Остров

Ветурлиди работал в небольшой аудиторской компании, но в данный момент находился в отпуске, поэтому, когда проснулся, он даже не был до конца уверен, какой сегодня день. Должно быть, среда. А может, и четверг. Вера, работавшая кассиром в местном филиале одного из банков, тоже была в отпуске, поэтому заводить будильник супругам было ни к чему.

Ветурлиди с удовольствием поспал бы подольше – по крайней мере, до того часа, когда встанет их сын-старшеклассник. Последнему, вообще-то, тоже было предоставлено несколько свободных дней, но, будучи прилежным учеником, он вернулся к занятиям уже через неделю. Ветурлиди и Вера попытались отговорить его, но тщетно – парень всегда принимал решения самостоятельно. Он был независимым, решительным и к тому же очень способным. Родители сходились во мнении, что из сына обязательно выйдет толк.

Ветурлиди закрыл глаза, призывая сон и в то же время опасаясь кошмаров, которые его подстерегали. Усталость не оставляла его в последние несколько дней, и лучшее, чего он желал для себя, была ночь без сновидений, но подобной роскоши ему никто не мог гарантировать. Некоторое время Ветурлиди лежал в ожидании дремы, которая все никак не приходила. Ему нужно чем-то себя занять, иначе мысли начнут крутиться по спирали и унесут его туда, где оказываться ему совсем не хотелось – по крайней мере, сейчас.

Он сел на кровати и потом, стараясь не производить ни звука, поднялся на ноги. Судя по ровному дыханию, Вера спала безмятежным сном младенца, что случалось не так часто, поэтому Ветурлиди совсем не хотелось ее разбудить. Когда он вставал, матрас все же предательски скрипнул, и Вера заворочалась в постели, но не проснулась. Ветурлиди вздохнул с облегчением – хорошо, что хоть один из них выспится.

Он собрался было пойти на кухню и приготовить себе кофе, но, поразмышляв, решил, что сделать это совершенно бесшумно не получится. Тогда он решил взглянуть на своего сына и на цыпочках прошел по коридору к его комнате, дверь которой, как обычно, оказалась закрытой – подросток таким образом оберегал свое личное пространство.

Ветурлиди осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь – он всего лишь хотел убедиться, что все в порядке. Удостоверившись, что парень крепко спит, Ветурлиди улыбнулся и снова притворил дверь. Разумеется, все его опасения были напрасны, но ничего поделать с собой он не мог – в последнее время он был как на иголках.

Как же хочется кофе! Если он не выпьет хотя бы глоток, то окончательно так и не проснется. Вообще-то, больше всего ему хотелось сделать глоток чего-нибудь покрепче – удивительно, что он до сих пор не поддался искушению. Это, несомненно, являлось признаком его внутренней силы, о которой он, видимо, и сам не подозревал. Ветурлиди пристрастился к алкоголю еще в школе, но ему всегда удавалось контролировать себя – так он, по крайней мере, считал. Потом он познакомился с Верой, которая не пила совсем, но и не запрещала ему пропустить рюмку-другую. Однако с годами этих рюмок становилось все больше. Постепенно пьянство стало наносить вред профессиональной репутации Ветурлиди, и он даже пару раз едва не лишился работы. Он пытался скрыть этот факт от Веры, но она видела его насквозь. Однако, вместо того чтобы решительно взять ситуацию под контроль и отказаться от алкоголя вовсе, он лишь уменьшал дозу.

Разумеется, было неизбежно, что так или иначе эта проблема нарушит их семейный покой. У Ветурлиди появилась привычка тайком выпивать дома по вечерам – сначала на выходных, а потом и в будни. Он начал опасную игру, которая могла плохо кончиться. Всего за несколько месяцев алкоголь стал настолько важной частью жизни Ветурлиди, что семья отошла на второй план – супруги начали ссориться, и их брак затрещал по швам. Ветурлиди перестал стесняться пить в открытую – на глазах жены и детей и, случалось, терял самообладание. Однако надо признать, что определенной границы он все же не переходил и рук не распускал. Тем не менее в конце концов Вера поставила ему ультиматум – либо он идет к наркологу, либо убирается из дома. Выбор был и прост и сложен одновременно. Не могло быть и речи о том, чтобы позволить алкоголю разрушить их брак, поэтому Ветурлиди, конечно, обратился в наркологическую клинику. А вот отказаться от пагубной привычки, которая вошла в его кровь и разъедала душу изнутри, оказалось ох как непросто. Ситуация усугублялась тем, что Вере было невыносимо стыдно за все происходящее. Она с ужасом представляла себе, что их друзья могут узнать о лечении Ветурлиди от алкоголизма, – ей хотелось, чтобы в глазах других людей они выглядели благополучной семьей. Однако их ссоры не остались незамеченными соседями, и иногда Ветурлиди, возвращаясь домой поздно вечером после очередной попойки, просто физически ощущал, как из-за темных окон его рассматривают любопытные глаза. Он догадывался, что за занавесками соседи перешептываются о своем соседе-пьянице и о том, как, должно быть, с ним тяжело семье.

