Греческие герои. Рассказы Перси Джексона

Орел опустился на камень рядом.

– Как жизнь? – спросил он.

– Э-эм, привет, – отозвалась Психея. – Ты от Зевса? Потому что я не помню, чтобы прибиралась в его храмах в последнее время.

– Расслабься, – сказал орел. – У тебя есть могущественный друг, который дернул за нужные ниточки и уговорил нашу большую шишку тебе помочь. Я уважаю силу твоего духа, но без крыльев тебе ни за что не добыть воду самой. Дай мне кувшин.

Орел подхватил его и унесся на вершину водопада. Там он наполнил кувшин стопроцентно натуральной водой из Стикса – прямо из источника! – и полетел назад к Психее.

– Держи, – сказал орел. – Я бы подбросил тебя к дворцу, но лучше, чтобы Афродита меня не видела. Бывай.

Орел улетел.

Когда Психея вернулась к обеденному столу богини любви с кувшином ультраледяной свежей мертвой воды, та впала в оцепенение.

– Не может быть, – отмерла Афродита. Она омыла руки в воде, на что способны лишь боги, если, конечно, вы не желаете ощутить страшные муки. (Поверьте, я знаю, о чем говорю.) Афродите очень хотелось обнаружить какой-нибудь недостаток, но тщетно. Она чувствовала, вода была из источника наверху горы, как она и просила.

– В чем фокус? – прищурилась богиня. – Как ты смогла пройти все мои тесты, Психея?

– О… ну, знаете. Настойчивость. Добродетельная жизнь. Можно мне уже назад своего мужа?

Психея решила, что трех проверок достаточно. И я ее понимаю, ведь это стандартная процедура, согласитесь? Выполни три задания. Ответь на три вопроса. Победи трех горгон. Съешь трех поросят. Все важное идет по три.

Но Афродита об этом не знала. Или просто хотела осложнить эту историю дополнительной главой для всех полубогов, которым захочется в будущем ее пересказать. (Спасибо, дамочка.)

– Четвертое задание! – взвизгнула она.

– Что? – возмутилась Психея. – Да ладно!

– Выполни мою последнюю просьбу, – сказала богиня, – и ты докажешь, что достойна быть женой моему сыну. Но если ты хочешь сдаться…

– Как ты меня достала, – пробормотала Психея.

– Что ты сказала?

– Я сказала, надо спешить, раз солнце давно встало, – повысила голос Психея. – Что за задание?

– Очевидно, что важнейшим качеством жены является красота, – заявила Афродита в своей идиотской манере. – Я была так занята, ухаживая за своим раненым сыном…

– Эрос? – оборвала ее Психея, ведь она понятия не имела, что он во дворце. – Он ранен? Он в беде?

Богиня вскинула бровь.

– Из-за тебя. Та капля масла, что ты пролила на его плече, разъедает его тело, прямо как твое предательство! Это почти лимерик!

Психея моргнула.

– Думаю, ты имела в виду метафору.

– Не важно.

– Я должна его увидеть! – настаивала Психея. – Я должна ему помочь!

– О, то есть сейчас ты хочешь ему помочь. Я его мать и у меня все под контролем, благодарю покорно. Как я говорила, важнейшее качество любой женщины – это красота. Я была так занята, ухаживая за сыном, что у меня закончился мой знаменитый волшебный крем для лица. Я весь его израсходовала, и мне нужен новый.

– Погоди… ты пыталась вылечить Эроса кремом для лица?

– Кхм! – Афродита закатила глаза. – Как бы то ни было, мне нужен новый крем, но он везде закончился, буквально во всех магазинах, поэтому я хочу достойную замену. Единственная богиня, от чьей косметики у меня не бывает аллергии, – это Персефона.

– Царица Царства Мертвых? – у Психеи задрожали колени. – Ты… ты хочешь, чтобы я…

– Да. – Афродита наслаждалась ужасом в глазах Психеи. – Сгоняй в Царство Мертвых и спроси Персефону, не будет ли она против, если я одолжу немного ее крема для лица. Можешь положить его сюда.

Богиня щелкнула пальцами. В руках Психеи появилась коробка из полированного розового дерева с золотым орнаментом.

– Последний шанс сдаться и отправиться в изгнание.

Психея изо всех сил постаралась не выдать своего отчаяния.

– Нет. Лучше умереть в попытке завоевать вновь любовь Эроса, чем сдаться. Я достану тебе твой крем.

