Жестокие духи

– Кто?.. – начала Сомин, но, как только слова сорвались с ее губ, человек исчез. И ветерок вмиг утих. На Сомин внезапно навалился летний тягучий воздух, хотя солнце уже заходило. Как будто вся влажность Сеула надавила ей на грудь. У Сомин закружилась голова, все поплыло перед глазами, в ушах зазвенело. Она ударила кулаком в грудь, пока легкие судорожно сражались за воздух, прокашлялась, и, похоже, это помогло, так как ей удалось сделать глубокий вдох.

– Возьми себя в руки, Ли Сомин, – велела она себе, сделав два щедрых глотка воздуха. Ей стало лучше.

Она отогнала странное чувство, которое все еще щекотало ей нервы, и позвонила в дверь Чуну. Она считала свои вдохи и добралась только до тринадцати, когда дверь открылась и перед Сомин предстал Чуну. После больницы он переоделся в простые джинсы и футболку, а волосы у него были немного влажными, как будто он недавно принял душ. По одной из прядей стекла капелька воды и упала ему на плечо. Замечала ли Сомин раньше, какие у него широкие плечи? Не слишком широкие, но явно свидетельствующие, что в этом жилистом теле есть сила.

– Сомин-а? – позвал Чуну, и она поняла, что все это время она молча на него пялилась.

– О, извини. – Сомин прочистила горло, готовясь начать свой монолог. – Я просто…

– Проходи, – прервал Чуну ее отрепетированную речь.

– Что?

– Зайдешь, может? Я только что заварил чай. – Он пошел внутрь. Сомин едва успела поймать дверь, прежде чем та врезала бы ей по лицу.

Он это нарочно? Но нет, она не станет лишний раз на этом зацикливаться. Нужно собраться с мыслями, произнести заготовленную речь и уйти, как только он согласится, что поцелуй был ошибкой. Оплошностью. Неоговоренным пари. Одной из многих игр Чуну. И Сомин пришла сказать ему, что игра закончилась вничью.

Войдя внутрь, она разулась в прихожей. Квартира буквально блестела чистотой. Пол под ногами был прохладным – и освежающим, особенно после уличной жары.

Когда Сомин шла по коридору в поисках кухни, ее внимание привлекла одна из комнат. Внутри она увидела огромный сверкающий рояль и полки с книгами. Полки покрывали все стены, и Сомин изумленно раскрыла рот: так много их было.

Она выбрала книгу наугад. Это оказалась поваренная книга. Вторая – сборник старинных европейских сказок. Сомин пролистала страницы, на которых красовались искусно нарисованные феи, русалки и ведьмы.

Следующей она взяла книгу о мальчике-волшебнике. Она была написана по-английски, поэтому Сомин не смогла прочесть название. Но она узнала обложку; ни один ребенок, родившийся за последние тридцать лет, не мог ее не узнать.

– Это первое издание.

Она развернулась, крепко прижав книгу к груди.

В дверях стоял Чуну с двумя чашками горячего чая. Он поставил их на стол рядом с креслом, которого Сомин не заметила. Оно выглядело удобным – в таком кресле вполне можно провести несколько часов, не сдвинувшись ни на дюйм.

– Эта комната такая… уютная, – сказала она. – Я от тебя такого не ждала.

– Я тоже люблю комфорт, – пожал плечами Чуну.

– Я всегда мечтала о библиотеке, – призналась Сомин, оглядывая высокие полки. – Не хватает только камина, и тогда было бы идеально.

– Никакого камина, – отрезал Чуну. – Я ненавижу огонь.

А вот это странно. Особенно для токкэби. Сомин вспомнила сказки об огне токкэби, высоком голубом пламени, которое возвещало о прибытии гоблинов. Или это просто миф?

– Не знала, что ты любишь читать. – Сомин убрала книгу обратно на полку.

– Кто сказал, что люблю? – усмехнулся Чуну. – Многие из этих книг – просто коллекционные издания, они стоят больших денег.

Сомин вгляделась в него, пытаясь понять, прочесть, но безуспешно. Затем потянулась рукой себе за спину и достала потрепанное и подержанное издание «Ходячего замка Хоула».

