Заводная империя. Книга 1

 Царский двор подготовил пышное торжество, но когда выяснилось, что родилась еще одна царевна, расходы на фейерверк и военный парад урезали. Вместо этого объявили бал и срочным образом заказали сотню тысяч розовых бутонов, которые разбрасывал над городом летящий низко дирижабль с разноцветными лентами. Зрелище было красивым, аромат роз распространился на весь город. Гимназистки с восторгом подхватывали бутоны и помещали их между страницами учебников – на память о таком торжественном дне. Наиболее предприимчивые торговки подбирали целые цветы и украшали ими свои прилавки. Когда объявили, что каждому жителю Питтсбурга в честь новой дочери царя будет выдан серебряный рубль с изображением императора, к дворцу выстроилась гигантская очередь. Как следствие, горожане устроили давку и драку, прибыла полиция и выдачу рублей прекратили; возникло небольшое волнение, которое устроили те, кому рубля не досталось. Взамен подарочных рублей царь велел выдать оставшиеся деньги торговцам едой, которые бесплатно накормили бы людей. Прилавки сразу же опустели, но опять собрались недовольные, кому не досталось и бубликов – стали громить лавочников. Для установки порядков в центр были отправлены военные, которые оцепили площадь и отправили особо буйных в казематы. Далее прибыли музыканты, привезли несколько бочек с вином и была устроена переносная кухня с кашей. Военные опять-таки пускали не всех, только благовидных – в итоге те, кого не пустили устроили опять-таки драку с военными. В общем, праздник удался: одна часть населения получила удовольствие, другая – плети. Кому что по судьбе дано…

 Царь, хоть и принимал участие в торжестве, был все же слишком вымотан, чтобы веселиться и танцевать. Он старался не подавать виду о своем разочаровании и усталости. Однако, когда начальник охраны Стефан Воробьев доложил о беспорядках в столице, возмущение охватило его. Он решил вылить его на Титубу – велел позвать старуху к себе и устроил ей холодный допрос.

– Сколько я плачу тебе, безродная женщина? – с жестокой улыбкой спросил Велислав, когда трепещущая Титуба предстала перед ним.

– Государь! – проскрипела колдунья, но царь не хотел позволить ей оправдаться.

– Ты получаешь больше, чем адмирал. За услуги, качество которых никто не может оценить. Ты обещала, что родится наследник – мальчик. В итоге ты выставила меня дураком перед моими подданными. Сколько стоит, по-твоему, царская честь?

 Титуба молчала, не глядя царю в глаза.

– Как бы ты поступила на моем месте, женщина? Что бы сделала с лжепророком?

– Мои предсказания были точными! – воскликнула колдунья. – Однако, перед родами царицы я видела сон… Мальчик ваш в утробе другой, а плод перекинулся на девочку – чтобы спастись от верной гибели.

– Это ты перекинулась в своих оправданиях, – Велислав покрутил у виска механической трубкой, в которой дымился мятный табак – защита от колдовства и злых сил.

 Титуба поморщилась, но скорее от мысли, что ее хотят выкурить, чем от неприязни к индейскому снадобью.

– Ваш настоящий сын и будущий император сейчас в другом доме, в бедном доме, – сказала она тоном человека, который не надеется быть понятым. – В деревне возле города Страхов. Вот, – она подошла к карте и ткнула пальцем в место, где, по ее мнению, следовало искать будущего царя. И зовут его как египтянина. Боги его к Вам приведут. А дочь эта не ваша. Это все происки скандинавских богов… Проклятие на Вас лежит… Да, проклятие… на всем роду! Не суждено вам иметь престолонаследника, потому что всей вашей империи скоро надлежит кануть в забвение. Мужчины умрут! Поэтому боги защитили душу вашего рода и отправили наследника к другой матери. Это недалеко. Я покажу на карте, если позволите.

– Что за чушь. Вранье на вранье. Меня любят подданные и ценят иностранные партнеры. Я буду царствовать еще много десятилетий.

– Вы ошибаетесь. Эпохи приходят и уходят. Государства появляются и исчезают. На их месте возникают другие, более развитые, цивилизации. Ни один колдун не сможет предотвратить то, что предрешено богами. Вашего государства скоро не станет! Поэтому вы не сможете иметь сына. Никогда. И сами Вы, когда лишитесь плоти, станете блудным голодным духом, – такова судьба.