– Убедись, что он без запаха, – добавила Афродита. – И гипоаллергенный. И поторопись. Сегодня вечером на Олимпе премьера новой пьесы. Я должна быть на высоте.

Тяжело ступая, Психея покинула дворец ради последнего задания.

Тем временем Эрос вновь подслушивал под дверью. Он был слишком слаб, чтобы что-то предпринять, но не мог поверить, каким чудовищным созданием была его мать. Он был обязан помочь Психее. После всего, через что она прошла, желая извиниться перед ним, вернуть его… Каким же он был глупцом. Не стоило и пытаться обмануть мать, надо было открыто потребовать разрешения жениться на смертной царевне. Психея не должна отправляться на это задание в одиночку.

Физических сил у него страшно не хватало, поэтому он отправил в мир смертных свой дух, надеясь каким-то образом связаться с возлюбленной.

Психея брела куда глаза глядят. Вход в Царство Мертвых по GPS не найдешь, знаете ли. Наконец на краю мрачной равнины она вышла к старой полуразрушенной сторожевой башне и решила подняться на нее. Может, ей удастся увидеть что-то полезное с высоты.

Стоя на краю парапета, она вспомнила скалу, откуда ее забрал Зефир. Казалось, это произошло так давно. (И ведь не поспоришь. Аж тридцать или сколько-то там страниц ранее.)

Психея подумала, как будет просто шагнуть в никуда и покончить со страданиями. И потом, тогда она точно попадет в Царство Мертвых, потому что иного пути, скорее всего, нет. Но как же ее еще не рожденное дитя? И она не для того зашла так далеко, чтобы сдаться. К тому же последние полдюжины попыток суицида закончились не очень удачно.

– Не делай этого, – произнес голос у нее под ногами. – Прыжки с башен – это не решение проблем.

Психея отошла от края.

– Здравствуйте? Это… это башня говорит?

– Да, – ответила башня, резонируя, как гигантский камертон. – Я башня.

Что-то в этом голосе казалось знакомым…

Сердце Психеи затрепетало от счастья.

– Эрос? Это ты?

Секундная пауза.

– Нет, – ответил голос, на этот раз фальцетом. – Не знаю никакого Эроса. Просто слушай меня…

Башня прочистила горло (или что у башен вместо горла? Шахта лестницы?) и продолжила уже более низким тембром:

– Отправляйся к Спарте и найди гору Тенар. У подножия горы ты увидишь вулканическую расщелину, что дышит испарениями Царства Мертвых. Путь будет нелегким, но по ней ты сможешь спуститься во владения Аида.

– О… ладно.

– Прежде чем начать спуск, не забудь взять с собой два рисовых пирожка с медом и две драхмы. Рисовые пирожки можешь купить в Спарте, если я правильно помню, на выезде с сорок третьего есть универмаг.

– Э-эм, хорошо. И что мне с этим делать?

– Узнаешь, когда наступит час. Но запомни, не останавливайся, кто бы тебя о чем ни просил, пока не доберешься до Персефоны. Мама приготовит кучу засад.

– Мама?

Новая пауза. Голос опять перешел на фальцет:

– Очевидно, у башен не бывает мам. Я имел в виду твою свекровь, Афродиту.

Психея окончательно уверилась, что это бросивший ее муж пытается ей помочь. Как же она его любила! Даже его фальцет звучал мило. Но она решила ему подыграть.

– Я слушаю, о Великая Башня, что ни капельки не напоминает моего чудесного мужа.

– Ну так вот, – продолжил голос, – как я уже сказал, Афродита будет проверять твою решимость. Она знает, что ты добра и отзывчива, и попытается воспользоваться этим против тебя. Кто бы ни просил у тебя помощи в этом путешествии, не слушай! Не останавливайся!

– Спасибо, Башня. Будь ты моим мужем Эросом, кем ты, разумеется, не являешься, я бы сказала, как сильно тебя люблю и как мне жаль. И да, как твое плечо?

– Жутко болит, – ответила башня. – Но я думаю… – и фальцетом добавила: – У башен нет плеч, глупенькая.

И она замолчала. Психея поцеловала парапет и отправилась в супервеселое путешествие в Царство Мертвых.

Ничего, если я ненадолго отвлекусь?

Многие герои спускались в Царство Мертвых, о некоторых из них я вам еще расскажу. Большинство из них были парнями с мечами и раздутым самомнением. Да что там говорить, я сам путешествовал по Царству Мертвых с мечом и раздутым самомнением.

