Капкан Иллюзий

– Если хотите, я могу поехать с вами и всё вам там показать? – с придыханием зашептал толстячок, опасливо озираясь на дом. Занавеска на окне снова дрогнула, и мужчина неловко отпрянул затравленным зайцем.

– Ну нет так нет. Сами там справитесь, но если что, – многозначительно поиграл бровями толстяк и влажным языком облизал жирные губы, – вы только шепните…

Анна невольно скривилась.

– Спасибо, мы справимся, – поспешила она уверить хозяина и резко надавила на газ.

– Какой мерзкий тип, да, милый? – повернулась она к сыну.

– Мама, мне не нравится этот человек. От него пахнет страхом, – рассуждая не по возрасту, прошептал Ромка.

– Чем от него пахнет, так это плохо переваренным луком и наглой самоуверенностью. Я вообще удивляюсь тому, – крепче вцепилась в руль Анна, – что чем у мужика больше пузо, тем выше самомнение. Каждый нетёсаный мужлан мнит себя неотразимым красавцем. Это не про тебя, миленький, – поймав удивлённый взгляд сына, осеклась она.

– И не про папу, ма?

– И не про папу, – запнулась Анна.

– Ты же не будешь его звать, ма?

– О, милый, конечно же нет! Тем более у меня уже есть настоящий мужчина, – ободряюще улыбнулась она в зеркало заднего вида, ловя настороженный взгляд сынишки. Такой ещё маленький и наивный. Материнское сердце защемило. В душе шевельнулся, больно царапаясь о плотную стену, въедливый червячок. Что-то важное было за вязкой стеной, что-то специально сокрытое, ненужное, нежеланное. Анна нахмурилась, пытаясь уцепиться за мысль, но та, махнув хвостиком, вдребезги разбилась о стену.

***

Ехали они недолго. Буквально через пару поворотов неприметная ухабистая колея вывела их к цели.

Одинокий дом на берегу озера отыскался, на диво, легко. Они ещё не успели покинуть салон старенького авто, как ноздри уже защекотала приятная свежесть озёрного бриза.

Длинные волосы Анны тёмным каскадом рассыпались по плечам, когда она восторженно выскочила из машины и, раскинув в стороны руки, словно огромная птица, со счастливым смехом закружила на берегу, по щиколотку утопая в пушистой траве. Закрыв глаза, полной грудью вдыхала она пряные ароматы летних трав, распаренных полуденным солнцем, а с заднего сиденья с печальной улыбкой за ней наблюдал Ромка.

Наконец, повернувшись спиной к зеркальной водяной глади, она открыла глаза.

Этот дом был огромный. Нет, это не был шикарный особняк тайных миллионеров, но также он не был и скромной хибарой. Двухэтажный, с причудливыми балконами, плотно увитыми каким-то плетущимся цветком с ярко-сиреневыми бутонами. С покатой крышей, покрытой старинной оранжевой черепицей. С пыльными чёрными окнами, отражающими солнечный свет. С деревянными стенами, хранящими покой и уют. Этот сказочный замок очаровал Анну с первого взгляда.

– Ромка, да вылезь ты из этой машины. Смотри, разве не чудо? Неужели тебе не нравится тут?

– Нравится, ма, но всё равно дома лучше, – дрожащим голосом прошептал Ромка, послушно подходя к матери. Испуганным взглядом косился он на спокойные воды, будто ожидая чего-то.

– Милый, это и есть теперь наш с тобой дом, – склонившись над сыном, зашептала в лицо ему Анна, а тот не отводил с озера синих глаз.

– Мне страшно тут, ма… – шевельнулись бледные губы, и Анна проследила за застывшим взглядом Ромки. По спине пробежал холодок, покрывая мурашками кожу. От дома к озеру вела тропинка, как узкое горло огромного зверя. По сторонам шелестел камыш, вздымал к небу свои пышные пики рогоз. Казалось, что вот-вот, и озеро разверзнет свои воды, выпустив наружу таинственное чудовище. Но оно, как и прежде, лениво дышало смолой, разбрызгивая отражения мириадов солнечных лучей.

Анна поёжилась и, отбросив прочь странное наваждение, подхватив сына под мышки, весело закружилась.

