбался. Я был просто счастлив! Оно случилось! Моё настоящее событие!

* * *

Кстати, заодно и крестился. В детстве родители как-то этот момент упустили, вот дед исправил. После моего крещения он заявил, что теперь ему за меня будет спокойнее, и я его дожал до страйкбола.

Осторожные разговоры о страйкболе я начал с отцом. Мне очень опасно падать, вот папка и озаботился этим моментом, когда я получил улучшенный экзо. Жизнь штука опасная сама по себе, от неприятностей не уберечься, значит, нужно быть к ним готовым. И я стал учиться правильно падать под руководством инструктора по рукопашному бою.

За основу моей подготовки тренер взял Айкидо. С этой системой я могу самым лучшим образом использовать своё главное оружие, экзоскелет, и обходиться без ударов. Отец стал мне помогать в тренировках и сам увлёкся.

Я сделал неожиданное открытие – папка-то у меня, оказывается, ботан! Практически не умеет драться! Вот для его же пользы я с удовольствием швырял родителя на занятиях. Дошли до выполнения перекатов через плечо, а кувыркаться через спину я просто психологически долго не мог себя заставить даже в экзо. И как бы между прочим спросил папку, что мне мешает с такой подготовкой сыграть в войнушку.

– Уф! – весело воскликнул отец. – Ты меня успокоил! Я уже начал думать, что нам тебя в больнице подменили, такой ты стал серьёзный…

Я непонимающе задрал брови, и он пояснил:

– В шахте лифта рядом с тобой валялся твой игрушечный пистолет. Вы на той стройке играли в войнушку.

– Но ведь я действительно стал серьёзней! – возразил я.

– Тогда пойми простую вещь, – сурово проговорил отец. – С твоей спиной никто не возьмёт на себя ответственность принять тебя в клуб, – и папка смущённо договорил. – Да мне просто совесть не позволит просить о таком друзей.

Я, сделав покер-фэйс, кивнул… и переключился на деда. Тот своей совести хозяин, даже она стеснялась ему возражать. Что уж говорить о каком-то страйкбольном клубе. Вот после крещения взяли меня как бы неофициально, я с ними просто «мимо гулял» – если что дед обещал прикрыть.

На этом поблажки для меня закончились, скидок на инвалидность никто не делал. Вот где мне пригодились все навыки! Это не так просто и весело, как кажется – бегать и стрелять. «Они» ведь тоже бегают и стреляют в «нас». «Мы» – команда, и в этом весь смысл и главная сложность.

Мне здорово помогала тренированная выдержка, выработанное отношение к игре… просто как к игре. Парни в клубе поделились и своей мудростью. Героев нет, есть только персонажи. Имеют значение лишь победа или поражение. Остальное зола.

Нужно чётко понимать свою роль и общий замысел. Нравится мне или нет – никому неинтересно. Игра покажет, кто был прав, я просто должен сделать свою часть работы…

А если от боли мутится сознание, вколоть обезболивающее прямо через штаны. Но это лишь в крайнем случае. Для самого себя, для своей гордости нужно всё перенести до конца – до чистой победы.

Личные достижения ведь никто не отменял. Для меня очень хорошим результатом было уже то, что я не стал команде обузой, слабым звеном… то есть довольно быстро перестал им быть. Всего за пару месяцев, как раз до календарной весны.

* * *

За рукоделием я как-то раз спросил маму, отчего дед так со мной носится. Он ведь важный и богатый, какое ему дело до какого-то пацана? Жили же мы сами в другом районе, в большом многоквартирном доме.

– Когда я выбрала твоего отца, дед сказал, чтобы мы на него не рассчитывали, – заговорила мама тихонько. – Он думал, что Димка охмурил меня из-за его положения. А папка твой и так у него ничего бы никогда не попросил. Когда с тобой случилось несчастье, я позвонила твоему деду… и ему, наверное, стало стыдно. Скорей всего, он себя винит, что ты бегал играть на стройку.

– И как бы он мне это запретил?! – сказал я с вызовом.

– Вот. У тебя своя гордость, – заметила она и уточнила. – Так чем закончились твои игры на стройке?

Я смущённо промолчал.

– Гордость и стыд, – продолжила мама задумчиво. – Только они делают нас людьми. Человек должен к чему-то стремиться, чего-то добиваться, чтобы себя уважать. И нам всегда за что-нибудь стыдно… один русский философ сказал: «Стыжусь, значит существую».

