Эти спутанные узы

– Прочь из моей головы, – рычу я.

Я не только не хочу связываться с другими коронованными фейри. Последнее, что мне нужно, искать убежище там, где мои мысли принадлежат не только мне.

Миша вздыхает.

– Как я уже сказал, Ронан не может прийти сюда без моего разрешения – не спровоцировав весьма неприятный конфликт.

– Ты можешь появляться во Дворе Солнца, открывать порталы, похищать пленников королевы, но я должна верить, что если Себастьян явится сюда за мной, это спровоцирует войну?

– Поверь мне, королева хотела бы отомстить за все, что я у нее отнял, но она не может этого сделать. Для этого ей придется на все королевство заявить, что она ворующая детей рабовладельца и жадная до власти сука – кем она и является.

– Но Себастьян…

– Власть Ронана в любом дворе в лучшем случае незначительна, – говорит Миша. – И ему нельзя отпугивать своих немногочисленных последователей, отправляя солдат на эту гору с приказом забрать отсюда девушку.

– А Финн?

Он пожимает плечами.

– Финн не знает, что ты здесь.

– А откуда мне знать, что ты не заключил с ними союз в обмен на доступ ко мне?

– А зачем ему доступ к тебе? Что ты можешь ему предложить?

Я вздрагиваю.

Он говорит чистую правду.

Конечно. Зачем им рисковать ради меня? У меня больше нет того, что им нужно.

– Может быть, ты продашь меня золотой королеве. Или тебе нужна информация. Сомневаюсь, что ты делаешь это, потому что у тебя есть привычка помогать кому ни попадя.

Он снова оглядывает меня с головы до ног. В его взгляде нет никакого интереса, только любопытство.

– Я не помогаю «кому ни попадя». Но ты, Абриелла, под это определение не подходишь. Ты даже не человек.

– Ты знаешь, что я…

Он поднимает руку.

– Что касается причин, по которым я помогаю тебе. Ты права, предполагая, что мои мотивы не бескорыстны. Я несу ответственность за свое королевство и всех, кто здесь проживает, и, нравится мне это или нет, действия других дворов влияют на мой народ. И нравится это или нет тебе, ты находишься в самом центре происходящего.

– Так я пешка?

Снова.

Его глаза вспыхивают, и он делает шаг вперед.

– Не стоит играть со мной в бедненькую обиженную смертную девочку, – говорит он. – Оберон дал тебе свою корону и свою силу. Тем самым он связал твою судьбу с судьбой своего королевства. У тебя не было выбора. Но и у меня тоже его не было. Я был рожден, чтобы править этими землями, как принц Ронан или принц Финниан. Не только тебе пришлось нелегко, и жалость к себе не изменит того факта, что твои действия окажут влияние на мою семью, мой народ и все это королевство.

Уставившись на красивого, острого на язык короля фейри, я пытаюсь придумать достойный ответ, но моя голова отказывается работать.

– Короны у меня нет. Я всего лишь человек, которого сделали фейри. Я никто.

Он медленно обводит меня взглядом. Мне кажется, что он как будто видит меня насквозь, заглядывая мне в самую душу через грязь, которой покрыта моя кожа.

– Ты грязная и измученная. Ты не до конца оправилась после приема зелья, а за вчерашний день потратила необычайное количество энергии. Если будешь продолжать в том же духе, тебя не спасет от выгорания даже священный камень огня.

Моя рука тянется к изумрудной слезинке, висящей между моих грудей.

– Какой камень?

– Огня, – говорит он, глядя на камень в моей руке. – Разве ты не знаешь, что носишь талисман? Невероятно редкий, и к тому же очень дорогой.

Я приглядываюсь и понимаю, что это вовсе не камень – по крайней мере, не такой, какой я когда-либо видела.

– Почему он называется камнем огня, если он зеленый?

– Они бывают разных цветов, но я полагаю, что они названы так из-за того, как они выглядят, если поднести их к свету, – как будто внутри их горит пламя.

– Что они делают? – спрашиваю я.

И почему Себастьян подарил его мне?

– Вероятно, чтобы тебе точно хватило сил, чтобы пережить переход. Не все люди, принявшие зелье, дожили, чтобы рассказать об этом.

Мой живот скручивает от охватившей меня бури эмоций, и я сглатываю. Это признак того, что Себастьян меня любит, или еще одно убедительное доказательство того, насколько обдуманным был его выбор? Он знал, что я умру, когда заключу с ним узы, и все равно скрыл от меня правду. Он украл мою человеческую жизнь, чтобы занять трон Неблагих.

– Ты слишком много думаешь, – говорит Миша. – Скоро я все тебе объясню, но сейчас тебе нужно отдохнуть.

Он высовывает голову из двери и тихо зовет кого-то, кто стоит в коридоре.

В комнату входит седовласая женщина. Склонив голову, она проходит мимо меня и входит в, кажется, ванную комнату.

– Холли приготовит тебе ванну и принесет чистую одежду, – говорит Миша. – Если почувствуешь, что твои мысли мешают тебе расслабиться и заснуть, рядом с кроватью есть снотворное.

– Как будто я стану пить что-то…

– Оно не отравлено, принцесса. Это смесь трав для более спокойного сна, но принимать ее или нет, решать только тебе.

Я делаю глубокий вдох. Он прав. Мне нужно принять ванну и немного поспать. Я измучена, убита горем и…

Я вскрикиваю и отшатываюсь от вспышки нестерпимой боли. Я прижимаю руку к животу, ожидая увидеть просачивающуюся между пальцами кровь. Затем мои руки и ноги пронзает такая сильная боль, что я падаю.

– Что…

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть в глаза Мише, и вижу, как сначала в них мелькает замешательство, на смену которому приходит понимание.

– Узы, – говорит Миша, широко раскрыв глаза. – Ты чувствуешь принца Ронана.

Я задыхаюсь от жгучей боли в животе, в груди. Меня разрывают на части.

– Себастьян ранен?

– Ответь на свой вопрос сама.

Он прав. Я знаю это так же точно, как знаю, что моя рука принадлежит мне.

Эта боль принадлежит Себастьяну.

– На него… напали.

– С помощью магии? С клинком? – спрашивает Миша. – Это смертельный удар?

Я качаю головой:

– Я… я не знаю.

– Сосредоточься, – говорит он, его голос мягкий, как шелк.

Я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться, и меня захлестывают ощущения и эмоции, которые мне не принадлежат. Агония, охватывающая его тело, отчаяние, душевная боль. Это еще не все. Разочарование, беспокойство. И… ревность? Навязчивая, мерзкая, такая сильная, что больше напоминает гнев.

– Наверное, он с Финном. Ронан все еще ревнует к принцу теней, даже после того, как заключил с тобой узы. Неуверенный в себе мальчишка.

Я пристально смотрю на Мишу.

– Прекрати.

Он пожимает плечами.

– Я просто пытаюсь помочь.

Еще одна волна боли, на этот раз менее сильная, но после нее чувствуются отголоски. Насколько сильно он ранен? Все ли с ним будет в порядке? Я сдерживаюсь и не задаю эти вопросы.

Он меня предал.

– Как мне сделать… – выдыхаю я. – Сделай так, чтобы это прекратилось.

– Связь? – Миша качает головой. – Ты можешь научиться приглушать то, что получаешь с его стороны, но все равно будешь чувствовать его, когда ты ослабишь бдительность.

«Ты мне нужна мне нужна мне нужна мне нужна».

Я прижимаю ладонь к вискам. Он здесь – не в словах, а в отголосках чувств.

– Он знает, что ты настроена на него, – говорит Миша. – Он чувствует это и пытается с тобой связаться.

Я чувствую отчаяние; оно отдается в моей груди, словно резкий удар под дых. Чувство Себастьяна смешивается с моим, и я резко падаю на пол. Я хватаюсь за деревянный столбик кровати, чтобы встать на ноги.

– Как работает эта связь? – спрашиваю я. Я не стану вести себя как дура и задавать вопросы, прежде чем соглашаться со сказанным. И не стану совершать ещё один глупый поступок и верить фейри.

Миша внимательно смотрит на меня, подняв бровь.

– Это связь, – говорит он. – Осознание.

– Он знает, о чем я думаю?

«Я тебя люблю люблю люблю люблю люблю». «Ты мне нужна нужна нужна нужна».

– Не совсем. – Он наклоняет голову и с задумчивым видом рассматривает потолок. – Больше это напоминает отпечатки. Между вами сильная эмпатическая связь. Поэтому если то, что ты чувствуешь, можно выразить словом или фразой, он чувствует его отпечаток. Но обычно это больше напоминает чувство.

– Как это можно убрать?

Миша подавляет смешок.

– Мы говорим об узах, которые связывают души. Их нельзя развязать.

– Но должен же быть какой-то способ.

– Может быть, но это больно, цена за это слишком высока, а чтобы это сделать, нужно, чтобы обе стороны единодушно и по собственной воле выбрали друг для друга свободу. Есть ритуал, для совершения которого требуется много священных камней огня – того, что висит у тебя на шее, далеко не достаточно. И мне говорили, что это так же мучительно, как действие Зелья жизни.

При воспоминании о Зелье жизни и агонии, которую я пережила, выпив его, мое тело пробирает сильная дрожь. Не знаю, смогу ли я пройти через все это снова. Может быть, есть другой способ. Для человека и фейри узы работают по-разному. Если бы я только смогла найти способ превратиться обратно в человека…

– Единственное лекарство от бессмертия – это смерть. Обратного Зелья жизни не существует. Больше – нет. Хотя, возможно, ты удивишься, узнав, что ты не первая, кто хочет этого.

Он никак не может перестать читать мои мысли. Я бросаю на него свирепый взгляд.

– Для тебя проблема заключается далеко не в узах. Она простирается намного глубже способности чувствовать эмоции своего желторотого любовника.

– Не называй его так.

– Я хочу сказать, – говорит он, не обращая внимания на мое возражение, – что, отгородившись от него, ты не освободишься.

– Помоги мне закрыться от него.

Миша качает головой:

– Это требует практики, стойкости и эмпатической силы. Сейчас ты слишком слаба для этого.

– Ты можешь помочь мне или нет? – рявкаю я.

– Мгновенно эту проблему не решить. Прими ванну, выпей тоник и отдохни. Перерыв на сон – это лучшее, что я могу предложить в твоем нынешнем положении. Увидимся, когда проснешься.

Он отступает в коридор, и я смотрю ему вслед, пока он не закрывает за собой дверь.

Постепенно боль сходит на нет. Эхо Себастьяна в моей голове затихает. Я все еще чувствую его – чувствую всегда, – но теперь оно тише.

Холли помогает мне залезть в ванну и оставляет меня в одиночестве. Теплая вода пахнет свежей лавандой, и мои больные мышцы медленно расслабляются, пока я смываю пот и грязь, осевшие на моем теле после пленения и побега. За окном слышно пение птиц; по мере того, как солнце поднимается над горизонтом, вода становится прохладной. Все это время я игнорирую вызванное узами ощущение, что Себастьян находится в комнате и наблюдает за мной. Игнорирую облегчение, которое захлестывает меня, когда его боль утихает и его эмоции успокаиваются.

С ним все в порядке. Он выживет.

Только когда вода становится совсем холодной, я вылезаю из ванны и вытираюсь. В изножье моей кровати лежит свежая ночная рубашка. Я натягиваю ее через голову, забираюсь под мягкое одеяло и сворачиваюсь калачиком.

Я чувствую его в своем сознании, он баюкает меня, прижимает к себе. Я хочу отмахнуться от него, но не знаю как. Не могу отрицать: в тот момент, когда я проваливаюсь в сон и выныриваю из него, мой разум цепляется за беспокойство за мужчину, которого я любила. Эти узы все-таки приносят какое-то утешение.

Я засыпаю, гадая, знает ли он, где я. Спрашивая себя, почему это вообще его волнует, ведь он получил корону.

* * *

В своих снах я борюсь с бушующими волнами океана, снова оказываюсь на лошади рядом с самой, отдаляюсь от женщины, которая меня пугает, а затем резко, до того, как успеваю сориентироваться, оказываюсь в летней ночи.

Воздух горячий и липкий, и я не могу заставить себя войти в спертый воздух подвала мадам Ви. Сегодня я слишком подавлена, чтобы смотреть в глаза сестре и притворяться, что я заработала сегодняшнюю плату только тяжелой работой.

Воровство, даже у самых плохих людей, оказывает влияние на мое сердце и разум. Я не хотела становиться воровкой и никогда не думала, что к шестнадцати годам я так погрязну в долгах, что пойму, почему другие девушки моего возраста в конечном итоге продавали себя фейри.

Я сажусь на землю и смотрю на звезды. Сегодня они не очень яркие, но это зрелище все равно меня успокаивает. Я люблю ночь. Кваканье лягушек, раздающиеся вдалеке крики сов. Это напоминает мне о том, что когда-то жизнь была проще. Когда я еще не знала, каково это, нести ответственность за сестру, когда все еще загадывала желание, увидев падающую звезду. И когда у меня еще была мама, которая рассказывала мне сказки на ночь.

«Когда-то давным-давно жила-была девочка с ярко-рыжими волосами, которой было суждено спасти королевство…»

– Откуда я знал, что смогу найти тебя здесь? – спрашивает Себастьян, выходя из задней двери дома мага Трифена. Он так прекрасен в лунном свете, его белокурые волосы развеваются на лёгком ветру. Мое сердце сжимается от тоски по ученику мага.

– Может быть, дело в том, что я не живу, и если я не работаю и не сплю, я всегда здесь? – смеюсь я. Я не думала, что захочу провести сегодняшний вечер в чьем-то обществе, но при его появлении мне стало легче. – Я достаточно предсказуема.

Он проходит по двору и опускается на землю рядом со мной, опираясь на локти.

– В лучшем смысле этого слова.

Я перевожу взгляд от звезд, чтобы улыбнуться ему, и обнаруживаю, что он смотрит на меня с серьезным выражением лица.

– Баш?

– В этот момент я впервые захотел тебя поцеловать, – говорит он. – Как же сильно я этого хотел.

Я хмурюсь, глядя на свой тайный объект воздыхания, пытаясь понять смысл его слов.

– Хотел? Ты о чем?

Себастьян мелькает в моем поле зрения и рябит, как отражение в пруду, которое исчезает только для того, чтобы появиться снова, когда вода осядет. На мгновение на его голове появляется сверкающая корона из звезд, но я моргаю, и она исчезает.

– Ты помнишь эту ночь, да? Ты была очень уставшей – всегда была очень уставшей, – но той ночью ты осталась со мной на улице и рассказала мне о своей матери. Ты призналась, что скучаешь по ней и иногда все еще мечтаешь, чтобы она вернулась домой. А потом ты заснула прямо рядом со мной.

Я качаю головой. В его словах нет никакого смысла. О какой ночи он говорит? То, что он говорит, правда, но я никогда не говорила этого вслух.

Он тяжело сглатывает.

– Я отнес тебя в постель, и когда ты прижалась ко мне во сне, я понял, что не смогу этого сделать. Я знал, что уж лучше моя мать умрет у меня на глазах, чем я предам тебя. Но выбора у меня уже не было.

О чем он говорит? Я изучаю его лицо – волевой подбородок, прямой нос, мягкие губы. Какая-то незнакомая смелость заставляет меня поднять руку к его лицу. У него мягкая кожа. Он идеальный. И я точно знаю, что буду чувствовать, когда это лицо уткнется мне в шею, а это тело будет над моим…

Он подносит руку к моему лицу и касается моей щеки, но мое внимание привлекает отметина на внутренней стороне его запястья. Руна, которую я никогда раньше не видела, татуировка, которая точь-в-точь совпадает с моей.

Я опускаю руку и отшатываюсь. У меня татуировки нет. И я никогда не была с Себастьяном. Я не знаю, откуда взялась эта мысль. Но Себастьян притягивает меня к себе и заключает в объятия, прежде чем я успеваю отойти слишком далеко. И я позволяю ему это сделать.

Прошлое и настоящее, мечта и реальность – все упорядочивается и встает на свои места.

Он теплый, с ним безопасно, и я не хочу от него уходить. Мне так надоело быть одной. Поэтому я тону в его объятьях, в его тепле. Я чувствую, как его сердце бьется у моей щеки, и мне хочется плакать. Я хочу плакать, потому что это всего лишь сон. Потому что это не по-настоящему. Мне хочется плакать, потому что когда-то я была достаточно глупа, чтобы поверить, что это было на самом деле.

Все по-другому. Теперь я знаю, каково это – отнимать жизнь и терять свою собственную. Я знаю, каково это – вонзить клинок в сердце короля и не испытывать угрызений совести. Я знаю, каково это – умереть и вернуться к жизни с помощью мучительной магии священного волшебного зелья. Каково это – испытывать сильнейшую любовь и быть преданной этой любовью.

Завтра я снова буду бежать. Я все равно буду одна. Себастьян все равно меня предаст.

– Я думала, это было на самом деле, – шепчу я в его мягкую хлопковую рубашку. – Ты заставил меня поверить, что любишь меня.

– Я действительно тебя люблю.

Я качаю головой, потому что это сон, и во сне Себастьян всегда будет любить меня. Всегда будет меня защищать. И никогда бы меня не предал.

Он отстраняется, поднимает мое лицо к своему и долго смотрит мне в глаза.

– Ты имеешь полное право злиться, – говорит он. – Мне так жаль. Так жаль, что я не нашел другого способа.

Я напрягаюсь. Я не хочу продолжать этот разговор. Я хочу притвориться, что никаких извинений не требуется и что ничего этого никогда не было.

Но…

– Мне нужно было самому отправиться за тобой. Но я не смог, а теперь… – он качает головой. – Как ты связана со двором Диких фейри? Кто отвез тебя туда?

Я могу только смотреть на него. Это сон, но не обычный сон.

– Приходи ко мне, во дворец короля Неблагих. Обещаю, ты будешь в безопасности. Я не знаю, что задумала моя мать, но боюсь…

– Ты посещаешь мои сны.

Он улыбается, медленно и неуверенно.

– Я же наполовину Неблагой.

– Я не хочу, чтобы ты приходил, – выдыхаю я.

В его глазах я вижу невероятную боль. Душевную боль, которую я слишком хорошо понимаю. Я чувствую ее всем сердцем, а оно и так разбито на мелкие кусочки.

– Бри…

– Убирайся.

Я отталкиваю его. Отталкиваю и руками, и разумом, пока он не исчезает, а я не остаюсь одна, погруженная в другой сон.

Позже во сне ко мне приходит Финн, но я выпихиваю его прежде, чем он успевает сказать хоть слово.

Глава 4

Я не стала пить тоник, но все равно крепко проспала много часов.

Когда я просыпаюсь, сквозь щель в занавесках пробивается свет. Я прижимаю ладони к глазам, и с моих губ срывается недовольный стон. Мне категорически не нужны связи с ещё одним двором фейри. И дело даже не в моих сомнениях в нейтралитете Миши. Они с Амирой работали с Финном, спасая Неблагих беженцев из лагерей королевы. Да, зная это, мне проще доверять Мише и легче его уважать, но это также значит, что у него есть связи с Финном и теми, кто хочет видеть его на Троне Теней.

Тем временем Себастьян является ко мне во сне и просит прийти к нему во дворец Неблагих. Он занял трон? Не уверена, что теперь, когда у него есть корона, что-то может ему помешать. Даже не представляю, что он сделал такого, чтобы вчера я испытала такую боль.

Я сажусь на кровати и опускаю ноги на прохладный каменный пол. Комната идёт кругом, и я на мгновение закрываю глаза. У меня всё ещё совершенно нет сил, я смертельно устала. Миша сказал, что дело в том, что я потратила слишком много энергии после того, как выпила зелье, и мне нужно отдохнуть. Но я всё ещё невероятно вымотана, совсем как в худшие дни моей человеческой жизни. Возможно, энергия и жизненная сила не приходят к тем из нас, кто стал фейри благодаря зелью. Может быть, эти дары предназначены для тех, кто был рожден фейри.

Я иду в уборную, а вернувшись в спальню, вижу у моей кровати незнакомую женщину в ярко-голубом платье. С ее вытянутых, словно она приносит подношения, рук свисают тяжелые юбки.

– Кто вы? – спрашиваю я.

– Дженни. Я услышала, что вы встали, и подготовила ваш наряд на ранний ужин. – Она улыбается, как будто мое пробуждение – лучшее, что случилось с ней за весь день. – Вы позволите помочь вам одеться? – спрашивает она, делая шаг ко мне.

Я указываю на платье:

– Только не это.

Больше никому не позволю заставлять меня носить тяжелые юбки и утягиваться корсетами, от которых невозможно дышать. Хватит с меня хлипкой обуви и тонких тканей. Я устала, что меня контролируют.

– Вы предпочитаете другой цвет? У нас есть много вариантов, из которых вы…

– Штаны. – Я пытаюсь улыбнуться, чтобы смягчить резкость, с которой было произнесено это слово. – Пожалуйста.

– Как пожелаете, миледи. – Она бросает платье на кровать, подходит к шкафу и распахивает дверцы. Внутри находятся пышные платья всех цветов радуги. Жаль, что я не могу отправить их Джас. Мои губы растягиваются в улыбке, когда я представляю, как она разрезает их и использует ткани для своих собственных творений. Но улыбка меркнет, когда я понимаю, что, возможно, больше никогда не увижу, как она загорается, задумав свое очередное творение.

Ах, если бы я могла снова стать человеком. Если бы я могла вернуться в Элору и забыть об этом кошмарном мире.

– Чья это одежда? – спрашиваю я.

Дженни бросает на меня вопросительный взгляд через плечо.

– Что?

– В шкафу полно вещей. Чья это одежда?

– Ваша, миледи.

Я хмурюсь и рассматриваю платье, которое лежит на кровати. Я его не узнаю, но в Золотом дворце у меня было больше платьев, чем я успела бы надеть за всю свою жизнь. Я никогда не обращала на это особого внимания и позволяла выбирать одежду Тесс и Эмме.

– Из Благого двора? – спрашиваю я.

– Нет, миледи. Это новая одежда, купленная для вашего пребывания в наших краях. Его величество попросил нас приготовить ее для вас, пока вы спите.

Как они смогли сделать это так быстро? С помощью магии? И как я не услышала, что все заносили это сюда? Но я даже не пытаюсь задавать эти вопросы. Меня не покидает ощущение, что все это – ложь. В этом королевстве все – ложь.

– Конечно, мы внесем коррективы, – говорит она, – теперь, когда нам известно, что вы предпочитаете штаны платьям.

Выдвинув ящик, она достает пару светло-коричневых кожаных штанов для верховой езды и белую блузку и кладет их на кровать рядом с платьем. Затем она открывает ящик и достает комплект нижнего белья.

– Я в состоянии одеться сама, – говорю я, когда она достает из шкафа пару сапог для верховой езды.

– Разумеется, миледи. Как пожелаете. Я подожду в коридоре и, когда вы будете готовы, провожу вас на обеденную террасу. – Она слегка склоняет голову.

Я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Даже после нескольких недель, проведенных в Золотом дворце, где меня баловали и обслуживали, мне все еще некомфортно иметь прислугу. Я так привыкла быть служанкой, что мне вряд ли будет комфортно кому-то приказывать.

– Спасибо.

Она поворачивается к двери, но останавливается, положив руку на ручку.

– Это я должна вас благодарить, – шепчет она.

– За что?

– За то, что вы сняли проклятие. – Она не сводит взгляда с двери. – Я потеряла дорогого друга из Золотого двора. На него напал фейри теней, в его собственном доме. Он…

– Не смог защититься, – шепчу я, тут же ругая себя за то, что говорю очевидные вещи. Из-за проклятья королевы Неблагие стали смертными и могли пользоваться своей магией только ценой своей жизненной силы. Им пришлось приносить человеческие жертвы, чтобы использовать магию и не умереть. Но ценой такого великого проклятия было, в частности, лишение Благих способности причинять физический вред Неблагим. Поэтому Благие стали беззащитны от атак Неблагих. Это углубило пропасть между дворами. – Соболезную.

Она кивает.

– При ее дворе не все такие, как она, – говорит служанка, а затем выбегает за дверь.

Я медленно одеваюсь. Штаны из мягкой кожи идеально сидят на моей талии и бедрах. Узлы на рукавах блузки с квадратным вырезом несут скорее эстетическую функцию – как и многие женские вещи как дома, так и здесь, в Фейри. Но она сшита из мягчайшего хлопка и позволяет мне свободно двигаться, поэтому я не возражаю против ненужных излишеств.

Я знаю, что сапоги будут впору, еще до того, как надеваю их. Они из более темной кожи, чем брюки, и облегают мои икры. Я неторопливо затягиваю шнурки чуть ниже колена, утешая себя мыслью, что при необходимости смогу убежать. Я не стану углубляться в размышления о том, как слуги Миши узнали мой размер или почему король так щедр. Уверена, это все не просто так, – ведь и я не просто так принимаю его щедрость.

«Потому что у тебя нет никого и ничего. Потому что у тебя нет выбора».

Выбросив из головы мрачные мысли, я заканчиваю одеваться и поворачиваюсь к зеркалу, висящему над столом. Увидев себя, я застываю как вкопанная.

Женщина в зеркале похожа на меня, но это не я. Ее карие глаза того же оттенка, что и мои, но почему-то сияют ярче. Черты лица те же, но кожа светится, а ее уши…

Подавив волну эмоций, от которых горло сводит судорогой, я откидываю назад свои короткие рыжие кудри и рассматриваю уши. Эти изящно заострённые кончики – самое явное свидетельство моей трансформации. Во всем остальном я почти могла бы сойти за человека. Но эти уши означают, что я никогда не смогу вернуться в Элору и увидеть Джас.