Леса хватит на всех

В стороне платформы раздался протяжный гудок. Ева встала, привычным жестом повесила на шею карабин. Виктор одной рукой поднял рюкзак – тяжёлый, чёрт! – и накинул лямку на плечо.

– Ну что, пошли?

– Пошли. Только сначала надо дождаться белку.

– Ещё одну?

– Ага. Хочу отправить записку «партизанам». Помнишь таких?

– Их забудешь… хмыкнул Виктор. Во время недавних событий вокруг Грачёвки Виктор близко познакомился с безбашенными «барахольщиками» – С чего это они тебе занадобились?

– Слышала, они сейчас в Крылатских холмах, охотятся на слонопотамов. Там, видишь ли, растёт один ценный вид грибов – мой запас на исходе, а самой туда отправляться недосуг.

– Грибы? Что за срочность?

– А вот доберёмся до места – узнаешь. – многообещающе ухмыльнулась Ева. – Не хочу тебя пугать, дорогой, но вскорости тебе понадобятся самые сильные из моих снадобий.

* * *

Московский Лес,

Крылатские холмы.

– Тихо бойцы! – прошипел Чекист. – Спугнёте – и хрен мы его тогда достанем! Видите, на морде щиток? Это чтобы дырку закупоривать, где шея. Она у него вроде заслонки – втягивает башку и закупоривается наглухо…

Егор присмотрелся – лоб пасущегося на поляне создания украшал щиток, набранный из костяных пластинок. Точно такие же, разве что, покрупнее, составляли огромный, не меньше двух метров в диаметре, полусферический панцирь, стоящий на четырёх коротких ногах-тумбах. Из выреза спереди высовывалась некрупная голова, напоминающая черепашью, с упомянутым уже костяным намордником. С противоположной стороны имел место короткий, толстый, в форме морковки хвост – тоже защищённый роговыми кольцами.

– Слышь, Студент, как же его брали эти… нидертальцы? – шепотом осведомился чернявый, цыганистого вида боец. – Сам же говорил: его броню ни картечь не возьмёт, ни турбинка из гладкоствола. А они – с дубьём да заточками кремнёвыми!

– Неандертальцы. – поправил Егор. – Читай книжки, Мессер, в жизни пригодится. Что до наших доисторических предков, то они действовали по-другому. Дожидались, когда глиптодон запрётся в своей скорлупе, потом опрокидывали на спину и прикалывали копьями. Это сверху у него броня, а брюхо-то мяконькое…

Узнав, что «партизаны» собираются поохотиться в Крылатских Холмах, самых примечательных обитателей которых в Московском Лесу привычно именовали «слонопотамами», Егор не раздумывая, напросился с ними. И даже одолжил у Бича подходящее оружие – штуцер-вертикалку под патрон 450 «нитроэкспресс». Выпрашивать у егеря драгоценный коллекционный дриллинг-бюксфлинт[7] «Holland & Holland» он не решился. И сейчас, разглядывая ползучий блиндированный холм, сожалел о неуместной деликатности: казалось, остановить миоценового гиганта можно только из этого монструозного «слонобоя». Если, конечно, под рукой нет противотанкового ружья или базуки.

– Гонишь, Студент! – заспорил Мессер, в свою очередь, оценивший габариты «дичи». – Как его опрокинуть, тут тонны две, не меньше!

– Рычагами. Выламывали жерди покрепче и подваживали. Да и выбирали, небось, особей помельче, а не таких громадин!

– А для людей глиптодоны опасны? – поинтересовался Чекист. Как командир, он старался проявлять заботу о вверенном личном составе.

Разве что, наступит сослепу. Сами видите: зверюга медлительная неповоротливая, вроде нашего броненосца. И жрёт только траву да ветки. У неё основная тактика оборонительная: закупориться в панцире и ждать, пока вражине не надоест караулить.

– А если не надоест?

