Призраки Джейн Лоуренс

Ага. Окинув стол взглядом еще раз, Джейн отметила, что перед ней не просто листы, а те же бланки, аккуратно заполненные. Нет сомнений, доктор создал систему хранения информации и позже переносил на бланк записанное наспех. Довольно умно, ей будет проще.

К системе предстоит привыкнуть. Поразмыслив, Джейн принялась укладывать листы в аккуратные стопки, подняла несколько, ускользнувших на пол, и уже пожалела, что отказалась от чая, когда услышала деликатное покашливание.

– Доктор Лоуренс. – Джейн встала и потупила взгляд. Отчего-то ей стало стыдно, будто ее застали подглядывающей в ванной комнате.

Доктор совсем не выглядел недовольным или раздраженным. Пройдя к столу, он посмотрел на стопки собранных бумаг.

– Что ж, ваши навыки весьма полезны. Гипотетически. Если вас не испугало увиденное.

– Нет, разумеется. – Она пожала плечами. – Где найти журнал учета? Я о счетах пациентов.

– У меня его нет.

Джейн вгляделась в его лицо и нахмурилась.

Он поспешно поднял руки.

– Я собирался завести. Счета выставляются в конце года, я собирался просмотреть истории болезней и все подготовить.

– И это отличный способ потерять деньги, ведь получить с людей удастся не все. К тому же следует регулярно пополнять запасы медикаментов и расходных материалов. У мистера Каннингема статей расходов гораздо меньше, но он выставляет счета каждые два месяца. Я настаивала, чтобы данные в журнал заносились ежедневно, это упрощало работу и позволяло точнее вести учет. Мистер Каннингем возмущался, что приходится записывать каждый шаг, но, уверяю вас, в вашем случае все будет предельно просто.

Лоуренс несколько мгновений смотрел на нее во все глаза, затем неуверенно произнес:

– Вы действительно в этом разбираетесь? В таких непохожих вещах?

– Непохожих, но нередко связанных.

Джейн покраснела от гордости и, желая это скрыть, развернулась и отошла к другому краю стола.

– У вас есть хотя бы список прописанных вами медикаментов?

– Они в досье пациентов.

– Я имела в виду отдельный список по порядку. Как же вы ведете учет на складе?

Лоуренс вскинул бровь.

– По старинке полагаюсь на глаз.

– Совсем не годится.

– Ассистента у меня никогда не было, а для меня, признаюсь, подобная деятельность – неэффективная трата времени. Я стараюсь выжить сам и спасаю жизни людей, мисс Шорингфилд. Такова реальность.

– Что ж, теперь у вас есть я.

Слова слетели с языка, прежде чем она успела подумать. Охватившее смущение и внутренняя дрожь заставили ее расправить плечи. Пожалуй, она позволила себе лишнее.

Доктор Лоуренс отвернулся и коснулся воротника сорочки.

– Вы, несомненно, убедили меня дать вам работу, – произнес он. – Что же касается замужества…

– По сути, это одно и то же.

– Однозначно нет. Не знаю, за кого вы меня принимаете, мисс Шорингфилд, но отношения – интимные – с ассистенткой я бы себе никогда не позволил. Это унизительно.

По его виду она бы не сказала, что он так думает. Он был скорее взволнован, возбужден.

Возможно, растерян.

Определенно, со вчерашнего вечера он много думал о том, что даст ему брак. Джейн должна была бы обрадоваться его выводу, что близость в их случае неуместна и нежеланна, но вместо этого снова ощутила, как краска заливает щеки. Разумнее всего поставить точку в этом вопросе раз и навсегда.

Джейн сняла очки и потерла о платье.

– Насколько я понимаю, консумация необходима для подтверждения подлинности союза.

Доктор Лоуренс закашлялся, резко повернулся и посмотрел прямо ей в глаза.

– Полагаю, да, – пробормотал он.

– Уверена, мы найдем способ соблюсти закон и организовать жизнь так, как считаем нужным. Если же вы полагаете, что вчера вечером я неверно выразилась…

Ее заставил прерваться громкий стук во входную дверь, за которым послышались трезвон колокольчика и тяжелые торопливые шаги мистера Лоуэлла. Вскоре из холла донесся приглушенный крик. Волнение исчезло с лица доктора, – впрочем, как и остальные эмоции. Оно застыло, а взгляд стал острым и серьезным.