– И сколько это стоит? – взглянула она на страницы с загнутыми уголками. – Пятьсот вон?

Чуну ухмыльнулся, довольный тем, что его поймали на лжи.

– Время от времени я действительно почитываю хорошие книжки. В конце концов, я жил во времена без телевизоров. Но ты ведь пришла не для того, чтобы расспрашивать о моих любимых способах скоротать время, да? – Чуну шагнул к ней. Еще один шаг – и он оказался бы чересчур близко. Она услышала его запах – смесь шампуня и лосьона после бритья.

Сомин знала, что ей лучше заговорить сейчас, иначе она забудет, зачем вообще пришла.

– Я пришла, потому что… – Она замолчала, не сумев вспомнить продолжение своего тщательно продуманного монолога.

– Да, пожалуйста, расскажи мне, зачем же ты пришла, – усмехнулся Чуну и сделал к ней еще один шаг. Она попятилась и выставила руку. Это остановило его. Слава богу. Сомин не представляла, что делать, если он прикоснется к ней. Она чувствовала себя пучком проводов под напряжением, готовых вспыхнуть от одного его присутствия.

– Я пришла обсудить то, что произошло. – Сомин почти поморщилась. Она хотела казаться более уверенной в себе, но в итоге выглядела как ребенок, который «играет во взрослого». Но было слишком поздно.

Чуну изумленно усмехнулся:

– Обсудить? И все?

– Да, и судя по тому, что мы, похоже, друг друга недопоняли… я рада, что пришла. – Вот оно снова: ребенок, притворяющийся взрослым.

– Я тоже рад, что ты пришла. – Ухмылка Чуну превратилась в широкую улыбку – слишком злую, чтобы назвать ее дружелюбной.

– Прекрати, – строго сказала Сомин, и Чуну наконец отодвинулся.

Она заметила, что всякий раз, когда она говорила ему, что ей что-то не нравится, Чуну прислушивался. Словно он и правда не хотел без ее разрешения вторгаться в ее личное пространство. Это совсем не вязалось с его образом грязного бабника и мошенника, как она его называла.

– Тот поцелуй… – Сомин снова умолкла, погрузившись в воспоминания. Она жалела, что так хорошо его помнила. И жалела, что где-то в глубине души ей хотелось снова попробовать Чуну на вкус. Как десерт, который не следует есть. На который у нее аллергия. От которого она покроется сыпью.

– Да? – Чуну терпеливо и выжидающе наблюдал за ней. Сомин знала, что это всего лишь маска. Он ждал подходящего момента, чтобы сломить ее решимость.

– Этого не должно повториться, – наконец заявила Сомин.

– И почему же? – любезно поинтересовался Чуну. Слишком любезно.

– Потому что мы не… мы не можем. Этого просто не случится… это не может повториться. – Она запиналась, как будто только училась говорить. Казалось, ей не собрать из слов хоть сколько-нибудь убедительное предложение.

– Понимаю, – кивнул Чуну. – Ну, не могу же я заставить тебя делать то, чего ты не хочешь. Так что, если это все… – Он направился обратно в прихожую.

Сомин не могла поверить, что все оказалось так просто. И переживала, не осталось ли между ними недоразумения. Ей нужно было, чтобы Чуну понял, что этот поцелуй не значил ничего – даже меньше чем ничего. Он непременно обязан это понять. Потому что сама она начинала в этом сомневаться.

– Подожди. – Сомин схватила Чуну за руку, но, должно быть, дернула слишком сильно (она частенько перебарщивала с силой, когда была встревожена), и рывком притянула его к себе. Они бы упали на пол, если бы он не схватил ее за руки, каким-то образом удержав равновесие.

Ей хотелось вырваться из его объятий и вместе с тем еще сильнее хотелось в них остаться. Сомин была их тех, кто всегда следует своим собственным правилам. И ее правила строго запрещали ей вступать в отношения с кем-либо навроде Чуну. А еще она была из тех, кто всегда получает желаемое. И прямо сейчас она желала Чуну.

Поэтому Сомин приподнялась на цыпочки. Этого оказалось недостаточно: она была слишком низкой, а он – слишком высоким. Но в тот же миг Чуну наклонился к ней, и их губы соприкоснулись.