– Хищники обычно днём прячутся. Или ночью, если дневной образ жизни. Так что ждать не так уж и долго – часов пять-шесть, от силы. А зверюга пока выспится и снова будет пастись.

Словно в подтверждение его слов глиптодон принялся жевать большой куст, оказавшийся у него на пути. Мессер вытянул шею – позади, в буйных травяных зарослях, покрывавших поляну, осталась широкая полоса земли, почти полностью лишённая зелени.

– Чисто твоя газонокосилка. – прокомментировал он. – Командир, как валить-то его будем? Кубик-Рубик просил, чтобы панцирь обязательно был целым, без дырок. Или – как те, которые нидертальцы?

– Пожалуй, обойдёмся без трудовых подвигов. Мессер, у тебя в «мосинке» что за патроны? Розочки?

– В натуре они, начальник. Сам надпиливал.

– Годится. А у тебя, студент?

– Фирменные, «нитроэкспресс».

– Тоже ничего. Так, бойцы, ставлю задачу. Подпускаем шагов на тридцать, и по моей команде – бейте в основание шеи, туда, где нет костяных бляшек. Только оба-сразу, а то втянет башку – придётся тогда шкурку попортить.

– Ну вот, а вы боялись! Завалили, как миленького, хрюкнуть не успел!

– А они чё, в натуре хрюкают? – удивился Мессер.

– Не знаю, не слышал.

Командир «партизан» потыкал носком берца морду доисторической твари. При ближайшем рассмотрении сходство с черепахой было уже не таким явным – скорее, сурок, который обзавёлся бронированным щитком на лбу и переносице. На короткой, очень толстой шее два аккуратных круглых отверстия – ни один из стрелков не промахнулся.

Он наклонился и поискал выходные отверстия. Не нашёл. Самопальный мессеровский «дум-дум» – это серьёзно, да и штуцер Студента далеко не мелкашка. Можно представить, что эти пули натворили в организме незадачливой твари.

Что ж, пора подумать о трофеях. Чекист поднялся, отряхнул колени своих галифе – «партизаны» предпочитали форму, оружие и снаряжение времён Второй Мировой, сделав это чем-то вроде своей визитной карточки.

– Мессер, метнись, вырежи кусок побольше у основания хвоста, где костяных колец нет. Там мясо пожирнее, чисто филей!

Чернявый сплюнул и извлёк из рукава финку.

– А не западло черепаху жрать?

– Черепаховый суп, – наставительно поднял палец Егор, – издавна считался в Европе деликатесом. Только такие дремучие типы как ты, Мессер, от него харю воротят.

– Мало ли что у них там считается… – буркнул боец. – Французы – те вообще лягушек жрут…

– Я ел таке. – сообщил Яцек. – Браздо добже, як челе… малой коровы, да.

– Верно, вкусом черепаха напоминает телятину. – согласился с поляком Егор. – Только тебе её, Мессер, не попробовать, облом. Глиптодоны – млекопитающие, а никакие не черепахи. Те рептилии и вообще, яйца откладывают.

– Несушка, значит… – хмыкнул боец. Нюансы палеонтологии его, похоже, не интересовали. – Конкретная такая несушка, на две тонны живого веса. Как мы его попрём-то?

– А никак. Утром вырубим слеги, перевернём его брюхом вверх и оставим. За недельку местные твари очистят всё до костей.

– Полная миска халявной жратвы – сделал вывод Мессер.

– Вот именно. А нам останется только прийти и забрать пустую посуду.

– И кому же, интересно знать, эта хренотень понадобилась?

– А тебе не пополам? – буркнул Чекист. – Кубик-Рубик заказал – значит, понадобился кому-то. Мало, что ли, за МКАД прибабахнутых коллекционеров? А голову сразу заберём, я её у себя в кабинете, в Башне повешу.