– Мисс Шорингфилд, – произнес он совершенно незнакомым голосом, – пожалуйста, отправляйтесь в операционную, оставьте обе двери открытыми. Там фартуки и халаты, приготовьте по одному для меня.

– Я…

Входная дверь с шумом распахнулась, послышался суровый окрик:

– Торопитесь, мисс Шорингфилд!

Глава третья

Джейн сразу попала на передовую. Мистер Лоуэлл оставил одну створку двери открытой, и Джейн распахнула вторую. Пытаясь отыскать глазами фартуки, она услышала, как женщина что-то объясняет путано и на высоких тонах. Фартуки висели на вешалке для одежды в углу, Джейн подхватила один и приготовилась бежать в прихожую, но стоны доносились уже от двери.

Мистер Лоуэлл и незнакомый мужчина внесли в кабинет пациента – крепкого, широкоплечего рабочего, который держался за живот.

– Сделайте что-нибудь! – кричал он. – Вытащите его! Я не хотел! – С пальцев стекала кровь, уже пропитавшая одежду, капли падали на пол.

Джейн покачнулась, стиснула зубы и приказала себе выдержать.

Следом появились доктор Лоуренс и пожилая женщина, сжимавшая окровавленными руками его плечо.

– Я услышала крик из столярной мастерской, – говорила она. – Кажется, он что-то резал ножом, я не уверена…

– Уберите его! – заорал мужчина и дернулся так, что мистер Лоуэлл с трудом его удержал.

Доктор Лоуренс посмотрел на женщину, быстро произнес что-то неразборчивое для Джейн и кивком указал на дверь. Затем он медленно, отцепляя палец за пальцем, принялся убирать со своего плеча ее руку, и Джейн хотелось закричать, чтобы поторопить их. Наконец женщина удалилась в коридор, а доктор занял место рядом с Джейн. Мистер Лоуэлл и второй помощник уже поднимали пациента на стол.

Руки Джейн дрожали, когда она накидывала на доктора фартук. Он привычно повернулся одним боком, потом другим, чтобы она могла его застегнуть. Потянул ее к тазу в углу:

– Антисептик. Вымойте руки, мисс Шорингфилд. Очень тщательно. И под ногтями непременно.

Она сделала все, как он велел, и вернулась к операционному столу. Мистер Лоуэлл уже закрепил ремни поперек груди пациента, на щиколотках и запястьях. Прибывший с ним человек молча стоял и смотрел, как тот воет и корчится от боли. Мистер Лоуэлл убрал чехол с набора инструментов.

– Мистер Ривер, – произнес Лоуренс, и мужчина у стола перевел взгляд с больного на него. – Прошу вас выйти. Мисс Шорингфилд останется.

Только в это мгновение Джейн вспомнила, что не надела фартук. Одного взгляда на пациента хватило, чтобы понять, почему доктор ей не напомнил: у них не было времени.

Даже через прилипшую к телу и пропитанную кровью ткань рубашки можно было увидеть, что живот пострадавшего разрезан. Сверху наложили повязку, но пострадавший разорвал ее и частично вмял внутрь раны. Доктору Лоуренсу понадобились всего две секунды, чтобы оценить положение.

– Мисс Шорингфилд, мне нужны ваши руки. – Не дождавшись ответа, он потянул ее ладонь и зажал ею рану с одной стороны, разведя пальцы так, чтобы они расположились по рваному краю. Джейн с трудом удержалась в таком положении, когда мужчина закричал и дернулся. Вторую ее руку доктор расположил симметрично с другой стороны.

– Держите рану открытой. Мистер Лоуэлл, принесите грушу для промывки.

Взяв ножницы, доктор Лоуренс ловко разрезал рубашку, потом удалил попавшие внутрь раны куски ткани.

Джейн чувствовала, как дрожат залитые кровью руки, как она струится между пальцами, попадает под ногти и при этом отвратительно воняет. Черт подери, просто отвратительно. Она никогда в жизни не видела такого количества крови, горячей и скользкой, она все прибывала и прибывала с каждым толчком сердца, переливалась через края раны. Мужчина по-прежнему кричал и корчился, при каждом его вдохе и выдохе руки ее поднимались и опускались. Вернулся мистер Лоуэлл и протянул доктору стеклянную трубку с резиновым шаром. Лоуренс нажал на него, и вода с напором хлынула в рану, выталкивая кровь и заставляя ее переливаться через край. Джейн увидела нечто, похожее на смотанный жгут или оболочку колбасы. Во рту появился вкус желчи. Раньше она не представляла, как человек выглядит изнутри. Оказалось, как мясо. Отвратительное сырое мясо.