Ветурлиди был уверен, что слухи стали расползаться, когда он находился в клинике. Кто-то из соседей смекнул, в чем причина его отсутствия, и сплетня, совершив полный круг, дошла и до их с Верой ушей. Ветурлиди порядком устал скрываться и напрямую спросил жену, не стоит ли им во всем признаться. Она взглянула на него как на полоумного – больше всего ее заботил образ идеальной семьи.

Все стало гораздо проще, когда он наконец вернулся домой – трезвый. Его встретили с распростертыми объятиями. Вера выглядела теперь другим человеком – будто с ее плеч гора свалилась. И Ветурлиди со временем пришел к выводу, что вполне способен не напиваться в стельку. Он настолько уверился в этом, что даже стал подумывать о том, почему бы не позволить себе алкоголь в умеренных дозах – пока никто не видит. Некоторое время он размышлял на эту тему, пока однажды, оставшись в доме один на целые выходные, не воплотил свою идею в жизнь. Не нужно ни от кого прятаться и ничем жертвовать, а вместо этого можно насладиться зельем, от пристрастия к которому он, как оказалось, так и не освободился.

Все осталось шито-крыто. Это придало Ветурлиди смелости, хотя он по-прежнему пил только в те выходные, когда оставался в доме один. Иногда он расслаблялся в своей квартире в Коупавогюре, когда остальные члены семьи отсутствовали, а иногда – где-нибудь в другом месте, если, не вызывая подозрений, мог сам уехать на уик-энд. Иной раз эти поездки хотя бы отчасти можно было объяснить служебной необходимостью, в других случаях Ветурлиди приходилось придумывать какую-нибудь ложь во спасение. Однако часто такие отлучки позволить себе он не мог – Вера не должна была ни о чем догадываться. Обычно он уезжал в Вестфирдир, где у него был летний дом, стоявший в безлюдной долине. Компанию ему составляла лишь бутылка спиртного. Вернее, бутылки. Их там у него было припрятано несколько штук – на всякий случай. Хотя Ветурлиди в полной мере осознавал шаткость своих самооправданий, с действительностью его примирял тот факт, что о его выходных наедине с зеленым змием так до сих пор никто и не узнал, а значит, не такой уж он и пропащий алкоголик, который не способен владеть ситуацией, и ничто не мешает ему продолжать в том же духе.

Но осторожность превыше всего – его жена ни при каких обстоятельствах не должна узнать эту тайну, ведь она не сможет поставить себя на место Ветурлиди и понять его: да, он пьет, но пьет умеренно.

Вот и теперь ему нестерпимо хотелось глотнуть чего-нибудь горячительного, но приходилось сдерживать себя, дожидаясь подходящего случая. Даже чертов кофе он себе не может приготовить без того, чтобы не разбудить своих домочадцев!

Ветурлиди едва ли не на цыпочках спустился в гостиную. Комната была обставлена со вкусом, и в ней царила атмосфера умиротворения, будто ничего и не случилось, хотя счастье их семьи было разрушено.

Судя по всему, предстоял замечательный осенний день. Одетый в пижаму, Ветурлиди распахнул балконную дверь и вдохнул свежий утренний воздух. В столь ранний час на улице не было ни души, и тишина была почти полной, если не считать доносящегося издали, едва различимого гудения моторов изредка проезжающих машин. Позабыв о холоде, Ветурлиди некоторое время стоял на балконе. Вслушиваясь в безмолвие улицы, он ощущал себя единственным человеком на свете, а все его естество наполнялось чувством долгожданного покоя и безмятежности.

Он снова поднялся наверх с намерением еще немного вздремнуть. Но едва его голова коснулась подушки, как тишина была бесцеремонно нарушена.