С некоторых пор обустройства базы в башне «Восток» стало у партизан излюбленной темой бесед. Вот и сейчас на охоту в Крылатские холмы отправились только трое. Двое других, Мехвод с Сапёром остались в Башне – помогают Майке расчищать место под будущую лабораторию, а заодно, утверждают авторитет «партизан» среди обитателей верхних этажей заброшенного небоскрёба. «Офиса», как те привыкли называть своё обиталище.

Ничего, новое начальство – новые привычки…

– И кто тут, в натуре, прибабахнутый? – попробовал съязвить чернявый.

– А-атставить боец! В нарядах давно не бывал?

– Да я чё, я ничё…

– Раз ничё – как вырежешь мясо, отпили ещё и башку. И придумай, в чём её тащить, не сидора же кровью поганить…. До темноты надо быть в Серебряном Бору. Сегодня Большой Костёр в честь новоприбывших, будут девочки…

– Девочки – это хорошо. – Мессер плотоядно облизнулся. – Будет сделано, гражданин начальник!

Чернявый уже предвкушал весёлый вечер на Поляне.

В нависших над поляной ветвях великанского гикори, что-то сухо треснуло. Партизаны мгновенно припали к земле и вскинули стволы вверх, шаря взглядами по листве.

– Белка. – Чекист первым определил источник шума. – Отбой боевой тревоги, бойцы. Студент, жёлуди найдутся? Я свои на Поляне оставил, в Серебряном Бору, с прочим барахлом.

Почтовая белка – незнакомая долговязая девчонка с физиономией, густо усыпанной веснушками и неизменными ярко-зелёными глазами – уже сидела на нижней ветке, покачивая ножкой в замшевом мокасине. Пышный хвост, в отличие от Яскиного, тёмнорыжий, почти бурый, свисал вниз почти на метр.

Егор покопался в карманах, извлёк пять желудей и протянул юной почтальонше. Та ловко сгребла плату, лизнула по очереди каждый, ссыпала в поясной мешочек. Потом перекинула Егору конверт из тёмно-жёлтой крафт-бумаги, и исчезла в ветвях.

Чекист надорвал конверт и принялся читать записку.

– Чё там? – Мессер жадно вытянул шею.

– Чё-чё… ничё! – командир партизан сложил записку вдвое, потом щё раз, и убрал в планшет. – Накрылись девочки, Мессер.

Письмо от Евы. Просит, раз уж мы здесь, в Крылатских холмах – набрать ей грибов. Особенных каких-то целебных, что ли…

– Ева? Это егерская медичка, что ли??

– Она самая. – подтвердил Егор. – Просит набрать не меньше пяти килограммов, и чтобы поскорее.

– Слышь, Студент, я чиста не врубился – она, часом, рамсы не попутала? Мы ей чё, грибники?

– А ну молчать, боец! – В голосе командира клацнул затвор чекистского «Маузера». – Если кто тут попутал, то не Ева, а ты. Забыл, как она нас штопала?

Чернявый немедленно умолк.

– Вижу, что не забыл. В другой раз думай, на кого батон крошишь. Ежели Ева попросила – сделаем, а баб в другой раз полапаешь, этого добра в Серебряном Бору до дури.

После приключений в Грачёвке, когда трое из их бригады оказались в подвале у Порченого друида и чуть было не разделили судьбу подопытных-«зеленушек», её авторитет у буйных «партизан» взлетел на недосягаемую высоту.

Диспозиция, значицца, будет такая. – продолжал распоряжаться Чекист. Личный состав почтительно внимал. – Сейчас уже темно – ужинаем, готовимся к ночёвке, а завтра поутру – все по грибы. Яцек, Мессер, займитесь дровами. Студент, давай-ка папоротников нарежем, на лежанку. Шинели-то со спальниками на Поляне остались, мы ж не планировали здесь ночевать. И, прежде чем спать, озаботьтесь какой ни то тарой – корзин нет, не в карманы же их собирать!

– Яке вопросы, пан командир… – подал голос Яцек. – Раз пани Еве потшебы гжибы – пошукаем. Мессер, бери топор, пошли до хруст… за хворостом. Ночи сейчас браздо зимне, без огня – помёрзнем как цуцики. Да и слонопотамов отшугнёт, а то, борони Езус, потопчут есче в темноте…

III

Московский Лес.

Воробьёвы горы

– Это же Петюня! – прошептал Умар. – В смысле – дядя Петя. Челнок замоскворецкий, он к нам на Добрынинский Кордон часто захаживал. Ну, попал мужик…

Дыхание парня щекотало Фране ухо, но отодвинуться она не спешила. Итальянке нравилась близость сильвана, исходящий от него запах – своеобразная смесь мужского пота и лёгкого травяного аромата. Ей было приятно ощущать прикосновения крепкого плеча, слышать доверительный шёпот, тревожащий её воображение.

К тому же, следовало сохранять тишину. Умар прав: Петюня попал по крупному, и девушка отнюдь не горела желанием разделить с челноком его проблемы.

Проблем было три: крепкие мужики в обычных для Леса брезентовых штормовках, таких же штанах и грубых башмаках. Один держал жертву на прицеле охотничьей двустволки, второй вертел в руках отобранный у челнока карабин. Третий же привязал к покосившемуся фонарному столбу ослика (безропотная животина была еле видна под навьюченными на неё тюками и коробами) и явно прикидывал, с чего начинать «досмотр».

Короче – ничего особенного, обыкновенные бандиты. Франу предупреждали, что подобные типы здесь попадаются. Да она и сама удивилась бы, будь оно иначе: Лес есть Лес, его законы везде одинаковы, что в Москве, на Манхэттене, что в таинственном Сан-Паулу. Петюне не повезло, и теперь ему предстоит расстаться с большей частью своего имущества. И ему крепко повезёт, если удастся при этом сохранить жизнь.

Лес есть Лес. В нём каждый сам за себя. Или, в лучшем случае – за свою банду.

Но к Фране и её спутнику этот простейший закон выживания не относится. Она – сотрудница солидной государственной организации, занимается серьёзным делом: ведут «полевые наблюдения» по заданию заведующего лабораторией экспериментальной микологии signore Шапиро, нового научного руководителя итальянки. Сильван же приставлен к ней в качестве проводника и охранника.

«Постарайтесь держаться подальше от неприятностей, сеньорина Монтанари. – напутствовал её Шапиро. – В последнее время в окрестностях ГЗ неспокойно, поговаривают о каких-то проходимцах, нападающих на челноков и фермеров, которые ездят Университетский рынок. Хотя на наших сотрудников нападений пока не было, опасаются. Отправлю-ка я с вами Умара, пусть приглядит, чтобы всё было комильфо…»

Но, как выяснилось, у сильвана имелось своё представление о том, как выглядит «комильфо». Он улыбнулся, приложил палец к губам – «сидите тихо, сеньорита!» – и неуловимым движением перетёк из кустов на тропу. Р-раз – ствол карабина втыкается ошеломлённому бандиту в солнечное сплетение, тот послушно сгибается вдвое. Два! – короткий взмах, и второй спиной валится в кусты, получив удар окованным металлом прикладом в челюсть. СКС отлетает в противоположную сторону. Три – ещё один удар прикладом, в скулу первому бандиту, который начал, было, разгибаться…

– Attenti![8]

Третий бандит, тот, что собирался потрошить вьюки, кинулся на сильвана сбоку, занося для удара большой, зловещего вида тесак. И – не достал: на пути, как чёртик из табакерки, появилась изящная девичья фигурка. Франа стояла, пригнувшись, выставив перед собой руку. Щёлкнуло, из сжатой в ладони перламутровой рукоятки выскочило узкое, дюймов шести в длину, лезвие стилета-выкидушки.