– Порезы очень глубокие. – Доктор Лоуренс не испугался, не отпрянул в ужасе. Его манеру речи можно было назвать отстраненной, но Джейн сочла ее сосредоточенной; он констатировал факты, помогая тем самым Джейн прийти в себя.

Он способен это исправить.

Он должен исправить.

Лоуренс прижал к лицу пациента пропитанную эфиром ткань. Пары долетели и до Джейн, обожгли ноздри.

Мужчина обмяк, дрожь прекратилась, громкий крик перешел в монотонный затихающий вой.

Доктор убрал от его лица ткань и повернулся к Джейн. У нее мелькнула мысль: «Сейчас он спросит, справлюсь ли я. Не надо, пожалуйста, не надо». Если он спросит, придется признаться, что нет. Пусть лучше он молчит, и оба будут думать, что она способна на все и готова выполнить любое его поручение.

Доктор Лоуренс кивнул и встал на прежнее место.

– Мистер Лоуэлл, ретракторы, – негромко произнес он. В помещении зависла тишина. Все будто перестали дышать.

Мистер Лоуэлл передал два блестящих, изогнутых на концах металлических инструмента. Доктор поместил их под кожу, на которой лежали руки Джейн, и положил ее пальцы сверху. Сначала они чуть не соскользнули, но Джейн напряглась и удержала их на месте, ощутив облегчение от возможности больше не прикасаться к рваной плоти. По указанию доктора она чуть раскрыла рану, раздвинув края.

– Что тут у нас… – пробормотал Лоуренс. Он принялся исследовать внутренности, осторожно отодвинул в сторону блестящие кишки, затем переместил более толстую часть, и она легла сверху на остальные, беспорядочно спутанные. Джейн невольно подалась вперед и вытянула шею. Нет, она ошибается. Они только кажутся спутанными, на самом деле каждый кусок укладывался на свое место, однако ни в одном она не заметила дырки. Все внутренности сливались, казались ей единым целым.

– Что же ты с собой сделал, – прошептал под нос доктор Лоуренс.

Впервые в его голосе мелькнула растерянность, когда он сосредоточенно принялся отделять месиво исковерканной плоти от окружающих тканей, обнажая большую часть более крупного органа, пока он не стал ровным и гладким. – Что ж, ему еще повезло… Задень чуть глубже, умер бы от септицемии примерно через неделю.

Лоуренс вытащил из живота пациента окровавленный кусок кишки и осторожно отложил в сторону, а затем взял иголку и нитку. Джейн смотрела на врача во все глаза. Орган внутри живота еще функционировал, он был живой. Джейн показалось, она даже уловила движение, но потом все скрыла кровь.

– Мисс Шорингфилд, не отвлекайтесь, пожалуйста, тяните, следите за ретракторами.

Джейн заставила себя опустить глаза и принялась смотреть, как он зашивает поврежденную часть кишечника, вытягивает кусок кишки через рану, сделанную самим пациентом. Когда доктор велел, она убрала инструменты, и он удивительным образом быстро сшил короткими твердыми стежками все слои и наконец кожу.

Он казался ей похожим на умелого мастера, творца, уверенного в движениях и завораживающего ими.

Мужчина на столе застонал, несколько раз дернулся. Действие эфира заканчивалось.

– Возьмите кусок ткани, – обратился к Джейн доктор Лоуренс, – смочите антисептиком и протрите кожные покровы. Сделайте так, чтобы они были максимально чистыми. Это ускорит заживление и выздоровление в целом.

Задание. Задания помогали. Джейн взяла ткань и протерла нижнюю часть грудной клетки мужчины, затем осторожно промокнула шов в том месте, где была рана. Потом она принялась очищать его руки, извлекать кусочки волокон из-под ногтей. Пациент спал, лицо осунулось от страданий и боли, но выглядело спокойным. Стерев грязь со лба, Джейн повернулась к доктору. Он склонился над торсом больного, быстро дезинфицируя и зашивая множественные небольшие порезы. Внезапно, будто почувствовав на себе ее взгляд, Лоуренс прервался и поднял голову.

– Мы хорошо поработали, – сказал он и улыбнулся. – Вы помогли спасти жизнь.

В груди Джейн разлилось золотое тепло, изнутри стала бить дрожь – впервые с момента, как она зажала руками рану мужчины.

– О, – выдохнула она.

