Хозяйка волшебной лозы

Елизавета Соболянская, Лилия Орланд

Хозяйка волшебной лозы

Пролог

Сегодня я зверски устала.

Сначала два часа аккомпанировала нашему молодому дарованию – скрипачу Славику. У него в следующем месяце сольный концерт, поэтому он дико нервничал и придирался к каждой ноте.

После обеда давала частный урок близняшкам Ариадне и Марианне. На мой взгляд, девочки лишены слуха, таланта и чувства ритма. Но родители считают, что за деньги профессиональная пианистка, дипломант международных конкурсов, сумеет научить дочерей играть “Лунную сонату” перед состоятельными гостями.

Платят за эти уроки хорошо, и я смиряю гордыню.

А к шести вечера наш худрук затеяла повторить весь субботний концерт, чтобы не ударить в грязь лицом.

К восьми вечера выжатые как лимоны музыканты грустными глазами стаи побитых собак смотрели на Марлю (так мы ласково зовём нашего Марину Леонидовну) и молились, чтобы ей позвонил муж. Тогда есть шанс вернуться домой до вечерних новостей.

К счастью, небеса нас услышали.

Марлин супруг уже ждал у дверей филармонии, с тортиком и букетом цветов в руках. Спаситель! Он вспомнил о какой-то семейной дате, и цветущая улыбкой Леонидовна отпустила нас по домам.

Хотелось упасть и не вставать. Но нужно было ещё зайти в супермаркет и купить продукты для ужина. Игнат и так будет ворчать, что я прихожу слишком поздно и потом вожусь на кухне, тратя его драгоценное время на шум и суету.

Я уже мечтала о том, как нырну в метро и немного подремлю на жестком диванчике. Сейчас я была способна уснуть где угодно, но сбежать от судьбы не успела: на лестнице меня догнала Наташка Синцова.

– Кать, постой! – она легко сбежала по ступенькам, и взяла под руку.

Иногда я не понимала, почему Наташка со мной дружит. Мы абсолютно разные не только внешне, но и по характеру.

Моя подруга – настоящая красотка. Она яркая брюнетка с томными карими глазами. Всегда причесана, накрашена и ухожена. Выглядит безупречно в любое время суток. Носит дорогие, исключительно брендовые вещи, которые сидят на ней как на модели. А ещё обожает обувь на высоченных шпильках, двигаясь на тонких спицах в ритме танго.

Я же неяркая блондинка, предпочитающая джинсы и кроссовки, а летом – длинные сарафаны и балетки. Каблуки для меня – наказание. Когда случается большой концерт, и приходится выходить на сцену в туфельках, я всегда надеваю платье подлиннее, чтобы никто не видел, что мой каблучок всего два-три сантиметра.

Характером мы тоже отличаемся сильно. Я люблю быть дома. Для меня счастье посидеть с книгой под торшером. Заварить чай с травами, испечь ягодный пирог. Наталья предпочитает активный отдых – ночные клубы, загородные тусовки, рокерские фестивали. Она не теряет надежды “подцепить” миллионера, и я уверена, у нее все получится – с ее ярким характером она добьется всего, чего пожелает.

Вот и сейчас Наташка на своих каблучищах порхает бабочкой по обледеневшему тротуару, а я едва держусь на ногах, проклиная погоду.

– Нет, ты представляешь, – громко возмущается подруга, – Валентина заявила, что в этом году не уйдет! А я Марле сказала, что мне надоело быть второй скрипкой! Сколько можно?! Эта старая клюшка уже бемоль от бекара не отличает, а все рвется солировать!

Я попыталась свернуть направо, к метро, но Наташка потянула меня в другую сторону.

– Давай прогуляемся, – предложила подруга.

– Ты чего? Холодно же, да и устала я, – я попыталась отнекиваться, хотя уже знала, что пойду. Наташка всегда добивалась своего.