– Вранье! – закричал царь и покраснел от гнева. – Ты хоть понимаешь, что несешь?! Что ждет тебя за ложь и дерзость? Костер!!!

– Я понимаю, – Титуба спокойно посмотрела в глаза царю. – Поэтому я врала Вам раньше. Но теперь не смогу. Империя рухнет – совсем скоро. И… у Вас никогда не будет наследника.

– За такие речи… Прочь из дворца! Это милость, что я не велю сжечь тебя на площади! Милую только за то, что помогла мне когда-то взойти на престол. Но сейчас! Я требую сложить печать. С собой – один тюк, не более. Только то, что сможешь поднять! Поместья и дома, счета в банке, парамобиль и облигации остаются в государстве, которое ты хочешь обречь на погибель. Ты лишена звания Ворожеи Ее Величества. Вон отсюда!!!

 Титуба скорбно посмотрела на государя, затем молча расстегнула ворот платься и сняла с шеи золоченый медальон, внутри которого помещалась печать колдуна. Она бросила артефакт на пол, и от медальона в разные стороны поползли сияние и тихий звон. Затем ведьма застегнула сухой рукой кружевной воротник, сдержанно поклонилась и вышла, стараясь не показывать царю свои истинные эмоции.

– И не вздумай вредить! – крикнул царь вслед колдунье. – Иначе я выпотрошу всех твоих детей! Ты слышала? Найду и уничтожу!

 Спустившись с кресла, царь молча поднял с пола магическую печать. Она угасла и висела безжизненно в его руках: только следующий колдун царской семьи сможет вдохнуть в нее жизнь. Печать была бережно убрана в сейф.

 Когда сейф был закрыт, в двери царского кабинета раздался стук. “Закончится ли когда-то этот день?!” – раздраженно подумал царь и велел лакею войти.

– К Вам командующий, – сообщил лакей.

 Четким шагом проследовал в кабинет Стефан Велимирович Воробьев.

– Что там опять? – устало спросил царь. – Снова беспорядки?

 Вместо ответа Воробьев подал депешу. Царь раскрыл послание и вслух прочитал:

 “Восточный фронт. Япония требует капитуляции и уступке ряда островов в Сонном океане. Далее перечень островов и архипелаг, на котором располагалась колония для преступников. Флот Его Величества окружен”…

 Государь нахмурился.

– Кто боги-покровители Восточного фронта?

– Даждьбог.

– Астролога ко мне.

 Через несколько минут седой хмурый астролог расписывал небесную карту. До него, очевидно, дошли слухи об отставке Титубы, и он справедливо боялся быть следующим.

– Звезды повернутся к Даждьбогу не ранее, чем через луну. Сейчас его лик не видит нас.

– Принести жертву? – спросил Велислав с надеждой.

– Нет. Не поможет. Можно попробовать обратиться к другому покровителю и умилостивить его. Покровители японцев северной части  – самые свирепые боги их пантеона, – астролог принялся перечислять сложные имена богов.

– Прекрати называть их. Вы что, специально? Тоже хочешь уйти отсюда? – Царь вспылил. Он был не слишком суеверен, но называть имена чужих богов во дворце – свои духи могут обидеться и уйти навсегда!

– Простите, Ваше Величество. Время позвать скандинавских духов на подмогу. Славянские сейчас слабы, как никогда. Звезды не на их стороне.

 Царь задумался. Духов-не духов, а англичан можно попросить о помощи.

– Уходи, – сказал он астрологу и велел передать через лакея Джону Брайну приглашение в кабинет.

 Джон явился через несколько минут. Обменявшись любезностями, Велислав стал расспрашивать о здоровье королевы и ее семьи так учтиво, что посол догадался – царю что-то нужно.

– Что угодно передать Ее Величеству королеве Британии? – спросил, наконец, Джон, когда понял, что поток вежливых и пустых слов не иссякнет до утра, – В моих силах передать любое, самое деликатное, поручение. В кратчайшие сроки.

– Благодарю, дорогой друг. Утром я составлю письмо, в котором изложу свои мысли относительно дальнейших отношений между нашими странами.

 Посол поклонился и вышел.