Ветурлиди вздрогнул и резко поднялся с кровати.

Кто-то позвонил в дверь? Да еще в такую рань?

Пару мгновений он стоял неподвижно, надеясь в душе, что ему это всего-навсего послышалось.

Но тут звонок снова залился трелью – в этот раз более долгой и настойчивой. Сомнений не оставалось: кто-то стоял у входной двери. Ветурлиди устремился вниз по лестнице. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он очутился у двери, в которую уже откровенно колотили. Сердце Ветурлиди готово было выпрыгнуть из груди – кому же это так не терпится?

Он уже ухватился за дверную ручку, когда услышал позади себя какое-то движение. Обернувшись, он увидел стоящую на верху лестницы полусонную Веру в ночной сорочке.

– Что это, Ветурлиди? – спросила она. – Кто-то стучится? Уже утро? Что-то случилось? – Ее голос дрожал. – Все в порядке с…

Ветурлиди поспешно ответил:

– Разумеется, дорогая. С ним все в порядке. Спит крепким сном в своей комнате. Понятия не имею, кто это шумит. Сейчас посмотрим.

Снова раздался стук – на этот раз еще более громкий, чем прежде.

И Ветурлиди открыл дверь.

10

На пороге стояли двое полицейских в штатском, которых Ветурлиди сразу узнал. Его охватила тревога – вряд ли они пришли в этот час с хорошими новостями.

Переминаясь с ноги на ногу от смущения, что полицейские застали его в пижаме, Ветурлиди откашлялся и выдавил из себя приветствие.

Оглянувшись через плечо, он увидел, что Вера так и не решается спуститься вниз.

– Здравствуйте, Ветурлиди, – сказал полицейский постарше, которому, однако, вряд ли было больше тридцати двух или тридцати трех лет. Звали его Лидур. – Разрешите войти на пару минут?

Ветурлиди отошел в сторону, пропуская полицейских в дом. Они остановились в прихожей и проходить дальше, судя по всему, не собирались.

– Может, присядем в гостиной? – нерешительно предложил Ветурлиди. – Угостить вас… кофе?

– Спасибо, нет. Просим прощения за столь ранний визит, – обратился Лидур скорее к Вере, чем к ее супругу. – И нам очень жаль… но…

Теперь пришла очередь полицейского подбирать слова.

В этот момент Ветурлиди краем уха уловил на верху лестницы очередной шорох. Подняв взгляд, он увидел появившегося рядом с Верой сына. Парень стоял в одних трусах. Вид у него был заспанный, а волосы взъерошены.

– Что случилось? – спросил он, глядя на мать. – Мама? Что они здесь делают? – (Вера молчала.) – Папа? – Он с испугом посмотрел на Ветурлиди.

– Мы вынуждены попросить вас проехать с нами, – после затянувшейся паузы сказал наконец Лидур.

Ветурлиди продолжал глядеть на жену и сына и не сразу понял, что эти слова обращены к нему.

Он обернулся:

– Кого?

– Вас. Я обращаюсь к вам, Ветурлиди.

– Ко мне? Я должен проехать с вами? Сейчас? Вы знаете, который час? – Он пытался сохранять спокойствие.

– Да, вам придется проехать с нами. Мы понимаем, что еще раннее утро, но это срочно.

– Срочно? Почему?

– Мы не можем обсуждать это здесь.

Полицейский, что был моложе, стоял несколько поодаль и в разговор не вступал.

– Но… я… – Ветурлиди колебался, не вполне уверенный, как ему отреагировать. Он терялся в догадках относительно происходящего.

– Собирайтесь. Давайте не будем затягивать, – сказал Лидур почти приказным тоном.

– Я… я подъеду чуть позже – дайте нам время проснуться, в конце концов, и отправить сына в школу.

– Сожалею, но вам придется проехать с нами прямо сейчас.

– Но я ведь… должен сам это решать.

– Нет, Ветурлиди. Мы обязаны вас арестовать.

– Арестовать? Вы что, с ума сошли? – Неожиданно для самого себя он повысил голос. – Арестовать меня? – чуть ли не крикнул Ветурлиди, и его слова эхом отозвались в утренней тишине.

Он услышал, как заплакала Вера. Обернувшись, уперся взглядом в наполненные ужасом глаза жены. По ее щекам в три ручья катились слезы.

– Ветурлиди… – всхлипывала она. – Ветурлиди?..

– Вы что, хотите арестовать папу? – вмешался сын.