Доктор Лоуренс пропитал губку антисептиком и приложил к небольшой дырке на животе пациента.

Через несколько минут Лоуренс закончил и направился к раковине. Джейн пошла следом, не представляя, что еще делать.

– Вы хорошо справились. – Он открыл кран локтем и принялся смывать с рук кровь. – Подойдите, приведите себя в порядок. Следовало сказать вам, чтобы вы надели халат, но я, откровенно говоря, не думал, что вы… да. Немногие спокойно могли бы это вынести, я предупреждал вас: медицина – грязное дело.

Джейн обернулась и посмотрела на операционный стол. Пациент спокойно спал. Сделанное доктором Лоуренсом казалось волшебством.

– Невероятно. – Она перевела взгляд на его лицо с четкими чертами, затем на руки. – Я не представляла, что такая операция возможна.

– Она невозможна в большинстве случаев, но меня учили лучшие мастера Великой Брелтании. – Он произнес эти слова без гордости и хвастовства.

– Что с ним случилось, что вы удалили?

– Толстую кишку, она деформировалась… по какой-то причине. Я приглашу для консультации специалиста.

– Но пациент будет жить? Теперь, когда кишка удалена и вы… – Джейн замолчала, не в состоянии подобрать слова, и просто кивнула в сторону мужчины на столе.

– Я оставил губку, чтобы продукты жизнедеятельности не попали в рану. Если содержать ее в чистоте, она скоро затянется, и он проживет еще много лет. Но эта операция не похожа, например, на ампутацию, где мы четко понимаем, что делаем, и пациенты чаще выживают, чем нет. Я надеюсь, он будет жить. – Доктор опустил голову, пальцы сжали край раковины.

Джейн подошла к нему, борясь с внезапным желанием ободряюще коснуться его плеча.

– Значит, мы хорошо поработали, – произнесла она в тон Лоуренсу.

Он посмотрел на нее, и губы его тронула благодарная улыбка. Сердце внезапно забилось порывисто и часто, что было непривычно и удивительно.

В операционной они остались одни, мистер Лоуэлл в какой-то момент незаметно удалился. Джейн постаралась сосредоточиться на неприятных запахах крови и плоти, на бьющей в нос остроте антисептика, до сих пор витающем в воздухе эфире – на чем угодно, лишь бы не смотреть на доктора, чья улыбка казалась чем-то интимным и опьяняющим.

– Как вы себя чувствуете? Если станет нехорошо, скажите, я усажу вас на стул. – Он вгляделся в ее лицо, заметив смятение, причиной которого определенно счел слабость. Вероятно, ждал, что она скажет, будто передумала становиться женой врача.

– Чувствую себя… – Невоспитанной. Неприлично так разглядывать человека. Но было и еще что-то… Она ощущала душевный подъем, внутреннюю легкость и одновременно усталость до мозга костей, а совсем глубоко внутри – ужас от полученного опыта. Кожа на руках до сих пор горела в тех местах, где на нее попала кровь.

– Чувствуете себя живой, – закончил за нее доктор. – Это порой ошеломляет. Вам следует вымыть руки и посидеть немного в моем кабинете. Как только мистер Лоуэлл поможет мне перенести пациента в палату, пошлю его к вам домой за сменой одежды.

Джейн оглядела себя. Пятна крови расползались, увеличивались, занимая все больше места на платье. Под ногтями темные дуги запекшейся крови, на ладонях она засохла и осталась в каждой бороздке. Джейн покачала головой, подошла к раковине и подставила руки под ледяную струю воды.

– Позвольте. – Доктор взял кусок мыла и ее ладонь. Его пальцы были слегка мозолистыми, ловкими и умелыми, и вскоре ногти и все руки Джейн выглядели почти так, как раньше. Джейн стояла затаив дыхание. Она ждала, сбудется ли ее отчаянное, постыдное желание: проведет ли доктор еще раз большим пальцем по костяшкам ее руки.

Этого не случилось. Он взял вторую ее руку, проделал с ней то же, что с первой, закрыл кран и протянул чистое полотенце.

А затем ушел, стянув через голову фартук и швырнув в кучу дурно пахнущего тряпья, зная, что мистер Лоуэлл непременно заберет его в стирку, как только закончит дела.

Глава четвертая

Джейн, застыв, проводила Лоуренса взглядом. Кабинет доктора в ее восприятии находился очень далеко, будто за несколько миль, а собственный мир сжался до размеров операционной, на столе которой лежал хрипящий пациент.