– Пойдем-пойдем! – Наталья не отпускала рукав моего пальто. – Надо мозги проветрить, а то ноты в башке застряли. Славик наш сегодня пилил так, что уши закладывало!

Я сдалась. Под монологи Синцовой можно и погулять. Ей моя компания нужна исключительно для вовремя сказанного “да ты что”, а мне действительно нравится дышать прохладным влажным воздухом и любоваться деревьями.

Мы зашли на территорию парка. Фонари горели через один. Снег почти сошёл, но на тротуарах оставался толстый слой наледи. Было темно и безлюдно.

Где-то в кустах раздались шорохи, а вскоре донеслась непонятная возня. Внутри острой иголочкой кольнула тревога. Неужели сюда пробрались бродячие собаки? Этих зверюг я побаивалась. Почему-то возле метро они вырастали особенно крупными и наглыми.

Я огляделась по сторонам, поежилась и потянула подругу в сторону выхода:

– Наташ, – пойдём отсюда, – что-то мне не нравится это место.

Я инстинктивно прибавила шаг, стремясь к свету уличных фонарей у канала.

– Подожди, мне нужно с тобой поговорить, – Наташка попыталась меня задержать, но пришлось семенить следом.

Я с детства не люблю темноты. И когда Игнат уходит на ночную смену, сплю с ночником.

До гранитной набережной почти бежала, но и здесь тревога не отпускала. Я заставила себя остановиться и успокоиться. Это всё переутомление.

– Ну ты и скороход! – Наташка наконец догнала меня и остановилась рядом.

Я опустилась на парапет, который доставал мне до середины бедра, и тяжело вздохнула. И правда, веду себя как истеричка.

– Извини, Наташ, это всё переутомление, – сняла перчатку и потёрла уставшие глаза. Сохранять вертикальное положение становилось всё тяжелее. – Говори, что хотела. Мне домой надо, Игнат ждёт…

– Не ждёт… – странным голосом произнесла подруга.

Что? Я вздрогнула и обернулась. Тысячи мыслей промелькнули в голове за секунду:

– Что случилось? Что с Игнатом? – я подалась к Наташке и схватила её за меховой воротник пальто. Нет, я вовсе не собиралась её трясти, чтобы заставить говорить. Это вышло как-то инстинктивно.

– Ничего не случилось. Мы с Игнатом любим друг друга, и он уходит ко мне, – она выпятила подбородок и сжала губы, отводя взгляд.

– Как любит? А я? – я растерялась. Этот разговор был каким-то ненастоящим. Как будто мне снился кошмар, и не было возможности проснуться.

Мы так и продолжали стоять: я, держась за её воротник, а Наташка – за мои руки. Фонарь светил за спиной подруги, и я не могла разобрать выражение её лица.

– Ты спишь с моим мужем? Ты, моя подруга? – вдруг дошло до меня.

– Ну и сплю. И что? Данилова, ты себя-то в зеркало видела? – рассердилась Синцова. – Чучундра ненакрашенная! В угол поставь – за швабру примут! Тряпки невнятные, морда блёклая! Мужики, они глазами любят! А на тебя без слёз не взглянешь. Да отпусти ты!

Она дёрнула мои руки, отрывая от своего воротника, и оттолкнула. Я была слишком растеряна и не успела среагировать. Гранитный парапет толкнулся под ягодицы. Колени подогнулись. И я полетела вниз.

Последнее, что увидела – тёмное лицо бывшей подруги в круге ослепительно-желтого света уличного фонаря. А потом ледяные воды канала сомкнулись над моей головой.

Глава 1

Проснулась я от собственного крика. Открыла глаза, уставилась в белёный потолок. Меня все еще била крупная дрожь, стоило вспомнить ледяную свинцовую воду и испуганный взгляд Наташки.

У двери тихонько поскреблись:

– Кати? Дурной сон?