– Sei brutte come la merda de gatto![9]

Бандит, услыхав нерусскую речь, от неожиданности споткнулся, но не остался в долгу – матерно выругался и широко замахнулся тесаком. Этого мгновения итальянке хватило, чтобы перейти в атаку. Она промахнулась самую малость – нож вместо живота скользнул по рёбрам. Но её противнику хватило и такой малости – он отскочил, прижимая ладонь к боку, откуда сочилась алая струйка, и испуганно уставился на Франу. А та не замедлила нанести coup de grace[10], на этот раз, психологический: зловеще улыбнулась, высунула острый язычок и сделала вид, что слизывает кровь с лезвия. В глазах злодея мелькнул дикий ужас. А когда итальянка, качнув бёдрами, сделала шаг вперёд – он пронзительно взвизгнул, выронил тесак и поспешно задрал руки. Франа скривилась – от бандита остро пахнуло свежей мочой.

На этом баталия и закончилась. Опомнившийся челнок принялся одного за другим вязать бандитов, Умар страховал его с карабином наизготовку. Итальянка не захотела принимать участия в процессе. Подошла к ослику – тот дружелюбно фыркнул, приветствуя новую знакомую, – и стала гладить его по тёплому мягкому носу.

– Молодец, Мойша, спокойно стой… – челнок, закончив с пленниками, добыл из торбы сухарь и протянул на ладони ослику. Тот сочно захрумкал угощением.

– Как вы, сказали, signore, его зовут?

– Мойша. – ответил челнок. Он вытер ладонь о шкуру и принялся подтягивать ремни, удерживающие тюки. Был ещё до Зелёного прилива мультфильм, так в нём у княжны был ослик по имени Моисей. Если сократить на еврейский манер, то получится – Мойша. Впрочем, вы, наверное, не видели, мультик-то на русском…

– Не видела. – согласилась девушка.

– С этими что будем делать? – подошедший Умар кивнул на пленников. Они сидели, привалившись друг к другу спинами, и угрюмо косились на победителей. – И надо бы перевязать того, что вы, сеньорина, подрезали, а то кровью истечёт.

– Перебьётся. – ответил Петю ня. – Помрёт – значит, планида его такая. Да и неглубокая рана, я посмотрел. Нож по рёбрам скользнул, кровь сама скоро остановится. Мы их золотолесцам сдадим – за порядком на Воробьёвых надзирают они, вот пусть и расследуют.

Франа удивлённо подняла брови. Насколько она помнила, на Манхэттене подобные вопросы решали прямо на месте, без привлечения «надзорных органов». Выстрел в затылок, удар ножа, если было время, кусок верёвки с петлёй удавкой – вот вам и суд, и следствие, и мера пресечения.

Но, видимо, в этом Лесу свои порядки. Не столь кровожадные.

– А вы куда собирались, дядя Петя? – спросил Умар. – Вижу, вы с товаром, вьюки-то полны…

На Франу сильван поглядывал с почтительным недоумением. Та, уловив взгляд спутника, усмехнулась, демонстративно сложила нож и спрятала в рукав.

– В Пионерское. – не стал скрывать челнок. – Большой заказ из усадьбы «Воронцово». Ну и в «Ладошки» по дороге заглянул, крюк-то невелик…

«Ладошки» – богатый хутор, расположенный в самом центре парка близ метро «Проспект Вернадского», получил название по странной скульптуре, установленной на перекрёстке центральных аллей парка – контуры человеческих ладоней, красная, синяя и жёлтая и зелёная. Обитатели хутора тщательно ухаживали за диковинной инсталляцией, благодаря чему она и пережила эти тридцать нелёгких лет.

Челнок снова повернулся к пленникам.

– Пожалуй, к золотолесцам мы их не поведём. Далеко, да и хлопотно. Я лучше придумал: разденем до подштанников, и пусть катятся на все четыре стороны. Посмотрю я, куда они отправятся в таком виде!

– И куда? – заинтересованно спросил Умар.