– Ну… – протянул полицейский, явно недоумевая, как бы объяснить парню происходящее. – Твоему папе придется проехать с нами и дать показания. Вот и все. – Было яснее ясного, что это далеко не вся правда.

– Все будет в порядке, – сказал Ветурлиди, обращаясь одновременно к сыну и жене. – Все будет в порядке. – Сам он едва верил в то, что говорит, но ничего другого ему не оставалось.

– Вы не имеете права забирать его! – крикнул парень, но его голос прозвучал не вполне решительно, а на лице читалась растерянность.

– Все в порядке, сынок, все в порядке, – попытался успокоить его Ветурлиди. Потом повернулся к полицейским и, глядя на того, что помоложе, сказал: – Мне нужно переодеться. Я не могу ехать в пижаме.

Полицейский перевел глаза на своего коллегу. Тот тяжело опустил руку на плечо Ветурлиди и ответил за более молодого напарника:

– Сожалею, но вам придется поехать с нами немедленно. Мы распорядимся, чтобы вам привезли одежду позднее. На улице в машине сидят наши сотрудники, которые произведут в доме обыск, пока вас не будет.

– Обыск? В нашем доме? – Ветурлиди казалось, что он вот-вот упадет в обморок. Прикрыв глаза, он попытался сделать глубокий вдох, чтобы хоть как-то успокоиться, – раскисать на глазах у жены и сына не следовало.

– Вы его никуда не увезете! – выйдя наконец из оцепенения, закричала Вера и кинулась вниз по лестнице. Коллега Лидура преградил ей путь, но она попыталась оттолкнуть его – правда, сил у нее для этого было маловато.

– Успокойся, дорогая, – произнес Ветурлиди. – Иначе будет только хуже.

Затем по лестнице сбежал и сын и набросился на молодого полицейского:

– Оставьте его! Оставьте моего папу в покое!

Входная дверь была по-прежнему открыта. Выйдя на крыльцо вслед за Лидуром, сквозь утреннюю мглу Ветурлиди разглядел, что машин перед домом было две. Спускаясь с крыльца, Лидур держал Ветурлиди за плечо достаточно крепко. Неужели он и правда думал, что отец семейства в пижаме вдруг кинется наутек?

– Папа! – услышал Ветурлиди, подходя к полицейской машине. Он оглянулся и увидел сына, который бегом спускался по ступеням крыльца. Невзирая на холод, он был почти голый. – Отпустите его! Папа!

Он кричал так громко, что у Ветурлиди мелькнула мысль, что все соседи наверняка проснулись и теперь с любопытством наблюдают за происходящим из-за занавесок. В это прекрасное утро покой его семьи, да и всей округи, был нарушен. Соседи вроде бы уже и не судачили о его пьянстве, и вот теперь у них появится новая тема для досужих разговоров. Все, кто видел эту сцену, вряд ли когда-либо забудут, как Ветурлиди в одной пижаме вытащили из дома ни свет ни заря, а его сын кричал во все горло, требуя отпустить отца.

Люди, конечно, станут задаваться вопросом: что же он такого натворил?

И Ветурлиди не сомневался, что большинство не замедлит сделать свои выводы.

11

Ветурлиди разрывался между надеждой и отчаянием. Сидя с закрытыми глазами в тесной камере, он недоумевал, как такое могло с ним случиться. Последние недели, по-видимому, были каким-то кошмаром. И конечно, это только вопрос времени, когда он проснется, пусть и в холодном поту, но вне опасности – в собственной кровати рядом с Верой. И все вернется на круги своя.

Он проигрывал в голове нереальные сценарии отчасти для того, чтобы создать иллюзию лучшего будущего, а отчасти – чтобы мучить себя из-за того, что невозможно изменить.

Он беспрестанно думал о Вере. Каково ей теперь? Полиция, не церемонясь, арестовала Ветурлиди на глазах у жены и у сына. Какие мысли преследуют ее сейчас? Полагает ли она, что произошла чудовищная ошибка? Ну да, ведь иначе и быть не может, поскольку любой другой вариант просто ужасен. Или она все же сделала другие, гораздо более мрачные выводы?.. Ветурлиди даже думать боялся о такой возможности.