– Погоди, – помотал я головой. – Это римлянин какой-то сказал! И не «стыжусь», а «мыслю»!

Мама, хмыкнув, насмешливо проговорила:

– Во-первых, не в лотерею, а в преферанс. Во-вторых, не выиграл, а проиграл… так?

Я пожал плечами.

– Это твоё «мыслю» уже могут компьютеры, – резковато сказала мама.

– А мастер йоги говорит, что нужно учиться преодолевать стыд, – упрямо проворчал я.

– Учись, – улыбнулась она. – Но помни, что, когда ты перестанешь испытывать стыд, можешь считать себя животным.

– Но я же останусь разумным! – воскликнул я.

– Да, – согласилась мама. – Разумным животным. Без стыда, без совести, без морали.

В принципе она иначе сказала то же, что и мастер. Он говорил, что в отношении к жизни нужно во многом брать пример с братьев меньших, вот и в Писании говорится о птичках небесных. Я, например, не могу преодолеть страх темноты, так и сплю при свете, и мастер говорит, что бояться не стыдно. А мама утверждает, что стыд это нормально для человека, то есть ничего страшного… тьфу, заумь!

Вооружённый этой теорией я практически насел на деда. Прямо давить на мораль было стыдно, зашёл издалека. Сказал, что королеву бала на выпускном… э… как получится, космос и планета в его честь тоже не исключаются, а в промежутке я должен отслужить в армии. Лучше всего в ВДВ. И пока у меня есть время, хорошо бы мне записаться в парашютную секцию. Ну, хотя бы с вышки попрыгать, у меня же фактически военный экзоскелет.

Дед под моим натиском продержался недолго, через неделю отвёз меня и папку «на экскурсию». Всю весну мы вместо лыжных прогулок, а иногда и вместо поездок на стрельбище, занимались в парашютном клубе. Там тоже требовалась справка о здоровье, и я опять «просто мимо гулял». Мне нормативы сдавать не требовалось, всё равно ведь в экзоскелете результаты не считаются. Хотя подтягивания, кросс и ориентирование на местности могли бы и засчитать…

Зато укладку парашюта сдавать пришлось раз пятнадцать. А как сдал укладку, с вышки попрыгал, покатался на тросе, подвешенный за карабин… навалилась меланхолия. Прыгать по-настоящему мне не светило целую вечность. Аж до совершеннолетия!

И в начале лета дед позвал меня и папку в поход. Недалеко, в Подмосковье. Вылетели на его вертолёте, отлетели подальше от посторонних глаз и вышли. С четырёхсот метров, раскрытие принудительное. Ощущения не передать, это нужно испытать самому. Скажу только, что это было второе в моей жизни настоящее событие!

Хотелось сразу повторить, однако пришлось топать по природе до турбазы три дня, ориентируясь по карте – это же всё-таки был поход. Всю дорогу думал, что надо было при приземлении ногу сломать, тогда бы папка позвонил по спутниковому телефону, и нас бы забрали сразу. Только прыгать бы больше дед не разрешил…

За лето мы сходили в такие походы с прыжками из дедова вертолёта целых пять раз. Я считал, что жизнь удалась, так и пойдёт дальше. А в конце лета случилось третье в моей жизни значительное событие. Папа сказал, что благодаря занятиям с репетиторами я не отстал от программы, и по его просьбе…

Это он глухо проговорил с особым значением.

По его просьбе дед помог решить вопросы в РОНО. В сентябре я вернусь в свою школу.

* * *

Вот какую, спрашивается, «свою» школу?! Что там для меня своего?! Я ж знать не знаю, ни своих одноклассников, ни своих учителей! Да что там! Я, вообще, понятия не имею о школах! Даже по сериалам! Ну, не смотрю я никакие сериалы, на умные фильмы не хватает времени.