Я встала, закуталась в шаль и открыла простую деревянную дверь:

– Все хорошо, дядюшка Одэлис. Я вас разбудила?

Высокий сухопарый старик покачал головой:

– Старики спят мало, Кати. Ночь только началась, хочешь, проверим печи?

– С радостью! – закивала и вышла в коридор.

Дрожь утихла, но где-то в глубине тела я все еще мерзла. Когда течение утянуло меня под лед, решила, что уже все…

Но во мне вдруг пробудилась какая-то яростная сила. Нет, я не хотела мстить Наташке или Игнату. Они сами выбрали свой путь. Но я! Я желала жить! И я боролась, трепыхалась, рвалась к свету! А когда вырвалась – не могла поверить.

Как вместо серого канала очутилась в ледяном ручье, бегущем по дну оврага, я не знала. Руки, ноги, лицо – все замерзло так, что почти не чувствовала собственного тела. Лежала и смотрела в странное лиловое небо. Потом эта странность достучалась до сознания. Я перевернулась, встала на четвереньки и поползла. Туда, где светило солнце! Туда, где земля была теплее воды. Туда, где меня отыскал Одэлис Портэлл – старый хранитель королевского виноградника.

Он вышел за пределы шато, чтобы взглянуть, не угрожает ли его любимым лозам разлившийся в овраге ручей, а вернулся “с добычей”.

То есть со мной на руках.

Почти две недели я пролежала в постели, борясь с температурой, кашлем, насморком и слабостью. А больше всего переживая предательство самых близких людей. А потом дядюшка Одэлис, как он попросил себя называть, принес мне букетик первоцветов и сказал, что на виноградник пришла весна.

– Виноградник? – моя рука повисла в воздухе.

– Ну да. Я же королевский поставщик вина, – старик по-доброму усмехнулся в седые усы. – Сейчас у нас самая работа пойдет. Хохлы с лоз и роз снять, кусты окопать, подрезать… Я уже работникам приказал, завтра тебя на веранду вынесут, чтобы не скучала.

– Да что вы! Я и сама встану!

– Ну, сама так сама, – одобрительно покивал старик. Потом добавил: – Одежду твою странную я в сундук убрал. Не носят у нас такое. Эта комната моей жены была, погляди, что есть. Может, найдешь под себя. А потом, как дороги обсохнут, портного пригласим.

Я молча кивала. Снова вспоминая все, что узнала об этом месте в первые дни своего пребывания здесь.

Неясно как, но я угодила в другой мир. Звался он Гиллемейн. Так напугавшее меня лиловое небо бывало таким лишь на рассвете, перед дождем.

А так было привычно голубым с бледно-жёлтым солнцем, очень похожим на наше.

Впервые я вышла из комнаты в тот же день. Пока искала одежду в сундуках, поняла, что живут в этом доме хорошо. Красивые и явно дорогие ткани, вышивка, кружева – все это сочеталось с необычным для меня кроем и непонятными застежками. Разобраться помогли модные картинки, наклеенные изнутри на крышку. Одежда была необычной, напоминала старинные силуэты, взятые из разных эпох и народов. Как будто намешали разные стили. Где-то испанский, где-то французский…

Но в общем выглядело красиво и женственно.

Я надела синее платье с белой кружевной шалью сверху. Кое-как собрав волосы в пучок на затылке, выглянула в коридор. Каменный пол холодил босые ноги, обуви в сундуке не нашла. Меня пошатывало от слабости, но я упорно двигалась вперед. К солнечному свету.

Две дюжины шагов и вот я уже стою на веранде, любуясь восхитительным видом. Высокий холм весь покрыт ровными рядами лоз, а у подножия раскинулся розарий. Цветов еще нет, растения, едва освобожденные от толстых пучков соломы, выглядят скромно, но прозрачное высокое небо, яркое солнце, трели птиц и нежный аромат свежего хлеба делают этот вид почти сказочным!