Они вцепились друг в друга, и Сомин попятилась, потянув Чуну за собой. Что-то твердое впилось ей в бедро. По комнате эхом разнесся шум. Но Сомин было все равно: она потянулась и обхватила руками шею Чуну, крепко прижимая его к себе.

Ей нравилось ощущать прикосновение его губ на своих. Все здравые мысли вылетели у нее из головы. Она чувствовала себя невесомой. Только сейчас Сомин вдруг осознала, насколько напряжена была все это время, пока не ослабло давление на ее висках и плечах. Она удовлетворенно хмыкнула и почувствовала усмешку Чуну на своих губах.

Он углубил поцелуй. Они были словно два урагана, столкнувшихся посреди океана. Сомин захлестнули чувства, слишком сильные и слишком разнообразные, чтобы в них можно было разобраться. Да она и не хотела думать. Она только хотела испытать, прикоснуться, почувствовать. Как приятно было просто чувствовать.

Затем Чуну высвободился, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха. Сомин прижалась к нему, ноги у нее дрожали, вот-вот грозясь подкоситься. Она наконец поняла, откуда взялся тот шум. Она наткнулась на рояль.

Ее взгляд скользнул к Чуну; они дышали часто, в унисон. Сомин хотелось, чтобы он снова поцеловал ее. Хотелось, чтобы он продолжил. Его глаза сверкнули, заметив ее невысказанную просьбу, и Чуну положил руки Сомин на бедра. Он поднял ее так легко, будто тело ее было из дыма, пара, но не из твердой плоти. Как будто она в следующий миг уплывет прочь. Может быть, она бы и уплыла – ее трясло от предвкушения, – может быть, она бы разлетелась на миллион частиц. Затем Чуну бесцеремонно усадил Сомин на полированную деревянную крышку рояля, и она уперлась пальцами ног в клавиши, на что инструмент отозвался очередной какофонией. Сомин почувствовала, как рояль под ней вибрирует.

Чуну придвинулся к ней. Он тоже уперся ногами в клавиши, и теперь каждое их движение сопровождало звучание нот. Чуну обхватил Сомин рукой за шею. Она держалась за него, как за якорь. И тогда его губы завладели ее.

Сомин чувствовала себя так, словно она горела, словно она вот-вот превратится в пар. Одежда казалась слишком тесной, и она потянула за воротник, пытаясь сорвать рубашку. Чуну опустил ее руки.

– Куда ты так торопишься? – сказал он с улыбкой, которая почему-то не раздражала ее до полусмерти. На самом деле она вроде как даже показалась Сомин милой. – У нас еще много времени.

– Я чувствую, что если ты не будешь меня целовать, то я, возможно, скоро начну слишком много думать, – выдохнула Сомин.

Она попыталась снова поцеловать его, но по коридору эхом прокатился стук в дверь. Сначала Сомин подумала, что это плод ее воображения. Или, может быть, громкое эхо ее собственного сердца. Но стук раздался снова, и на этот раз к нему присоединился рев:

– Чуну, секки-я! Выходи!

Сомин приподняла бровь:

– Твой друг?

Чуну, похоже, понял, кто это, и застонал, прижавшись лбом к ее лбу. Он крепко держал ее за талию, как будто не хотел отпускать.

– Значит, скорее просто знакомый? – спросила Сомин.

– Не ходи никуда, – велел Чуну, прежде чем протопать по коридору.

Сомин подумывала пропустить его приказ мимо ушей и пойти следом, но решила, что от нечистых делишек Чуну лучше держаться подальше. Она осмотрела себя. Волосы выбились из хвоста. А рубашка была помята и наполовину задрана. Сомин одернула ее. Наверное, это к лучшему. Если бы все зашло еще дальше, утром она определенно возненавидела бы себя.

По коридору эхом пронесся громкий треск, а за ним – глухой звук удара. Наплевав на просьбу Чуну остаться, Сомин выбежала в прихожую – и раскрыла рот от удивления.

Если бы она не знала, что ее близкая подруга на самом деле мифическая девятихвостая лисица, Сомин бы не поверила в то, что перед ней предстало. Впрочем, она все еще сомневалась, верить ли собственным глазам.