Он понятия не имел, сколько уже тут находится. Часы у него забрали, и Ветурлиди полностью потерял счет времени. Наверняка скоро полдень, и все обычные люди заняты работой… Его сознанием вновь овладела мысль о соседях. Не то чтобы сейчас их мнение имело хоть малейшее значение, но все-таки… Все-таки Ветурлиди не мог избавиться от ощущения, что оно имеет значение. Их семья жила в этом районе уже десять лет, и отношение окружающих к ним нельзя было списывать со счетов. Чужое мнение – в данном случае мнение об их семье соседей, которых он даже не всех знал по именам, – являлось своего рода зеркалом, и, глядя в него, Ветурлиди хотел видеть лишь идеальное отражение. Ходить с высоко поднятой головой – то, к чему он всегда стремился, и теперь его этой возможности лишили, и не только его, но и Веру. На всю семью легло пятно позора.

Он старался не падать духом – стоит дать слабину, и его песенка спета. От клаустрофобии Ветурлиди, к счастью, никогда не страдал, так что находиться в закрытом пространстве не являлось самой большой из его проблем. Будь иначе, ему пришлось бы куда тяжелее. Четыре стены, ни одного окна, запертая дверь – и упование на снисходительность сограждан. Нет-нет, сдаваться нельзя. Рано или поздно его отпустят – надежда умирает последней.

Ветурлиди спросили, нуждается ли он в услугах адвоката. Он, не задумываясь, ответил, что среди его знакомых адвокатов нет и он даже не представляет, кому можно позвонить. Его заверили, что это не проблема, поскольку есть возможность назначить защитника и Ветурлиди даже не придется выбирать его самому. Он некоторое время поразмышлял и пришел к выводу, что его согласие может быть приравнено к признанию. Ему казалось, что его хотят заманить в ловушку, – скажи он, что нуждается в адвокате, и его тут же сочтут виновным.

12

Надо сказать, приглашение встретиться в кафе с коллегой из Рейкьявика не только удивило, но и обрадовало Андрьеса.

Он приехал в столицу в связи с расследованием смерти девушки, тело которой обнаружил в тот злосчастный день в летнем доме в Вестфирдире. Чего он только не повидал на своем веку, работая в полиции, но эта ужасная история произвела на него особенно гнетущее впечатление и прочно врезалась в память.

С Андрьесом связался представитель столичной полиции по имени Лидур, который и проводил расследование. Ему было около тридцати лет или чуть больше, и человеком он казался энергичным и амбициозным.

Они договорились встретиться в кафе «Мокка», о котором Андрьес знал лишь понаслышке.

Андрьес пришел пораньше и теперь сидел у окна, потягивая черный кофе. Был разгар рабочего дня в середине недели, поэтому других клиентов в кафе не оказалось. Вскоре в заведение вошел молодой человек, весь вид которого говорил о бескомпромиссности, характерной для любителей отдавать приказы. Роста он был не очень высокого, но обладал завидной мускулатурой. Он сразу направился к столику, за которым сидел Андрьес.

– Здравствуйте. Вы, я так полагаю, Андрьес, – сказал он и сдавил ладонь коллеги в стальном рукопожатии.

– Да, здравствуйте.

– Вижу, уже заказали себе кофе. – Он отошел к барной стойке и почти сразу же вернулся со своей чашкой.

– Отлично, что смогли приехать, – усаживаясь напротив, сказал он компанейским тоном.

– А как же иначе?

Андрьес чувствовал себя несколько неловко – кафе казалось ему довольно странным местом для рабочей встречи. Почему бы Лидуру было просто не пригласить его в свой кабинет? Или полицейское управление Рейкьявика – место слишком пафосное для провинциального сыщика? Андрьес попытался отогнать от себя это предположение – зачем искать подводные камни? Столичный коллега просто хотел, чтобы гость не чувствовал себя не в своей тарелке, не более того.

– Дело, конечно, скверное, – продолжил Лидур. – Прямо скажем, ужасное.

– Да, верно.

– И вы первым оказались на месте происшествия. Сцена наверняка была еще та!

– Ну, на своем веку я всякое повидал…

– Спасибо, что приехали в Рейкьявик. Понимаю, что мы отрываем вас от работы.

– Ничего страшного, – ответил Андрьес.

– Но иначе никак. Кто лучше вас опишет все обстоятельства? – Он немного помолчал. – Бедная девушка.

Андрьес кивнул. Он не совсем понимал, к чему идет их разговор.

– Как бы то ни было, тот, кто это сделал, теперь под арестом, – добавил Лидур. – Расследование прошло довольно гладко, и все улики указывают на него. Но вы ведь уже в курсе подробностей, не так ли?