– Ты уже встала Кати? Вот молодец! Марта приготовила лепешки с кунжутом, она мне не простит, если ты не позавтракаешь!

Я только улыбнулась в ответ и заняла свое место за накрытым столом. Завтракать на веранде, вдыхая свежий, удивительно чистый воздух было блаженством.

Дядюшка Одэлис трепетно заботился обо мне. Подливал молока, просил попробовать приготовленную специально для меня фруктовую пасту. Я ела и радовалась тому, что жива. Наташка, Игнат, они остались где-то там, позади. За ледяной водой канала и жаром болезни. Я чувствовала себя обновленной и не собиралась больше тосковать о прошлом. Хватит тех слез, которые я лила в подушку до сегодняшнего дня!

Дядюшка Одэлис одобрительно улыбался, ровно до тех пор, пока не заметил мои босые ноги. Ох, как он закричал! Из дома тотчас выскочил парнишка, выслушал эмоциональную речь моего спасителя и через минуту вернулся с мягкими кожаными туфельками и тонкими теплыми чулками, похожими на гольфы. Пока мужчины смущенно отвернулись, я быстро все надела, а дядюшка проворчал, что молодежь пошла уж не та, и когда-то он бы отдал дюжину лет жизни, чтобы лично надеть туфельки на ноги прекрасной синьорине!

Парнишка покраснел и убежал, а мы остались сидеть и разговаривать.

Забавно, что здесь обращались друг к другу, используя слова «синьор» и «синьорина», на испанский манер. Сначала для меня это казалось странным, а потом я привыкла и легко откликалась на «синьорину Катарину». Мне даже нравилось, как это звучало.

Синьор Портэлл рассказал, что занимает должность королевского винодела. Его семья уже много лет живет на этой земле, выращивая виноград и розы.

– Розы? Вы еще и цветы королю поставляете? – удивилась я.

– Нет, – покачал головой старик. – Розы, пряные травы и еще кое-какие ягоды нужны для производства магического вина. Его готовят только здесь, и только владелец земли знает точные рецепты. Работников тут много. Лозы требуют крепких рабочих рук, а осенью и ног. Но лишь моя семья владеет секретом.

– Магическое вино? – такого я, признаться, не ожидала. – В этом мире есть магия?

Словно исполнилась моя детская мечта, и я оказалась в сказке.

– Магия есть, но очень тонкая, – усмехнулся в ответ синьор Портэлл. – Она пропитывает землю, воду, воздух и все живое. Умелый мастер своего дела вкладывает эту магию в произведения рук, музыку или картину. И тогда эти предметы обретают волшебный флер, радующий душу. А я вкладываю эту магию в вино.

Старик хмыкнул и показал мне на кувшинчик, украшенный сургучной печатью.

– Видишь, на печати корона? Моя семья уже триста лет поставляет вино к столу монарха. Всего семь сортов, но каждый носит приставку «королевский». Вот это называется «Королевский лекарь». Тебе стоит выпить хотя бы несколько глотков…

С этими словами синьор ловко сорвал печать с кувшинчика, выкрутил пробку и плеснул мне вина в чистый стеклянный бокал. Я поднесла кубок к лицу и принюхалась. Пахло… аптекой. Травяной аромат сам собой складывался в аромат лекарства. Второй нотой появилось солнце – жаркое и сладкое. А третьей – легкая пряная нота, словно к вину добавили немного гвоздики.

Дядюшка Одэлис смотрел на меня одобрительно. Когда я решилась сделать небольшой глоток и провела языком по нёбу, чтобы лучше разобрать вкус, он лихо прищёлкнул пальцами:

– Я в тебе не ошибся Кати! Ты можешь стать моей ученицей!

От неожиданности я отхлебнула слишком много и закашлялась, а когда утерла слезы, старик вдруг погрустнел и начал мне объяснять.

