Первая любовь

Кристина посмотрела на него, очень серьезно, задумчиво.

Митяй опять окунулся в темные, совершенно не посветлевшие на улице под мартовским солнцем, глаза, замер, в глубине души охереневая от своей реакции на нее.

– Митя, ты зачем приехал? – тихо спросила Кристина, – зачем вообще это… Все?

Митяй спешно собирался с мыслями. Вот чего сказать?

Ты мне нравишься?

Как-то глупо, по-детски.

Я тебя хочу?

Это уже грубо, напугается еще… Тем более, что всей правды не отражает.

Пошутить?

Вообще отстой. Не поймет, да и не лезет в голову ничего нормального.

Блядь, совершенно ведь думать не получается, пока она так смотрит! Ну точно, ведьма!

– Я… Захотел тебя увидеть, – наконец совершенно честно признался он.

– Митя, но зачем? Я же тебе не нравлюсь?

Чего????

– Чего???? – вот этого Митяй не ожидал совершенно.

То есть он к ней ездит, он ее целует, он ее трахает практически, но она думает, что она ему не нравится???? Вот, блядь, как этих баб понимать????

Тут Кристина наконец-то отвела глаза, и дышать сразу стало легче.

– Ну ты… – сбивчиво забормотала она, теребя махровый от старости рукав куртки, – ты тогда в общаге… Целовал, а потом сбежал… И потом … В машине… И Катька сказала… И я подумала, что тебе не понравилось… Что я не умею…

Митяй дальше уже не мог этот бред слушать, заржал громко, вспугивая летающих над ними чаек.

Дура, вот дура-то! Ну надо же! Он тут, понимаешь ли, о ней думает, о ней беспокоится, что пугает, что лезет чересчур активно, что она девочка-целочка, и с ней надо нежно, а она, оказывается все это время… Дура, блядь!

А он-то какой дурак!

Не, не дурак, мудак, вот!

Ведь видел же, что девочка нихрена не опытная, что с парнями раньше разговаривала только на пионерском расстоянии, что вся книжная, филолог же, блядь!

И не понял, что ей объяснять надо все, что говорить с ней надо!

Ну не привык он с бабами разговаривать, не было у него повода учиться.

Все его бабы понимали его без слов, а если не понимали, то просто шли нахрен.

Вот и привык. А тут такая засада!

Веселясь, он не сразу заметил, что мышка плачет.

Смотрит на него и плачет. Молча, горько очень, обиженно.

Не, у него официально звание мудака года, блядь!

– Эй, ты чего? – он прижал свои теплые ладони к ее мокрым щекам, стирая слезы, целуя, обнимая всхипывающее икающее создание, дурея от нежности, никогда ранее не испытываемой им. В жизни не испытываемой.

Она отворачивалась, икая, обиженно поджимая губки. И дрожала.

Блядь, она же от холода дрожит, она же замерзла в этой своей рухляди!

Митяй подхватил девчонку на руки, что-то успокаивающе бубня на ушко, унес к машине, усадил, врубил печку на полную.

Достал из бардачка фляжку с коньяком, заставил хлебнуть.

Девочка отпила, закашлялась так, что коньяк носом пошел, пришлось искать салфетки, вытирать.

Наконец, она немного успокоилась, подняла на него свои огромные доверчивые глаза. Молча.

Он посмотрел на нее, вынул у нее из рук салфетку, другой рукой притянул к себе и сделал то, что так хотел с того самого момента, как увидел ее сегодня.

Разворошил опять ее аккуратную прическу, ухватил за толстую, размотавшуюся из шишки косу так, чтоб получить доступ к нежной тонкой шейке, наклонился, вдохнул одуряющий аромат кожи, посмотрел в округлившиеся в изумлении и уже слегка поплывшие от нахлынувшего томления глаза.

Горячая девочка, пиздец, какая горячая.

Отзывчивая.

Все, блядь, хватит танцев.

Она хочет знать, как он к ней относится?

Он покажет.

Митяй отпустил девушку, выдохнул, завел мотор.

– Мы куда едем? – Кристина неуверенно провела рукой по перекинутой на грудь косе, поглаживая ее неосознанным мягким движением.

– Ко мне.

Рука на косе испуганно замерла.

6

Всю дорогу до дома Митяя Кристина просидела, как на иголках.

Он везет ее к себе.

Не спросил, хочет ли она, просто перед фактом поставил.

А она хочет? Ведь не дура все-таки, знает, зачем везет. Что там будет.

Хочет она этого?

До этого, все те два раза, когда у них дело чуть не дошло до секса, у Кристины не было совершенно времени обдумать ситуацию, решить для себя все окончательно.

Митяй был как ураган, абсолютно все на своем пути сносил.

Когда он касался ее, когда обнимал, да Господи Боже мой! Даже когда просто смотрел своими невозможными синими глазами, она теряла всякую способность к соображению. Ничего не понимала, ни о чем не думала, просто отдавалась на волю эмоций, на волю его рук.

И, будь он хоть чуть-чуть понастойчивее, давно бы уже довел дело до конца.

Что было бы дальше, Кристина не загадывала.

Может быть, разочаровался бы в ней, все-таки опыта совершенно никакого у нее не было. Даже смешно, в конце двадцатого века, в восемнадцать лет быть девственницей!

Скорее всего, разочаровался бы!

Девчонки в общаге рассказывали, что парни любят опытных. Чтобы умели там всякое…

Кристина обычно даже не вслушивалась, даже не пыталась представлять, как это, краснея от стыдных откровений до кончиков ушей и поспешно уходя.

Фильмов, где хотя бы в каких-то подробностях описывалась именно плотская любовь, она не видела.

Денег на видеосалоны, где это крутили, у нее никогда не было, дома видеомагнитофона тоже не водилось.

Один телевизор, купленный на премию отчима, был полностью им оккупирован и посмотреть что-то, кроме новостей, детективов и “Поля Чудес” было совершенно нереально.

Любовные романы в мягких обложках, что так любила мама и зачитывали до дыр одноклассницы, тоже как-то ее обошли.

А классическая литература разговаривала о подобном только намеками.

Понятно, о чем пишут, но вот инструкции, что делать с мужчиной наедине, желательно, пошаговой, нигде не было.

Поэтому Кристина, нервно теребя распушившуюся косу пальцами, безумно переживала.

Она, конечно же, хочет.

Очень хочет.

Она ведь совершенно теряет голову, даже когда он прикасается к ней, просто прикасается.

И сходит с ума, когда целует.

И сложно представить даже, что может быть еще лучше, еще слаще, еще невероятней.

Она же умрет тогда просто. Она уже умирает от наслаждения в его руках.

И это именно то, о чем она читала, это именно то чувство.

Кристина уверена, абсолютно уверена, что любит его.

Эта мысль оглушает настолько, что даже волнение от неопределенного будущего отступает.

Кристина смотрит на Митяя. Он ведет машину, спокойно и сосредоточенно, ловит ее взгляд, подмигивает.

Девушка краснеет. Смущенно отворачивается, с замиранием сердца переживая эту новую, внезапно заполонившую сознание, мысль.

Кристина никогда не считала себя легкомысленной, и не думала, что так быстро может влюбиться в мужчину. Все-таки она не маленькая школьница, она учится, работает, даже практику в школе проходит.

Но как по-другому объяснить то, что она сейчас чувствует? Это не просто влечение. Да и не знает она, что такое влечение, не испытывала никогда еще. Кроме, как к нему.

Но это не только оно.

Она его любит. Да, это точно.

И что же теперь ей делать?

Ведь она так и не знает, что он к ней чувствует. Он так и не сказал. Только смеялся. Она плакала, а он смеялся.

И потом так неожиданно повез ее к себе.

А у нее даже лифчика нет!

Внезапная мысль заставила еще больше взволноваться.

Она же не готова совершенно!

Она же в старой футболке и джинсах. И в трусах – недельках! С надписью “Вторник”! А сегодня воскресенье!

И… И она не мылась со вчерашнего дня! Ночью не пошла в душ, а с утра не успела!

Нельзя к нему, нельзя!

Мало того, что неумеха, так еще и черти в чем, черти как выглядит и черти чем пахнет!

Он только разденет ее и сразу назад завернет, в общагу! Где ей самое место!

Надо его остановить, надо попросить отвезти обратно!

Тут машина остановилась, Митяй, улыбнувшись, кивнул на выход.

Кристина сидела в ступоре, глядя перед собой остановившимся взглядом, уже мысленно переживая свой позор.

Митяй обошел машину, открыл дверь, поднял ее с сиденья, прижал к себе, внимательно вглядываясь в испуганные глаза с панически расширенными зрачками.

Успокаивающе провел пальцами по щеке, и, преодолевая небольшое, чисто инстинктивное сопротивление, повел к подъезду.

Его двушка, в обычной панельной пятиэтажке, выглядела настоящей холостятской берлогой.

Зал, с низким здоровенным диваном, видеодвойка, кассеты, разбросанные вокруг по ковру времен развитого социализма, в углу гири, гантели и штанга на стойке.

Через открытую дверь в спальню был виден здоровенный матрас, брошенный прямо на пол, с неприбранной постелью.

Кристина едва ли обратила внимание на обстановку, только слегка удивилась, что нет никаких шкафов, стенок, посуды, и всего остального, что обычно бывает в квартирах.

Ее взгляд намертво приклеился к разобранной постели в другой комнате.

Она понимала, что надо отвести глаза, успокоиться, но никак не получалось.

Митяй, уже успевший снять верхнюю одежду и разуться, положил ей тяжеленные руки на плечи, потянул куртку с плеч. Кристина так вцепилась в воротник, что даже пальцы побелели.

Митяй развернул ее к себе, поднял за подбородок, заставив смотреть в глаза.

Кристина нашла в себе смелость не отводить взгляд.

Почему-то она сейчас дико боялась, хотя в прошлые разы, когда он целовал ее, и когда это чуть было не случилось, никакого страха не испытывала.

А тут буквально трясти стало от ужаса.

Митяй покачал головой, наклонился и прикоснулся к ее дрогнувшим губам. Очень нежно, практически невесомо, не напирая, не настаивая, даже не углубляя поцелуй, а лишь легко скользнув языком по нижней губе.

Потом опять посмотрел ей в глаза, и Кристина, которой буквально по голове ударило от его нежности, так, что напрочь все панические мысли вышибло, сама потянулась к нему.

Митяй положил свои большие ладони на ее замершие у воротника куртки тонкие пальчики, девушка опять поразилась тому, насколько они горячие, просто обжигающие, расцепил ее мертвую хватку, провел руками по плечам, стягивая куртку.

Одна рука осталась лежать на плече, другая скользнула на талию, притягивая ближе к горячему телу.

Стоя в его объятиях, Кристина поразилась тому, насколько он большой, просто огромный, по сравнению с ней. Как-то эта разница в росте и размерах раньше не резала глаз.

Теперь же она буквально утопала в его руках, чувствуя себя невероятно маленькой и хрупкой.

Тут Митяй опять поцеловал ее, и все посторонние мысли буквально вынесло из головы.

Кристина утонула с невероятной сладости его губ, послушно позволяя его языку проникать в свой рот, его рукам скользить по ее телу, сминая футболку, обшаривая жадно ее фигурку. Он на миг оторвался от нее, пробормотал, наклоняясь к ее шее, прихватывая губами чувствительно у скулы:

– Без лифчика? Какая плохая девочка …

Кристина вспыхнула еще больше от смущения, попыталась что-то сказать, как-то оправдаться, но он такой возможности не дал, опять находя ее губы, целуя уже более требовательно и жадно, настойчиво продвигая ее в комнату, мимо зала, в спальню.

Кристина, сквозь туман в голове, понимала, куда он ее ведет, но больше не сопротивлялась.

Страх прошел совершенно, мысли о своей неподготовленности и прочей ерунде испарились со скоростью звука.

Сейчас вообще все было неважно, кроме его жадных рук, настойчивых губ, хриплого ободряющего бормотания на ушко.

Он шептал, какая она красивая, какая она чудесная, какая она желанная… Эти слова, никогда ранее не слышанные ею в свой адрес, заводили не меньше, чем действия.

А, может, и больше.

В спальне он оторвался от нее на миг, стянул через голову тонкий свитер.

Кристина задохнулась от возбуждения и восхищения.

По его крепкой фигуре совершенно определенно можно было понять, что спортивный инвентарь в углу комнаты не простаивал впустую.

Он был невероятен, гораздо лучше, чем те мужчины, что она видела до этого в кино.

На бицепсе синела большая татуировка, какой-то зверь, то ли леопард, то ли тигр, скалящий клыки. Она ему удивительно шла. Кристина решила, что обязательно рассмотрит ее подробнее. Потом.

Митяй положил ей руки на талию, повел вверх, снимая футболку, восхищенно выдыхая открывшемуся ему виду.

– Малышка, ты пиздец какая красивая, блядь, нереально просто, – пробормотал он, осторожно, словно боясь сделать больно, трогая ее грудь, легко касаясь пальцами возбужденных сосков.

Кристина закусила губу, стараясь сдержать невольный стон, до того это было чувственно. Ее тело отзывалось на его ласки до такой степени остро, что это даже могло бы восприниматься, как боль. Сладкая, сладкая боль.

Митяй нагнулся, легко коснулся губами соска, и Кристина выгнулась в его руках, практически обвиснув, потому что по телу прошла такая волна дрожи, что ноги просто держать отказались.

– Бляяядь… – Протянул Митяй восхищенно, – такая отзывчивая… Да ты так только от языка кончишь сейчас…

Он уложил девушку на матрас, навалился сверху, опираясь на локти, чтоб не раздавить, опять нагнулся в ее груди, уже настойчивей посасывая, прикусывая легко, внимательно отслеживая реакцию.

Кристина таяла от новых, совершенно потрясающих, нереальных ощущений, тело ее прошивала дрожь, грудь налилась так, что любое прикосновение было сладко-болезненным, взгляд не фокусировался, все вокруг плыло.

И до остроты хотелось еще.

Митяй спускался вниз, целуя ее живот, дергая за молнию джинсов, и Кристина еле удерживалась, чтоб не поторопить его. Он был нежен, невероятно нежен. Так нежен и осторожен, что ей хотелось… Чтоб он был грубее.

Ей хотелось, наконец, получить его полностью, хотелось, чтоб он унял то невероятное, невозможное тянущее томление в низу живота. Она откуда-то знала, что он сможет это сделать. И, если он не поторопится, то ее разорвет просто от напряжения!

Сквозь морок протолкнулся посторонний звук. Кристина почувствовала, как замер, а потом грязно выругался Митяй, отрываясь от нее и копаясь в вещах.

– Да! – разраженно рявкнул он в трубку, – Валек, ты вообще щас не вовремя, блядь! Чего? Михалыч? Блядь!

Он бросил трубку, посидел немного. Кристина, приподнявшись, вопросительно смотрела на него.

Митяй глянул на нее, на ее зацелованные губы, горящие щеки, ладошку, целомудренно прикрывающую голую грудь. Выругался еще более грязно, ударил тяжелым кулаком в пол.

Выдохнул.

– У тебя дела, да? – Кристина села, поискала взглядом футболку.

– Да, прости мышка, – огорченно ответил Митяй, наблюдая, как она пытается застегнуть джинсы.

– Ничего, я понимаю. – Кристина избегала встречаться с ним взглядом, ей отчего-то стало неловко и стыдно. – Я пойду.

– Нет, – она удивленно подняла все-таки на него глаза, – останься, я ненадолго.

– Нет, ну что ты! Неудобно…

– Да чего неудобно, забудь, – он потянулся к ней, вытащил футболку из ее рук, – останься. Подожди меня.

Митяй помедлил, видя, что она колеблется, качает головой отрицательно.

– У нас есть дело незавершенное. Останься. Я очень хочу тебя видеть здесь, когда приду. Это ненадолго, максимум два часа.

Он был так настойчив, что Кристина согласилась, кивнула.

Митяй быстро поднялся, натянул тонкий свитер, пошел к двери. Кристина, надев футболку, вышла следом, застыла на пороге комнаты, неуверенно переминаясь.

– Будь как дома. Хочешь, посмотри что-нибудь, – Митяй кивнул на видеодвойку, натягивая куртку, – разберешься?

Кристина пожала плечами.

– Короче, там есть пульт, две кнопки сверху – включение и выключение, красная и зеленая, ниже перемотка и громкость. – Торопливо инструктировал он ее, – а вообще, хер с ним, даже если и сломаешь, не парься. Найди чего перекусить, там, по-моему, валялось что-то в холодильнике. Короче, не стесняйся. Я скоро.

Он притянул к себе девушку, крепко и жадно поцеловал в губы, оторвался, с сожалением осмотрел нежное запрокинутое лицо, провел еще разок руками по талии, вздохнул и вышел.

Кристина осталась одна.

Сначала она посидела немного, отходя от возбуждения, успокаивая тело, борясь с желанием доделать хотя бы руками то, что он начал.

Потом прошлась по квартире, с интересом разглядывая необычную обстановку.

Довольно спартанскую. Минимум мебели, в спальне вообще только огромный матрас на полкомнаты и два стула, завешанные одеждой. Магазинная стойка с тремя вешалками.

В зале, помимо дивана, видеодвойки и спортивного инвентаря тоже ничего не было.

Кухня порадовала старым советским гарнитуром, о котором когда-то мечтала ее мать.

Новый холодильник, современный монстр, был практически пуст. Только яйца, молоко и мясо в морозилке. И упаковка пива.

Кристина, на самом деле почувствовав голод, решила перекусить, сделать омлет, поискала кухонную утварь, поразилась количеству пыли на полу и столе.

Так, занятие она себе, похоже, нашла.

Видео она включать побоялась, вдруг и правда сломает, а вот прибраться немного, хотя бы пыль смахнуть, было можно. И приготовить Митяю поесть. Наверняка он там сейчас не обедает, а значит голодный придет.

Кристина достала размораживаться мясо, поискала в запасах Митяя старую футболку, переоделась, чтоб удобней было прибираться.

Через два часа квартира блестела, на плите жарились отбивные и варились яйца.

Митяя все не было.

Еще через два часа отбивные остыли и отправились в холодильник, Кристина нашла возле матраса книжку “Три мушкетера”.

Темнело. Митяя все не было.

Кристина заволновалась. С ним могло что-то случиться, а у нее даже его номера телефона нет. Да и откуда она позвонила бы? До ближайшего автомата идти минут десять, к магазину. Ключей у нее тоже не было, дверь не захлопывалась автоматически, просто так не уйдешь, не бросишь квартиру открытой.

Кристина нервно ходила из угла в угол, переживая все больше, стараясь не думать о том, что могло что-то случиться плохое, когда замок, наконец, щелкнул, открываясь.

Кристина бросилась в прихожую и застыла на месте.

Митяй стоял, тяжело привалившись к косяку, глядя себе под ноги, и ей на мгновение показалось, что он пьян в стельку.

Волна гнева поднялась изнутри, мешая думать и выбирать выражения.

Он пьян, ну надо же! Она здесь ждет его, беспокоится, а он просто где-то напился!

Кристина шагнула к нему, собираясь высказать все свои обиды, но тут Митяй поднял глаза. Совершенно трезвые. Дико усталые. И улыбнулся.

– Ты – самая шикарная мышка на свете, девочка! Иди сюда.

Кристина подошла ближе, тревожно вглядываясь в его лицо, Митяй тут же притянул ее к себе, обнял, глубоко вдохнул запах ее волос:

– Зачем забрала опять? Мне нравится, когда ты их распускаешь…

Кристина смущенно спрятала голову у него на груди, обнимая за талию, бормоча что-то про уборку и что мешают, и вдруг замолчала. Рука натолкнулась на что-то мокрое. И теплое.

Кристина вытащила ладонь из-под куртки Митяя и с недоумением и страхом уставилась на красные пятна на пальцах.

Точно такие же, что проступали сейчас на его боку, пропитывая светлый свитер.

7

Митяй ожидал какой угодно реакции на свое ранение.

Кристина могла закричать, отшатнуться, девчонки вообще плохо переносят вид крови.

Могла начать кудахтать, прыгать вокруг него, что было тоже не особо хорошо.

В принципе, ничего страшного с ним не произошло, пуля прошла навылет, Валек уже перевязал. После Чечни для него это было несложно.

Но само место ранения было поганое. Много кровеносных сосудов, и не факт, что чего-то внутри не задето.

Короче, если в ближайшие сутки загнется от внутреннего кровотечения, то, по крайней мере будет понятно, что чего-то там точно задето, и в этот раз ему не повезло.

Но мышка опять его удивила.

Зависнув на пару секунд над своей окровавленной ладошкой, она, молча, аккуратно, начала помогать ему стягивать куртку, затем помогла дойти до дивана и лечь.

– Я посмотрю? – тихо спросила она.

Митяй кивнул, не отводя удивленного взгляда от ее лица. Очень сосредоточенного и пиздецки красивого.

Девчонка осторожно приподняла его свитер, оглядела промокшую повязку.

– Где аптечка у тебя?

– В диване.

Кристина приподняла угловой блок дивана, достала аптечку, оценила ее содержимое.

Сходила на кухню за ножницами.

Помогла снять свитер.

Все это спокойно, молча, сосредоточенно и очень ловко.

Митяй со все возрастающим изумлением наблюдал за ней.

Будь он проклят, если девчонка вела себя не как человек, уже видевший ранения!

Когда она принялась разрезать бинты, он придержал ее руку.

– Совсем не боишься, мышка? Уже делала так?

Она только кивнула, сосредоточенно срезая повязку и открывая рану.

– Не очень выглядит, – Кристина подняла на него встревоженные глаза, – говорить про больницу не стоит, так?

– Ты права, мышка, не стоит… – он откинулся на спинку дивана, – дай-ка телефон, Валька наберу.

– Он врач?

– Нет, но перевязать сможет.

– Не надо, я сама, если позволишь.

– Мышка… – Митяй не отводил от нее взгляда, гадая, чего еще она может скрывать. Вот уж реально девочка с сюрпризами! – А ты где научилась?

– В Фергане был хороший учитель по гражданской обороне.

О как! Фергана, значит… А он думал, она местная.

– И отцу помогала после ранения, чтоб он лишний раз в больницу не мотался, – продолжила девчонка, осторожно и быстро промокая рану ваткой, смоченной антисептиком, и накладывая повязку.

– А кто отец? – Митяй, чуть приподнялся, чтоб Кристине было удобней перевязывать его и с удовольствием вдохнул нежный тонкий аромат ее волос.

Испытание, блядь…

Такая девочка в его квартире, в его футболке, а под футболкой, похоже, ничего нет, проверить, кстати, не помешает…

Такая малышка. Соблазн ведь сплошной.

И никак, никак!

Нужны силы, много сил, нужно завтра ехать решать вопрос с фирмой.

И с похоронами.

И желательно, чтоб ни одна тварь не видела, что он не в форме. Здесь, как у волков, слабых и раненых загрызают.

– Военный, – тихо ответила Кристина, – был. Пограничник.

– Ясно. – Спрашивать о том, что случилось, смысла не было. Потом как-нибудь. Она и так на слезах вон, губки поджала свои красивые.

Отговорилась ужином, ушла на кухню.

Надо же, ужин приготовила… Столько сюрпризов…

Митяй откинулся на спинку, принимая положение полулежа, удобное, чтоб не тревожить лишний раз рану. Кровь уже не шла, и это было неплохо.

Он вообще себя чувствовал не особо хреново. Может, пока, на нервяке?

В Чечне тоже так бывало, цепанет, а как конь бегаешь, потому что упасть нельзя. Некогда. Зато потом такой отходняк, что только что-то сильное спасало.

Таблетки, водка или трава. А лучше все сразу.

Но сейчас ему отходняк такой нафиг был не нужен. Не ко времени.

Надо вопросы сначала решить, а потом уже … Отходить.

Мышку под бок и куда-нибудь свалить на пару недель. Чтоб не помешал уже никто.

Мысль эта очень понравилась. Две недели в каком-нибудь тихом месте с такой нежной девочкой – это, блядь, предел мечтаний просто.

Митяй почувствовал, как при одном только размышлении о том, что там можно будет делать, в джинсах стало тесновато.

Так, стоп. Этого пока не надо. Нормально он сейчас не сможет, а кое-как… Нет.

Мышка явно заслуживает того, чтоб все было правильно.

Митяй прогнал из головы мелькнувшее бесконечное удивление на себя, сентиментального идиота, с чего-то решившего поиграть в благородство.

Не было такого никогда с ним. Всегда к бабам относился правильно.

Просто.

Так, как надо.

А тут такая хрень… И ведь дело не в том, что целочка.

Были у него целки, ничего здесь такого нет.

Никогда он не заморачивался так, как сейчас.

Никогда так много не думал о бабе.

Вот сейчас, вместо того, чтоб о делах думать, опять о ней…

Блядь, точно ведьма, заворожила его глазами своими чернущими, ведь смотришь и летишь просто, и дна не видишь, аж голова кругом…

Опять о ней… Блядь!

Все, хватит!

Только Митяй решил угомонить бесов в башке и заняться делами, позвонить Вальку, решить вопрос насчет завтра, как из кухни показалась Кристина с подносом.

Аккуратно поставила ему на колени.

Митяй невольно дрогнул ноздрями.

У него, оказывается, мясо было в холодильнике…

– Тебе помочь, порезать мясо?

Нет, она просто охренеть что такое!

– Не надо, я вроде с руками…

Митяй попробовал мясо, с удовольствием отпил крепкий чай. Как только догадалась, что несладкий любит…

Кристина сидела рядом, смотрела.

Митяй отчего-то вспомнил, как мать любила сидеть и смотреть, как он ест.