Вино с нотками смерти

– Что ж, – объявил Герман, – а теперь возвращаемся к происшествию с окном.

– Какое ж это происшествие?! – несколько нервно взвизгнула Ленка.

– Вот и посмотрим. Нелли Павловна, снова налейте того красного и повторите начало процедуры. Все остальные, когда Елена пойдет открывать окно, действуйте точно также как вчера. В том же порядке вставайте и идите ей помогать. Кто остался на месте, оставайтесь сидеть за столом. Примите ту же позу – если обернулись к окну, то и сейчас обернитесь. Вы, – обратился Герман к Ирине – женщине, сидевшей рядом с Маликой, – сначала делайте то, что вы делали. Потом опишете, что делала Малика. Насколько вы заметили, конечно, ее действия…

***

Без головы думалось куда лучше, чем с козлиной. Сейчас мысли сбивались, путались и никак не хотели выстаиваться в логические цепочки. Ничего удивительного: козел он и есть козел, пусть и маленький. Хотелось бегать, щипать травку, мекать-бекать, а желание вернуться обратно в человеческий мир притуплялось и теряло четкие очертания. Он постарался напрячься. Какая-то мысль цеплялась за мозг, пытаясь заставить его вспомнить важное.

– Что, козленочек, хмуришься? – неожиданно послышался голос Аленушки. – Пригорюнился? Говорила тебе: не пей из реченьки, не пей из прудика, не пей из озерца… А вам мужикам, бесполезно советы давать – все равно по-своему сделаете. Короче, наслаждайся жизнью. Недолго осталось, скоро тебя жарить будем, – она захохотала и потянула его дальше.

Вскоре они дошли до дворца. Из него вышел царь, сильно смахивающий на того, который мчался за котом с сапогами в лапах.

– Ах, каким ветром к нам такую красавицу занесло! – заохал он, театрально заламывая руки. – Женюсь, право слово, женюсь! Сей же момент! Вы согласны, девушка?

Аленушка покраснела, поправила платочек и скромно ответила:

– Согласна, царь-батюшка, разве ж от такого предложения отказываются. Только одна у меня к вам просьбочка.

– Глаголь, девица! – благосклонно позволил царь, решив, что с него не убудет.

– Козленочка тоже надо бы оставить со мной. Это братец Иванушка. Несмышленыш еще. Выпил водицы из озерца и оборотился в козла.

– Некоторые и без воды козлами становятся, понимаю. Бери своего братца и пойдем к свадебке готовиться.

Долго ли коротко ли, ходит козленочек по лужку перед дворцом и думу думает. Чего-то свербит в его кучерявой головушке, а толку – ноль. Тут мимо кот тихонько проходил. Говорит:

– Скоро тебя жарить будут. Быстрее думай.

– Как жарить? – всполошился козленок. Опять вышло только «бе-ме», но кот о смысле звуков догадался.

– Аленушка ведьмой обернулась. Велела костры жечь, а тебя освежевать и пожарить.

«Вот же напасть! Про то я и пытался вспомнить!» – подумала несчастная Сущность и решила еще разок бекнуть – вдруг кот поймет.

– Есть же способ миновать сию процедуру. Никак не вспомню, что делать надо.

Кот повертел головой по сторонам, боясь спалиться. Но решил помочь попавшему в беду козленочку, так как тому никакой пользы от мыслительной деятельности не было, более того, состояние мозга только ухудшалось.

– Перекинуться тебе надобно три раза через голову. Сечешь? Побежал я, а то царь сильно сердится за то, что я ему наврал про владения хозяина моего, – кот покрепче прижал к себе сапоги и рванул в сторону леса.

Запахло дымом. Забегали черти в ливреях. Они собирали хворост в кучи и поджигали костры, радостно потирая лапы в предвкушении знатного развлечения. Действовать следовало быстро. Козленочек попрыгал для разминки, не будучи уверенным в своей способности перекидываться через голову. Но тут он заметил, что пара чертей направилась к нему. В лапах они держали вовсе не хворост, а два здоровенных ножа. От такого зрелища у козленочка мороз по коже пробежал. Запрыгаешь тут, хоть через голову, хоть как. Он еще раз подпрыгнул на месте, глубоко вздохнул и перекинулся три раза через голову…

Вокруг стояли столы с пустыми бокалами. В распахнутое окно светило летнее солнце. Оглядев себя, понял, что оборотился в женщину, видимо, не молодую, но телом крепкую.

– Нелли Павловна! – раздался откуда-то крик. – Закончили? Убираем?