 Государь прошелся по кабинету. Сейчас бы Титубу направить колдовать, но ее больше нет. Найти хорошего колдуна – дело непростое. А пока государство в опасности. Велислав вышел из кабинета и прошел в детскую, где девочки завершали свои дела и готовились отходить ко сну. Он поцеловал дочек и остался в детской совершенно один. Глаза блуждали по затейливому интерьеру детской. Механические дракончики, игрушки с фарфоровыми личиками, мягкие креслица, пушистые ковры и кукольные домики – все это было очень дорогим и качественным. Подарки родственников Сваны из Германии. Не слишком ли много здесь немецкого, подумал Велислав, и стал специально выискивать из интерьера какую-то вещь, которая была бы произведена в другой стране. Взгляд уперся в клавесин. Эту безделушку он купил когда-то во Франции, у антиквара. Отомкнул ключом крышку инструмента, и из коробочки появилась прелестная фарфоровая балерина. Ее деревянная ножка на пружинке выскочила вверх, как только царь нажал какую-то клавишу. Велислав поглядел на балерину и улыбнулся какому-то далекому воспоминанию. Затем он открыл секретную секцию и вынул из шкатулки письмо, от которого, как ему казалось, еще немного пахло духами. Внутри письма хранилась перевязанная красной ниткой прядь черных волос, которую царь покрутил в руках и так же бережно отправил обратно – в конверт и в шкатулку.

– Кто знает, – тихо произнес он. – Может, ты бы родила мне сына.

Кто не спрятался, я не виноват

 Ничегошеньки не скроешь в царском дворце. И тайное желание Велислава Велимировича найти мальчика, рожденного в один день с его дочерью Любавой, перестало быть тайным, когда об этом стали шептаться придворные.

– Титуба, говорят, сказала, что царский сын живет в бедной семье, – передала общий разговор пожилая фрейлина Зелому, когда тот шатался туда-сюда по коридору, ведя праздные разговоры.

 Зелый сразу навострил седые уши и пробормотал:

– Ах, вот почему государь велел составить перепись всех рожденных в дату пришествия в мир Любавы. И только мальчиков.

 Он раскрыл книгу, куда переписчики внесли всех младенцев мужеского пола области, рожденных в ноябре. Ему было вверено сделать суровую выборку всех и каждого, поименно. Он уже приготовил такой доклад и список новорожденных. Фрейлина, несшая госпоже виноград на десерт, поспешила донести эту новость царице, и та, конечно же, пришла в ярость от услышанного.

– Я хочу видеть этот список! – охрипшим от возмущения голосом заявила Свана. – Немедленно!

 Через пять минут Зелый дрожащей рукой протянул царице свиток с именами младенцев. Рядом с каждым именем стояли адрес и название города.

– Так. А что сказал царь про город? – спросила Зелого Свана.

– Ваше величество, это должен быть город Страхов, бывший Балуев, к северу отсюда.

– И много там младенцев?

– В ту ночь родилось двадцать четыре. Из них тринадцать – мальчики.

 Свана велела Зелому выйти, сделать для нее копию, и принялась мерить шагами пространство от трона до окна и обратно. Ее лицо было пунцовым от возмущения.

– То есть я, – с ярким акцентом прошипела она, – родила ему, видите ли, не того ребенка. И он готов искать младенца, рожденного непонятно кем. Какой подлец!

 Фрейлина сочувственно смотрела на царицу, ожидая ее распоряжений.

– Поверить не могу! Мои дочки недостаточно хороши для него! Ах, подлец!

 Царица с размаху села на трон и дрожащей рукой принялась ощипывать гроздь винограда с подноса, закидывая спелые ягоды в перекошенный злостью рот.

– Вот что мне делать, Амина? А? – царица вопросительно посмотрела на фрейлину. Та вздохнула.   – Он притащит сюда какого-то оборвыша и будет готовить его на престол. А как же мои девочки? Наши дочки?

 Амина скорбно поджала губы.

– Существует традиция, согласно которой только мужчина может быть государем. Здесь ничего не сделаешь.

 Царица вцепилась ногтями в подлокотники и гневно сказала:

– Некоторые традиции не грех и нарушить! В наших странах женщина может руководить государством, если не выйдет замуж.

– Но здесь, – возразила Амина, – этого не поймут!

 Свана задумалась. Амина была права, архаичный люд мог устроить бунт, если царь заболеет, а наследовать престол будет некому. Надо быть жестче.

– Я уничтожу наследника, – внезапно успокоившись, заявила Свана. – Но не теперь. Время поможет сделать правильный шаг. Просто немного подождем.