– Может, в Мичуринское пойдут сдаваться, может, в Пионерское, к колхозникам. А скорее всего – в ГЗ. Эта троица наверняка уже успела напакостить в окрестностях, по мелочам, а университетским охранникам на это плевать. Подержат в обезьяннике пару недель, дадут какое ни то тряпьё, да и отпустят восвояси.

– Верно. – подтвердил Умар. – Когда Шапиро нас отправлял, то предупредил, что в окрестностях пошаливают.

– А я о чём? – обрадовался челнок. – Клык на холодец, как говорит Бич, это их работа. Вот и пусть пишут явку с повинной…

– Злой ты, дядя Петя. – с удовольствием сказал Умар. – разве можно с людьми так? Лучше уж прирезать.

– Зато ты, как я погляжу, добрый. – ухмыльнулся Петюня. Ну-ну, не обижайся, это я шуткую. Буду на Кордоне – обязательно скажу Вахе «спасибо». Хорошего сына воспитал, храброго!

– Вы закончили ваш диспут, signore? – осведомилась Франа. – Если нет, то решайте что-нибудь, prego[11], а то у меня ещё Molti… много дел.

– Да, конечно… – заторопился Умар. – С этими только разберёмся – и идём.

На выполнение коварного плана Петюни понадобилось минут десять. Один из бандитов, тот, с распоротым боком, попытался было, заспорить, но Петюня ткнул его сапогом под рёбра. Пленник заткнулся. Двое других угрюмо молчали, обречённо уставясь в землю. Умар помог челноку увязать на Мойшу трофеи, поулюлюкали вслед ковыляющим прочь налётчикам, и распрощались, вполне довольные друг другом. Напоследок сильван забрал в счёт их с Франой долю добычи – битую жизнью двустволку двенадцатого калибра с укороченным прикладом и обрезанными почти наполовину стволами. «Такое было у дяди Сергея, Бича, то есть. – объяснил он Фране. – Состояние, вроде, сносное, потом постреляем, испробуем…»

Итальянка спорить не стала – мужчине, в конце концов, виднее. Осмотрев трофей и клацнув пару раз стволами-переломками (к её удивлению, патронов в них не было), она повесила кургузое ружьецо на плечо.

– Ладно, mio amico![12], идём. A lupara пригодится – вдруг тут у вас не только banditi, водятся, но и волки[13]?

До Главного здания они дошли примерно за час – сутки назад прошёл дождь, и Мичуринская улица снова превратилась в глубокий каньон, по которому неслись в сторону Воробьёвых гор потоки вспененной коричневой воды. Временные мостки, сооружённые фермерами, ежедневно шастающими на университетский рынок, снесло, и пришлось делать изрядный крюк, пока не нашлось поваленное дерево, по стволу которого провал и преодолели.

– А вы – смелый юноша… – заметила Франа, когда уже они подходили к ГЗ. – Наброситься в одиночку на троих вооружённых до зубов mafioso – это belissimo![14]

– Да какая мафия, сеньорина Монтанари! – смутился Умар. – Так, мелкая шелупонь. Они и стрелять-то не решились, а один вообще двустволку не зарядил, вы же видели…

– Не скромничайте, mio amico! – итальянка как бы невзначай взяла его за кисть. – Вы настоящий coraggioso[15]… храбрец, так по-русски? И, кстати…

Она и не думала отпускать руку. Тонкие пальчики скользнули в рукав, нежно погладили запястье…

– Я подумала: может, не стоит рассказывать об этот stupidita[16] нашему боссу? К чему лишний раз волновать человека?..

Умар кивнул.

– Договорились.

– Сегодня я действительно очень занята. – продолжила девушка, – а вот завтра, если вы не против, можем поужинать вместе. Я живу в корпусе «Е» на шестом этаже – заходите, обещаю вам настоящую неаполитанскую лазанью!

И с удовольствием увидела, как побурела зеленоватая кожа собеседника.