– У моих родителей было только двое детей. Я и моя младшая сестра Прима. У нас с ней большая разница в возрасте, так что, когда я начал обучение, она едва появилась на свет. Потом я встретил свою Гризельду, женился и принял у отца дальний виноградник, чтобы доказать, что достоин продолжить семейное дело. Нам с женой хватало маленького домика вон там внизу, – я посмотрела туда, куда указывал старик, но увидела только бескрайние холмы, покрытые ровными рядами виноградных лоз. Взгляд у него стал задумчивым, словно дядюшка погрузился в воспоминания: – Дом был беленький и маленький, только одна комнатка да кухня. А ещё чубушник рос вокруг, какой там стоял аромат летом…

Он замолчал, и я его не торопила. Пусть насладился тёплыми воспоминаниями.

– Сестра подросла, – продолжил дядюшка Одэлис, – но виноградники ей не нравились. Поэтому в очередной приезд короля она умудрилась выйти замуж за какого-то мелкого дворянина из свиты и перебралась в столицу. Детей у нас с Гризельдой не случилось, но мы и не печалились. У нас было общее дело и наша любовь. Да только два года назад моя птичка меня покинула. Уснула и не проснулась.

Я сочувственно вздохнула – терять близких всегда нелегко.

Мы молча подняли бокалы и сделали по глотку в память о его усопшей жене. Старик ещё какое-то время глядел на виноградник, потом встряхнулся и продолжил свой рассказ:

– Прима узнала и немедля приехала вместе со своим сыном. Парень, конечно, родня, но ему все это неинтересно! – дядюшка Одэлис махнул рукой, указывая жестом на все, что окружало дом. – Его мать мечтала, что Роналдо получит должность королевского винодела и будет весело жить в столице, оставив виноградники на управляющего. Да только таким способом магическое вино не приготовить. Настоящий мастер должен чувствовать магию, любить эту землю и… вино!

Тут старик лукаво мне подмигнул.

Глава 2

Да, я любила вино. Оно всегда казалось мне квинтэссенцией земли, воды, солнца и растений. А тут к этому относились серьезно. В общем, дядюшка Одэлис сказал мне, что давно искал себе ученика, и вот боги послали ему меня.

Я тихонько хихикнула, но спорить не стала. Заняться интересным делом, обрести новый дом – это прекрасно. Прошлое я уже оплакала. Теперь начну новую жизнь!

Сделав несколько глотков «Королевского лекаря», я поежилась.

Не знаю, как здесь назывались месяцы, но пахло апрелем. Наверное, была середина весны.

Солнце пригревало, но ветерок был ещё прохладным. Королевский винодел сразу заметил, что я озябла в тонком платье, и снова крикнул в сторону дома. Через минуту я с благодарностью закуталась в шерстяной плед. Его принесла та степенная седовласая женщина в полосатой юбке и белоснежном переднике. На ее поясе позвякивали ключи, и дядюшка Одэлис представил мне эту даму как экономку синьору Барнс. Я еще раз улыбнулась и очень удивилась, когда мне улыбнулись в ответ.

– Маленькая синьорина принесла радость этому дому! – сказала синьора Барнс и удалилась.

Мы с дядюшкой Одэлисом еще немного посидели на веранде, обсуждая срочные работы на винограднике, а потом он отпустил меня отдыхать.

Я вернулась в комнату, легла в постель и сразу провалилась в целительный сон. В нем ко мне снова пришли Игнат и Наташка. Они кружили рядом и просительно заглядывали в глаза, а я… сказала им, чтобы уходили и были счастливы. Я начинаю новую жизнь!

* * *

Вечером проснулась с удовольствием. В теле чувствовалась бодрость, за окном пели птицы, и я поняла, что готова к прогулке.

Приставленный ко мне синьором слуга по имени Пирэт осторожно взял меня под руку и помог спуститься к винограднику. Под ногами робко пробивалась зелёная травка. И, чувствуя себя беспомощным младенцем, я ступила на неё, наслаждаясь каждым шагом. Казалось – сама земля вливает в меня силы.