Но Психее удалось это сделать при помощи всего лишь двух рисовых пирожков и пары драхм. Причем она была на седьмом месяце беременности.

Респект.

Во время спуска по узкому выступу вулканической расщелины ей встретился хромой на осле.

(Не смотрите на меня. Именно так говорится в легендах: хромой на осле. Хромой, то есть калека, верхом на осле, в смысле животном, ничего сверх этого.)

В общем, Психея подумала, что странно видеть в вулканической расщелине инвалида на осле. А тот обратился к ней:

– Эй, девушка! Ты кажешься доброй и отзывчивой. Мой осел тут ступил… в смысле, уронил часть тростника из поклажи. Ты не могла бы помочь мне его собрать?

Полагаю, Афродита проверяла Психею, отвлечется ли она на помощь этому мужику или нет. Или пыталась рассмешить ее, чтобы она сорвалась в пропасть.

Но Психея никак не отреагировала. Она помнила наставления Эроса и молча продолжила спуск.

Хромой на осле растворился в воздухе, точно мираж, что стало для Психеи и всех родителей, читающих эту книгу, огромным облегчением, потому что мораль этой истории начала вызывать сомнения.

Но продолжим…

Психея достигла дна расщелины и побрела по темным голым землям Царства Мертвых, пока не вышла к реке Стикс – мрачной черной ленте, окутанной ледяным туманом.

На берегу лодочник Харон рассаживал на своем пароме души мертвых. Он покосился на Психею.

– Живая, а? Прости, дорогая. Твоя переправа будет стоить мне кучу бюрократических проволочек.

– У меня есть монета, – Психея показала ему одну из драхм.

– Хм. – Харону нравились сверкающие монеты. Мертвые обычно хранили монеты под языками, и к тому моменту, когда они оказывались у Харона, успевали заржаветь и были все в вонючей слюне. – Тогда ладно. Но мы оставим эту маленькую поездку между нами, идет?

Когда паром был на середине реки, Психея сглупила – она выглянула через край. Из глубин вод к поверхности всплыл какой-то старик и замахал руками.

– Помоги мне! – закричал он. – Я не умею плавать!

Доброе сердце Психеи призывало втянуть его на борт, но девушка сообразила, что это была еще одна проверка.

«Думай только о конечной цели, – сказала она себе. – Я нужна Эросу».

Старик издал несколько булькающих звуков и исчез в потоке, куда ему и была дорога. Будет знать, как плавать в Стиксе без надувных нарукавников.

На противоположном берегу реки в угрюмом полумраке проступили черные стены Эреба. Психея сошла с парома и заметила рядом старуху, ткущую гобелен.

Слишком странно, подумала Психея. Наверняка еще одно испытание.

– О, дорогуша, – обратилась к ней женщина, – подсоби немножко. Мои пальцы распухли. Глаза устали. Ты ведь можешь уделить пару минуточек старой леди?

У Психеи разрывалось сердце, голос этой женщины напомнил ей мамин, но она не остановилась.

– Ну и ладно! – крикнула ей вслед старуха. – И пожалуйста!

И исчезла в клубах дыма.

Наконец Психея добралась до железных ворот в Царство Мертвых, где души мертвых разделялись на потоки и запускались внутрь, как машины на платной автомагистрали. На середине прохода стоял домашний питомец Аида, трехголовый чудовищный ротвейлер по кличке Цербер.

Цербер зарычал и гавкнул на Психею, зная, что она человек и сойдет на ужин.

«Ужин», – подумала Психея. В детстве, еще во дворце родителей, она постоянно таскала со стола объедки для собак. Те ее за это обожали.

– Привет, малыш, – сказала она, стараясь не выдать страха. – Хочешь вкусняшку?

Все три головы Цербера склонились набок. Ему нравились вкусняшки.

Психея бросила ему рисовый пирожок. Пока три головы дрались за него, она проскользнула за ворота.

Какое-то время ушло на то, чтобы преодолеть поля асфоделей – со всеми этими болтающими тенями мертвых, фуриями и зомби-патрульными, – но в конце концов Психея оказалась во дворце Аида. Персефону она нашла в саду, где та пила чай в беседке в тени голых серебряных деревьев.

Богиня весны была в «зимнем режиме». Ее одежды были светло-серых и зеленых оттенков – цвета заледеневшей травы. Глаза были мутно-золотыми, как декабрьское солнце. Вид беременной живой девушки, ввалившейся к ней в сад, ее, похоже, ни капельки не удивил.