– Да, Тёма, – серьёзно ответил папа. – Современная жизнь похожа на глупый сериал – череда серий-дней без явного смысла. Тебе нужно научиться выявлять смыслы и гнуть свою линию. Ты растёшь в тепличных практически условиях, общаешься только с умными людьми…

Он заговорил немного раздражённо:

– Твой дед предлагал отправить тебя в частную школу хоть в Британии. Мне удалось его убедить, что тебе это не подходит. Ты должен жить сам, без оглядки на него…

Папка прокашлялся и продолжил обычным тоном:

– Так вот, в современной жизни большинство людей неумные и, как правило, недобрые. Но это реальные люди из реальной жизни. Научись жить с ними. Если возникнут неразрешимые проблемы, станет очень плохо, мы тебя, конечно, заберём…

– Я справлюсь, – сказал я уверенно.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся папка.

Отец озвучил общее решение, а мама стала готовить меня к школе практически. На большом экране я рассматривал фотографии учителей и одноклассников, запоминал, кого, как зовут, некоторые дополнительные сведения. Изучал снимки школьных помещений, окрестных строений, маршрутов автобусов и метро. Потом сдавал экзамены.

Посмотрел несколько видео-лекций по школьной психологии, тоже сдал тесты. Меня к школе готовили как разведчика! Собственно, так оно и было, мама без улыбки прямо это заявила. Я же не помню прошлой жизни, значит, мне предстоит жить чужой фактически жизнью. Вживаться.

И как разведчику мне поставили чёткие задачи. Во-первых, избежать провала – никто не должен догадываться о моей амнезии. Во-вторых, установить хорошие отношения с ребятами в классе и с учителями. В-третьих, получить образование и диплом с хорошими оценками, сдать ЕГЭ. В целом это всё являлось операцией легализации меня в жизни. Без шуток.

Незадолго до начала занятий съездил с мамой в школу на разведку, по легенде сдать какие-то документы. Узнал завуча с фотографии, тощую тётку с тонкогубой и тонконосой физиономией в больших очках. Вспомнил, что зовут её Людмилой Георгиевной, поздоровался, назвав по имени. Потом погуляли с мамой по пустым коридорам, я ещё раз повторил для себя расположение кабинетов, туалетов и столовки, конечно.

Прямо первого сентября в школу я не пошёл, ни к чему портить людям День знаний. А второго отец по дороге на работу подвёз меня до остановки маршрутки недалеко от школы. С неизменным покер-фэйс я залез в автобус и через две остановки вышел. Ничего особенного, в парашютную секцию и страйкбольный клуб тоже приходилось иногда добираться своим ходом.

Прогулочным шагом дошёл до школы, время позволяло. И не сказать, что нужно было унять волнение. Мастер говорил, что ко всякому делу следует подходить без надежды и страха. Можно позволить себе лишь немного азарта, немного злости… совсем чуть-чуть.

Прошёл через вестибюль мимо закрытого пока гардероба, пропустил вперёд банду орущих первоклашек и поднялся на второй этаж. По расписанию первым уроком была Экономическая география. Училка кабинет перед уроком не открыла, переживает за драгоценные экспонаты на полках. Класс толпился в коридоре.

Я с сумкой на плече спокойненько встал у стеночки. Меня, конечно, заметили, девчонки тишком разглядывали обруч на голове, кости моего экзо на ногах и «могучие» плечи пиджака. Парни посмотрели с подчёркнутым безразличием и вернулись к своим разговорам.

С приветствиями и объятьями никто не лез. Я легко узнал лица с фотографий, вспомнил имена и фамилии. Особенно тех троих пацанов, что жили в нашем «старом» многоквартирном доме. Они и позвонили в тот день в службу спасения.

Эти парни стояли с особо независимым видом. Всё с ними в принципе ясно. Были «друзья», наверное. Да упал я, увезли в больницу, и сгинул где-то. Решили, что навсегда, почти забыли, а я вот он припёрся… ещё и какая-то ерунда на мне.

Ко мне приблизился пухлый паренёк среднего роста, русоволосый, с пухлощёким, располагающим лицом. Странный настороженный взгляд синих глаз, неуверенная улыбка. И фотографии этого пацана я точно не видел!

– Привет, – сказал он. – Ты новенький?

– Старенький, – сказал я сухо. – Просто проболел весь прошлый год.

– А! – чему-то обрадовался он. – А я новенький. Мы в прошлом году приехали весной. Меня Денис звать.

– Артём, – протянул я ему руку.

Он поспешно схватил меня за ладонь, тряхнул и тут же отдёрнул руку. Вот же ж, ладошки у парня мокрые! Я сдержал естественное желание вытереть руку об штаны. Пацан и так не в своей тарелке.