Пирэт усадил меня на скамейку среди роз и деликатно отошёл в сторону, позволив побыть одной. Я любовалась пейзажем и вдруг заметила дядюшку. Синьор Портэлл стоял в тени апельсинового дерева и беседовал с кем-то из работников виноградника. Я невольно залюбовалась незнакомым мужчиной – высокий, худощавый, но очень грациозный. Чем-то он напомнил мне красавцев с полотен Караваджо. Темные волосы крупными кудрями спадали на лоб, а из одежды на нем были лишь темные брюки да повязка, придерживающая волосы.

Заметив, что я за ними наблюдаю, мужчины перекинулись еще парой слов и разошлись. При этом незнакомец посмотрел на меня с легкой улыбкой и махнул рукой, словно хотел сказать, что мы еще увидимся. Дядюшка Одэлис неторопливо двинулся ко мне.

– Вижу, тебе стало лучше, Кати! Поужинаешь со мной? Марта обещала пирог с овечьим сыром!

– С удовольствием! – отозвалась я, любуясь закатом.

Мы переместились на веранду, и под теплый пирог синьор продолжил мое обучение. Жаль, я не сразу это поняла и не все записала. Он неспешно и толково объяснял, чем занимаются весной работники. Показывал, чем отличается правильный «хохол» от неправильного. Как подрезать розы, чем подкармливать кустики весной.

Когда солнце село, и меня наконец отпустили, голова гудела от полученных знаний. Всю ночь мне снились ровные ряды подвязанных и подрезанных лоз, корыта с подкормкой, солома, приготовленная для мульчировки и укрытия самых теплолюбивых сортов винограда. А утром, едва солнце протянуло первый луч, синьор уже стучал в мою дверь:

– Кати, хватит спать! Пора на виноградник!

Я вскочила, плеснула воды в лицо и тут же увидела приготовленный с вечера наряд. Кто его принес – я не знала, но сразу поняла, что этот костюм идеально подходит для работы в саду.

Простая полотняная рубаха – свободная, с длинным рукавом. Юбка из двух половинок, стянутых шнурком. Вышитый овчинный жилет – от весенней прохлады. И широкополая соломенная шляпка с лентой-завязкой под подбородком. Рядом стояли грубоватые кожаные башмаки на деревянной подметке, а на них лежали шерстяные чулки – тепло и надежно, пусть и не очень красиво.

Дядюшка Одэлис ждал на веранде. При виде меня он поднялся с места и одобрительно прицокнул языком. Ведомая какой-то бесшабашной радостью, я заулыбалась и покружилась на месте, позволяя себя рассмотреть.

– Настоящий виноградарь, – одобрил он. Глаза синьора Портэлла подозрительно заблестели.

Сам дядюшка Одэлис был одет в нечто похожее. Только вместо юбки на нём были полотняные штаны, заправленные в сапоги до колена. Такие же сапоги он протянул и мне.

– Надевай, Кати, и пойдём, – позвал он, – лучшее время для работы – когда роса ещё не сошла.

Я переобулась, и мы спустились к винограднику.

Ровные ряды, разбитые на неравные кварталы, тянулись, сколько я могла видеть. На первый взгляд мне показалось, что они простираются до самого горизонта. Ещё тёмно-бурые, без единого зелёного пятнышка, только люди разбавляли это однообразие своей светло-серой одеждой.