Она обошла его и замерла, увидев кусок кишки, вырезанный доктором Лоуренсом. Она не ожидала этого, полагая, что его уже бросили в бак вместе с окровавленными тряпками и разрезанной рубахой. Но нет, кишка была здесь и казалась такой же, как во время операции. Она не сдулась, не уменьшилась, Джейн не видела никаких признаков смерти этого куска плоти. Она склонилась и подалась вперед, боясь даже моргнуть, – казалось, тогда она увидит, как выступает на перламутровой поверхности кровь, разгоняемая при каждом сокращении сердца.

– Мисс Шорингфилд. – В дверном проеме появился мистер Лоуэлл.

– Да? – Она перевела на него взгляд.

– Я пришел перенести мистера Рентона в палату.

– Вам нужна моя помощь?

– Нет-нет. Но прежде хотел спросить, не нужно ли вам чего? Чай? Или бренди?

– О нет. – Она сцепила руки и переплела пальцы, чтобы унять дрожь. – Я… тогда пойду в кабинет доктора. Ах да… скоро должна прийти Екатерина – наша горничная. Пошлите ее за моей одеждой: вы больше нужны здесь.

– Никаких проблем, но раз так, я ее подожду. Может, возьмете пока фартук, чтобы сесть на него? – Привратник кивнул и прошел к вешалке. Джейн покраснела от своей непредусмотрительности, взяла фартук (а могла бы надеть его раньше) и поспешила в коридор, а оттуда к кабинету мистера Лоуренса.

Его не было на месте. Издалека она услышала голос, но с такого расстояния разобрать слова не удавалось.

Джейн закрыла дверь и огляделась. Смогла бы она жить здесь и работать? Смогла бы справиться и помочь очередному мистеру Рентону в операционной? Или выдержать разговор с его родственниками в холле?

Она замечталась, вспомнив, как доктор прикасался к ее рукам, но быстро пришла в себя, смутилась и принялась раскладывать фартук на кресле у окна. Она не успела сесть и замерла, услышав шаги.

Теперь звуки слышались в операционной, в том числе и голоса людей, говоривших так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы разобрать разговор. Это были мистер Лоуренс и мистер Лоуэлл.

– Она сказала, что нашла это в круге из соли и мела, – произнес мистер Лоуэлл. – Следует ли нам сообщить в магистрат?

Соль и мел? Джейн тут же забыла о крови, прикосновениях доктора и сделала несколько шагов к двери, чтобы лучше слышать. Конечно, мел и соль – не преступление, о котором стоит извещать судью.

Лоуренс ответил не сразу, отчего Джейн засомневалась в верности выводов. Однако следующая фраза совершенно потрясла ее, тем более что была произнесена еще тише прежнего:

– Патологии в медицинском смысле не случаются из-за суеверий, мистер Лоуэлл. Но иногда становятся причиной безумия. В этом случае имело место, вероятно, непреднамеренное отравление.

– А увечья? – Не отступал мистер Лоуэлл. – Мог ли это быть какой-то… ритуал?

Джейн нахмурилась. Великая Брелтания отказалась от религии больше десяти лет назад, хотя, конечно, некоторые люди еще верили. Джейн знала, что некоторые клиенты мистера Каннингема вернулись к более ранним учениям и теперь совершали приношения богам с просьбами о богатом урожае, варили приворотные зелья и тому подобное. Неужели существуют и ритуалы с увечьями?

Нет-нет, должно быть, это лишь плод больной фантазии. Если бы подобные вещи имели место в обществе, в магистрате узнали бы в первую очередь.

– Он вспорол себе живот, сэр, – с нажимом произнес Лоуэлл.

Лоуренс откликнулся в этот раз быстро, говорил он твердо и даже немного громче:

– Проблемы с толстой кишкой не могли быть вызваны им самим. Это невозможно. Но могу утверждать, что деформация доставляла настолько сильную боль, что человек пошел на такой шаг. Понимаю, вы сомневаетесь в моих выводах, мистер Лоуэлл, но придется поверить. Нашему пациенту просто не повезло.

Мистер Лоуэлл промолчал. Вероятно, объяснения рассеяли его тревогу и сомнения, а уверенность доктора в своей правоте передалась Лоуэллу, как и Джейн.

Суеверия – вещь опасная по двум причинам: они толкают людей на безрассудные поступки и заставляют видеть то, чего не существует на самом деле.