Глава 4

Весь день они провели в приятных хлопотах, а под вечер, когда уставшие и довольные вышли из дома, их встретил непривычный хор звонких сверчков.

– Ну разве тут не чудесно? – задыхаясь от восторга, воскликнула Анна, опускаясь на ещё сохранившие дневное тепло деревянные ступени.

– Угу, – буркнул Ромка, усаживаясь рядом с матерью.

На тёмно-синем бархате неба всё ярче проступал жёлтый лик луны. Прижавшись друг к дружке, две тоненькие фигурки сидели на высоком крыльце и, как заворожённые, смотрели на чёрную гладь озера.

Вечерняя свежесть зябкой волной наползала на берег. Клонила пушистые чаконы рогоза, теребила серёжки камыша, шелестела прибрежной листвой.

Поведя плечом, Анна теснее прижалась к ребёнку и, склонившись над чернявой макушкой, взъерошила волосы.

– Не замёрз, малыш? Может, пойдём в дом, – её голос вывел мальчонку из оцепенения. Он будто проснулся и повернул к ней лицо.

– Я посижу ещё, ма. Ты, если хочешь, иди, – тихий голос его слабым шелестом прокатился по высокой веранде, прежде чем бумерангом вернулся назад.

– Ишь ты, какой заботливый, – передёрнула плечами Анна, глядя в чернеющие провалы на бледном лице.

Тьма широкой кистью размазала черты лица сына, превратив их в пугающую маску костлявого черепа в ореоле мерцающей янтарём дымки.

Анна нервно сглотнула и плотнее прижала сынишку к себе.

– Ну давай посидим ещё, только чуть-чуть, хорошо? – с облегчением она ощутила слабый кивок и судорожно выдохнула.

Подумать только, как тут прекрасно! А они так и прожили бы всю свою жизнь в панельной коробке за бетонным забором. Словно откормленные канарейки в двойной золочёной клетке.

Взгляд женщины метнулся за горизонт, где в темнеющей дали угадывалась гряда бетонной стены. Тоска выплеснулась наружу солёными каплями и запуталась в пушистой макушке.

– Ты что, плачешь, ма? – встрепенулся Ромка и уставился в лицо мамы чёрными дырами. Та обречённо вздохнула, и пальцы её коснулись прохладной щеки сына.

– Боже, да ты ледяной! А ну быстро домой. Засиделись мы тут, – избегая ответа, она шустро поднялась на ноги и подхватила ребёнка под мышки.

***

– Спокойной ночи, милый! – подоткнув одеяло, Анна наклонилась над сыном. Боже, какой аромат!

Для матери нет ничего в мире слаще, чем запах родного ребёнка.

Прикрыв от наслаждения глаза, она чмокнула гладкий лобик и взъерошила мягкую чёлку.

– Спокойной, ма, – шепнул Ромка и, повернувшись к ней спиной, уставился в стену.

Детской определили просторную светлую комнату на втором этаже. Широкие окна с кружевными занавесками открывали прекраснейший вид на тёмную гладь озера, а высокий кряжистый тополь буквально царапал стекло тонкими ветками.

Выполнив свою материнскую миссию, Анна спустилась на первый этаж, где в уютной гостиной на приземистой тумбочке у стены мерно гудел старенький телевизор. Устроившись на диване, она взяла пульт. Первый канал, второй, третий. Странно, но по всем каналам всё та же картина.

Жёлтым размытым пятном сияет луна, освещая берег спокойного озера. Перед глазами уютная заводь, где среди густого рогоза и пышного камыша тонкой змейкой вьётся тропинка, упираясь в самую воду. Молодая красивая девушка беззаботно сидит на траве, вытянув голые ноги. Светлые локоны искрящимся водопадом ниспадают на плечи, исчезая в мягких складках тонкой сорочки. Серебристая ткань кажется сотканной из лунного света тонкой вуалью. Шелковистой пеленой она покрывает всё тело, выставляя напоказ лишь красивые стройные ноги. Качая прелестной головкой, девушка тихонько мурлычет себе под нос приятный мотивчик. Она юна и прекрасна.