По дороге синьор Портэлл продолжал пояснять:

– Ты, наверное, думаешь, зачем этот старый дурень поднял меня ни свет ни заря и тащит обрезать лозы вот этими нежными ручками? – он взял мою ладонь, осторожно сжал и поцеловал сухими старческими губами. – Я тебе объясню, Кати. Все эти люди, – дядюшка Одэлис повёл вокруг рукой, – они всего лишь работники. Они приходят на эту землю, выращивают виноград, получают за это плату и… уходят. Они не чувствуют лозу, не знают её души и даже не догадываются о ней. Но мы с тобой – совершенно другое дело. Мы должны зрить в самое нутро лозы, знать все её беды, потаённые желания, сродниться с ней, стать близкими друзьями. Только тогда лоза поверит нам и отдаст свои жизненные силы, которые и делают вино волшебным, позволяют исцелять душевные раны, возрождать утраченные чувства, обретать веру. Но для этого лоза должна поверить нам. А как этого добиться?

Дядюшка Одэлис вопросительно посмотрел на меня.

– Как? – увлеченная рассказом я потянулась к нему.

Синьор по-доброму усмехнулся и щёлкнул меня по носу.

– Для того чтобы лоза узнала тебя, ты должна позаботиться о ней. Хорошенько позаботиться. Обрезать лишние побеги, найти засохшие или сопревшие ветви, подкормить, подвязать… Много чего должен уметь виноградарь. Но самое главное – он должен любить своё дело и болеть за него.

Мы прошли по ряду. Повсюду работники, склонившись над побегами, щёлкали секаторами.

– Смотри, Кати, – дядюшка Одэлис вытащил из кармана такой же секатор, – обрезка позволяет нам создать нужную форму. Лоза растёт из земли вверх, но потом мы пускаем виноградные рукава в стороны, вот по этим прутьям, связанным в длинные ряды. Это позволяет ягодам вобрать больше солнца, стать слаще и напитаться жизненной силой. Видишь, эти побеги? Они заберут силу у ягод для собственного роста, поэтому мы должны отсекать их без жалости. И главное – успеть всё сделать, пока не опушились почки…

Он щёлкнул секатором. Я как раз склонилась ближе к лозе, чтобы получше разглядеть, и щелчок раздался у самого моего носа.

– Попробуй, – синьор Портэлл протянул мне секатор. И я почувствовала тепло нагретой деревянной рукояти.

– Здесь? – неуверенно захватила короткими изогнутыми ножницами свежий побег и вопросительно взглянула на дядюшку Одэлиса.

Он с улыбкой кивнул. И я, чуть осмелев, сжала рукояти.

Раздался щелчок, и побег отскочил в сторону. Я выдохнула, только сейчас осознав, что всё это время не дышала, опасаясь причинить боль крохотному кустику.

Понимаю, что всё это наверняка для кого-то было рутинной работой, но для меня оно стало откровением. Магией, незнакомой мне прежде. В этой работе была своя музыка. Мелодия, состоявшая из щёлканья ножниц, перекличек работников и пересвиста птиц, радующихся солнечному утру.

Кто-то из мужчин негромко запел приятным голосом. Остальные работники подхватили.

Собирала ягодуДульсинея.Сладкую ягодусобирала.Я смотрел за ней,притаившись.Наблюдал, за кустомукрывшись.Губы Дульсинеи сладкиот сока.А в крови моей бушуетсирокко…

Я заметила, что и сама подпеваю, хотя слова услышала впервые в жизни.

Но это утро, эти люди, эта песня и главное – окружающие нас лозы приносили успокоение, изменяли меня, заставляли забыть прошлое и принять новую жизнь.

Работали мы больше двух часов, а потом от построек раздался гулкий звон колокола.

– Время завтрака, Кати, пора передохнуть.

Я отрезала последний побег и послушно убрала секатор. Спина ныла от тяжёлой непривычной работы, но душу наполняла радость. Сейчас я чувствовала себя на своём месте.

Выпив горячего кофе и отведав чудесных булочек с изюмом и корицей, мы снова вернулись на виноградник.

Дядюшка Одэлис оказался превосходным наставником. Сначала он рассказывал теорию, затем показывал, как сам это делает, ну а после позволял мне попробовать. Исправлял, если я ошибалась. Показывал снова. И не скупился на похвалу.