– Да-да, – пробормотал Андрьес, уткнувшись в чашку с кофе.

– Такие дела нужно раскрывать в самые короткие сроки. Когда убивают молоденьких девушек – это нечто из ряда вон выходящее. Убийства в Исландии большая редкость, поэтому тянуть тут нельзя. Людям не терпится узнать о результатах.

– Да, вы отлично сработали.

– Нам повезло, что он забыл там свой свитер, – продолжил Лидур.

– Свитер?

– Да, шерстяной свитер, что был обнаружен рядом с трупом. Вам об этом разве не говорили? Мы, вообще-то, делали все, чтобы эта информация не просочилась в прессу.

– Вот как? Нет, со мной никто не связывался.

– Он оставил на месте преступления свой свитер и уже признался, что вещь принадлежит именно ему. У нас также есть свидетели, которые незадолго до случившегося видели его в этом свитере в Рейкьявике. Он наверняка был в летнем доме в те выходные, хотя и утверждает обратное. Вы разве не помните, что на полу лежал свитер?

– Нет, знаете ли… Я оторопел при виде трупа в луже крови. Вряд ли я в тот момент мог заметить что-то еще. Зрелище, скажу я вам, не из приятных.

– Да уж, могу себе представить, – сказал Лидур невозмутимо. – На свитере была кровь, поэтому он – основная улика. Было бы прекрасно, если бы вы смогли вспомнить о нем, раз уж вы оказались на месте происшествия первым. Наши криминалисты нашли свитер, но хотелось бы, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что он был там в момент обнаружения трупа.

– Вы хотите, чтобы я о нем вспомнил? Но… я не помню.

– Конечно, понимаю. Но было бы неплохо, если бы вспомнили.

– Неплохо?

– У нас, разумеется, есть и другие улики – на суде он как миленький сознается… Но хочется, чтобы комар носа не подточил, понимаете? Вы не помните, был ли свитер у нее в руках, или она лежала на нем?

– Но я же говорю, что не помню…

– Свитер был у нее в руках, и это сильный аргумент в пользу того, что задержанный нами человек виновен. Вероятно, она пыталась оказать преступнику сопротивление или, может, намекнуть нам на то, кто он.

– Ну я не знаю… – Дыхание Андрьеса участилось – такое бывало с ним, когда на него оказывали давление. Наверняка еще и лишний вес сказывался. Он почувствовал, как по спине у него побежали струйки пота. – Но я…

– Вас будут об этом спрашивать. Хорошо бы иметь по этому вопросу стопроцентную уверенность.

– Но я даже не представляю, чем могу помочь. – Несмотря на возраст и весь свой опыт, Андрьес ощущал себя перед напористым коллегой из Рейкьявика почти как кролик перед удавом.

Лидур сделал глоток из чашки и после небольшой паузы сказал:

– Отличный здесь кофе. Вы не находите?

Андрьес кивнул.

– Мы тут проводим расследование в отношении одного типа, – вдруг резко сменил тему Лидур. – Он занимается нелегальным кредитованием. У вас в Вестфирдире ничего такого нет?

У Андрьеса перехватило дыхание. Он почти не сомневался, к чему клонит Лидур, но в душе все же надеялся, что ошибается.

С ответом найтись он не смог.

– Это, конечно, уму непостижимо. Пройдоха дает кредиты под сто или даже двести процентов. Жаль тех, кто попадается на его крючок.

Андрьес молчал, стараясь ничем не выдавать своей реакции.

– Кто только не оказывается замешанным в такие дела! Он давал взаймы всяким темным личностям, но и добропорядочные граждане не гнушались пользоваться его услугами. Понятно, что иногда обстоятельства толкают людей на подобные аферы, поэтому хотелось бы, конечно, чтобы их имена не фигурировали в расследовании. А особенно в прессе – дело наверняка вызовет большой резонанс.

– Я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к тому, что мы обсуждаем, – проговорил наконец Андрьес.

– Ну, насколько я знаю, ваше имя тоже всплыло в связи с этими кредитными махинациями. – Лидур сделал многозначительную паузу, а потом продолжил: – Вы не в курсе?

Андрьес не ответил.

– Я подумал, что вам, вероятно, вряд ли захочется, чтобы ваше имя склоняли на каждом углу. Вы ведь взяли у него взаймы довольно большую сумму, верно?