– Да, доктор, – наконец послышался голос мистера Лоуэлла. – Мистеру Рентону необходимо тепло или холод?

– Тепло. Разожгите камин, пусть он начнет потеть, а потом сразу потушите пламя.

После все стихло, и Джейн опустилась в кресло.

Лоуренс – хороший врач. Она не догадывалась об этом, когда делала ему предложение, не знала, насколько он гениален, и не узнала бы, не стань свидетелем в операционной. От осознания этого на душе становилось спокойнее и теплее.

Нет, пожалуй, это ложь. Напротив, она ощущала невероятный подъем, который было непросто сдерживать.

Ясно, что мистер Рентон выжил только потому, что жил в Ларрентоне – городе, где открыл практику доктор Лоуренс. Только благодаря ему с пациентом все будет в порядке. Джейн казалось, что она никогда не забудет его истошный крик и ловкие движения рук доктора, его указания и поддержку. Они вместе отлично справились, наладили работу в организме мистера Рентона.

Медицина никогда ранее не казалась ей привлекательной, но теперь миссия врача стала понятнее. У них с доктором Лоуренсом похожие цели и задачи, они смотрят на мир с одинаковых позиций. Только она копается в цифрах, а он – в человеческих телах. Ей приходится разбираться с бездушными числами, а ему – с проблемами живых людей. Возможно, он и сейчас рядом с миссис Рентон. Джейн представила, как он придерживает даму за руку и дает рекомендации по уходу за мужем, здоровье которого так внезапно пошатнулось.

За мужем.

Совсем недавно она думала о мистере Рентоне как о лежащем на столе теле, а во время операции и вовсе как о куске мяса.

Она не женщина, а настоящее чудовище. Совсем не похожа на доктора Лоуренса; таким, как она, здесь не место. Умение отстраниться помогло ей устоять на ногах во время операции, помогло спасти человека, но теперь ее терзала вина за свои чувства. Он не тело, он мужчина. Живой. Способный дышать и мыслить.

Вновь послышались шаги, скрипнула дверь кабинета, но Джейн не отрывала от окна невидящего взгляда. Звон чашки и блюдца заставил ее наконец повернуться.

Доктор Лоуренс поставил чайную пару на небольшой столик у подлокотника.

– Я говорил вам, что вы можете увидеть кровь, но не думал, что первый же день окажется таким захватывающим, – произнес он после долгой паузы.

– Такова жизнь врача, – произнесла Джейн, подняв чашку. Донышко ударилось о блюдце, коротко звякнув.

– Порой да. Но не всегда. Для вас, вероятно, это было чересчур?

Чересчур? Вот уж точно. Они еще не приняли решение насчет брака. Ей всего-то и нужно сказать: «Да, это было слишком, поэтому я передумала». Или, например, повторить его же слова, сказанные накануне вечером: «Мне не следует вступать с вами в брак».

Джейн поняла, что не сможет произнести ни то ни другое. Она не представляла, что сказать, но в то же время хотела продолжить беседу.

– Пожалуй, мне нужно подумать, – выдавила она из себя.

Интересно, что он чувствовал вчера, когда страх, легко читавшийся в глазах, все же не помешал ему принять предложение? Она грубо обошлась с ним, проигнорировав его желания и навязав свои. Следовало принять его отказ сразу и смириться, что пошло бы на пользу обоим.

Ощутив на себе его взгляд, Джейн подняла глаза и увидела, что он смягчился. В нем не было нетерпения, осуждения за слабость, как и облегчения от осознания собственной правоты – она не соответствует его требованиям.

– О чем именно вы думаете? – спросил доктор.

О вас. Она отвернулась и принялась подыскивать подходящий ответ. Обсуждать оставшееся в прошлом она не умела.

– О пациенте, – сказала Джейн. Вполне близко к правде, а значит, не совсем ложь. – О ком же еще?

– Разумеется. О ком же еще. – Он сделал несколько шагов, сокращая расстояние между ними, и сел на подставку для ног. Фартук защищал его одежду, но не всю, поэтому на рукавах остались пятнышки крови – пустяки по сравнению с тем, как выглядит ее платье.

Она уже была готова извиниться, найти слова, чтобы отправить его к больному, рядом с которым ему следовало находиться, когда неожиданно услышала:

– Вы были великолепны.

Джейн похолодела.

Лоуренс залился краской и потер шею сзади.

– Для человека, не проходившего обучения, не имеющего практики… Вы сделали все правильно и не лишились чувств.