В видео-уроке по школьной психологии описывался персонаж под условным названием «изгой» или «отщепенец». Таким типам свойственно стремиться завести отношения с новыми людьми, пока они не разобрались в иерархии стаи, пока не поняли, что с «отщепенцем» лучше не завязывать отношений.

Мне следовало демонстративно вытереть руку об штаны и отвернуться. Но это означает, что я принимаю иерархию, признаю сложившуюся ситуацию и готов принять условия. Признать кого-то изгоем – признать верховенство пока неведомых неформальных вожаков. И у меня этот момент урока вызвал отчётливое неприятие.

По лестнице спустилась женщина в строгом костюме со строгим лицом и классным журналом под мышкой. Ни на кого не глядя, она деловым шагом прошла к дверям, вынула из кармана ключ и отомкнула замок. Вошла в кабинет, за ней потянулись ученики.

Я посмотрел на Дениса и сказал:

– Пойдём, что ли?

– Ага, – ответил он безрадостно и направился к дверям.

Я неспешно двинулся за ним следом. Мы вошли в кабинет последними. Я прошёл за Денисом к парте на последнем ряду. Ну, так и есть – он сидел один.

– Ты позволишь? – спросил я и, не дожидаясь ответа, отодвинул стул и уселся.

– Да-да, конечно, – пролепетал тот.

Я вытащил из сумки пенал, тетрадь, ручку и учебник. Сумку поставил в проходе у стола. Для сумок в партах имелось отделение, но это только для маменькиных сынков. Пододвинул стул поближе к парте и замер с прямой спиной, без всякого выражения разглядывая учительницу.

Она открыла классный журнал, что-то там написала. Подняла к классу лицо и проговорила:

– Здравствуйте. Так, Иреев здесь?

Я встал и молча уставился на неё.

– Что же ты так далеко убежал? Пересядь к Логиновой, – сказала учитель.

Я сначала вспомнил фотографию, что соответствовала фамилии. Нашёл оригинал… вот гадство! Похоже, самая симпатичная девчонка в классе! Мило зарумянилась и слепила недовольную гримаску. Именно её я по заданию деда должен буду на выпускном…

Грустно про себя вздохнул – подождёт до выпускного.

– Извините, Наталья Фёдоровна. Не хочу, – сказал я и уселся обратно.

Все лица с интересом обернулись ко мне. Я изобразил официальную улыбку, типа, что – ещё не рассмотрели?

– Ну, как хочешь, – проговорила учитель.

Лица синхронно развернулись к ней. Учительница точно не была дурой, как ни в чём не бывало начала урок. Я сидел с прямой спиной и смотрел на учителя, когда требовалось, записывал в тетради.

Логинова сидела во втором ряду и удачно попадала в обзор. Вьющийся русый локон падал на чистый лоб, когда Лена опускала лицо к тетради. Да, вспомнилось, что её зовут Леной, а что говорила учительница, я большей частью слышал в аудио-уроках. Те вопросы, которые она только упоминала, разбирались подробно.

Слушал и сам с себя поражался. Это ж сколько, оказывается, может узнать обычный подросток, если у него нет возможности маяться дурью! Ну, а для «нормальных детей», у кого «счастливое детство», вот такой бульончик из самых общих понятий и упрощённых готовых выводов. Хотя чёрт с этой географией, мне она тоже нужна только для ЕГЭ.

Дениса я не замечал, и он вскоре успокоился, соскучился и занялся, видимо, обычным своим делом – принялся рисовать в тетради каких-то анимешных уродцев. Человечков с большими головами с мечами и пистолетами, роботов с громадными плечевыми модулями…

В целом же школьная жизнь откровенно не радовала. Страшно себе представить, сколько таких часов за три оставшихся года мне предстоит просидеть с каменным таблом в беспросветной скуке и тоске! Если б не Лена и рисунки Дениса на периферии зрения, взвыл бы в душе по-волчьи.

Тоске в кратком курсе школьной психологии уделялось значительное внимание. Объяснялась она просто. Детки собирались в отведённом помещении в строго определённое время тупо по закону об обязательном среднем образовании, и чтобы у них было меньше возможностей что-нибудь сломать. А для учителей это работа, часто опостылевшая, но ведь жить как-то надо.