– Присаживайся, – предложила Персефона. – Угощайся чаем и булочками.

Чай и булочки выглядели ужасно соблазнительно, учитывая, что Психея питалась у Афродиты одними корками хлеба, но она была наслышана о том, что будет, если съесть что-то в Царстве Мертвых.

– Спасибо, но нет, – сказала она. – Моя госпожа Персефона, у меня к тебе неожиданная просьба. Надеюсь, ты сможешь мне помочь. Афродита просила узнать, не могла бы ты одолжить ей немного своего крема для лица.

Целая клумба фиолетовых цветов за спиной Персефоны завяла.

– Прошу прощения?

Психея пересказала ей всю ситуацию с Эросом. Она очень не хотела плакать, но голос выдавал ее боль.

Персефона окинула смертную оценивающим взглядом. Ее история впечатлила царицу. У Персефоны были свои трудности, связанные с браком, не говоря уже о личных терках с Афродитой. Она догадалась, что богиня любви отправила Психею к ней в надежде, что Персефона разозлится и убьет ее.

Ну… Персефона не собиралась выполнять за Афродиту грязную работу. Но раз богиня любви желала одолжить немного ее магии, почему бы и нет?

– Открой коробку, – попросила Персефона.

Богиня подула на ладонь, и в ней засветилось нечто, похожее на ртуть. Персефона вылила это в коробку из розового дерева и закрыла крышку.

– Держи, – сказала она. – Но учти, дитя мое: ни в коем случае не открывай коробку. То, что внутри, предназначено исключительно для Афродиты. Ты меня поняла?

– Я поняла, – ответила Психея. – Спасибо, моя госпожа.

Настроение Психеи улучшилось. Наконец-то! Она вернулась тем же путем, каким пришла, с помощью второго рисового пирожка отвлекла Цербера и заплатила Харону второй драхмой за переправу назад. Поднявшись в мир смертных, она начала свое долгое путешествие назад ко дворцу Афродиты.

Но на середине пути ей пришла в голову неожиданная мысль.

– Что я делаю? – спросила сама себя Психея. – Если все получится, Эрос ко мне вернется, но захочет ли он меня такой? Я выгляжу ужасно! Я истощена, питалась одними корками хлеба, одежда давно превратилась в лохмотья, я не принимала ванну, наверное, месяцев семь, зато у меня в руках коробка, полная божественной красоты, и я собираюсь отдать ее Афродите, которой она на самом деле не нужна. Возьму немножко себе!

Глупо? Возможно. Но войдите в ее положение. Психея несколько месяцев подряд вела поиски. Она находилась в состоянии хронического недосыпания и недоедания и едва ли могла здраво рассуждать. Кроме того, чем ближе ты к цели, тем чаще совершаешь опрометчивые поступки, потому что тебе уже не терпится с ними покончить. (Упс, я хотел сказать «с этим покончить».)

И потом – позволю себе предположение – Психее катастрофически не хватало уверенности в себе. Она обладала смелостью и многими другими прекрасными качествами, но она не верила в себя. Не верила, что кто-то, подобный Эросу, мог полюбить ее такой, какая она есть. Именно поэтому сестры так легко смогли ею манипулировать. И поэтому же она открыла коробку.

К несчастью, Персефона наполнила ее не кремом для лица, а чистым стигийским сном – экстрактом Царства Мертвых. Персефона таким образом хотела, скажем так, отблагодарить Афродиту за то, что та втянула ее в свои проблемы.

Не знаю, как бы эта штука подействовала на богиню – может, ввела ее в кому или парализовала мышцы лица, обеспечив Афродиту смешной рожицей на пару недель. Но когда Психея открыла коробку, стигийский сон заполнил ее легкие, и она тут же потеряла сознание.

Огонь ее жизни начал угасать.

Одновременно с этим во дворце Афродиты плечо Эроса заболело так, словно кто-то воткнул в него раскаленный нож. Он немедленно понял, что с его женой случилась беда. Несмотря на муку, он поднялся с постели и обнаружил, что часть его былой силы вернулась. Душа его постепенно исцелялась с того момента, как он, прикидываясь башней, поговорил фальцетом с Психеей. Расправив крылья, он вылетел в окно и поспешил к Психее.

Он обнял ее неподвижное тело.

– Нет, нет, нет. О любимая, что ты наделала?