* * *

Московский Лес,

ГЗ МГУ

– Ни на минуту отпустить вас нельзя! – кипятился Яков Израилевич. – Просил же быть осторожнее, осмотрительнее… А если бы вас убили? А уж от вас, Умар, я и вовсе такого не ожидал. Что, заняться было нечем, кроме как бандитов ловить?

Итальянка и сильван виновато переглянулись. Скрыть происшествие не получилось: изобиженные налётчики, как и предсказывал Петю ня, сдались охране ГЗ, и история получила широкую огласку. К Фране уже успели пристать с расспросами – правда ли, она в одиночку обезвредила двоих вооружённых бандитов, а потом ограбила их до нитки? Хорошо хоть, успела перед визитом в лабораторию заскочить к себе в общагу и оставить там трофейную двустволку. К чему давать лишнюю пищу для пересудов?

– Ладно, Умар Вахович, ступайте. – разрешил Шапиро. – И учтите, я вами крайне недоволен, и сообщу об этом происшествии вашему… хм… наставнику. В самом деле, никакого понятия о дисциплине!

Сильван с облегчением выдохнул и скрылся за дверью, успев бросить короткий взгляд на Франу. Итальянка на прощание одарила его улыбкой, и это не укрылось от внимания начальства.

– А вы, сеньорина Монтанари, прекращайте мне тут разлагать сотрудников! Думаете, я не в курсе ваших похождений?

Франа кротко потупилась. В самом деле, было несколько скандальчиков… довольно пикантных. Но и завлаб тоже хорош – вечно эти русские делают из мухи слона!

Но Яков Израилевич уже сменил гнев на милость. В отличие от профессора Симагина, в чьей лаборатории Франа стажировалась во время прошлого визита в Московский лес, доцент-миколог был отходчив и не злопамятен.

– Вы, кажется, хотели меня о чём-то расспросить? Вероятно, это связано с темой ваших будущих исследований?

Следующие полтора часа пролетели, как одна минута – Франа и Шапиро обсуждали планы работы, составляли графики, пару раз даже слегка повздорили – но в меру. В рабочем, так сказать, порядке. А под конец итальянка подняла тему, ради которого, собственно, и затеяла беседу. Графики-то она и сама могла составить, не впервой.

Яков Израилевич, услыхав вопрос, крякнул, стащил с носа очки, извлёк из кармана большой клетчатый платок и принялся протирать стёкла. Франа уже успела усвоить, что это действо означало у завлаба крайнюю степень озадаченности.

Значит, вас интересуют малоизвестные патологии, связанные с Лесом? Но, сами посудите, сеньорита: если они неизвестные, то откуда же мне о них знать? Это вам надо к тем, кто много времени проводит снаружи. Я-то сижу безвылазно в ГЗ. Лесная Аллергия, будь она неладна…

Франа кивнула. Практически все сотрудники лаборатории экспериментальной микологии в той или иной степени страдали от Лесной Аллергии. Потому доценту Шапиро и приходилось прибегать к услугам стажёров, вроде неё и Умара – тех, кого этот недуг обошёл стороной.

И других, о ком она уже слышала…

– А кто может знать?

Франа постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно непринуждённее.

Шапиро засунул платок в карман и водрузил очки на переносицу.

– Пожалуй, вам мог бы помочь лаборант, Егор Жалнин. Он, хоть устроился к нам совсем недавно, но о Лесе знает больше, всех сотрудников лаборатории, взятых вместе.

– А где его найти? – жадно спросила Франа. Она, разумеется, знала уже об этой легендарной личности. Впрочем, не только о нём.

Шапиро развёл руками.

– Увы, не в курсе. Признаюсь вам, сеньорита: Бечёвников только числится у нас лаборантом, а на самом деле, не вылезает из разного рода авантюр. Вот, скажем, недавно…

И доцент принялся рассказывать о похождениях непутёвого сотрудника. Франа слушала, но больше из вежливости – эти самые байки ей уже успели поведать девочки-лаборантки во время обеденного перерыва.