При взгляде на эту нимфу губы Анны растянулись в улыбке. Мягкие изгибы спелого тела, окутанные серебристым сиянием, властно увлекли взор, растревожили душу. Щеки Анны предательски вспыхнули. С самого детства она была скромной и замкнутой, что, однако, не помешало ей в своё время удачно выскочить замуж. Анна душила в себе тягостную зажатость и буквально упивалась семейной идиллией. Кирилла она нежно любила, а после рождения Ромки, вся её нелюдимость исчезла и вовсе.

И вот теперь, глядя на эту невинную юность, на свежее тело под прозрачным покровом, она вновь испытала неловкость. Нервно заёрзав на мягком диванчике, Анна стыдливо отвела взор.

Прикусив до боли губу, она со вздохом откинулась на мягкую спинку. Мерцающий свет завораживал. Настороженно покосившись на лестницу и никого не увидев, Анна расслабилась. Мысли стали тягучими, словно вода в озере, тревога ушла, уступив место сладкому предвкушению. Предательское тело перестало слушать голос разума, губы непроизвольно раскрылись, а веки, наоборот, отяжелев, опустились, стыдливо пряча взор. Гостиная медленно растворилась.

Она бежала по влажной траве, а босые ступни всё скользили, собирая на себя комковатую грязь и мелкие листья. Со всех сторон стеной возвышался кустарник, нависая над извилистой тропкой плотными стенами. А впереди шелестел камыш. Он шептал и раскачивался, будто бы призывая её, уговаривая: «Поторопись…» И она торопилась. Куда? Зачем?

Но вот живая стена оборвалась, и Анна выскочила на пологий озёрный берег. В лучах огромной серебристой луны он казался волшебной пуховой периной, омываемой тёмными водами.

Ноги её ослабели, и разгорячённое тело мягко плюхнулось на траву. Только сейчас поняла она, что уже не одна. Анна растерянно ахнула и утонула в жарком мареве пылающей страсти. Не успев ничего сообразить, она оказалась прижата к влажной земле.

Странно, но ей вовсе не было ни стыдно, ни страшно.

Совсем потеряв голову, подавшись всем телом навстречу требовательным рукам. В янтарной клубящейся дымке, Анна не видела, кто склонился над ней, однако всем существом вбирала в себя внезапное счастье, отдаваясь на милость желаниям. Объятые безудержной страстью, они не увидели, как по воде пошла рябь, смоляной купол вспучился и шумно лопнул, разбрызгивая вокруг мириады чёрных жемчужин. Они не заметили, как из бездны мрачных вод на берег шагнуло кошмарное чудище. И лишь когда две уродливые лапищи сомкнулись на голых лодыжках Анны, она завопила от ужаса. Ледяное прикосновение склизких ладоней, глубокие раны от длинных когтей заставили её забиться в конвульсиях. Она лихорадочно дёргалась, пытаясь освободиться от мертвенной хватки, а сердце панически билось о рёбра.

Чёрное, всё покрытое илом и водорослями, существо невозмутимо тянуло в пучину свою жалкую жертву. Анна вопила, стараясь вцепиться пальцами в хлипкую траву, зарыться ногтями во влажную землю, чтобы остановить жуткое существо, задержать и не дать ему утащить себя в чёрную бездну.

Вот уже голые ноги коснулись холодной воды, и по телу прошла мелкая дрожь. Вот и волны подкатывают к самой шее. В последнем отчаянном порыве Анна вскинула руки вверх и, дико вращая глазами, истошно заорала. В тот же миг в распахнутый рот хлынули воды, и жадное озеро сомкнулось над головой.

Не успела она осознать случившееся, как её вновь выдернули наружу.

Две узкие ладошки крепко вцепились в исцарапанные запястья и уверенно потянули наверх.

Красивое бледное лицо незнакомки склонилось над перекошенным ужасом ликом. Светлые кудри каскадом хлынули вниз, разбавляя антрацит озера серебристым сиянием.

Она посмотрела Анне прямо в глаза, прожигая стальным твёрдым взглядом самую душу. Губы незнакомки дрогнули, и сквозь лихорадочный шум в голове Анна услышала:

– Уезжай отсюда… – руки незнакомки разжались, и Анна ухнула в озеро. Над перекошенным лицом сомкнулась вода, лишая её последней надежды. Панический вопль стайкой пузырьков взметнулся к поверхности, и, последний раз конвульсивно дёрнувшись, Анна свалилась с дивана.

Хватая ртом воздух, она отчаянно барахталась на полу, жалобно подвывая, пока испуганный голос не привёл её в чувство.

– Мам, что с тобой? Ты упала? – вздрогнув, как от пощечины, она вскинула голову и упёрлась взглядом в распахнутые глаза сына. «Тук-тук-тук», – колотилось суматошное сердце, отдаваясь в ушах громовыми раскатами.

Глубоко вздохнув, Анна медленно встала, судорожно приглаживая смятую блузку трясущимися ладонями.

– Всё хорошо, милый, маме просто приснился кошмар.

Ромка скупо кивнул и тут же кинулся в её объятия.

– Можно я посплю тут с тобой, ма? – зашептал он отчаянно и так сразу стал похож на себя прежнего, веселого и живого, что у Анны дрогнуло сердце. До ломоты стиснув зубы, она прижала к себе тщедушное тельце, ласково поглаживая затылок.

– Что случилось, милый? Мы же с тобой всё решили. Ты уже взрослый и должен спать в своей комнате.

– Ну, мам, я боюсь, там чудовище! – воскликнул Ромка, всё теснее сжимаясь в её объятиях.

– Ром, ну что за детский лепет? Ты же знаешь, что чудовищ не существует, – нахмурилась Анна, отстраняясь от сына и стараясь заглянуть ему в глаза. Вопреки ожиданиям, тот послушно отпрянул и вскинул на неё искажённое страхом лицо.

Та передёрнулась, утопая в пустоте чёрных дыр, клубящихся жёлтым туманом, и, затаив дыхание, с силой зажмурилась.

– Оно хочет забрать меня, мам, – тонкие пальчики стиснули вспотевшую ладонь, и материнское сердце наполнилось нежностью. Анна открыла глаза и смело взглянула в лицо своему жуткому страху. В голубых, широко раскрытых глазёнках Ромки плескались отчаяние, печаль и болезненная безысходность. Анна поёжилась и, подхватив на руки сына, успокаивающе зашептала.

Так, с драгоценной ношей в дрожащих руках, она медленно поплелась вверх по порожкам, прогоняя из головы морок пугающих наваждений. Целуя вихрастую макушку, она с наслаждением вдыхала его аромат, ни с чем не сравнимый, волнующий, сладостный. И сердце трепетало от переизбытка материнских эмоций.

– Ничего не бойся, сыночек. Мама с тобой. Всегда будет с тобой и не даст никому в обиду…

***

Предрассветный сумрак ватным маревом окутал детскую комнату. В окно тоскливым бельмом таращился лунный глаз, раскрашивая полумрак спальни в серые тона. Тень от кружевных штор причудливо кружила по стенам, оживляя сюрреалистичные картины кошмарных видений. Подчиняясь велению капризного ветра, ветки тополя скреблись в стекло корявыми пальцами. И от этого жуткого звука волоски на коже топорщились дыбом.

Опустив ребёнка на кровать, Анна поёжилась, ощутив на затылке настойчивый взгляд. Она оглянулась, тревожно нахмурилась, походила по комнате, заглядывая во все углы и, наконец-то вздохнув, улыбнулась сынишке.

– Нет, ма, не уходи, – вцепился ей в руку Ромка, жалобно сверкая глазёнками.

– Да что с тобой, милый? Смотри, – обвела она комнату взглядом, – нет тут никого.

– Оно там, я видел… Оно заберёт меня, мам, – уже чуть не плача канючил Ромка, тыча в окно трясущимся пальчиком. Губы его плотно сжались в упрямую линию, а подбородок мелко подрагивал.

Сдвинув брови и растерев ладонями щёки, чтобы прогнать ростки раздражения, Анна взглянула туда, куда настойчиво указывал сын. Там, за окном, в шевелении камыша с посвистом шнырял забияка ветер, теребя и ероша торчащие щетинки коричневых сигар густого рогоза. Чёрная гладь озера хранила величавый покой, отражая в смоляных водах размазанный лик ночного светила. И вокруг ни единой живой души. А ведь совсем недавно…

Женщина вздрогнула, вспоминая свой сон, и, виновато поведя плечами, затолкала его в самый потаённый уголочек души. Выбросила из головы стыдливые образы, волнующие женское сердечко и заставляющие щёки покрываться пунцовыми пятнами. Шумно втянув в себя душный воздух, она распахнула окно, впуская в комнату ароматы ночной свежести и, сглотнув липкий ком, упёрлась взглядом в ту самую уютную бухточку. Невероятно, но именно это место она видела в фильме. Удивлённо вскинув точёные брови, Анна зябко обхватила себя руками и повернулась спиной к распахнутому порталу в нереальную жизнь.

– Иди сюда, Ром, взгляни. Там никого нет.

– Оно там, я видел, – сжавшись в дрожащий комок, Ромка не сдвинулся с места. Анна устало вздохнула и присела на краешек кровати сына.

Рука её дрогнула, когда под пальцами она почувствовала холодную липкую кожу ребёнка.

– Солнышко, ты замёрз? Ложись, я укрою тебя, – спохватилась Анна, расправляя отброшенное одеяло.

– Ты посидишь со мной? – жалобно пискнул Ромка.

– Посижу, а ты спи, хорошо? – и, поймав взглядом робкий кивок чернявой головки, она ласково улыбнулась.

Забыты были и страстные ласки, будоражащие тело, и кошмарные ужасы, леденящие душу. Сейчас перед ней был малыш. Крохотное родное существо, которое нуждалось в её любви и защите, как никто и никогда во всём мире. И она даст ему их, даже если ей придётся провести остаток ночи, стоически охраняя его покой.

***

Ночью, когда сладкий сон окутал вуалью напряжённое тело, заставляя расслабиться на белых простынях, к ней явился Кирилл. Она снова бежала по узкой тропинке, торопясь и поскальзываясь на мокрой траве. Задыхаясь от неизвестности, считая удары суматошного сердца, она опрометью выскочила на волшебный бережок, освещаемый полнобокой луной, и сразу же угодила в распахнутые объятия.

Они долго сидели у озера, и лёгкий бриз овевал раскрасневшиеся лица. Кирилл брал её маленькие ладошки в свои руки и ласково целовал каждый тоненький пальчик. Щекотал языком, выписывая немыслимые пируэты, а она со смехом отдёргивала руку и откидывалась назад, утопая в перине мягкой травы. Он улыбался. Суровые черты лица разглаживались, а в глазах появлялись весёлые искорки. Он нависал над ней гранитной скалой, любуясь её чувственной красотой сквозь полуопущенные ресницы. А затем, будто бы удовлетворившись увиденным, набрасывался на неё диким зверем и жадно терзал, целуя каждый сантиметр вожделенного тела хохочущей жертвы.

Она брыкалась и отбивалась, пытаясь оттолкнуть своего ласкового мучителя, ведь в окно мог увидеть их Ромка. Потом понимала, что сын ещё не родился, а они молоды, полны сил и любви. Оборона падала, и она отступала, позволив Кириллу стянуть прочь её ветреную сорочку и припасть жадным ртом к упругой груди.

Через краткий миг, как это бывает лишь во сне, два обнажённых тела уже барахтались на берегу, изнывая от накатившего жара, а у ног их сверкала зеркальная гладь озера. Она трепетала в его умелых руках. Как давно у них не было близости? И вот теперь она, голая, словно нимфа, извивалась и тихо стонала под тяжестью мужского тела, широко разведя в стороны ноги. Она явственно чувствовала тепло его рук, его такое знакомое, пропахшее дорогим табаком горячее дыхание, быстрые поцелуи и сладкую влагу внизу живота. Он врывался в её раскрытый бутон, словно отчаявшийся путник в пустыне, добравшийся, наконец, до воды. Он мял её груди, теребя затвердевшие соски, словно впервые дорвался до женского тела, жадно и ненасытно. А она с радостью принимала его игру и подавалась навстречу, смакуя каждую секунду накатившего счастья.

Потом они, обнявшись, долго лежали на смятой траве, а игривое солнышко тёплыми поцелуями иссушало жемчужины пота на юных телах. И она была счастлива. Ещё не было у него той изнурительной службы, которая стёрла румянец со щёк. Не было криков во сне и испуганно вытаращенных глаз, когда подскочив, он всё ещё оставался в кошмаре. Не было упрямо сжатых в линию губ в молчаливом укоре и несмелого шёпота «Военная тайна» в ответ на вопросы всех докторов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.