– Да, с этим закончили. Есть там еще группы сегодня? – слова сами формировались в предложения и вылетали изо рта. «Кто я? – подумалось и тут же пришел ответ: – Один из старейших работников завода марочных вин». Голова мыслила четко и ясно, не в пример козленочку. Впрочем, образ кучерявого быстро улетучивался. На его место вставали новые воспоминания.

– На сегодня все, Нелли Павловна. Кстати, тут вам просили передать – новое вино. Попробуйте. Пойдет под этикеткой с репродукциями картин Айвазовского.

«Нелли Павловна» взяла бутылку и почувствовала неодолимое желание выпить. Видимо, сказывалось старое желание опохмелиться. Она взяла чистый бокал и плеснула на дно.

– Вам, Серафима Андреевна, плеснуть? – спросила Нелли Павловна у коллеги.

– Отчего ж нет, плесните.

Они со знанием дела поболтали вино в бокале, посмотрели на свет, понюхали, засунув нос чуть ни целиком в бокал, и, наконец, сделали глоток. Красное было терпким и густым. В нем явно чувствовались нотки черной смородины, немного ежевики и цитруса. Чуток отдавало трюфелем, что было явным признаком дорогого вина.

– Молодцы, хороший букет получился, – похвалила «Нелли Павловна», все сильнее вживаясь в свой новый человеческий образ, который ей нравился больше и больше.

Серафима Андреевна согласилась и предложила еще по глоточку. В этот раз они налили побольше и насыпали в пиалу печенюшек.

– Будем здоровы, Нелли Павловна!

– Будем здоровы, Серафима Андреевна!

***

Все старательно выполнили инструкцию Германа. Нелли Павловна разлила красное по бокалам, Лена пошла открывать окно.

– Я помогу! – сразу вызвалась Нелли Павловна. – Окно старое, Леночка, аккуратнее.

Головы стажерок повернулись в сторону окна. Лена и Нелли Павловна придерживали одну створку, пытаясь осторожно дергать другую.

– Тогда было тяжелее, – прокомментировала Лена, – ветер сильно дул.

Три женщины поднялись со стульев. Одна пошла помогать.

– А вы просто стояли? – обратился Герман к двум другим женщинам.

– Да, там уже трое столпились. Мы понимали, что особо от нас толку никакого, но остались стоять.

– А Малика что делала?

– Я совсем не помню. Вроде, она тоже встала, но точно сказать не могу – мы повернулись к ней спиной. Когда рассаживались обратно, она сидела…

Герман обратился к Ирине, подруге Малики:

– А вы что делали? И вы должны были видеть Малику – она находилась перед вами.

– Я сидела. Малика сначала вскочила, как и все, потом села. И мы все смотрели в сторону окна. Но это все быстро закончилось. Буквально минут за пять. Ничего особенного не произошло, – Ирина говорила быстро и крутила пустой бокал в руках.

– Так, мы с вами пройдем в другую комнату, – Герман показал Ирине рукой в сторону двери. – Остальные, пожалуйста, оставайтесь здесь.

– Зачем в другую комнату? – запротестовала Ирина. – Что я сделала?

– Сейчас важно каждого опросить отдельно, – отрезал Герман. – Не нервничайте.

В дегустационном зале остался полицейский и один из охранников завода. Герман с Ириной пошли в служебную комнатенку, располагавшуюся за соседней дверью. Не успел Герман начать разговор, как у него зазвонил мобильный.

– Привет, – бодро поприветствовал его Серега. – Говорить можешь?

– Минутку, выйду из комнаты. – Герман закрыл за собой дверь и встал в коридоре. – Давай, слушаю.

– Ты был прав. Я тут побродил в округе с фоткой Малики, поспрашивал. Соседи ничего особенного не сказали, а вот ближе к набережной ее узнали в паре маленьких продовольственных и, самое главное, в парикмахерской. Дело в том, что окно парикмахерской выходит на магазинную улицу, которая тянется вдоль набережной. Малику несколько раз видели входящей или выходящей из ювелирной мастерской. Интересно и другое – подружку, судя по описанию, тоже видели в мастерской. То есть, они обе туда зачем-то захаживали. Надо бы зайти в эту мастерскую.

– Отлично! Тогда иди в ювелирку. А я тут закончу. И еще запроси сразу информацию по мастерской. Как зарегистрирована, кто владелец. Ну сам понимаешь.

Поговорив с Серегой, Герман зашел в комнатку, где его ждала Ирина. Теперь интерес к ней удвоился.