Буревестник революции

Эту странную парочку в Питтсбурге полюбили все: бедняки, рабочие, вдовы, суфражистки и студенты. Высокая женщина, одной рукой опирающаяся на костыль, и коротыш с тросточкой выглядели забавно и даже гармонично. Они всегда охотно разговаривали с прохожими и с продавцами, быстро находили друзей и умело склоняли народ к бунтарским взглядам. У Нинеля и Аглаи даже появился свой тайный круг обожателей, состоящий в основном из студентов, но также в него входили и солдаты, и мелкие промышленники.

Под вечер в их квартире на Франкфуртской всегда было полно народу. Все знали, где живет писатель и революционер Нинель Чичиль, но даже городничие пока не трогали его. Парижский шарм и прекрасный вокал Аглаи поразительно ловко совмещались со вспыльчивостью и отходчивостью Нинеля. Даже когда он выгонял из дома шумную компанию разгорячившихся студентов, никто и не думал обижаться.

Утром Чичиль пинком выгнал задремавшего в ванной комнате студента и уселся за работу. Он долго диктовал Аглае свои мысли прежде, чем та устало потянулась и заварила чаю.

– Мы пришли к важной фазе, – продолжал надиктовывать Нинель Аглае, которая перестала печатать и улеглась с блокнотом на софу, продолжая стенографировать мысли будущего вождя, – когда просто необходимо раскачать народ. Попасть в народный нерв, понимаешь? Необходима жертва. Совсем маленькая, но очень симпатичная жертва. Девушка или ребенок. Невинное существо, которое пострадало от рук негодяев и капиталистов. Уже потом мы расчешем этот укус клопа до размера боевого ранения. Каждый будет говорить об этой жертве, на улицах и дома. Одно ее имя будет вызывать гнев и слезы всех, от домохозяек до солдат. А затем мы поведем их в бой в память об этой жертве и о других, измученных рабовладельцами.

 Аглая подняла голову и с подозрением посмотрела на Нинеля.

– Ты ведь не будешь никого убивать самостоятельно? Тем более – невинную душу.

 Нинель выпустил из папироски целое облако обиженного дыма.

– Аглая, ты всерьез? Я похож на холодного убийцу? Я? Нинель Чичиль? – он повернулся вокруг себя трижды, словно давая разглядеть жене, что его помыслы чисты.– Литвин у себя в шахтах сгноил сотни три малышей. Думаю, у них есть родители, которым хотелось бы отомстить за них.

 Аглая задумчиво поковыряла в ухе и внезапно вспомнила кровавый бунт в Страхове и его подавление отрядом гомункулов.

– Тогда были убиты все горожане, в том числе дети,  – сказала она, вспомнив газетную заметку.

 Чичиль задумался.

– Нам следует найти такого родителя, который готов отомстить за своего ребенка.

Мысль Нинеля не была окончена – в открытое окно влетел кирпич. Нинель испуганно пригнулся, а затем метнулся к проему. На улице стоял Карл, одетый в гражданское. Он показал пассами что-то важное, а затем поднял ворот пальто, надвинул на глаза модный кепи, такой, который пришел на смену пафосному цилиндру, и пустился прочь.

Нинель пробормотал себе под нос ругательство и поднял с пола прямоугольный предмет, оказавшийся железной коробкой из-под медикаментов. Внутри был шприц с жидкостью и записка на французском.

–Аглая, переведи, – попросил Нинель.

–Уходите немедленно, за Вами выехал полицейский кортеж. В шприце яд, если не успеете. Дом мы подожжем, чтобы не сохранились записи. Жду вас на повороте к Мясоедовскому проспекту в парамобиле. У вас есть 10 минут.

Как только Аглая подняла голову, в окно влетело три бутылки с зажигатльной смесью. Парочка едва успела захватить чемодан и протез Аглаи, как квартирка заполыхала пламенем.

Царские слабости

Самому государю редко приходилось выезжать на места забастовок, но чтобы продолжать влиять на ситуацию, время от времени приходилось использовать царственное реноме в качестве всенародного успокоительного. Каждый личный визит царя ненадолго усмирял подданных. Но в этот раз все было по другому – царь еле ноги унес. Ему под ноги бросили самодельную бомбу, которая повредила его голень и немного поцарапала лицо.

 Оправившись от шока, государь отдал распоряжение пытать кинувшего бомбу рабочего, пока тот не откроет имена всех заговорщиков и не выдаст их планы, и отправился в гостиницу. В глубине души он радовался, что о злые боги не лишили ни чресла, ни зрения, и старался не сильно тревожиться о произошедшем.