Подняв ее на руки, он полетел прямиком на Олимп и ворвался в тронный зал Зевса, где остальные боги собрались смотреть новую пьесу Аполлона под названием «Двадцать потрясающих вещей обо мне». (Не ищите ее на Бродвее. Постановку закрыли сразу после премьеры.)

– Владыка Зевс! – закричал Эрос. – Я требую справедливости!

Большинство богов отлично знали, что вламываться к Зевсу и требовать что-то от него – не самая удачная идея. Тем более справедливости. Зевс ею не отличался.

Тем не менее, даже царь Олимпа слегка побаивался Эроса, поэтому подозвал его ближе.

– Зачем ты принес нам эту смертную? – спросил Зевс. – Она очень даже ничего, признаю, но слишком беременна и, похоже, умирает.

В этот момент на вечеринку явилась Афродита. Она величаво ступила в тронный зал, ожидая услышать комплименты ее новому платью, но внимание всех богов было сосредоточено на Эросе и Психее.

О боги, подумала Афродита. Поверить не могу. Даже грязная и без сознания, эта девчонка смеет перетягивать на себя все внимание!

– Что происходит? – спросила богиня. – Только я имею право мучить эту девчонку.

– Спокойно, Афродита. – Зевс кивнул Эросу: – Говори, бог любви. Что у тебя есть интересного нам рассказать?

Эрос поведал богам обо всем. Даже олимпийцы были впечатлены самоотверженностью Психеи. Да, она совершила несколько ошибок. Она увидела истинный лик Эроса. Открыла коробку, предназначенную для Афродиты. Но она также проявила чудеса верности и решительности. И самое главное, должное почтение богам.

– Это смешно! – возмутилась Афродита. – Она даже не выполнила последнее задание! В этой коробке не было гипоаллергенного крема для лица!

Эрос нахмурился.

– Она моя жена. Тебе придется с этим смириться, мама. Я люблю ее и не позволю ей умереть.

Зевс почесал бороду.

– Я бы хотел помочь, Эрос. Но она вдохнула слишком много стигийского сна. Сомневаюсь, что я смогу вернуть ее в прежнее состояние.

Вперед вышла Гера.

– Тогда сделай ее богиней. Психея заслужила это. Они с Эросом станут прекрасной парой.

– Да, – согласилась Деметра. – Сделай ее богиней. И я не жду никакой благодарности от Эроса, пусть даже это была целиком моя идея.

– И моя, – добавила Гера.

Афродита пыталась возражать, но она видела, что совет олимпийцев был против нее. С неохотой она дала согласие. Голосование на Олимпе не было анонимным.

Когда Психея открыла глаза, ее тело излучало новую силу. В венах тек божественный ихор. На ней были переливающиеся одежды из газа, а за спиной трепетали крылья, как у бабочки (что было немного странно, ну да ладно). Она обняла своего мужа, Эроса, который был абсолютно здоров и счастлив, как никогда.

– Любовь моя, – сказал он. – Моя жена навеки!

– Я все еще босс? – спросила она.

Эрос засмеялся.

– Ты определенно босс.

Они поцеловались и помирились, и так Психея стала богиней души, что прилетает к нам, когда мы больше всего нуждаемся в содействии и понимании, потому что она лучше любого другого бога знает о человеческих страданиях.

Она родила дочь, Гедону, которая стала богиней наслаждения. Признайте, после всего, через что прошла Психея, она заслужила немного наслаждения.

Вот и все. Конец.

Ого… только я пообещал вам смерти и страдания, и на тебе – два хеппи-энда подряд. Да что со мной?

Предлагаю поговорить об олицетворении главного страха всех автомобилистов – полубоге, что врезался, поджег и уничтожил половину мира. Давайте навестим Фаэтона. Он вернет вам веру в себя!

Фаэтон проваливает экзамен по вождению

Этот парень был проклят с того самого момента, когда родители дали ему имя.

«Фаэтон» на древнегреческом означает «Сияние». Его отец был богом солнца, то есть какой-то смысл в этом есть. И все же называть ребенка в честь старого фильма с Джеком Николсоном, играющего маньяка с топором, – это все равно что раз и навсегда лишить его счастливой жизни.

Мама Фаэтона, Климена, была океанидой, жившей среди людей. У нее был дом на берегу реки Нил далеко в Египте. Должно быть, она была безумно красива, потому что Гелиос, титан солнца, влюбился в нее, а он, мягко говоря, никогда не был обделен женским вниманием.