– Итак, расскажите мне про ювелирную мастерскую по улице Морской, девятнадцать.

– А что с ней? – женщина заметно напряглась, но изо всех сил пыталась напустить на себя равнодушный вид.

– Вас и Малику видели в ней неоднократно. Для ищущих любой заработок женщин странно регулярно захаживать в ювелирку.

– Почему Малика туда ходила, понятия не имею. – Ирина закинула ногу на ногу и посмотрела по сторонам. – А я… я ходила просто посмотреть. Как-то что-то ремонтировала… из старого.

– Хорошо, – кивнул Герман, захлопывая блокнот. – Пойдемте.

В дегустационном зале стоял гул, будто рой пчел налетел: женщины горячо обсуждали происшествие. Герман вздохнул и постарался перекричать их голоса:

– Всем придется дать подписку о невыезде. Ваша помощь еще понадобится.

– Да куда нам ехать-то? – хмыкнула Лена. – Даже были б деньги, из-за коронавируса не разгуляешься особо.

Все согласно закивали, но Герман спор затевать не стал.

– Порядок есть порядок, – заключил он. – Бумаги подписывайте и будьте готовы подъехать в отделение, если понадобится. А вот вам, – он обратился к Ирине, – придется поехать в отделение прямо сейчас.

– Но я не могу! У меня куча дел! И так тут просидела полдня!

– Придется дела отложить. Мы постараемся побыстрее вас отпустить, но пока подождите нас с товарищем. Мы вынуждены будем продолжить с вами беседу.

По дороге к машине снова позвонил Серега.

– Две новости, Герман, – заговорил он запыхавшимся голосом.

– Плохая и хорошая? – усмехнулся детектив.

– Скорее, обе любопытные. Я зашел в мастерскую. Там маленький магазинчик и закуток, где находится мастерская по ремонту. Внутри был один мужчина за прилавком. Показываю ему фото Малики, спрашиваю, знал ли он ее. Тот плечами пожимает: «Не помню». А тут мне звонят из отделения. Короче, хозяин мастерской сидел по делу о кражах с ювелирного завода в Волгореченске. Вышел за хорошее поведение и поехал сюда при старой власти. Зарегистрировал магазин бижутерии, потому никакого внимания не привлекал. А ремонт зарегистрирован, как металлоремонт, типа ключи всякие и тому подобное. Я и говорю хозяину: мол, пройдемте в отделение давать показания. Тот попросился переодеться и взять документы. Я разрешил. Он в подсобку. Слышу, дверь – хлоп! Я побежал туда, а там служебный выход. Но выходит-то он на набережную, а по ней как раз Егорыч идет, патрулирует. Я ему ору: «Егорыч, бери гада!» Ну Егорыч и взял, даже бежать не пришлось – ювелир прямо к нему в руки чесал.

– Так понимаю, теперь бегун в отделении?

– Да, в нем родимом.

– Я ему подругу везу. До встречи!

В отделении, несмотря на небольшое пространство для маневра, для начала решили двух свидетелей не сталкивать лицом к лицу. Ювелира оставили писать объяснительную – зачем пытался бежать от стражей порядка. А в другой комнате Ирина начала писать в подробностях о своем знакомстве с Маликой и о посещении мастерской. Вооружившись ордером на обыск, там уже шуровала полиция. В маленьком кабинете Германа, где он обитался вместе с Оленькой, собралась небольшая группа.

– Мы получили весьма интересную информацию, – объявил хозяин кабинета, шелестя бумажками. – Но весьма разношерстную. Считаю, что все это как-то связано с отравлением Малики Юнусовой. Итак, действующие лица нашего спектакля: Сидорчук Дмитрий Юрьевич, отсидел пять лет с две тысячи пятого по две тысячи десятый за постоянные хищения золотишка с завода, вышел, переехал на Украину…

– В Украину, – хихикнула Оля, но Герман только сурово на нее зыркнул: не до шуточек.

– Так вот, здесь открыл магазин бижутерии и мастерскую по ремонту металлоизделий. Только что звонили оттуда наши ребята. В сейфе нашли кучу золотишка. Опросили народ из близлежащих кафе и магазинов. Говорят, скупал и перепродавал золотые изделия, но это лишь слухи и догадки. А вот золото из сейфа уже можно к делу присовокуплять. Сейчас домой к нему поехали. Второе действующее лицо – Малахова Ирина Олеговна…

– Всегда сочувствовал женщинам с таким отчеством, – хохотнул Серега.

– Почему? – полюбопытствовала Оля.

– ОлеГАВНА! – четко произнес Серега. – Понимаешь? Мы же не произносим «о», получается смешно. Прости, Герман, продолжай.

– Спасибо, – ехидно произнес детектив. – Малахова, как опять-таки оперативно выяснили наши сотрудники с помощью «Чачи-бухачи»… Не ржать! Кадровики компании нам прислали ее послужной список под названием «Резюме», блин, ничего русского уже не осталось, и копию трудовой. Так вот, она работала на том же заводе, что и Сидорчук, в то же время. Никакой связи с его хищениями не установлено. Однако интересненькие совпаденьица. Сюда после отсидки сначала переехал Сидорчук, чуть позже переехала Малахова. В общем, засучиваем в переносном смысле рукава и идем вытряхивать информацию. Сейчас только получим результаты обыска у обоих.

Результаты обыска оказались весьма интересными. У Сидорчука нашли золотишко, причем, было подозрение, что часть золота являлась не обнаруженной в свое время пропажей с завода, а другая часть – неофициально скупленной у населения. Впрочем, у Малаховой тоже нашли золото. В том же ящике комода стояла маленькая баночка из-под лекарства. Так как дело было связано с отравлением, баночку отправили на экспертизу, но даже предварительный анализ показал наличие в ней цианида.

– Они там зачем-то используют цианистый калий в ювелирном деле. Видимо, стащили тогда же, давно, с завода, – доложил сотрудник.

Оставалось связать все ниточки. Герман никак не мог взять в толк, зачем было травить несчастную Малику, зачем устраиваться в «Чачу-бухачу», зачем Малика врала про работу уборщицей в пансионате и зачем ходила к Сидорчуку в магазинчик. Но так как против Малаховой нашлись улики, Герман надеялся на ее признания. И Сидорчук, скорее всего, захочет сотрудничать и расскажет правду.

– Ирина Олеговна, советую вам во всем признаться, – ласково начал свою речь Герман. – Вы единственная, кто мог подсыпать цианид в бокал Юнусовой, когда все смотрели на окно. Вы сидели за столом последней. За вами никого не было, никто не мог этого заметить. Плюс, у вас дома нашли баночку, в которой хранился цианистый калий.

Женщина зарыдала.

– Сволочь! – слышалось сквозь рыдания. – Всю жизнь мою сгубил! Ирод!

– Давайте успокоимся и все расскажем по порядку. – Герман взял несколько салфеток и сунул Ирине.

Прошло несколько дней. Оленька, не имевшая возможности нормально поговорить с Германом, наконец, сдав все отчеты по делу, предложила заказать пиццу и посидеть спокойно, пока никакой турист ничего не напортачил.

– Рассказывай! Прямо сериал какой-то любовный получается, но я не все поняла.

Герман дожевал кусок пиццы, отхлебнул кофе и кивнул Оле.

– Сам в шоке! Представляешь, эта Ирина была влюблена в Сидорчука со времен ювелирного техникума. Устроилась вслед за ним на завод. А он сразу начал приворовывать помаленьку. Часть, пользуясь любовью Малаховой, хранил у нее, часть перепродавал. Из остального делал украшения. Ну и тоже продавал. Но его поймали в итоге. Однако об участии Ирины в деле никто не знал. Она ведь не только хранила украденное золото и пресловутый цианистый калий, но и помогала перепродавать украшения. Когда они сюда переехали, Ирина перевезла то, что хранилось у нее. Здесь бизнес сначала шел паршиво. Сидорчук боялся попасться, а с его судимостью это имело бы печальные последствия. Прошло почти десять лет. Расслабился маленько. Решил расширить свою деятельность. И тут к нему пришла Малика. Она хотела сдать свои украшения, потому что денег в семье совсем не было. Пришла она в апреле. На дворе ковид, а ювелир вздумал влюбиться. Он всячески начал обхаживать Малику, а она, видевшая в жизни лишь бедность, унижения от свекрови и побои от мужа, растаяла и тоже влюбилась. Короче, сначала Малика наврала про работу, чтобы бегать к Сидорчуку на свидания, а потом он еще и попросил ее развозить заказанные украшения или забирать сдаваемые.

– Ирина заревновала, – догадалась Оля, – но травить-то зачем?

– О, там история развивалась по полной программе! Сидорчуку попреки Ирины надоели. К тому же она начала его шантажировать: мол, пойдет в полицию и накапает на него. Тогда наш ювелир решил тайно отсюда съехать. Причем, вместе с Маликой.

– Она же замужем, – встряла Оленька.

– Ой, кого это останавливало, наивная ты душа. Кстати, она могла бы и развестись, чисто теоретически. Детей нет, делить нечего… Короче говоря, Сидорчук начал готовить побег. А чтобы мозги Ирине запудрить, попросил ее вместе с Маликой пойти устроиться в «Чачу-бухачу». Типа он договорился с директором одного из магазинов сети, что дамы будут там приторговывать золотыми украшениями. Ирине сказал: «Видишь, Малика просто на меня работает. Никакой любви. Все нормально». Та сначала поверила. Юнусова вообще девушка наивная – что ей Сидорчук говорил, все принимала на веру. С Ириной она даже подружилась. На свою голову. А Малахова такой наивностью не страдала. Видит, у нее Сидорчук перестал хранить драгоценности и даже попросил ему потихоньку отдать те, что уже ей передал раньше. Вскоре грянул гром, – Герман куснул пиццу и с аппетитом начал жевать.

– Что? Что случилось-то? – Оля с укоризной посмотрела на коллегу.

– Ирина нашла билеты на автобус до Ростова-на-Дону. Два билета. У Сидорчука нашла в ящике стола в магазине. Он отошел, прости, в туалет. Она давай у него шуровать и нашла.

– Его надо было по логике травить, – предположила Оля. – Это ж он сволочь, как она кричала, и жизнь ей испортил. Как-то так.

– Не совсем. Ирина его любила, раз. Деньги не хотела терять, два. Поэтому решила убрать с дороги соперницу. Она вообще не предполагала, что ее поймают. Ведь какой выдался удобный случай. Ирина постоянно с собой носила в пакетике яд, чтобы при малейшей возможности сыпануть его Малике в напиток – хоть в воду, хоть в кофе, хоть в чай. Но на дегустации, когда все смотрели, буквально с минуты две, в сторону окна, Ирина поняла, что это ее шанс, и высыпала в бокал с вином яд.

– Но в ее сумочке ничего не нашли.

– Она умудрилась до приезда полиции незаметно выкинуть пакетик в пресловутое окно. Стояла суета, никто этого не заметил, так как все столпились около Малики. Сумку потом выбросила тоже. Мы же их отпустили. Она вечерком и выкинула.

– Да-а-а, – протянула Оля, – кошмар какой!

– Любовь зла! – философски заключил Герман и подмигнул Оленьке.

***

Эх, хорошая у него была в последний раз работа. На заводе марочных вин проводил дегустации. И тело досталось довольно здоровое для такого возраста. Красота, да и только. Но Нелли Павловна начала спиваться. Нет, он не виноват, просто постоянно хотелось опохмелиться, а тут такое дело – вино всегда под рукой. Короче, уволили его в лице Нелли Павловны, а точнее, упекли на пенсию. С расстройства та запила еще больше, уже крепкие напитки начала употреблять. И померла. С непривычки, наверное.

Сущности оставалось только брести по своей пустыне. Жаль. Многое не успел понять. Например, чего там все в масках и перчатках. Ковид какой-то. Зато какие вина попробовал в теле прекрасной Нелли Павловны! Сколько знаний о разных напитках приобрел! Только впустую все в пустыне.

Вдали померещились танцующие в бочках с виноградом черти.

– Тьфу на вас, нечистая сила! – и он повернул в другую сторону.

Англичанка умирает под Рождество

Труп. «Труп, – считал Герман, – всегда плохо», и вовсе не из гуманных побуждений. Труп – это ненормированный рабочий день, отсутствие нормальных выходных, нагоняи от начальства и прочие неудобства. Благо, трупы в маленьком южном городке наблюдались не часто, а даже, скорее, редко. Последний серьезный труп случился полгода назад. И вот на тебе!

Женщина лежала на кухонном полу, лицом вниз. Футболка едва прикрывала спину, ноги торчали во всю свою небольшую длину, представляя взору довольно крупные ляжки, лодыжки и здоровые ступни. Ноги были не бриты, «ну да бог с ним», – философски заключил Герман. Тут не до эстетики. Короткая стрижка позволяла узреть шею, и, судя по всему, женщину задушили.

– Задушена, – подтвердила догадку Германа судмедэксперт Оля.

– Уверена?

– Надо, конечно, мне ее осмотреть, – ответила Оленька, доставая перчатки, – но судя по отметинам на шее, душили.

В этот момент из комнаты вышел участковый с паспортом в руках.

– Влипли мы, братцы, – уныло сказал он, проявляя легкий сексизм в отношении судмедэксперта женского пола. – Трупом является англичанка.

«Сон в руку, – подумал Герман. – Наванговал себе удачи».

***

То был эдакий лубочный Лондон. Или Лондон нельзя называть лубочным? Впрочем, какая разница. Германа в данной ситуации лингвистика не волновала. Он оглядывался по сторонам и медленно брел по улице, которая четко сигнализировала ему о том, что он находится в столице Великобритании. Людей не было, но мимо проезжали красные двухэтажные автобусы, на тротуаре стояли красные телефонные будки, клубился туман, накрапывал мерзкий дождик, вдали виднелся Биг Бен – короче, все признаки Лондона на лицо. Герману вдруг стало интересно, по какой же улице он идет. Со школы он помнил о Лондоне крайне мало, а что касается названий улиц так практически ничего: Оксфорд стрит и Бейкер стрит. Герман начал смотреть на фасады домов. Первой встретилась табличка «Masons», потом «Russian oligarchs» и, наконец, «Baker Street». Еле слышно заиграла музыка из советского фильма о Шерлоке.

Неожиданно распахнулась дверь подъезда, и на улицу выскочил человек, сразу напомнивший Герману Холмса.

– Hello, – бодро сказал Холмс. – How are you?

– Fine, – отрапортовал Герман, – and you? – высыпались из него практически все школьные знания английского.

– Оставим это, – ответил Холмс по-русски. – За нами следят, – он показал пальцем на скамейку, стоявшую напротив входной двери. – Нам следует пройти в дом. Там подслушивают, но где-то нам надо поговорить.

На скамейке сидели двое и нагло разглядывали в полевой бинокль Германа с Шерлоком.

– А зачем они за нами следят? – удивился Герман.

Вместо ответа Холмс схватил его за рукав куртки и втащил в подъезд. Квартира знаменитого сыщика находилась на втором этаже. Клубы тумана заполнили лестницу и даже норовили вползти в квартиру. В комнатах царил полумрак. Герман послушно прошел за Холмсом до конца коридора, напоминавшего коридоры коммунальных квартир: узкий, длинный, а по сторонам двери в многочисленные комнаты. Большинство дверей стояли распахнутыми, но разглядеть хоть что-то из-за полумрака и вползшего кое-куда тумана было крайне сложно.

– Садитесь, – чуть не силой впихнув Германа в кресло, предложил Шерлок. Сам подошел к окну и выглянул на улицу.

– Сидят, – констатировал он спокойно. – Верные слуги режима.

– Так все-таки, зачем они за вами следят? – не отставал Герман.

Ответить Холмс опять не смог. В комнату вошла миссис Хадсон. Выглядела она странновато и не походила на советскую актрису Рину Зелёную. Руки женщины украшали татуировки с изображениями драконов, на ногах красовались высокие ботинки, на голове – дреды, выкрашенные в лиловый цвет. На миссис Хадсон была надета белая блузка с широченными рукавами и длинная, пышная, голубая в зеленую клетку юбка. Несмотря на подобный прикид Герман сразу признал хозяйку Шерлокова дома.

– Хэло, – вежливо пробормотал он, но спросить про «как дела» не успел.

– Ах, бросьте! – махнула рукой миссис Хадсон. – Чаю будете?

– Милочка, приличные люди чай пьют в пять. А сейчас всего четыре сорок, – поморщился Шерлок. – Впрочем, несите. Не возражаете выпить чаю пораньше? – обратился он к Герману. Тот помотал головой: на работе, что существовала где-то далеко на Родине, чай пили, когда вздумается.

Холмс подошел к деревянному буфету и вынул виски.

– Итак, начнем, – опять послышалась музыка из советского фильма. – Те двое, что сидят на улице, следят за мной, так как я расследую дело чрезвычайной важности. Оно касается здоровья королевы! – Шерлок поставил на стол два стакана и плеснул в них вискаря. – К ней мы позже пройдемся. Вас следует представить.

Герман нервно глотнул виски: знакомиться с королевой Великобритании никогда не входило в его планы. Ладно английский, он манер не знал. Мало ли, сделает что-то не так, страну опозорит.

– Зачем королеве? – выдавил он из себя.

– Она наняла меня для предотвращения убийства. Ее хотят отравить. Скорее всего, отравить. Так считает служба безопасности королевы. Ниточки ведут в Россию. Поэтому разыскали вас, как одного из лучших русских детективов.