 Пока императорская повозка ехала по разбитой дороге, Велислав со всей горечью осознавал, что государство в серьезном кризисе. До этого все происходящее в стране он списывал на неурожаи, происки интервентов и нерадивость местечковых чиновников. Сейчас же он был почти уверен, что страна стремительно погружается во мрак и выбраться из него уже не сможет никогда. Тщетно он пытался найти со своей стороны объяснение такому положению дел. Кто подговаривает рабочих на бунты? Почему крестьяне поджигают усадьбы своих помещиков? Сейчас ведь им сравнительно неплохо живется: нет столь массового давления на людей, как при его предках, когда каждого десятого могли вешать или распинать просто для острастки. Появилось паровое отопление, и зима уже не такая опасная, как раньше, особенно хорошо стало в городах. Прогресс шагнул вперед, и вслед за отоплением появились паровые двигатели, паромы – бурлаки, прощайте. Стало возможным запечатлевать лица людей на камеру, что было очень увлекательно. Даже полет на дирижабле уже не выдумка. Совсем скоро даже лошадей и брички полностью сменят паромобили – каждый рабочий сможет купить такой, взяв небольшую ссуду в государственном учреждении. Чего им еще желать? Какой справедливости хотят? Происки интервентов, не иначе!

 С такими мыслями царь докатил до гостиницы, вычурного здания с каменными кариатидами, демонами и ангелочками на балконах. В сопровождении охраны он поднялся к себе в комнаты, подождал, пока прислуга откроет двери, вошел в просторную парадную и расстегнул плащ. С одежды осыпалась на пол металлическая стружка. Поглядев на разорванные взрывом швы плаща, Велислав Велимирович подозвал Гостомысла Зарубина, ставшего недавно штабс – капитаном Его Величества.

– Дорогой Мысля, мне необходимо усилить личную охрану. Найдите боевых магов из лиги прорицателей.

 Зарубин взял под козырек.

– Вам ценная бандероль из Питтсбурга, Ваше Сиятельство, – Гостомысл протянул Велиславу коробочку, от которой исходил тонкий аромат французских духов. На коробочке стояла печать герба Ее величества.

– Благодарю, извольте выполнять поручение.

 Государь прошелся по комнате, все еще гневаясь на произошедшее. “Да как они смеют”, – думал он, вспоминая ужасный взрыв. Чеканя шаг, как на параде, Велислав подошел к зеркалу. Отражение ошарашило видом крови, которая сильно испачкала красивое лицо государя и его одежду. “Почему они не сказали мне, что я весь в крови, – досадливо пробормотал Велислав и стал оттирать краем рубахи подбородок и шею.  – Неужели так страшно со мной общаться, что офицер, ехавший напротив, не сообщил мне о крови?” Царь рассерженно вызвал дневального из-за двери.

– Этот офицер, который ехал со мной в повозке – на фронт его. Не желаю больше видеть.

– Слушаюсь!

– И впредь если кто будет не замечать чего-то важного и не сообщит мне о чем-то таком, будет выслан! В Сибирь!

– Слушаюсь!

– Ступай, – вздохнул Велислав и сел на кресло. Наконец что-то мягкое и нежное. Спина и ягодицы расслабились. Совсем как дома, где милая Свана…

 Он протянул руку и взял с резной консоли коробку. Понюхал ее, погладил щекой. Нежно поцеловал, и только потом осторожно срезал печать и раскрыл. Внутри было несколько фотографий на серебряной амальгаме, с изображением девочек и самой Сваны. Велислав бережно поставил их на консоль и долго рассматривал милые черты. Потом раскрыл перочинным ножом конверт с птичкой на лицевой стороне. Вынул письмо, вместе с которым из конверта салютом высыпалась золотая пудра – очень модная затея в европейских домах. Отряхнув пудру, Велислав развернул лист и узнал строгий каллиграфический почерк своей супруги.

 “Здравствуй, мой драгоценный супруг!

 Посылаю тебе всю свою любовь и нежность в этом письме. Лови их вместе с золотой пыльцой, которая напоминает нам о днях, проведенных вместе в прекрасных песках на юге под пальмами. Сколько минуло с тех пор, а мои чувства к тебе не угасли.

 Милый Велс, пока ты решаешь проблемы государства, стремительно подрастает наша Люлю. Она прелестное дитя, демонстрирующее недюжинный ум и твердый характер. Как жаль, что она не мальчик – лучшего наследника нам не следовало бы и желать. В свои пять лет она ловко ездит на пони, управляет парамобилем и здорово читает. Люлю умнее и храбрее своих сестер в том же возрасте. У нее обостренное чувство справедливости – девочка очень страстно жалеет дворовых собак, когда те голодны или хромают.

 Не так давно мы вызвали фотографа с настоящей камерой. Он снял для нас портреты всей семьи. Я отправляю тебе их бандеролью. Там изображены мы все, и отдельная круглая карточка – на ней маленькая Люлю. Она очень похожа на тебя. Такая же внимательная и глазастая, и те же кудряшки, как и у тебя в детстве.

 Мое сердце исполнено тоски. Ежедневные прогулки на лошадях без тебя не доставляют мне тех минут счастья. Даже фотограф не смог развеселить меня – увидишь, какое у твоей моншер грустное лицо на фотографии. Пожалуйста, разделайся скорее с этими бунтовщиками и возвращайся домой. Я и девочки очень скучаем без тебя, Велс.

 Как же я люблю тебя. Каждый день я прихожу к нашей скамеечке и с наслаждением смотрю на воду в бассейне с золотыми рыбками. Среди них тот ихтиандр, которого ты привез из Китая, помнишь? Ровно в двенадцать ноль-ноль, как заложено в него, он поднимает из воды свою неуклюжую голову и издает смешные кваки. Я помню, как мы все смеялись, когда ты впервые запустил его в водоем. Тогда все лягушки спрятались за камнями, а девочки хохотали так, что мы не могли их успокоить. Без тебя не так весело глядеть на ихтиандра, хоть он и очень милый.

 От тебя нет писем уже целый месяц. Я очень волнуюсь о твоей судьбе. Не заболел ли ты случайно, ведь среди черни сейчас ходит малярия и чахотка. Мне пришлось выгнать девять человек прислуги, потому что доктор обнаружил у них подозрение на одну из этих ужасных болезней. Представляешь, подозрение на малярию было у учителя музыки, который приходил к девочкам накануне. Чтобы обезопасить семью, я вызвала могущественных чародеев из самой Сибири. На днях они должны прибыть. Среди них будет тот пугающий и знаменитый мудрец Лихарь, спрошу его, пожалуй, о нашей судьбе и о том, суждено ли нам иметь сына.

 Впрочем, я слишком разболталась о себе.

 Государственные дела идут тем же чередом, что и при тебе. Казна пополняется исправно, однако новый министр предлагает новаторские решения. Он полагает, что во избежание бунта крестьян следует отселить в дальние районы, чтобы они осваивали новые земли и не кружили вокруг городов, где им забивают голову своими идеями социалисты. Мне кажется, это дельная мысль, ведь здесь столько неосвоенных, но пригодных к пахоте земель. В первую очередь, полагает этот Сажинский, следует выслать на Дальний Восток подозрительных, либо тех, у кого родня находится в тюрьмах. Пусть займутся делом вместо того, чтобы слушать революционные бредни рабочих.

 Как поступать с бунтовщиками, дело твое. Я не стану лезть с советами, но предложу лишь помощь от своих родственников из Германии. Они могут выслать новую партию военных гомункулов, со стальными сочленениями. Один такой гомункул может навести порядок на любой фабрике в считанные секунды. Взамен они хотели бы получить образцы сирофомита из шахт под Страховым.

 Ты милосерден и не захочешь кровопролития, поэтому я усомнилась в правильности подобного предложения.

Возможно, проще уволить лентяев и бездельников, а на их место взять паровые машины, какие используются в Европе уже много лет. Брат пишет, что многие цеха в Германии совсем лишены людей. В них лишь паровые машины, которые работают исправно и требуют минимум вложений. Бандеролью я отправляю тебе чертеж такой машины, ее устройство крайне простое, вот только детали следует заказывать в Германии, не в Китае, откуда ты любишь все везти, хоть там дешевле и тоже есть цеха по производству. Видишь ли, немецкое качество предлагает более надежный сплав, с использованием серебра и стали, а китайцы везде добавляют медь, из-за чего машины ломаются через несколько циклов работы. Подумай, Велс, над этим предложением – чем уговаривать бунтовщиков работать за большие деньги, пусть лучше машины делают их работу.