Стоявший в дверях мужчина походил на неуклюжего зверя с носом картошкой и темными, сверкающими глазами. Волосы у него были жесткие и выгоревшие. Одежда – порванная и изношенная. Ростом он был по меньшей мере метра два. А перед ним на полу, на осколках разбитой вазы, стоявшей раньше в прохожей, распростерся Чуну. Руки его покрывали порезы, и еще один виднелся на подбородке. Сомин недоуменно на них уставилась: крови не было.

Существо, нависшее над Чуну, вытащило что-то из-под своих отвратительных одежд. Что-то, похожее на узкую дубинку. И вдруг до Сомин дошло. Он токкэби. Или по крайней мере то существо, которое она и миллионы корейских детей привыкли называть токкэби.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сансин (кор. 산신) – горное божество.

2

Кумихо (кор. 구미호) – букв. «девятихвостая лисица», мифическая бессмертная лиса из корейского фольклора.

3

Ци (кор. 기) – человеческая энергия, также известная в культуре восточноазиатских стран как ци, чи и джи.

4

Токкэби (кор. 도깨비) – гоблины; существа из корейского фольклора, обладающие магией и умеющие общаться с людьми. Иногда они помогают людям, иногда обманывают их.

5

Омма (кор. 엄마) – мама, мамочка.

6

Секки, или секки-я (кор. 새끼) – букв. «детеныш», часто используется сленговое ругательство, которое точнее всего будет перевести как «ублюдок», хотя иногда могут ласково называть так ребенка (зависит от ситуации).

7

Ёву кусыль (кор. 여우구슬) – лисья бусина.

8

Панмани (кор. 방망이) – огромная дубинка токкэби, которую те используют в драках, а также чтобы материализовать все, что они пожелают.

9

Чосын саджа (кор. 저승사자) – в корейской мифологии мрачный жнец (см. также Примечания). Одет обычно в свободный черный халат и кат – черную шляпу, которую носили во времена династии Чосон.

10

Хальмони (кор. 할머니) – бабушка, а также уважительное обращение к женщине старшего возраста.

11

-а/-я (кор. – 아 / – 야) – суффиксы -а и -я в конце имени обычно используются в общении между близкими людьми, как уменьшительно-ласкательные.

12

Пуджок (кор. 부적) – талисман на удачу, любовь или для успокоения нервов. Пуджоки создают шаманы или монахи (см. Примечания).

13

Омони (кор. 어머니) – мать.

14

Хён (кор. 형) – старший брат, также может использоваться при обращении к старшему товарищу и другу. Может употребляться с добавлением уважительного суффикса – ним (님).

15

Квисин (кор. 귀신) – призрак.

16

Оппа (кор. 오빠) – обращение, которое используют лица женского пола по отношению к старшим братьям либо (в неформальной обстановке) по отношению к молодым людям старше их.

17

Пёнтхэ (кор. 변태) – извращенец.

18

Кимчхи (кор. 김치) – остро приправленные квашеные овощи, обычно пекинская капуста. Считается в Корее основным блюдом. Ччигэ (кор. 찌개) – корейское рагу.

19

Ккоджё (кор. 꺼져) – груб. «отвали», «исчезни».

20

Мэхва, или мэйхуа (кор. 매화나무) – азиатское цветущее сливовое дерево. Также иногда называют мэсиль (кор. 매실나무).

21

Образование в Южной Корее делится на начальную, среднюю и старшую школы. В начальной школе шесть классов, в средней и старшей – по три.

22

Абоджи (кор. 아버지) – отец.

23

LOL – компьютерная игра League of Legends.

24

Миёккук (кор. 미역국) – суп из морской капусты, часто подают на день рождения и во время болезни.

25

Соллонтхан (кор. 설렁탕) – суп из воловьей ноги, который варят много часов до приобретения молочного цвета.

26

Сунын (кор. 수능) – экзамен на академические способности, или CSAT, который в ноябре сдают выпускники третьего класса старшей школы. Чтобы ученики не опоздали на экзамен, многие компании в этот день открываются на час позже, а автобусы и метро ходят чаще.