Каждый день Гелиос проносился по небу на своей солнце-колеснице. После заката он переодевался и отправлялся по ночным клубам. Девчонки не могли устоять перед его титанической привлекательностью, его мощью, его известностью.

– Ты выглядишь знакомо, – говорили они. – Ты работаешь на телевидении?

– Я вожу солнце, – отвечал Гелиос. – Ну, знаете, такой большой огненный шар на небе?

– О мои боги! Вот где я тебя видела!

Повстречав Климену, Гелиос остепенился и стал однокеанидолюбом. (По крайней мере, на какое-то время. «Пока смерть не разлучит нас», – это не про богов.) У них родилось семь дочерей, и я не знаю, были ли они семерняшками или разного возраста, но, блин, это целая толпа девчонок. Никто не мог запомнить, как кого из них зовут, поэтому все звали их гелиады, то есть «дочери Гелиоса». У них были одинаковые куртки с блестками, как у команды гимнасток.

Наконец, у Гелиоса и Климены родился сын, Фаэтон. Ничего удивительного: так как он был самым младшим и единственным сыном, ему досталось все внимание.

К тому моменту, когда Фаэтон дорос до возраста первых детских воспоминаний, Гелиос уже отправился восвояси. Типа: «Ну что ж, Климена, был рад наделать тебе восемь чудесных детишек. Развлекайся! А я отправлюсь дальше летать на своей колеснице».

Вот вам и бог.

Но Фаэтон обожал слушать мамины рассказы о Гелиосе. Климена постоянно говорила сыну, что он отличается от всех остальных мальчиков, потому что его отец – бессмертный.

– Смотри, Фаэтон! – сказала она как-то утром, когда ему было три года. – Вон твой отец, бог солнца!

– Бог овца?

– Солнца, мой дорогой. Он водит колесницу по небу! Нет, не смотри на него прямо. Обожжешь сетчатку.

Его сестры, наверное, завидовали брату, но любовь к нему заглушала все остальные чувства. Он выглядел таким очаровательным, прыгая по всему дому с воплями: «Я бог овца! Я бог овца!» Он постоянно занимался чем-то опасным, к примеру, бегал с ножами, совал монеты в розетки и катался на трехколесном велосипеде с запредельной скоростью.

Гелиадам пришлось быстро учиться присматривать за ним. Если уж на то пошло, горожане стали называть их «гелиолетами», потому что они вечно кружили вокруг Фаэтона. Этот мальчик рос с восемью сдувающими с него пылинки женщинами – понятно, что он был себе на уме.

Став старше, Фаэтон не на шутку увлекся гонками на колесницах. Почему? Ну так у его отца была лучшая колесница во всей вселенной. К несчастью, мать категорически запрещала ему соревноваться. Любой спорт казался ей смертельно опасным занятием. Чтобы просто сходить посмотреть гонки, она заставляла его надевать шлем, ведь никогда не знаешь, вдруг кто-то потеряет управление и врежется в толпу.

К шестнадцати годам Фаэтон успел сильно устать от чрезмерной опеки мамы и семи сестер-гелиолетов. Он мечтал о собственной колеснице.

Однажды после школы он отправился на ипподром. Местный царевич, чувак по имени Эпаф, хвастался всем своим свежим приобретением – «Марк V Зефир» с бронзовыми дисками, лоурайдерской гидравликой, секвенсорными лампами на лошадиных упряжках, короче, полная комплектация. Вокруг него собралась толпа. Парни все были такие: «Ого!», а девушки такие: «Ты такой крутой!»

– Это ерунда, – сказал Эпаф восхищенным зевакам. – Его величество, он же мой папа, купит мне все, что бы я ни захотел.

Может, среди ваших знакомых тоже есть царевичи или отдельные индивиды, считающие себя таковыми, тогда вы представляете, как они могут бесить.

Фаэтон кипел от зависти и злости, он знал, что колесница Эпафа стоила больше, чем многие люди смогут заработать за всю жизнь. А уже через пару недель царевичу надоест его новая игрушка, и она останется пылиться в царском гараже.

Эпаф наслаждался вниманием, разрешая своим поклонницам по очереди подержаться за поводья, покормить лошадей морковкой и пощелкать кнопкой, выдвигающей и втягивающей лезвия на колесах.

– Это лучшая колесница во всем мире, – флегматично заметил он. – Ни у кого нет круче. Но какая разница?

Фаэтон не выдержал. Он закричал, заглушив гомон толпы: