Ведьма старая, ведьма молодая

Эмиль Коста

Ведьма старая, ведьма молодая

Пролог

Клементин вышла из спальни с новорожденным на руках. В маленькой гостиной ждали новостей трое. Огюст Тибо, новоиспеченный отец и хозяин дома, мерил комнату шагами. В очаге ворошил угли его лучший друг Тристан. Рядом скромно сидела Ализе, лучшая подруга роженицы. На секунду повитуха заколебалась, но потом решительно шагнула к ней и протянула ребенка.

– Почему мне? Отцу надо, – запротестовала девушка.

– Успеет еще… Иди к жене, – обратилась к Огюсту Клементин.

Тот хмуро взглянул на нее и прошел в спальню. Повитуха – за ним. Ализе неумело держала младенца, слегка подбрасывая. Тристан подошел к ней, отвернул одеяльце и с любопытством заглянул в лицо ребенку.

– Будто на Аделин похож…

– А мне кажется, вылитый Огюст.

Они говорили шепотом, боясь потревожить ребенка или его мать. В доме установилась тишина. Над полуночной деревней тоже ни звука, и даже море было спокойно как никогда.

Тибо вышел из спальни. В лице ни кровинки. Он рассеянно обвел глазами комнату и остановил взгляд на молодой паре. Ализе и Тристан любовались новорожденным и не сразу заметили хозяина дома. Девушка улыбнулась и спросила:

– Ну как?

Огюст молча уселся к очагу. В гостиную вошла Клементин и тихо объявила:

– Аделин больше нет.

Тристан быстро перекрестился. Ализе прижала к себе новорожденного, словно пытаясь защитить его от беды.

– Ведьма!

Крик прорезал ночную тишину, перебудил людей, скот, птицу – все живое вокруг…

– Ведьма!

Младенец заревел. Тристан бросился к окнам. Прежде чем он распахнул ставни, дверь открылась и на пороге возникла знакомая фигура.

– Ведьма! – крикнул молодой мужчина, указывая на Клементин.

Он все время был рядом, прятался в темноте, словно вор. Повитуха стояла прямо, спрятав руки в карманах безразмерного фартука, и с презрением смотрела на парня. Тристан сжал кулаки; Тибо не пошевелился. Подбородок у Ализе предательски дрожал, но она посчитала нужным вмешаться:

– Ноэль, постыдись! Всем сейчас худо… Аделин не хотела бы…

– Не трогай ее имя! Не трогай! Аделин должна жить, эта ведьма свела ее со свету!..

– Я могла помочь матери или младенцу. Она попросила спасти сына, – сказала Клементин.

Тибо обхватил голову руками и застонал. Ноэль с минуту смотрел на несчастного соперника, потом развернулся и исчез в темноте.

Ализе укачивала хнычущего мальчика и сквозь слезы повторяла:

– Все будет хорошо! Все обязательно будет…

События той ночи вихрем пронеслась в голове старой повитухи. Она нахмурилась и выбросила руку вперед. Камень взлетел в воздух, приземлившись точно на хребет пьяницы, задремавшего во дворе дома Клементин. Тот ужом взвился над землей и от боли заплясал на месте.

– Совсем осатанела! Когда ж ты сдохнешь?

– Не раньше тебя, дурака. Пошел прочь!

На крыльцо выбежала Одетт. Вражда между бабушкой и старым Ноэлем началась шестнадцать лет назад, и конца-края не было ей видно. Раньше выходки пьяницы пугали девочку. Теперь он, как любой опустившийся человек, вызывал у нее только презрение.

Клементин подобрала с земли новый камень и предупреждающе занесла руку над головой. Одетт решилась вмешаться:

– В самом деле, шел бы ты отсюда. Схлопочешь ведь почем зря – я лечить не стану!

– Больно надо! Знай свое место, ведьмино отродье…

Тем не менее, пьяница счел разумным ретироваться. Он отступил на безопасное расстояние и оттуда прокричал:

– Старой дуре Клементин

На роду конец один:

На костре тебе гореть,

А Ноэлю – песни петь.

Такие песенки, одну хуже другой, он сочинял на ходу. Деревенские дети использовали их вместо считалочек и не раз бывали пороты за это. Ноэль победоносно потряс руками над головой и зашагал прочь.

– Рифмы у него лучше не становятся, – с грустной улыбкой заметила Одетт.

Клементин в сердцах отшвырнула ненужный камень и вытерла ладони о фартук.

– Пить надо меньше! Идем, дел еще много…

Глава 1

Из Кавайона они выехали после обеда. Декабрьское солнце уже клонилось к закату, когда двое всадников обогнули последний холм и впереди показалось несколько домиков. Лу много рассказывал о своей малой родине, но только сейчас доктор понял, насколько она мала в действительности. Здесь едва ли найдется гостиница или трактир, а заранее расспросить об этом слугу ему не пришло в голову. Разумнее было остаться в городе.

Вслух доктор сказал:

– Зря я согласился на эту авантюру. Кому нужен незнакомец на семейном празднике?

– Да бог с вами! – запротестовал слуга, – Торчать одному в незнакомом городе на Рождество уж точно никуда не годится. Да мать меня из дому выставит, узнай только, что я вас не пригласил, – и правильно сделает! Две спаленки у нас есть, разместимся как-нибудь.

– Но у вашей матери еще трое?

– Двое малыши совсем! Когда я уезжал, Роже едва ходить начал, а маленькая Ивет не могла его от пола оторвать. Кларис вот должна была вырасти, она всего годом меня младше. Может, и замуж уж вышла – кто ее знает. Девчонка бойкая была, хотя и вредная.

– Что ж, будем надеяться, что ваша сестра успела обрести семейное счастье.

Доктор постарался выпрямиться в седле. За полтора месяца в дороге он окреп физически, но до хорошего наездника было еще далеко. Лу, который с усмешкой наблюдал за хозяином, заметил:

– А Одуванчик совсем к вам привыкла. С неделю не лягается и смотрит добрей.

– Не сыпьте мне соль на рану, эта бестия рано или поздно меня прикончит.

Андре понизил голос, будто опасался, что лошадь его услышит. Слуга вместо ответа расхохотался и потрепал по шее Гнедого. Великану с его конем такие муки были неведомы: между ними царила полная гармония. Доктор не без зависти наблюдал за их дружбой.

Лу мечтательно вздохнул:

– Эх, дома сейчас небось дым коромыслом. Мать варит-жарит всякие вкусности… Знаете, как она готовит – пальчики оближешь! Раньше, бывало, к нам полдеревни на ужин собиралось.

– При жизни вашего отца?

– Ну да! После смерти какое веселье, да и на какие шиши. Матушка хотела меня к старому Тибо помощником устроить, да я заартачился. Сказал, в море не пойду, тем паче с ним.

– А что со старым Тибо было не так?

– Так он же отца и прикончил! Не верите? – возмутился слуга, встретив удивленный взгляд Андре, – Мать вот тоже не верила. А он всегда отцу завидовал: у нас-то семья большая да дружная, а у Тибо один сын. Жена-то померла в родах, так и живет один. И Дидье, сын его то есть, гад еще тот. Старик-то, конечно, души в нем не чает, но мне все видно…

– Но почему же вы думаете, что Тибо прикончил вашего отца? Одной зависти недостаточно, чтобы на такое решиться…

Лу нахмурился и некоторое время ехал молча. Немногословность не была характерной чертой слуги, так что Андре с интересом прислушивался к сопению парня. Наконец он начал говорить:

– Я в тот день отца до лодки проводил. Видел, что старик с похмелья не отошел, еле на ногах стоит. Ну куда такому в море – нет же, торопил еще, покрикивал. Штормило тогда еще… К вечеру их нет; мы ночь не спали, мать все молилась. Только наутро ветер стих, да лодка вернулась. Я на мысу стоял, где кладбище – там высоко, обзор хороший… К причалу вся деревня сбежалась: видно ж, что криво идут – неладное случилось. Он еще только к берегу подходил, а уже все ясно: на палубе один человек, не двое. Отца так и не нашли потом. Тибо рассказал, что его волной смыло – поди докажи, что это не так.

– Но ведь такое случается, Лу. Люди гибнут в море и без посторонней помощи.

– Я этому гаду все одно не верю! Что сынок его, что он – одного поля ягоды.

– Значит, вы предпочли покинуть родные края и пойти в услужение?

– Здесь другой работы все равно нету. Лодка только у Тибо имеется, вся деревня так или иначе ему служит. Пошел я в Кавайон место себе искать. И ни черта – ничему ведь, кроме рыбацкого промысла, не обучен. Шатался по улицам, в лавки заглядывал и встретил Греньи. Он как меня увидал, давай хохотать да пальцем тыкать. Говорит, мол, такого чудища еще не встречал. А как узнал, сколько мне лет, да сколько жалованья прошу – засиял будто медяк начищенный. Сговорились мы с ним, что все заработанное будет матери отправлять. Эжен, приказчик из лавки местной, свидетелем тому был, он и обещал все передать домой. А жалованье мое для матери Греньи должен был ему присылать. Я с тех пор дома и не бывал, весточку отправить тоже не удалось – у нас грамотных в семье нету. Если старый хозяин не обманул, они неплохо должны сейчас жить.

До деревни осталось не более половины лье1. Путники ехали в молчании, тишину нарушал только стук копыт. Внезапно Одуванчик всхрапнула и стала на дыбы. Андре, не ожидавший такого поворота, взлетел в воздух и под испуганный вопль слуги приземлился ровно в куст чертополоха. Правую ногу пронзила острая боль, из-за которой в глазах помутилось. В голове пульсировала единственная мысль: «Только бы не перелом!»

Несуразная тощая фигура выползла из кустов на дорогу. Мужчина, если такой оборванец вообще заслуживал этого почетного звания, был немолод, одет в жуткие лохмотья и, разумеется, пьян. Он с трудом поднялся и встал посреди дороги, таращась на путников.

Доктор со стоном обхватил ушибленное колено. Нога горела, будто ее проткнули острым ножом. Даже под брючиной он увидел, что сустав неестественно вывернут, и сознание наполнилось страхом. К горлу подступила невольная тошнота.

Андре никогда всерьез сам не болел и не получал сильных травм. Откровенно говоря, он побаивался вида крови и страданий, что для настоящего доктора, несомненно, было бы непростительной слабостью. Бродячему же шарлатану, которым наш герой фактически являлся, это обычно не мешало.

Лу соскочил с Гнедого и подбежал к хозяину. Тень слуги упала на Андре, когда великан склонился над ним и тревожно спросил:

– Ну как?

– Жить буду, – сквозь зубы ответил доктор, – Говорил же я вам, что мне следует остаться в Кавайоне. Деревня меня попросту отторгает.

– Никого она не отвергает! Просто Одуванчик Ноэля испугалась, – понизив голос, объяснил слуга, – Его звери вообще боятся.

Доктор не успел как следует удивиться очередной выдумке слуги. На это не было времени и желания. Главная проблема сейчас – где получить помощь в этой дыре? Неужели придется ехать обратно? Садиться на лошадь с такой травмой решительно невозможно.

Пьяница же с интересом прислушивался к разговору путников. Он подошел ближе и лукаво подмигнул Лу.

– Так кто кого боится?

– Ноэль, брось дурить! – отмахнулся парень, – Я Лу Дюмон, если не узнал.

– Как же тебя не узнать, малыш. Второго такого во всем королевстве не сыскать. Но зачем ты тащишь к нам эту хромую ворону? – Ноэль неодобрительно разглядывал черный плащ Андре.

– Сам ворона! Это доктор, они все такие, – обиделся за хозяина Лу, – Вы в своей деревне совсем сдурели.

– А на кой оно нам, – миролюбиво согласился забулдыга, – Все хвори старая ведьма лечит, докторов отродясь не видали. Значит, вы к ней на замену приехали?

– В гости мы, в гости! А что со старой Клементин случилось? Тут ее помощь понадобится.

– Да пока ничего, но все одно ведьма на белом свете не заживется.

– Болеет, что ли?

– Не дождешься! Здоровая, вон только утром меня со двора камнями прогнала. Пришлось здесь, в кустах, досыпать, – Ноэль почесал пузо под рваной рубахой, поежился и заметил, – Свежо, однако.

– А ты как хотел – зима!

– И то верно. Ладно, матушке привет! – пьяница махнул рукой и зашагал в сторону деревни.

– Постой! – Лу даже возмутило поведение земляка, – Тут помощь нужна, дурья башка.

– Да что ж я могу? – удивился Ноэль.

– Клементин к матушке позови хотя бы… Вы ж сами ногу себе не вправите? – поинтересовался Лу у хозяина. Тот покачал головой, – Вот, доктор сам себе не лекарь, так что будем ее у матушки в доме ждать.

– К ведьме не сунусь. Мы нынче сильно поругались, – нахмурился Ноэль, – Я вперед пойду да Ализе предупрежу, чтобы кого-нибудь из младших за нею послала.

– И то хлеб. Ступай уже!

Ноэль снова махнул рукой и побрел в деревню. Доктор между тем прикинул, что немалое расстояние до деревни ему никак не преодолеть пешком. Въезжать туда, повиснув будто тряпка, на плече гиганта-слуги, совсем не хотелось. Андре хмуро взглянул на Одуванчика. Лошадь уже вполне успокоилась и принялась щипать пожухшие былинки у дороги.

– Сможете осторожно меня на нее подсадить? – обратился Андре к слуге.

– И не думайте! Сам донесу. А не хотите – силком потащу. Скоро стемнеет, задубнете тут.

– Повозок в деревне нет? Я заплачу!

– Телега у Тибо, да и все, пожалуй, – подумав, ответил Лу, – Только я его просить не буду, уж не обессудьте!

– Какие тут все чувствительные… Догоните этого блаженного и прикажите ему попросить…

Лу кивнул и помчался следом за Ноэлем. Пьяница брел, едва переставляя ноги, и слуга нагнал его в несколько прыжков. Ноэль выслушал парня, взволнованно размахивавшего ручищами над его головой, кивнул и скорей пошел к деревне.

Когда Лу вернулся, Андре поинтересовался, чтобы отвлечься от боли в ноге:

– Что это за явление?

– Ноэль Дюссо. Раньше плотником у нас был, а потом спился.

– Вот так просто взял и спился?

– Говорят, он в покойную жену Тибо был влюблен по уши; после ее похорон опустился совсем. Перебивается с хлеба на воду, инструмент давно пропил. Мать его жалеет, а мне так ни капельки не жалко. Сам виноват, и вообще страшный он…

– Вы о том, что его звери боятся?

– Вот-вот, собаки его терпеть не могут… Лошади тоже… – Лу осекся и тревожно поглядел пьянице вслед.

– Ерунда, животные просто пьяных не любят, и особенно собаки.

– Да я не о том! Слышали, что он про Клементин болтал? Это знахарка местная, некоторые ее ведьмой считают. Так вот теперь жди беды, раз Ноэль говорит, что она помрет!

Андре крякнул с досады и попытался устроится на земле поудобнее. Когда это не удалось, он продолжил:

– Лу, я по наивности думал, что вы свободны от подобных суеверий. Пьяница зол на вашу знахарку, вот и мелет языком.

– Я в такие штуки и правда не верю, – признался слуга, – Только Ноэль и вправду иногда будущее угадывал.

– И что с того… Я сейчас вам скажу, что завтра дождь будет – а он и вправду может быть. Провидцем от этого не сделаюсь, понимаете?

– Нет, точно вам говорю: Ноэль с темными силами якшается, а старухина песенка спета.

Тем временем из деревни выехала и неспешно направилась в сторону путников грубо сколоченная телега. Скрип ее был слышен издалека. На козлах сидел парень лет шестнадцати. Одет возница был не по-городскому, но вполне чисто и добротно. Белесые лохмы прикрывала потертая кожаная шляпа. Черты лица были правильными. Парень мог бы покорить немало сердец, тем более в этих краях, если бы не брюзгливое выражение, не сходившее с лица. В телегу была запряжена всего одна лошадь, такая же угрюмая, как возница.

Лу, разглядев возницу, тоже нахмурился.

– Это Дидье Тибо, – шепнул он хозяину. – Значит, он теперь рыбу в город возит…

– Раньше иначе было? – без особого интереса спросил доктор.

– Раньше Люк возил, кузен мой. Старый Тибо все из сынка пытался рыбака сделать, да не вышло, видать. Дидье в море всегда тошнило.

Слуга злорадно хихикнул и поглядел в лицо недруга, который тем временем подъехал совсем близко. Тибо-младший спрыгнул с телеги и приподнял шляпу, разглядывая доктора. Поздороваться парням не пришло в голову. Дидье, оценив обстановку, сказал:

– Ноэль сказал, вас в деревню надо отвезти. Три медяка будет стоить. Забирайтесь, только не перепачкайтесь.

– Обалдел, что ли? Три медяка! Я за столько в городской гостинице лучший номер сниму на неделю, – возмутился Лу.

– Вот и снимай, а хозяин твой пусть пешком туда топает. Как раз за неделю дойдет.

Андре хотел было возмутиться, но быстро понял, что причина такой непочтительности вовсе не в его жалком виде или алчности младшего Тибо. Парни сцепились из-за каких-то прошлых обид, пока неизвестных доктору.

– Пусть будет три медяка, – воскликнул он, – Даже четыре, если довезете бережно. Сдается мне, трясет вашу телегу порядочно.

– Это есть, – согласился парень, проникшийся симпатией к щедрому чужаку, – но поведу ровней, раз такое дело.

Лу хотел было продолжать спор, но под суровым взглядом хозяина быстро скис. Он помог доктору встать на ноги, чтобы пройти несколько шагов и забраться в телегу. Когда Андре устроился среди свалявшегося сена, Дидье уселся на козлы и пустил лошадь шагом. Взяв Гнедого и Одуванчика под уздцы, Лу пошел рядом. Слуга первым нарушил молчание:

– Как мать?

– Хорошо, – пожал плечом Дидье, – Утром только ее видел.

– Младшие здоровы?

– Ага.

– А вообще новости какие-то в деревне есть?

– Нет вроде. Отца старостой выбрали, да я женюсь скоро.

– Ну! На ком? – доктору показалось, что ответ на этот вопрос не на шутку волновал Лу.

– На Одетт Ларош.

– Внучке Клементин?!

– Ага.

Слуга в изумлении покачал головой и больше вопросов не задавал. Доктор не понял и половины из сказанного, и счел благоразумным не прояснять ситуацию до времени. Отношения между жителями деревни явно были слишком тесными и напряженными. Вот за это он и не любил провинцию.

В молчании въехали в деревню. Зима в этих краях была не чета северной; солнце светило ярко и весело, но все-таки во дворах было пустынно: жители прятались от пронизывающего морского ветра. Окруженная домами улица спускалась к морю и заканчивалась причалом, возле которого качалась на воде большая рыбацкая лодка.

Телега остановилась около первого двора. Доктор расплатился, отметив про себя, насколько тощим стал его кошелек за последние недели. Лу вошел во двор и попытался привязать лошадей, но дрожащие от волнения руки помешали ему. Помимо воли парень то и дело оглядывался в сторону одноэтажного домика с черепичной крышей. Внезапно дверь распахнулась; на пороге стояла невысокая хорошенькая женщина с перепачканными мукой руками. Она ахнула и бросилась великану на шею с криком:

– Лу! Моя радость, мой мальчик приехал!

Глава 2

Оказавшись в материнских объятиях, великан ненадолго растерялся и сам чуть было не пустил слезу. Лишь потом он сообразил, что хозяина нужно представить домашним. Мадам присела в быстром реверансе и смутилась до слез. Двое ребят неловко топтались за спиной матери. Они поцеловали брата и вернулись в дом, застенчиво поглядывая на незнакомца в черных одеждах.

Через несколько минут путешественники сидели возле очага, пили горячее вино и рассказывали о своих приключениях. Лу не ошибся: в крошечной гостиной мадам Дюмон кипела работа. Хозяйка одновременно что-то варила, жарила, месила тесто для пирогов. Младшие дети помогали ей. Большеглазая девочка лет семи нарезала овощи, а четырехлетний мальчуган ощипывал в углу птицу.

Мать щебетала без умолку, она то и дело бросала тесто, чтобы еще и еще раз обнять сына. Щеки и новая куртка Лу покрывались белыми пятнами от муки, но парень был совершенно счастлив и не обращал на это внимания.

– Кларис убежала за знахаркой, приведет ее с минуты на минуту, – сказала мадам Ализе доктору, – Вы не волнуйтесь, Клементин очень хорошо коленки лечит. Даже больно не будет.

Доктор улыбнулся, стараясь держаться бодрей. Показывать слабость перед столь хорошенькой женщиной ему совсем не хотелось. Внутри, тем не менее, все тряслось и в голову лезли мысли одна страшнее другой: что за коновалка будет его лечить? Не потребуется ли после отнимать ногу? И кто это сделает, если потребуется?

– Ну и праздник же вы затеяли, будто знали, что мы приедем! – воскликнул тем временем Лу, удивленно оглядывая отчий дом.

– Если бы знала, закатила бы настоящий пир. А это угощение на помолвку Дидье. Он совсем вырос, даже не верится, что я с ним когда-то нянчилась. До твоей силы парню далеко, конечно, но все равно очень складный вышел, – мадам улыбнулась, – Знаешь, Кларис с ним гуляла одно время, да не сложилось. Ну, тем и лучше: у них обоих кровь горяча, ничего бы хорошего не вышло.

– Ну и слава богу! Только породниться с Тибо нам недоставало, – воскликнул Лу и добавил, увидев укоризненный взгляд матери, – Дидье уж нам сказал по пути сюда. У Одетт, конечно, кровь холодна как у лягушки – не поспоришь. Но как у них сладилось? Она же его всегда терпеть не могла.

– Да по сговору, милый, по сговору. Огюст после… твоего отъезда стал меньше пить, а потом и вовсе бросил. Клементин ему помогла. Вот сдружились они, а там и решили Одетт с Дидье поженить. Пара и взаправду удивительная, но толк может выйти. Она девочка разумная, тихая, а он парень бойкий да за словом в карман не лезет – такие хорошо друг друга дополняют. Знаешь, мы с твоим отцом тоже были очень разные, а жили душа в душу, – женщина смахнула слезинку, оставив на щеке мучной отпечаток ладони.

– А что Кларис?

– Дуется, конечно. Против отцовской воли Дидье не пойдет: нрав у него непростой, но парень все-таки послушный. Так что пришлось девочке смириться. Поплакала денек, а сейчас ничего. Она все у Одетт пропадает: они же давние подружки. Кларис шьет неплохо, вот и помогает приданое готовить. Старуха небогата, но с пустыми руками внучка от нее не уйдет. Других-то родных нету…

Тут постучали в дверь и на пороге возникла худощавая старушка с крючковатым носом и хитрым прищуром карих глазок. В руках у нее была корзинка, прикрытая грязной тканью. Не здороваясь, женщина прошла в комнату и опустилась на колени рядом с доктором. Вид деревенской знахарки не вызвал у него ни малейшего доверия.

Старушка, отставив в сторону корзину, без церемоний ощупывала колено доктора. При этом она глядела в потолок и шевелила губами, будто что-то подсчитывала в уме. Андре со смесью ужаса и восхищения наблюдал за действиями Клементин: более уверенного лекаря ему встречать не приходилось. Другие обитатели комнаты застыли на своих местах и боялись шелохнуться. чтобы не помешать этому священнодействию.

– Все ясно, – наконец сказала знахарка и кивнула Лу, – Держи его за плечи.

Слуга подскочил с места и стиснул доктора могучими ручищами. У того от неожиданности сперло дыхание. Клементин в эту секунду взяла покалеченную ногу и дернула под хитрым углом. От боли у Андре потемнело глазах. На секунду он, кажется, даже потерял сознание, а когда очнулся, старуха уже подняла свою корзинку и направилась к выходу.

– Да я же вас совсем не приветила! – воскликнула мадам Дюмон, – Останьтесь, Клементин!

Знахарка с усмешкой поглядела на хозяйку и махнула свободной рукой.

– У тебя нынче и так работы полно. Да еще гостей полон дом. Завтра свидимся и сочтемся.

С этими словами она вышла за порог. Матушка Лу замерла на секунду, глядя старухе вслед, а потом вспомнила о законах гостеприимства. Женщина захлопотала вокруг стола.

– Все-все, угощения эти приготовлю завтра. Сейчас поужинаем, а дела подождут.

Она убрала кадку с тестом для пирогов и велела маленькой Ивет унести оставшиеся продукты в погреб. Через несколько минут на чистом столе появился незатейливый семейный ужин, в основном состоявший из холодного мяса и овощей. Доктор убедился окончательно, что Дюмоны живут очень скромно. Злоупотреблять их гостеприимством совсем не хотелось.

Андре усадили на почетное место во главе стола; после короткой молитвы все приступили к трапезе. За окном темнело. Ужин проходил в тишине: младшие стеснялись незнакомца, Лу думал о чем-то и хмурился, а его мать тоже молчала. Время от времени она бросала беспокойные взгляды на дверь. Раздавшийся вскоре стук, казалось, и обрадовал и напугал ее.

Женщина подбежала к двери и распахнула ее. На пороге стоял коренастый мужчина в потертой кожаной куртке. Из-под косматых бровей глядели колючие глазки, рот потерялся в густой рыжей бороде. Лицо незнакомца украшал на редкость безобразный шрам, который тянулся через переносицу к левой щеке. С первого взгляда мужчину можно было принять за разбойничьего атамана. Матушку Лу, однако, устрашающая наружность визитера ничуть не смутила. Как ни в чем не бывало, она защебетала:

– Мсье Тибо! У нас почти все готово, пироги и жаркое я закончу завтра. Такая радость: наш Лу вернулся! Представляете, его хозяин погиб два месяца тому назад. Просто кошмар! Слава богу, бедный мальчик уже нашел место… Вот этот господин – доктор, его новый наниматель. Они погостят у нас несколько дней, поспели как раз к Рождеству. Такое счастье, не правда ли?